Маруяма Мизуки

Сижу в мастерской перед холстом, опустошенная до самого дна, и не могу сделать ни одной линии. Ёсида поступил очень подло и после этого снова воздвигнул стену между нами. Каждый раз проходя мимо аудиторий, ищу его взглядом. Какую бы боль он ни причинил, мысли о нем упорно занимают пространство в голове и не собираются уходить. Чувствую себя такой жалкой, проиграв в битве с собственным сердцем. Хоть и знала, какая участь ждет, но все равно поддалась искушению.

— Подруга, ты чего? Пойдем, пара закончилась, — зовет Юми.

— А? — оглядываюсь и понимаю, что кроме нас в аудитории никого.

— Совсем с ума сошла из-за него? — ворчит девушка. — У меня факультатив. Давай приходи в себя, он того не стоит.

Остаюсь одна, но так даже лучше. Никто не увидит моих переживаний.

Иду посидеть во двор на перерыве, выбить свежим воздухом дурной поток мыслей. Нахожу свободную лавочку в отдалении от групп студентов. Поднимаю голову наверх, смотрю на кроны деревьев. Совсем скоро листья облетят, еще пару недель и начнется осенняя прохлада. На самом деле, люблю это время года, когда растения окрашиваются в оранжево-желтую гамму, а все вокруг пестрит красками и нет удушливой жары.

Если весна — начало чего-то нового, то осень непременно конец чего-то старого. Зимой все впадет в спячку, меняясь и преображаясь за время холодов, чтобы проснуться уже иным весной. Так и мои плохие дни подойдут к концу с наступлением сентября.

Часы показывают, что пора возвращаться в класс. Подходя к своему столу, вижу, что на нем лежит альбом для набросков в черном кожаном переплете, который кто-то оставил. Я уже видела его раньше, но где? Открываю и начинаю листать. Куча набросков людей, животных, пейзажей. И меня. На одном из них лежу на столе и сплю, на другом — стою у окна. Перелистывая страницы, осознаю: мои портреты становятся одним из главных сюжетов и уже идут друг за другом, не сменяясь чем-то иным.

Переворачиваю последнюю страницу и вижу выбитые кандзи на мягком покрытии. Ёсида. Этот альбом его? Снова играет со мной?

"Но второго шанса не будет." — мысленно отрезаю я.

Быстрым шагом иду к аудитории, где обычно его группе читают лекции. Заглядываю, но Ёсиды там нет. Пыл, разгоревшийся внутри, стихает, пока возвращаюсь в класс. Заворачиваю за угол и вижу причину своей злости у двери в коридоре. Подхожу и припечатываю альбом к его груди. Волна негодования поднимается вновь, заполняя все тело, а руки чешутся, чтобы дать пощечину.

— Зачем ты это принес? Думаешь, я растаю, увидев пару рисунков?

— Я решил, что должен показать их, не успел раньше.

— Молодец, оставь это себе.

— Мизуки, зачем злишься? Одно недоразумение и откажешься от всего?

— Ха, — задыхаюсь я. — От всего? Да кем ты себя возомнил? Ты как мартовский кот, приходишь, когда захочется, и ведешь, как тебе вздумается. Ах да, поздравляю с победой!

Я выплевываю слова одни за другими, то что копилось так долго, рвется наружу. Ком в горле становится настолько колючим, что дышу с трудом. Ведь от каждого вздоха, боль пронзает все глубже. Чувствую, что еще чуть-чуть и я сдамся заплакав. Ёсида кладет руку мне на плечо и опускает лицо до уровня моих глаз. Стук сердца становится невыносим, слышу его каждой клеточкой своего тела.

— Мизуки, ты же не думаешь так на самом деле? Ты же хочешь... Хочешь видеть меня снова?

"Молчи. Молчи, глупая! Не смей проглотить это все, как будто ничего не было".

— Давай увидимся сегодня и все решим? — говорит он и берет меня за руку.

"Я знаю это больные отношения, и, кончиться они должны болью".

Киваю. Он улыбается, проводит пальцами по щеке и целует в лоб. Студенты, проходящие мимо, оборачиваются, девушки кидают ненавистный взгляд. Парень отпускает меня и уходит. Я закрываю глаза, выдыхаю и сглатываю ком. По щеке бежит слеза, которая оставит соленый след, как напоминание о моей слабости.

***

После учебы возвращаюсь домой, сумка, что висит на плече, болтается в ритм шагов. По моему виду несложно догадаться, что я разбита и подавлена. Хочется подняться на вершину и орать, пока не сядет голос, а воздух не закончится в легких. Зачем он вошел в мою жизнь? Чем я это заслужила?

В руке вибрирует телефон.

"Я приду к тебе вечером?"

Ёсида, не успокоится, пока не добьется своего. Игнорирую сообщение, но тут телефон начинает вибрировать вновь. Звонок, поднимаю смартфон к глазам. Канеки.

— Слушай, Маруяма, пошли с нами, может, сможешь отвлечься, хватит киснуть в мастерской. Мы видим, как тебе сложно в последние недели. Не нужно все держать в себе.

— Да, спасибо вам. Куда пойдем? — соглашаюсь, ведь это шанс хотя бы на время забыть обо всем.

— Встречаемся у комбини, а дальше куда глаза глядят. Через двадцать минут у входа!

Ёсида

Написанное мной сообщение так и не получило ответа. Я знал, как она подавлена, и не надеялся, что получится помириться и заслужить прощение. В последнее время Мизуки выглядела плохо: темные круги под глазами сильно выделялись, а кожа, утратив румянец, оставила лишь болезненную бледность.

После ухода Накамуры из ее жизни, запутался еще сильнее. Чего пытался этим добиться? Я опять все испортил? Никогда мне еще не было так тяжело решиться, как сейчас. Все чувства спутаны и расплывчаты, как будто на готовый акварельный рисунок пролили воду. Старался брать подработки, чтобы занять себя делами и не думать, но она бесконечно долго заполняла мои мысли. А когда пришла отдать рисунки, то глаза были тусклыми и не блестели, как раньше.

Этой близости днем хватило, чтобы изменить решение раз и навсегда. Похоже, Мизуки пленила меня, как только мы встретились. Тогда в парке и после в комбини, даже не зная ее, время от времени вспоминал.

"Сходить к ней? Признаться, остаться вместе. Это все, что я желаю сейчас." — размышляю, накидывая привычную черную толстовку, и спускаюсь.

Прохожу места, где совсем недавно гуляли вместе. Магазин, где столкнулись. Остановка, на которой видел ее каждое утро. Бар, где она решила все закончить. Ненависть к себе наполняет меня под самое горло, ведь все могло быть иначе. Наверное, нужно было просто держать ее под присмотром — стать другом, с которым могла бы говорить обо всем на свете. Держать дистанцию, ради общего спокойствия, ведь мы разные. Осознание этого пришло слишком поздно, и я потерял ее.

Под свои размышления подхожу к ее дому. Из окон льется теплый свет. Стучусь, дверь открывает женщина средних лет, ее мама.

— Конбанва*, госпожа Маруяма. Я друг Мизуки, не подскажите, она дома? — произношу кланяясь.

— И тебе добрый вечер, еще не возвращалась, — оглядываясь смотрит на часы, что висят за ее спиной. — Ей что-то передать?

Женщина изучает меня глазами, такая же маленькая и красивая, как дочь. У нее мягкий взгляд, наполненный жизнью.

"Вот какой станет Мизуки через двадцать лет?"

— Нет, не нужно, — делаю поклон. — Не говорите, пожалуйста, что я был здесь, хорошо? Всего доброго.

Отхожу от дома Маруямы. Уже достаточно поздно, волнение берет верх надо мной.

"Куда она могла пойти? Она с друзьями?" — достаю телефон и набираю Канеки.

— Такахаши? — говорю я, как только стихают гудки, сразу слышится шум и смех в телефоне.

— Да, здорово. Чего хотел? — бросает он.

— Маруяма с вами? Она не отвечает, — на том конце наступает небольшая пауза. Звуки стихают, как будто микрофон прикрыли рукой.

— А-а, да... Тут такое дело... В общем, Мизуки не хочет тебя видеть, — стыдливо произносит друг.

— Где вы? — не унимаюсь, желая найти ее и все объяснить. Возможно, люди не меняются, но я хотя бы попытаюсь.

— Ёсида, прости... Но сегодня, правда, никак, — Канеки сбрасывает, не давая опомниться.

"Тоже мне, друг".

По звукам из трубки нетрудно понять, что они в каком-то заведении. Иду в соседние кафешки, прохожу пару баров и клубов, но их нигде нет.

"Да куда они могли уйти?" — меня начинает захлестывать злость. Сдаюсь под тяжестью неудачи, что опустилась на плечи и просто иду домой.

Захожу в свою полупустую квартиру и скидываю обувь. Ложусь на постель, лунный свет освещает комнату через больше окно. Я давно выбросил все, что связывало меня с прошлой жизнью. Это напоминало мне о той боли, что прожил. Сейчас в шкафу весит пару похожих друг на друга толстовок, стирающих индивидуальность. Гитара в углу, к которой не притрагивался долгое время, покрылась слоем пыли. Кровать, что стоит посреди комнаты, почти всегда не заправлена. За долгое время одиночества появилась привычка — сидеть и смотреть на жизнь других снаружи, она зачастую лучше моей.

Надеваю наушники, кликаю на песню. Почти сразу переключаю. Опять не то. Нет... Следующая. Следующая. С досадой срываю их. Чувствую себя странно и как-то иначе. Все прежнее кажется пустым и не нужным.

Встретиться с ней. Больше желать мне нечего. Из окна на меня укоризненно смотрит плоский круг луны.

"Пусть даже издалека, но я могу видеть свою Луну".

* Конбанва — японцы употребляют данное выражение, когда нужно поздороваться поздним вечером.