Мудрый не суётся между зверем и его мясом.

Дэвид Митчелл

           Я дрожащими руками сжимала письмо от родного отца, которого давным-давно похоронила. Если бы только мне кто-то сказал о том, что есть время поговорить с ним, обнять. Неужели Валерия Андреевна до такой степени ненавидела бывшего любимого мужа, что смогла похоронить его для собственной дочери.

           Я достала из кармана телефон. Позвонить или нет? Я не знала, как говорить с ней после «изгнания» из дома, а теперь вообще терялась в догадках. Судьба распорядилась по-другому, когда на экране высветилась иконка входящего звонка.

          — Алло? — я прислонила телефон к уху и прошлась вдоль улицы. Где-то тут была остановка.

           — Привет, солнышко, — мама осторожно поздоровалась со мной, прекрасно понимая, что кто-то в нашей семье злопамятен.

         — Привет, — сухо ответила я, продолжив путь.

         — Ты сможешь приехать сегодня? Нам нужно обсудить кое-что, — мама пропустила мимо ушей моё сухарное состояние и принялась атаковать.

          — Нет.

          — Почему? — удивлённо спросила она.

           — Не хотелось бы, чтобы меня выгнали, — съязвила я и выжидающе уставилась вдаль, выискивая нужную маршрутку глазами.

           — Об этом я и хотела поговорить... — многозначительно сказала мама, ожидая моего ответа.

          — Хорошо, скоро буду, — сказала я, останавливая маршрутку, — поговорим о кое-чём.

          — Что ты имеешь в виду? — после долгой паузы мама задала один-единственный вопрос, который я оставила без ответа.

          Маршрутка со скрипом затормозила возле меня. Пришло время взять быка за рога и посмотреть на реакцию мамы. Кто бы мог подумать, что самый близкий человек водил меня за нос столько лет.

*************

         Каких-то двадцать минут и мама уже открывала мне ворота, виновато смотря в глаза. Я молча прошла мимо неё. Дядя Антон вышел из гаража, оценил ситуацию и покачал головой. Он прекрасно понимал, кто заварил эту кашу.

          Мы зашли в дом и прошли на кухню, где стояли ароматные сырники с малиновым вареньем. Казалось, что напряжение в этой комнате можно было резать ножом и намазывать на хлеб, вместо масла. Мама не торопилась что-либо говорить, разливая зелёный чай. Я тоже молчала. Не думаю, что в этой ситуации уместно начинать разбор полётов пострадавшей стороне.

          — Знаешь, — мама печально вздохнула, — я никогда не обсуждала эту тему, даже с Тошей.

         Валерия Андреевна отпила зелёного чая и сцепила руки в замок.

         — Так уж вышло, что люди влюбляются, женятся, заводят детей и в итоге разводятся. Это сейчас молодежь живёт вместе несколько лет, а потом только решаются скрепить свои узы бракосочетанием, — мама печально посмотрела на меня, будто я должна проникнуться ситуацией. Её что ли принудили к замужеству?

         — Ну, люди постоянно прогрессируют, поэтому понятное дело, что устои СССР отошли на задний план.

           — Раньше всё было не так... Мужская измена – это в порядке вещей и нужно просто закрыть на неё глаза, — мама смотрела куда-то в сторону. Сейчас она напоминала потерянную и забитую девушку.

          — Ты хочешь сказать, что папа тебе изменил? — я осторожно взяла её за руку, но не спешила верить словам, ведь мы помним, какая информация лежит в папке.

          Мама посмотрела на меня и легонько кивнула. Теперь можно её обвинять и кидаться фактами, яро утверждая, что...

          — Я закрыла на это глаза, — она пожала плечами и отпила чаю, — и изменила ему в отместку.

         — Что? — такого поворота событий мой мозг не предвидел.

         — То, — мама соскочила со своего места и ушла в сторону гостиной.

         Я задумчиво посмотрела в сторону сумки. Стоит ли оставлять её без присмотра? Ладно, бережёного Бог бережёт, поэтому лучше возьму с собой.

           Мама капалась в старых шкатулках, ища какой-то предмет.

          — Вот она, паразитка, — она протянула мне папку документов, — я давно догадывалась, что твой отец летает в командировки к любовнице.

          — Почему?

           — Точнее с любовницей, — мама хмыкнула и аккуратно убрала остальные документы в свой стол, который закрыла на ключ. — Доченька, это женская интуиция. Я надеялась, что она меня подводит.

          — Ничего не понимаю, — из папки вывалилась фотография. Только не говорите мне, что это то самое фото, которое мне передала нотариус отца.

           — Да что тут непонятного, — она всплеснула руками, словно объясняла маленькому ребёнку принцип работы таблицы умножения.

          — Вообще ничего непонятно!

          — Папа твой нуждался в нотариальных услугах и познакомился с некой... как её там... Василисой, вот, — она дала мне фотографию той самой блондинки, с которой я недавно вела диалог.

           Нотариус отца решила меня обмануть или же мама продолжает вешать лапшу на уши? Бог его знает, кто врёт в этой ситуации, но пока что Валерия Андреевна явно лидирует.

           — Тоша – это мой старый добрый друг, с которым я очень давно познакомилась, но нас никогда не связывали романтические узы, — она влюблённо посмотрела на своё фото с целующимся мужчиной, которым и являлся Дядя Антон.

           — Откуда у тебя её фотографии? — такое впечатление, что мама собирала какое-то досье, она ж не секретный агент.

           — Твой отец был недалёк умом и хранил её фотографии у себя в столе, — она ухмыльнулась. — Как-то захотелось мне протереть везде пыль, а в шкафчиках столько её берётся, что прячься всё живое.

           — И ты, естественно, не стала спрашивать о находке, — я положила фотографию в папку.

           — Месть – это блюдо, которое подают холодным, — мама забрала папку с моих рук и положила её в шкафчик стола.

            — С этим всё ясно, но что было по телефону?

           — Позвонила его любимая нотариус и сказала, что муженёк мой плевал с высокой колокольни на женщину с ребёнком, — она цокнула языком.

           — А папа?

           — А папа написал письмо, что больше не вернётся, потому что я грязная женщина, которая в ответ на его преданность и любовь, лишь плюнула в душу, — мама вытащила письмо из книг и дала мне, где и было написано то, что она сказала.

           — Не понимаю, почему он так поступил? — я коснулась пальцами подписи отца, которую он поставил после своих коротких предложений. Страшно представить, что мужчина мог написать своей дочери.

           — Мне даже неинтересно, животное оно и в Африке животное, — мама махнула рукой и направилась обратно на кухню.

           — Так вы с дядей Антоном давно вместе? — я скинула сумку с плеча и обратно села за стол, намазывая варенье на подстывшие сырники.

           — Он мне один раз помог, а потом мы много лет дружили, как видишь – додружились! — мама засмеялась, выглядывая в окно любимого мужчину.

           Эта вся информация не могла уложиться в моей голове. Зачем любовнице моего отца, которая стала в итоге женой, поливать грязью бывшую жену, которая совершенно не претендует и не претендовала на умершего папочку.

           Смысл искать дочку, чтобы рассказать страшную семейную тайну, которая оказалась не настолько ужасающей?

           — Мам, ты почему раньше мне об этом не сказала? — я запила румяный сырник чаем и посмотрела на Валерию Андреевну.

           — Знаешь, сама не понимаю, — она пожала плечами, — с одной стороны – ты маленькая девочка, которая ждёт любимого папу. С другой стороны – тут взрослые игры и я не хотела втягивать тебя в это. Проще было сказать, что папы не стало.

           — Мам, он же мой папа, — я вздохнула, — каким бы он ни был.

           — Знаю, милая, но лучше никакого отца, чем такой, — твёрдо сказала она. — Он же семьёй обзавёлся.

           — В смысле? — я с грохотом поставила чашку на стол.

           — Блондиночка родила ему трое сыновей, — сказала многозначительно мама.

           Просто упасть со стула и не встать. Та стройная блондина родила отцу трое сыночков. Значит, что у меня ещё и кровные братья имеются. Какая красота! Даже не знаю: плакать или радоваться?

           — Интересно, была бы их любовь также крепка, когда у бывшего мужа были только три рубля в кармане, — мама задала интересный риторический вопрос, на который было бы интересно узнать ответ.

            — Сейчас много чего решают деньги.

            — Много чего, но не всё же, — мама подмигнула мне.

            Мы с мамой посмотрели друг на друга и улыбнулись. Всё-таки она не предала меня. Да, ей следовало бы рассказать мне об отце, а не хоронить его раньше времени, но она решила сохранить мою детскую психику. Я верю, что проблем было бы много: кто-то бы тащил одеяло на себя. Папа бы говорил, что Василиса лучше, чем моя мама и многое другое. Не мне судить отца, но он мог бы поступить как мужчина.

           Я посмотрела на часы и ахнула.

           — Ой, мам, завтра же понедельник, — моя голова нервно загудела, представляя, сколько домашнего задания могло навалиться за два выходных.

           — Вижу кто-то разгулялся из-за весенней погоды, — мама многозначительно улыбнулась и вытащила из холодильника судки с едой.

           — Мам... — я обняла её.

           — Бери, а то со своими уроками не покушаешь, — она положила судки в пакет и передала мне.

           — Спасибо, мамуль. Сейчас такси вызову, — я залезла в приложение и увидела, что машина скоро прибудет к месту назначения.

           Мама закрыла за собой двери, и мы направились к воротам, куда уже подъезжала машина. Дядя Антон помахал рукой на прощанье, видя, что мы окончательно помирились после долгих переговоров. Я поцеловала маму на прощанье и запрыгнула в салон машины.

           Казалось, что основная часть вопросов решилась и остался последний этап: прочтение письма. Я закусила губу и вытащила стопку документов. После ужасных строк, которые были прочтены мною у матери... Страшно представить, какими проклятиями посыпали дочерину душеньку. Может отец никогда не хотел дочь, а родилась в итоге я?

           Конвертик легко поддался моим махинациям. Я пробежалась глазами по тексту, пока не зацепилась за дивную фразу: «Я, Волков Вадим Александрович, проживающий в городе Киев, по улице Пушкина, в д. 20, кв. 346, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение: Всё моё имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю Волковой Амелии Вадимовне.

           — Тысяча чертей, — заговорила во мне пиратская сторона.