Маруяма Мизуки

Увидев картины, моментально узнала нас. Эмоции шквалом набросились на голову, но я сдержалась. Заметив подпись в углу одного холста, удивилась, что-то смутное возникло на подкорке сознания, будто слово, что вечно вертится на языке. Признание парня шокировало сильнее всего остального, но мой голос даже не дрогнул.

В какой-то момент показалось, что чувства и ощущения не принадлежат мне, словно их испытывает кто-то другой, со стойким характером и рациональным мышлением. В миг, когда руки начали дрожать, от смешавшихся в голове воспоминаний и растерянности, Ёсида притянул, отчего стало легче. Оковы, сжимающие разум, сломались, и прежняя я вернулась к реальности.

Оставшись на выставке и прогуливаясь между картинами, замечала, как много людей заинтересовались работами парня. Тогда в мою голову пришла мысль, что здесь что-то не так. Все восторгались при виде рисунков Ёсиды, называя Сатояму настоящим гением.

— Ты умолчал только об имени? — шепчу с нажимом, потянув его за руку к себе, чтобы не кричать.

— Я скоро все объясню, обещаю. Только прошу, не сдавай меня.

— Они тоже знают? — кивком указываю на друзей, беседующих неподалеку с гостями.

— Рассказывал только Канеки, но...

— Не продолжай, — резко отвечаю я.

"Что еще можно было ожидать от парочки друзей?"

Парень умолкает и склоняет голову набок, одними глазами прося прощения. Смотрю на его улыбку с ямочками, и лед в сердце начинает оттаивать. Мной овладевает нетерпение, хочется как можно скорее узнать все секреты, что он скрывал от меня так долго.

Когда все экспонаты были осмотрены, фотографии сделаны — возвращаемся в машину. Главный сюрприз устроен, и ужин в ресторане, следующий за ним, оказывается приятным бонусом. Хоть и от пережитого голод пропал подчистую. Одновременно мои чувства растоптаны, а доверие не оправдано, но в то же время не могу сделать окончательные выводы, не услышав его версию.

Ёсида заворачивает на главную улицу и останавливается у одного из лучших ресторанов Кавасаки. Раньше меня не удивляли дорогие подарки, нередкие походы в хорошие заведения — просто не придавала этому значения, но в этот раз все встало на свои места. Его статус стал понятен по реакции людей на картины, и как часто его имя звучало с разных сторон.

Всю дорогу молчание между нами прожигало нутро. Как люди, которые могли говорить обо всем, не смогли найти и слова друг для друга? По Ёсиде было видно, как он взволнован, его руки крепко держали руль, а большие пальцы, то и дело дергались из стороны в сторону. Это состояние передалось и мне, даже стало казаться, стоит произнести хоть что-то — мир схлопнется, оставив лишь пустоту.

Но выйдя из машины и оказавшись на свежем воздухе, я пришла в себя. Парень подал руку и, сплетя пальцы, мы вошли в ресторан. Словно ничего и не было.

Милая хостес проводила нас до приватной комнаты, которую, видимо, зарезервировали заранее. Усаживая меня на стул, парень провел по шее, поправляя волосы и мурашки целым роем, атаковали тело.

— Блюда уже заказаны, надеюсь, тебе понравятся. Можешь считать это частью извинений за все, что скажу сейчас, — говорит Ёсида, опускаясь напротив.

Молча киваю и упорно рассматриваю парня. Его черные глаза, ямочки на щеках, смех и даже прическа, такие же, как и в ночь аварии. Казалось, за столько времени мы неплохо узнали друг друга, но сейчас я словно смотрю на незнакомца, имени которого мне даже неизвестно. Сомнения, находящие волнами, все время преследуют меня, заставляя расспросить обо всем, но урок усвоен.

"Не задавай вопрос, если не готова услышать ответ".

Официант приносит мохито, в красивом резном бокале, и я сосредотачиваюсь на нем, чтобы избежать новых тревожных мыслей.

— Оно безалкогольное, — кладя на мою ладонь свою, уточняет он. — Я готов рассказать все сейчас, и если тебя не устроит ответ, то отвезу сразу домой. Хорошо?

— Согласна, — говорю, поднимая на него глаза.

На его лицо падает тень замешательства, наверное, был не готов, что соглашусь так сразу. Он прочищает горло, и низкий тембр льется, уже без дрожи и хрипоты.

— Тогда в палате, когда все только случилось и Юми назвала меня Ёсидой, показалось, что я поступлю неправильно, если начну объясняться в такой ситуации. Ведь какая разница, как зовут меня, когда ты не помнишь пять лет своей жизни. А потом... Потом просто не знал, как признаться во всем. Я обманывал тебя. Признаю. Но тогда, мне казалось — это во благо.

Взгляд парня полон нежности и сожалений, видеть его таким непривычно. Наверное, я могу понять. Девушка, которую он любил, забыла о нем в одно мгновение. Это трудно, а смириться с тем, что, возможно, и не вспомнит вообще, еще тяжелей.

"Как бы я поступила на его месте?"

— Прошу, прости меня. Я не хотел обидеть или сделать больно, — сжимая мою ладонь, мягким голосом говорит он. — Молю...

Звон в ушах заставляет зажмуриться, а из темноты яркой вспышкой взрываются воспоминания. Колесо обозрения, поцелуй и черные глаза, в которых отражаются фейерверки. Меня погружает вглубь событий, где-то вдалеке чувствую запах сигарет вместе с древесным парфюмом. Оно отзывается близкими и до боли знакомыми в сердце переживаниями.

— С тобой все хорошо? — будто под водой, разносится голос Ёсиды.

Открываю глаза, парень придерживает за плечи, обеспокоенно смотря на меня.

— Ты как? Давай поедем домой, — хватая ключи со стола, говорит он.

Мысли приходят в порядок, укладывая на полочки, приятные моменты, которые давно прошли, но сейчас заживо ожили в моем сознании.

— Не нужно, мне уже лучше, — произношу, останавливая его за руку. — Садись, хочу услышать все до конца.

Он все еще с опаской смотрит на меня, но опускается напротив.

— С остальным все проще. Не так давно мои работы стали популярны, но я не хочу публичности. Мне близка размеренная и спокойная жизнь. Можно сказать, выставка была моим первым выходом в свет, правда об этом никто не узнал, — отвечает он, и уголки губ на секунду приподнимаются.

Его улыбка ощущается, как что-то родное и согревающее душу. Злость и обида, сопровождавшие меня, отходят на второй план, когда воспоминания и реальность соприкасаются. Те ощущения, которые испытала на колесе, тот поцелуй... Все это похоже на то, что чувствую и сейчас. Тот же трепет, то же влечение, та же привязанность — они стали чем-то безусловным. А наши судьбы связали красной нитью, которая сможет порваться, только если этого захотим мы.

Еще несколько мгновений смотрю на того, кто навечно поселился в сердце, ключ от которого находится в моих руках. Его взгляд наполнен ожиданием вперемешку с волнением. Губы растягиваются в довольной ухмылке.

— Прощаю. И как мне тебя называть?

Саторо Сатояма

— Назови мое имя, — с дрожью в голосе отвечаю я.

Она делает небольшую паузу, задерживаю дыхание — секунды тянутся бесконечно.

— Сатояма. Сатояма Саторо, — с нежностью произносит Мизуки.

Внутри растекается тепло, словно его пустили по венам. Сотни маленьких иголок пронзают тело от удовольствия. Я ждал этого пять долгих лет. Тогда в той пыльной и тесной комнате, признаваясь во всем, я мог лишь мечтать об этом. Мое желание — самое заветное, истинное и сокровенное — было исполнено, а большего и не нужно.

Остаток вечера наполнен смехом, теплотой и любовью. Уже останавливаясь у дома, вспоминаю о том, что планировал спросить во время ужина.

— Луна.

— М-м? — отстегивая ремень, девушка поворачивается ко мне. — Что?

— Новый год... Встреть его со мной, — с колотящимся сердцем, прошу я.

— Звучит заманчиво. Ты же уже все придумал?

Я киваю, и она смеется. Восторг охватывает меня, как маленького мальчишку, которому Одзи-сан* принес подарок на Новый год. Мизуки не отвергла меня после всего, и даже, когда я вновь поступил плохо — простила.

"Да проклянут меня боги, если посмею снова обидеть ее".

Выйдя из машины и пройдя к ее двери, преисполненный чувствами, прижал Мизуки к себе, чтобы задержаться в этом моменте и прожить его подольше. Расставаться было трудно, но деваться некуда. С неохотой распустив объятья и махнув на прощанье, вернулся за руль.

"Лишь бы в Новогоднюю ночь все прошло хорошо." — молился про себя я, заводя двигатель.

*Одзи-сан — Японский Санта-Клаус.