Канада, провинция Альберта, деревня Уотертон, 2019 год.

- «Ты прекрасна, это правда.

Я увидел твоё лицо в толпе

И теперь не знаю, что мне делать,

Потому что мне никогда не быть с тобой»* – лился по безлюдным коридорам усадьбы Гренхольм чарующий голос Джеймса Бланта.

Прикрыв глаза в удовольствии, Элисон слегка покачивалась в такт с чашкой ароматного свежесваренного кофе в руке. Музыка лилась из музыкального центра в углу столовой, и женщине потребовалось не меньше получаса, чтобы разобраться, как его подключить и найти более-менее приемлемый диск, зато теперь ее чувство ликования и гордости за себя перекрывало бушующие в душе страхи и сомнения. Едва увидев эту устаревшую махину, Элисон рассмеялась, гадая, кто из родственников мог принести ее в дом, но при виде богатой коллекции музыки девяностых и начала двухтысячных годов, воспылала уважением к его обладателю.

Конечно, если ты еще вчера видел труп родственницы и ночевал в доме, на который каждый второй житель деревни навесил клеймо проклятого, то тебе лучше бы подошел бокал вина вместо кофе. Элисон думала об этом и во время утренней прогулки даже купила бутылку, выбранную по совету продавца, поскольку привычных дорогих выдержанных вин в магазине ожидаемо не оказалось, но все же решила, что напиваться в середине дня не стоит. К тому же поводов для этого было не так уж и много – они с Мелоди живы, невредимы и неведомый убийца, кем бы он ни был, больше не дает о себе знать. И если забыть о странной записке с цифрами, оставшейся в спальне, можно было решить, что вся эта игра в расследование, в убийцу и жертву – всего лишь плод воображения. К тому же Элисон впервые за долгое время чувствовала, что в Мелоди теплится гармония, словно эта маленькая деревушка была именно тем местом, которое она искала. Да и сама женщина готова была признать, что пребывание здесь уже не казалось пыткой.

Утром, едва открыв глаза, Элисон почувствовала странное опустошение внутри, но вместе с тем и свободу. Уже много лет посвящая всю себя работе в надежде обеспечить себе и дочери безбедное будущее, женщина не просыпалась с осознанием, что она предоставлена самой себе. С одной стороны, это пугало, настолько, что, пытаясь хоть чем-то себя занять, после завтрака Элисон вытащила из дорожной сумки ноутбук и проверила почту, ответив на одно из писем с предложением о работе по генеалогии - ее давней страсти наряду с искусством. Предвкушение по разгадке очередной семейной тайны, ожидание работы с архивами и старинными документами, захватило ее, но в ожидании подтверждения и дополнительной информации, Элисон решила провести этот день для себя. В любом случае даже без заработка им с Мелоди не придется умирать с голоду, уж об этом она позаботилась, откладывая большие суммы на банковские счета.

Элисон отправилась в деревню, но, поймав на себе несколько удивленных пристальных взглядов, потеряла всякое желание идти дальше. Кого они видят перед собой? Чудачку в дорогом костюме, поселившуюся в не менее странном доме? А может просто судачат, что столько лет спустя дочка Остеллов вернулась в родной дом, поджав хвост. Выяснять это у Элисон не было никакого желания, как и заводить дружбу, и все же в одном эти люди были правы – она совершенно неуместно смотрится в этом забытом богом месте в своем костюме от кутюр.

Вернувшись в усадьбу пару часов спустя, Элисон тут же поставила пакеты с покупками на пол с возгласом облегчения и потерла начавшие ныть руки. Зато теперь она снова станет заботливой матерью – в удобной одежде, стоимость которой была чуть выше цены за пакет молока, с горячим ужином на плите и вкусным десертом. И как знать, может еще не поздно наладить отношения с дочерью?

И вот танцуя в столовой под старую песню, которую ее дочь вряд ли бы одобрила, Элисон размышляла, как долго они здесь пробудут. Вчера, стоило только двери в дом открыться, женщине показалось, что она шагнула в прошлое – мир, наполненный школой, веселыми разговорами по душам с Шелби, маминым садом и папиными шутками. Но, пройдясь по опустевшим комнатам, Элисон призналась, что была на права – за почти двадцать лет утекло много воды, да и дом видел не одного владельца. Временами ей действительно казалось, что она возвращается в детство и слышит отголоски прошлого, но это ощущение быстро проходило – слишком многое в доме изменилось с годами.

Поместье Гренхолмов во все времена окутывал ореол величественности. Построенное Андре и Октавией здание превосходило по красоте и размерам большинство домов в деревне и конечно не осталось незамеченным. Но дело было не только в деньгах, которыми владели Гренхолмы и заработанными честным трудом Андре, слывшему лучшем врачом в округе, основным фундаментом для создания дома служила любовь – к детям, к жизни, к пациентам, которые толпами устремлялись в дом Гренхолмов за помощью. Октавия вложила душу в обустройство дома, подбирая все в гармонии и красоте, граничащей со скромностью. Но все же сейчас Элисон видела лишь безмолвный призрак былого величества. Хотя дом всегда оставался «в семье», принадлежа потомкам Андре, на деле именно это его и разрушало. Каждый владелец стремился обустроить все по своему вкусу, привносил что-то новое, вроде музыкального центра или диковинной картины, но всерьез никто не пытался остаться надолго – с годами смертельная слава семейства стала пугать даже самих Гренхолмов.

Элисон неторопливо прошлась по комнатам, рассматривая старые фотографии на стенах, картины, статуэтки. Ее профессиональный взгляд не смогли замылить даже недавние события, и женщина наспех оценивала каждую вещь, строя планы на их продажу, когда наследство вступит в силу. Внезапно она рассмеялась от мысли, что за сто лет никто из семьи не попытался вынести из дома – продать или забрать с собой в новое жилье – ни одного произведения искусства, словно невидимое проклятье последует за владельцем, укрывшись в предмете. И все же пришла пора поставить точку в истории семьи, прервать пугающие воспоминания, связанные с домом, и продать его, разделив деньги от продажи между всеми оставшимися в живых родственниками.

Прокручивая в голове все возможные варианты, Элисон уже потянулась за телефоном, планируя позвонить знакомому риелтору за консультацией, когда ее взгляд скользнул по комоду у стены и замер на фотографии в выцветшей рамке. С пожелтевшей от времени и солнечных лучей глянцевой бумаги на нее смотрело счастливое семейство – улыбающиеся родители и две девочки, младшую из которых мама держала на руках. Ей было пять лет, на улице светило солнце и погода стояла чудесная, лето только вступало в свои права, согревая землю, но девочки уже нарядились в платья, не страшась холодного ветерка. Мама в то утро приготовила вишневый пирог – особенный, самый вкусный, какой умела печь только она, – и девочки нетерпеливо ждали, когда настанет время обеда. Элисон помнила даже, что вечером к ним приезжали родственники, и по щеке заскользила одинокая слеза, вызванная теплыми воспоминаниями. Малышкой на фотографии была она сама – с родителями и старшей сестрой.

– Я никогда не забуду тебя, Шелби, – прошептала Элисон, едва шевеля губами. – До самой смерти мое сердце будет хранить любовь к тебе и Шарлотте.

Смахнув непрошенную слезу, Элисон огляделась в поисках других ниточек прошлого, но ничего не найдя, направилась к люку на потолке, за которым скрывался вход на чердак. Мало кто знал об этой тайной двери, да и никому до нее не было дела, но если старые вещи и сохранились где-то в доме, то только там.

Не утруждая себя тем, чтобы сделать громкость музыки, за которую в городе соседи уже давно бы вызвали полицию, тише, женщина подтащила стул поближе к люку и, встав на него, дернула за проржавевшее кольцо, аккуратно потянув его на себя. Ее окатила волна пыли, заставив закашляться, но, не прекращая своих попыток, Элисон с трудом расправила лестницу, протестующую против нарушения ее уединения ужасающим скрипом. Тяжело вздохнув и понадеявшись на удачу, женщина начала подниматься наверх, медленно переставляя ноги на ступеньках в надежде, что они выдержат ее вес.

– Как глупо будет сломать себе что-нибудь и отправиться в больницу, оставив Мелоди в одиночестве в этом старом доме.

На чердаке царил полумрак, непривычный после залитого лучами яркого осеннего солнца дома. Чихнув несколько раз из-за накопившейся за долгие годы пыли, Элисон начала проверять коробки, заглядывая в каждую по очереди пока не нашла то, что искала – стопку альбомов с фотографиями разной степени давности. Некоторые из увесистых томов были облачены в растрескавшиеся от старости обложки, другие были ближе к современности, картонные с яркими картинками. Элисон задумчиво провела пальцем по одному из альбомов, казавшихся наиболее старым, оставляя блестящую дорожку на покрытой пылью коже. Что она хотела увидеть? Что надеялась найти? Возможно, здесь и хранилась история Остеллов, но ведь женщина и сама все знала о своей семье и бережно хранила оцифрованные фотографии своего детства и юности на жестком диске дома в Нью-Йорке.

Скорее всего, в ней взыграло любопытство исследователя. Долгое время до того, как прийти к оценке искусства, Элисон занималась генеалогией, распутывая чужие семейные тайны, роясь в архивах, высматривая в хрустящей от старости выцветшей бумаге нужные записи о смерти или рождении. Это помогло ей встать на ноги, позволило обеспечить себе и Мелоди достойную жизнь, и то время Элисон вспоминала с нежностью в сердце. Сейчас она тоже изредка брала заказы, но гораздо реже, отдавая все свое время музеям и галереям. И, конечно же, она узнала о своей семье все, что могла, и теперь, держа альбомы с фотографиями, женщина почувствовала, как задрожали ее руки в предвкушении, – у нее появилась возможность наконец увидеть тех, кто представлялся ей скупым набором цифр и записей.

Дышать становилось все тяжелее – накопившаяся пыль с радостью приняла Элисон в свои объятья, обволакивая и забивая нос и глаза. Чихнув еще несколько раз, женщина тыльной стороной ладони вытерла выступившие слезы и поспешила покинуть чердак. Первым побуждением стало забрать с собой всю коробку, но оценив ее тяжесть, Элисон всерьез испугалась, что не сможет преодолеть хрупкую лестницу с таким грузом, и удовлетворилась выбранным альбомом, пообещав себе вернуться сюда позже. Убрав лестницу и закрыв люк, женщина направилась в гостиную, предвкушая погружение в семейную историю.

- «Да пошли они все!

Занимайтесь любовью,

А мы займёмся войной:

Наша жизнь перевернулась с ног на голову»** – разливался на первом этаже голос Милен Фармер, но не успела женщина удивиться тонкому вкусу владельца диска и музыкального аппарата, как из гостиной раздался рингтон телефона, сдавшийся в безуспешных попытках перекричать француженку еще до того, как Элисон вошла в комнату. На экране высветился пропущенный звонок от мистера Блэкмунда, директора Бруклинского музея, и пара смс, в том числе и от суперинтенданта Рогнхелма.

– Вот черт, – не сдержалась Элисон и оставила альбом на журнальном столике, падая на диван с тяжелым вздохом. – Совсем забыла про договор.

Наспех ответив на беспокойства Густава об их безопасности, женщина устало потерла лицо рукой и ткнула в экран, с тяжелым сердцем перезванивая человеку, которому было не суждено стать ее работодателем. Никогда раньше Элисон не позволяла себе так поступать, и ее устоявшаяся репутация, как профессионала, не нарушающего сроки и доводящего дело до конца, сейчас была под угрозой. Но что она могла изменить? Ведь даже вырвавшись из Уотертона, Элисон собиралась продать дом и переехать.

– Мисс Гамильтон, я уже начал волноваться, – раздался в телефоне мужской голос. – Ваше бегство, оставленный договор, ваше молчание... Я не знаю, что и думать.

– Мистер Блэкмунд... – начала Элисон, с трудом сдержав очередной тяжелый вздох, но взяла себя в руки и продолжила обычным твердым тоном: – Мне жаль, что пришлось причинить вам столько беспокойств. И я могла бы сказать, что так сложились обстоятельства, что я с нетерпением жду нашей встрече и прочие любезности, но... Могу я быть честна с вами?

– Именно за это я и ценю вас, – усмехнулся мужчина. – Хоть и чувствую, что ваш ответ придется мне не по душе.

– И все же правда такова, что я просто забыла про договор. Первый раз в жизни повела себя как женщина и мать, а не как профессионал, – не теряя твердости в голосе, призналась Элисон, чувствуя, как начинает дрожать рука от разочарования в самой себе. – Мне следовало позвонить вам сразу же, но события и правда, закрутились. Я покинула Нью-Йорк и не знаю, когда смогу вернуться.

«И вернусь ли вообще», – мысленно добавила женщина.

– Что-то случилось? Я могу помочь? – в голосе мистера Блэкмунда появились настороженные, заботливые нотки.

– Да... То, есть нет... – промямлила Элисон, но взяла себя в руки. – У меня умерла родственница при весьма загадочных обстоятельствах. И пришлось срочно уехать в Канаду. Но мне совсем не хочется погружать вас в свои проблемы.

Поговорив с директором музея еще несколько минут и убедив его, что у них с дочкой все в порядке, Элисон наконец почувствовала, как уходит тяжесть с души. Кто знает, может судьба еще сведет их вместе, в любом случае, мистер Блэкмунд заверил женщину, что с радостью поработает с ней в будущем.

– Могу ли я попросить вас об одолжении? – нерешительно протянула Элисон, нахмурившись.

– Все, что угодно, если это в моих силах.

– Моя дочь нашла в доме шкатулку, на вид очень старую, возможно семейную ценность. Я знаю, что оценка таких вещей не делается по фото, и это совсем не ваш профиль, но может вы ее изображение наведет вас на мысль о происхождении – фирме-изготовителе, примерном времени, когда похожие шкатулки выпускались. На ней изображены бабочки, и, если мне не изменяет память, надпись на греческом, о чем-то да это говорит. Хотелось бы узнать хоть что-то.

В трубке воцарилась тишина, и Элисон вздохнула, коря себя за навязчивость.

– Не знаю, смогу ли я помочь, но буду ждать от вас фото. Но только при одном условии – зовите меня Эдмунд.

– С радостью, – рассмеялась женщина. – Но тогда и для вас я просто Элисон.

За время разговора пришло еще одно сообщение от суперинтенданта: «Рад, что у вас все хорошо. Напоминаю, что вы можете звонить мне в любое время, что бы ни случилось».

– И почему все так стремятся обо мне позаботиться? – усмехнулась Элисон.

Но как бы она не храбрилась, делая вид, что разговор никак на нее не повлиял, легкое, веселое настроение ушло, и женщина, быстро преодолев комнату, выключила музыкальный центр, оборвав певца на полуслове. Прикрыв на мгновение глаза, и сделав глубокий вдох, Элисон выкинула из головы все мрачные мысли и, хлопнув в ладоши, улыбнулась и направилась на кухню – готовить ужин для них с Мелоди. На журнальном столике так и остался лежать нетронутый альбом с фотографиями.

Элисон успела приготовить почти все, что хотела, и вытащила из духовки блюдо с лазаньей, меняя его на другое – с вишневым пирогом, который должен был как раз запечься к десерту, в это время наверху хлопнула дверь.

– М-м, какой запах! – крикнула Мелоди, спускаясь по ступеням.

– Ты как раз вовремя, – выглянула из-за двери Элисон, на ходу снимая с руки рукавицу-прихватку, и прежде чем нырнуть обратно на кухню, бросила: – Мой руки, и садись за стол.

Протянутая к вешалке с зажатой между пальцев курткой рука дрогнула и замерла в нескольких сантиметрах от намеченной цели. Стоило только ароматам еды сквозь открытую дверь просочиться в коридор, как брови девушки взлетели вверх от удивления, и она заторопилась на кухню – скорее узнать, не привиделось ли ей все это.

– Ты нашла доставку? – делая последнюю попытку хоть что-то понять, спросила Мелоди. – Аарон клялся, что в Уотертоне нет ничего даже отдаленно напоминающего фастфуд.

– И он был прав, это весьма консервативное место. Местные жители считают, что каждый человек женского пола рождается с навыками ведения домашнего хозяйства, – засмеялась Элисон. – Я сама приготовила нам ужин. Садись.

– Мы не отравимся? Последний раз ты готовила... – подозрительно прищурилась Мелоди и задумчиво постучала пальцами по подбородку, – Да ты вообще не готовишь! За исключением этих ужасных правильных завтраков, после которых возникает только два желания: повеситься и выбежать на улицу в поисках лавки с хот-догами, сделанными из черт знает кого, или и то, и другое сразу.

Элисон фыркнула и пододвинула для дочери стул, демонстративно оставляя ее заявление без ответа. Стоило только Мелоди устроиться за столом, как женщина вернулась на кухню, проверяя пирог в духовке, но тут же вернулась и села напротив. Между ними стояло несколько блюд, выглядевших так аппетитно, что девушка, не евшая ничего с утра, едва сдержалась, чтобы не накинуться сразу на еду, и бросила подозрительный взгляд на мать, но та лишь улыбнулась в ответ. В черных легинсах, топе и разноцветном кардигане никому не известного происхождения женщина чувствовала себя так комфортно, словно завернулась в покрывало. Вопреки всем опасениям дочь оставила все комментарии при себе и начала есть.

– Кто ты и куда ты дела мою мать? – спросила Мелоди с набитым ртом, доедая добавку.

– Брось, я всегда умела готовить, просто времени не было, – пожала плечами Элисон. – Попробуй пирог.

– И так теперь будет всегда? – Мелоди обвела стол рукой и посмотрела матери в глаза.

– Скорее всего, только пока мы здесь. Ты же и сама знаешь, мне надо будет вернуться к работе.

Положив кусок пирога на тарелку, Мелоди поболтала водой в стакане, сделала глоток, нахмурив брови и что-то обдумывая, а потом снова повернулась к матери:

– Так может, не будем уезжать?

Вилка со звоном стукнулась о тарелку и отлетела в сторону. Женщина замерла на мгновение, а затем сделала вид, что не услышала вопроса, взяв себе столовый прибор и вернувшись к еде. Когда тарелки опустели, а Мелоди откинулась на спинку стула, сообщив, что лопнет, если съест еще хоть крошку, Элисон улыбнулась и спросила:

– Посмотрим фильм? Проведем тихий семейный вечер вдвоем.

– И забудем, что еще вчера из дома выносили труп? – усмехнулась Мелоди. – И даже про придурка, который может вернуться за нами, судя по опасениям констеблей?

– Богом клянусь, если кто-то помешает мне посмотреть с дочерью фильм, в доме станет на один труп больше, – закатила глаза Элисон и вздохнула. – Давай просто сегодня сделаем вид, что мы нормальная семья.

– Нормальная? – развеселилась Мелоди еще больше, – Ты куда-то дела свои дорогущие шмотки, открыла в себе талант кулинара и предлагаешь пялиться в телек весь вечер. В реальностях нашей семьи как раз все это и ненормально! Но знаешь, я не против, чур, фильм выбираю я.

***

Пожелав дочери безмятежных снов, Элисон растянулась на кровати и натянула одеяло до подбородка. Она чувствовала себя опьяненной тем особым видом счастья, которое появляется только когда проводишь время с семьей, чувствуешь себя частью целого. Глаза закрылись сами собой, черты лица разгладились, и мысли потихоньку растворились в дымке наступающего сна, но стоило только Элисон повернуться на бок, как что-то острое кольнуло ее в ребра, прогоняя даже малейшие остатки дремоты.

– Черт тебя дери! – воскликнула женщина, подскочив на кровати.

Не желая покидать теплое укрытие одеяла, она дотянулась до прикроватной лампы и зажгла свет, случайно смахнув с тумбочки что-то на пол. Теплый свет разлился по кровати, прогоняя темноту, и Элисон увидела под простыней бугор, на проверку оказавшейся вылезшей из матраса пружиной. Выругавшись еще раз, женщина с тоской вспомнила о доме и шикарной большой кровати с мягким матрасом – надежным пристанищем отдыха в любой, даже самый трудный и долгий день. Осознав, что заснуть теперь будет не просто, и вздохнув, Элисон свесилась с кровати, аккуратно избегая пружину, и подняла с пола упавший листок. Так и не найдя объяснению головоломке из шкатулки, женщина оставила ее на тумбочке и выкинула из головы.

Сейчас, под покровом ночи, ее озарила догадка, странная до нелепости – что если цифры носят в себе библейский подтекст? Может предчувствия касательно проклятия, пронзившего их семью, - ерунда, а все убийства не связаны между собой? Ведь Элисон совсем ничего не знает про Софию, да и ни про кого из Бондаров, вполне может статься, что кто-то из них был связан с сектой, которая и решила отомстить таким нелепым образом? Ведь не зря же убийца разбрасывался цитатами из священных текстов, словно какой-то деревенский проповедник. Что еще ты придумал, Исайя?

Не давая себе времени на раздумья, чтобы не потерять решимость, Элисон дотянулась до телефона и набрала номер. В трубке раздались гудки, с каждым из которых женщина испытывала все большее желание нажать «отбой» и лечь спать.

– Дорогуша, ты видела время? – раздался в трубке мужской голос. Приглушенные голоса и музыка намекали на веселое времяпровождение, и мужчина, скорее всего, искал более уединенное место для разговора.

– Только не говори, что уже смотрел сны, Майк. Ни за что не поверю, – фыркнула Элисон.

– Мне больше по душе грезы наяву. Присоединишься?

– Не сегодня, – сказала Элисон и улыбнулась.

– А понятно, – протянул Майк. – Застряла в своей глуши и загрустила. Но учти, даже твоих денег не хватит, чтобы заманить меня туда.

Сдерживаться больше не было сил, и Элисон засмеялась. Майкл Хамерт был ее лучшим другом еще со времен университета, человека умнее и в тоже время бесшабашнее она не знала. Он был одинаково хорош и в работе и в отдыхе – мог найти в сети все, что угодно, и знал лучшие клубы в любом городе мира. Если дело касалось чего-то неразрешимого, загадочного и таинственного, лучше Майка справиться не мог никто.

– Есть одна загадка и только тебе она по плечу.

– Подлизываешься?

– Прошу помощи.

– Ла-адно, – протянул Майк. – Но знай, что у меня вообще-то куча работы, дорогуша. Пока ты там топчешь своими Prado коровье дерьмо, я едва нахожу время на вот такие странные звонки.

– Ну ты и задница! – весело воскликнула Элисон. – Скажи сразу, если сдулся и пропил остатки мозгов в каком-то клубе, где наливают напитки покрепче. Так что, берешься?

– Конечно, крошка! Но ты – моя должница. Так в чем суть?

Не тратя времени на дальнейшие колкости, Элисон в общих чертах изложила другу события последних дней. Про убийство Софии он уже знал, но при упоминании библейской цитаты на стене, вышитых на коже символах и шкатулке под обоями присвистнул, и голос его зазвучал серьезнее. Майк стал настаивать, что Элисон и Мелоди вернулись в город как можно скорее, но быстро сообразив, что его увещевания не принесут результата, спросил:

– И чем же я могу помочь?

– Мне не дают покоя кое-какие цифры. Взгляни на них, может, сможешь найти связь со строфами из библии Иисуса Навина.

– Просишь читать библию великого грешника? – засмеялся Майк и Элисон снова улыбнулась. – Сделай фото и присылай, посмотрю, что можно сделать.

Сдержав возглас ликования, Элисон ради приличия поговорила с Майклом еще несколько минут, спрашивая, как у него дела, как продвигается работа и личная жизнь, но внутреннее нетерпение просачивалось в голосе, и, усмехнувшись, мужчина попрощался, подчеркнуто напомнив про таинственный список цифр.

В комнате царил полумрак, разгоняемый лишь прикроватной лампой, и женщина вскочила с кровати, расправляя листок прямо под оазисом света, чтобы снимок получился четче. Отправив фотографию, Элисон уже собиралась забраться обратно под одеяло, но бросила задумчивый взгляд в окно, спрашивая себя, смогла бы она остаться здесь навсегда, если Мелоди действительно этого хочет. Мысли снова увели ее в тревожные дали, туда, где хранились переживания за их будущее, за безопасность и жизнь. Элисон могла бы долго простоять как статуя, но что-то за окном привлекло ее внимание – в свете фонаря мелькнула тень – и, молниеносно прижавшись лицом к стеклу, женщина различила снаружи какой-то негромкий шум.

Ком подкатил к горлу, и сердце забилось в бешеном темпе. Элисон метнулась к двери, стремясь скорее добраться до дочери и убедиться, что та спокойно спит в своей комнате, но словно в забытье обнаружила в дрожащей руке телефон. И тут же, не раздумывая, набрала номер. Долгие гудки разорвали тишину, но никто не отвечал, и женщина почти потеряла надежду, когда в трубке раздался растерянный, а может сонный, голос:

– Слушаю.

– Густав, – лихорадочно прошептала Элисон в трубку. – В нашем дворе кто-то есть! Я видела кого-то под окном! Что если убийца вернулся? Что если он вломиться в дом? Что мне делать?

– Я выезжаю, – решительно ответил суперинтендант твердым голосом, в котором мгновенно исчезло замешательство. – Двери и окна заперты?

– Да, я проверила все перед сном.

– Отлично. Скоро буду.

По телу Элисон прокатилась дрожь – страх захватил ее, но в тоже время осознание, что помощь уже близко, дарило облегчение. Осторожно приоткрыв дверь, женщина выглянула в коридор и, убедившись, что в доме царит тишина, на цыпочках прокралась в комнату дочери. Вопреки ожиданиям, Мелоди еще не спала и при появлении матери тут же бросила на нее удивленный взгляд поверх телефона.

– Предложишь посмотреть еще один фильм или испекла оладушки?

Элисон шикнула на нее, аккуратно притворила дверь, заперев на замок, и забралась к дочери на кровать. Ей хватило нескольких минут, чтобы рассказать дочери о тени во дворе, услышанных шагах и звонке суперинтенданту, а также на то, чтобы поспорить с Мелоди о том, что это могла быть бродячая кошка. Старательно скрывая тревогу, передавшуюся от матери, девушка ухмыльнулась:

– Нам чертовски повезло, что пробки на дорогах в Уотертоне не слишком частое явление. Повышаются шансы не стать стейками.

– Не выражайся!

– А тебя сейчас именно это волнует? Серьезно? – ухмыльнулась Мелоди. – Да я даже в темноте вижу, как ты закатываешь глаза.

– А ты явно находишь много поводов для шуток, – прошептала Элисон и обняла дочь, привлекая ее к себе. – В таком случае зови своих друзей призраков.

– Ой, у них нет мобильного, а так я бы с радостью, – фыркнула Мелоди. – Но если хочешь, могу позвонить Аарону.

– Чувствую, скоро полицейское управление перебазируется в наш дом, – улыбнулась Элисон и покачала головой. – Не беспокой мальчика, он наверняка давно спит.

Мелоди положила голову маме на грудь и прикрыла глаза. Женщины тихонько переговаривались, изредка замолкая и прислуживаясь к звукам в доме, но ничего не слышали. Элисон уже не знала радоваться ей или злиться, что пружина лишила ее сна и помогла подтвердить самые страшные опасения – за ними кто-то следит.

– Да где же этот Рогнхелм? Тут и пешком дойти недолго, может что-то случилось? – прошептала Элисон и обвела комнату дочери взглядом. – Так, а это здесь откуда?

На прикроватной тумбочке лежал толстый альбом в кожаной, растрескавшейся от времени обложке.

*Песня «You're Beautiful» - James Blunt, британского певца, музыканта и автора текстов песен.

**Песня «Fuck Them All» - Mylene Farmer, французской певицы, композитора, актрисы и поэтессы.