Маруяма Мизуки

Такси останавливается у больницы, хлопнув дверцей, направляюсь к входу. Сегодня решится, встречу ли я Новый год в гипсе или же освобожусь от него. Проходя по светлым коридорам, вспоминаю время, что мы провели вместе с Ёсидой. Наверно, эти недели были одни из самых счастливых, что мне довелось прожить. Меня не смущал запах лекарств, вечный прием таблеток и ежедневные обходы врачей. Время пролетало незаметно, стоило парню открыть дверь в палату. Чем бы мы ни занимались днем, он проходил молниеносно, и каждый вечер я с грустью отпускала Ёсиду домой.

Ожидание на неудобных скамейках в очереди длится недолго, и совсем скоро меня вызывают в кабинет. Врач делает повторный рентген, а затем медсестра провожает меня в соседнее крыло на осмотр и вынесение вердикта. Заходя в еще один кабинет, на меня находит волнение. Новый год — тот праздник, который хочется встретить необремененной каким-либо недугом. Надежда еще теплится в душе, когда я переступаю порог.

— Проходите, госпожа Маруяма. Как ваше здоровье?

— Все прекрасно, воспоминания, хоть и частями все же возвращаются, только рука не дает вести привычную жизнь. Надеюсь, новый снимок исправит эту ситуацию, — нервно отвечаю я.

— Так, ну давайте, посмотрим.

Врач прикладывает снимок к доске с подсветкой и рассматривает негатив. В этом сплетении костей трудно что-то разобрать незнающему, как бы ни силилась, не выяснила, все ли там хорошо. Обернувшись, доктор улыбается, и я понимаю, что мои надежды оправдались. Даже возвращавшиеся воспоминания так не радовали, как зажившая рука.

— Все срослось. Вы везунчик, если можно так сказать. Данный вид перелома не особо повлияет на функционирование руки, но все же после снятия гипса необходимо пройти некоторое лечение и терапию. А теперь проходите в процедурный, медсестра все снимет.

Чуть ли не вприпрыжку иду в смежный кабинет. Девушка аккуратно размалывает гипс кусачками и снимает его. Зуд, мучивший меня больше месяца, нападает с новой силой, и я набрасываюсь на освобожденную руку. Медсестра смотрит понимающе, немного улыбнувшись.

— Ну вот и все, можете идти. Только назначения не забудьте! — говорит она, когда я встаю с кушетки.

Выходя, захватываю наставления для терапии. Оказавшись в коридоре, с трудом надеваю куртку. Рука после долгого нахождения в гипсе отказывается слушаться, мышцы начинает покалывать, но я справляюсь. Сразу появляется желание обрадовать Ёсиду, но решаю потерпеть еще денек и при встрече на выставке удивить его. Как раз представилась отличная возможность, ведь сегодня мы не сможем увидеться из-за его работы.

Спустя такое долгое время, проведенное вместе, уже сложно представить свою жизнь без него. Порой я думаю:

"Лучше останусь одна, чем выберу кого-то другого".

Каждый день, проведенный с Ёсидой, обретает новые краски, душа расцветает при виде него, а сердце трепещет от ямочек на щеках. В нем совместилось все, что я когда-то искала — забота, искренняя любовь и чистая душа. Оглядываясь назад, в пустоту, уже не кажется таким важным вспомню ли хоть что-то. Если его не будет, все остальное теряет смысл.

Еженедельные походы к психотерапевту помогают справляться со стрессом, но все же больше лечит присутствие Ёсиды рядом. В трудные моменты, когда вспышки воспоминаний и эмоций прибоем обрушиваются на меня — думаю о его улыбке, приятных словах, посвященных мне и тогда боль отступает, гул в голове затихает, а пульс выравнивается.

По дороге домой решаю зайти в магазин, выбрать что-то подходящее для выставки и прикупить новой одежды. Прохожусь по торговому центру, выбираю несколько нарядов, определюсь вечером какой из них точно надену. Заворачиваю в магазин с украшениями, мой взгляд цепляется за серьги в виде полумесяцев. На лице начинает играть улыбка от воспоминаний о собственном прозвище.

Девушка-консультант подходит ко мне, предлагая помощь. Недолго думая, все же решаюсь и покупаю эти маленькие гвоздики, усыпанные камнями, как еще одно напоминание о его любви.

Уже вернувшись домой и пару раз примерив все возможные варианты, останавливаюсь на черном платье с прямым вырезом на декольте и рукавами-фонариками. Юбка легко струится по ногам, делает платье подходящим для такого мероприятия. Надеваю серьги и собираю волосы, что мешают у лица, заколкой в виде небольшого банта, чтобы открыть шею. Осталось нанести немного макияжа, и образ для вечера готов. Оглядывая себя в зеркало в голове, разносятся слова:

"Тебе очень идут собранные волосы..."

Улыбаюсь мимолетной фразе и еще больше убеждаюсь в выборе прически. Открываю шкаф, чтобы убрать вещи, и глаз цепляет ту самую куртку, появление которой так и не было выяснено. Достаю еще раз и осматриваю. Никаких воспоминаний. Проверяю карманы — пусто.

— Ма-а-ам, ты свободна? Подойди на минутку.

Слышатся торопливые шаги, и она заходит в комнату.

— Что такое? Что-то случилось?

Протягиваю найденную вещь маме, она недоумевающе смотрит на меня и, подумав, всплескивает руками.

— Из головы вылетело! Когда-то ты пришла с ней домой, а потом запретила выбрасывать или отдавать. Это куртка Ёсиды.

— Ёсиды? Я не говорила, почему она оказалась у меня? — удивленно спрашиваю, рассматривая вещь в который раз.

— Спроси у него, может, он расскажет тебе. Думаю, ты хранила ее как память о нем, — понуро говорит мама и выходит из комнаты.

Возвращаю куртку в шкаф. Наверное, и правда, стоит уточнить у ее владельца, лучше него об этом не знает никто. Последний раз взгляд скользит по вещи и в ушах на миг раздается: "Ты лишь глупая замена!". Но как только двери оказываются закрытыми, фраза испаряется, оставляя неприятное ощущение внутри.

Саторо Сатояма

Накидывая пиджак, последний раз проверяю карманы. Ключи от машины, телефон.

— Подвеска...— вслух размышляю я, ища нужный мне предмет глазами.

Нахожу черную бархатную коробочку на столешнице и беру в руки. Пройдя в коридор, убираю ее в пальто, обуваю туфли. Глядя на себя в зеркало, хмурюсь и возвращаюсь в спальню, меняю белую рубашку на черную, в тон всего костюма. Удостоверившись, что теперь все смотрится гармонично, возвращаюсь в коридор, чтобы надеть пальто и спуститься на парковку.

После продолжительного нахождения в Европе, левостороннее движение в Японии кажется непривычным. Хоть и стараюсь почаще сам водить машину, нередко оставляю эту затею и беру такси, но сегодня особенный случай. Наш план должен воплотиться в реальность, может, мы с Канеки слишком надеемся на него, но у нас нет других вариантов.

Оказавшись в машине, укладываю украшение в бардачок и вбиваю адрес в навигаторе. Я помню дорогу к дому Мизуки, но лучше знать наверняка. Проезжаю по пробкам вечернего Кавасаки, и чем ближе подъезжаю, тем больше волнуюсь. А вдруг не сработает? А вдруг ее память вернется и она решит все прекратить?

В один момент старая трусость взыграла во мне так, что чуть не решился развернуться. Остановившись на красный свет, несколько раз глубоко вздохнул, отгоняя дурные мысли.

"Все идет, как должно. Прошлое не изменить, его остается принять".

Припарковавшись у дома девушки, выхожу и нажимаю кнопку звонка. Госпожа Маруяма открывает дверь с широкой улыбкой, такой же прекрасной, как у дочери.

— Проходи, не стой на морозе. Мизуки сейчас выйдет.

Кланяюсь и делаю шаг в коридор. Смотрю на часы, время еще есть. Канеки просил не опаздывать, чтобы не попасть в самую толкучку.

— Привет, — раздается смущающийся голос.

Я поднимаю голову, и мое сердце замирает от ее красоты. Девушка стоит передо мной, сплетя руки в замок и опустив глаза вниз. Она выглядит такой прекрасной, что мне уже не хочется, чтобы так много людей увидело ее. Делить с кем-то столь восхитительную красоту кощунственно, но выбора нет.

— Ты божественно выглядишь. Обидно, что не смогу насладиться этим в одиночку. Гипс! — улыбаюсь я, не сразу заметив изменения.

— Вчера сняли, — краснея, произносит Мизуки.

— И ты утаила от меня такую радостную новость?

— Хотела сделать сюрприз.

— Он удался. Ну, если ты готова, то мы можем идти.

Девушка кивает, я помогаю надеть куртку и беру ее под руку. На каблуках она кажется выше, и это умиляет меня, — изо рта вылетает смешок из-за глупой шутки о растущей луне, пришедшей в голову.

— Что смешного? — удивляется она.

— Не думал, что настал день Цукими*.

Она задумчиво смотрит на меня, и я буквально вижу, как шестеренки в мозгу крутятся, пытаясь найти логику. Когда ее глаза расширяются и она возмущенно бьет меня по плечу, прихожу к выводу — догадалась.

— Ладно, ладно. Прости, — с виноватым видом открываю дверь машины.

Обхожу автомобиль и сажусь на водительское кресло.

— Не знала, что ты водишь, — осматривая салон, говорит Мизуки.

— Да, это случается редко. Можно сказать — сегодня исключение из правил.

На девушку падает свет фонаря, и украшения в ее ушах поблескивают, настает мое время удивляться. Включаю верхний свет, еще раз убедиться, что все увидел верно.

— Я хотел сделать подарок после выставки, но, видимо, нужно сейчас.

Наклоняюсь, открывая бардачок, и достаю ту самую коробочку, что приберег на потом. Девушка округляет глаза, когда я приподнимаю одну створку и демонстрирую ей украшение.

Подвеска полумесяца, на тонкой цепочке, усыпанная камнями. Я никогда не замечал, чтобы она носила серьги, поэтому решил подарить лишь кулон. Мизуки прикрывает рот рукой от удивления.

— Как? Я только вчера купила серьги!

— Приобрел на прошлой неделе, чтобы вручить сегодня. Давай помогу надеть.

Мизуки поворачивается спиной, приподнимая волосы, и я застегиваю цепочку на шее. Она поднимает полумесяц пальцами, рассматривая его.

— Спасибо тебе. Даже не знаю, какими словами описать свои эмоции, — поворачиваясь, мимолетно целует меня в щеку, и улыбка озаряет лицо.

— Теперь мы точно готовы, — произношу, поворачиваю ключ зажигания.

***

Оставив машину на подземной парковке, спешим в галерею. Когда мы подходим к дверям, беру девушку за руку и делаю выдох.

"Сейчас или никогда".

На входе нас встречает Юми и Канеки; обменявшись приветствиями, они проводят нас почти по безлюдному залу. Мероприятие должно начаться через полчаса, Такахаши специально пригласил нас раньше, если вдруг что-то пойдет не по плану.

Обходя рисунки других не менее известных авторов, у меня трясутся руки. Речь, что я подготовил для объяснений с именем, испарилась из головы. Друг, видя волнение, подходит и сжимает мое плечо, в знак поддержки.

— Я выделил вам отдельное место, в том зале. Это правда выглядит волшебно, — шепотом произносит он.

Киваю и смотрю на часы, прошло 10 минут. Мы неспешно прогуливаемся от одного экспоната к другому, когда мое сердце готово вырваться из груди. Юми бросает на меня взгляд и улыбается. Первый раз за все время вижу, что она рада мне и не питает ко мне ненависти.

Когда мы заворачиваем в сторону дальнего зала, мой пульс учащается. Канеки и Юми тормозят в коридоре и пропускают нас, оставляя одних.

Белые стены увешаны несколькими моими работами, но это лишь дополнение. На самой широкой располагаются два холста. Слева рисунок Мизуки, где изображен я. Соседний — мой, над которым так долго работал ночами.

Два холста сливаются в один, представляя парня и девушку, стоящих у моря. На рисунке мое лицо обращено к Мизуки, как и сейчас. Взгляд прикован к ней, в ожидании реакции.

Она медленно подходит к картинам и, наплевав на правила, проводит по ним рукой. Оборачиваясь, непонимающе смотрит на меня. Я делаю шаг навстречу, и тогда она еще раз, бросив взгляд на холсты, произносит:

— Этот нарисовала я? — спрашивает девушка, указывая на тот, что слева.

— Да, красиво, правда? — отвечаю, останавливаясь за ее спиной.

— Но... Сатояма? — говорит, показывая на подпись в углу другой. — Кто это?

Меня прошибает молнией. Не вспомнила.

— Это мое имя, — говорю, севшим от волнения голосом.

— Твое имя?

— Да.

— Тогда...

— Я объясню все позже, хорошо?

Девушка кивает и продолжает смотреть рисунки, что дополняют друг друга. Становлюсь рядом и беру ее за руку, — она крепче сжимает ее, и облегчение ложится на плечи.

— Над этим ты работал так долго?

— Это был мой сюрприз.

— Он удался. Будто обе нарисованы мной, если бы не подписи, не догадалась бы даже...

— Надеялся, что это поможет твоим воспоминаниям вернуться.

— Смотря на них, чувствую, словно всегда помнила. Ты мог бы быть и повежливее тогда, — улыбаясь, говорит Мизуки.

— Почему ты молчала? Я так испугался, что все напрасно...

— Эти картины не вернули мне всех воспоминаний, — потупив взгляд, произносит она. — Но миг, когда рисовала тебя, появился перед глазами и те эмоции, что тогда испытала. Память возвращается кусками, и иногда, кажется, будто я уже не соберу их целиком.

— Ну что ты? Это обязательно случится, — поворачиваю ее к себе и обнимаю.

Телефон в кармане вибрирует, и я отстраняюсь. Канеки сообщает, что у нас есть пару минут и потом придут гости.

— Мы остаемся? Скоро начнется мероприятие.

— Да, я еще не успела увидеть все твои картины, — отвечает Мизуки, и на секунду мне кажется, что ее взгляд холодеет.

*День Цукими —  японский фестиваль чествования осенней луны. Дословно "созерцание Луны / любование Луной".