Пять дней назад миновал месяц с начала войны на Украине. Два дня назад мне исполнилось 48 лет.

Первые 16 из них я прожила в СССР, при советской власти. Потом еще 11 в свободной демократической России, в которую продолжала приезжать из Дании последние двадцать лет (хотя степень гражданской свободы год от года постепенно и не слишком заметно для обывателя убывала). И вот чуть более месяца назад я проснулась в новой реальности, в которой моя Родина в одночасье рухнула в пучину военизированного тоталитаризма и полной несвободы. Моя страна иногда представляется мне человеком, которого так долго удерживали под водой, что он успел отрастить какие-никакие жабры. И вот наконец после семидесяти лет в пучине он пробил головой поверхность, глотнул свежего свободного воздуху, и тут же его снова грубо и жестоко сунули под воду, активировав жабры – обратно к бледным морским чудищам и скатам. И неизвестно, сколько он там еще пробудет, на глубине - снова семьдесят лет? – и в какую странную форму жизни разовьется, чтобы выжить по закону Дарвина. Такая вот искаженная история андерсоновской русалочки.

Я думаю о тех, кто старше меня. О тех, кто большую часть жизни прожил, привыкнув сгибаться и прогибаться, не разделяя Россию и несправедливую и совсем не народную власть, привыкнув молчать, привыкнув бездумно верить тому, что написано в учебниках, и тому, что говорят из телевизора. Я знаю, я ведь и сама была когда-то такой, просто, к счастью, давно и не так долго. Будет им сейчас легче – спокойнее, увереннее, безопаснее, привычнее – или наоборот, труднее?

Я думаю о тех, кто младше меня. У кого не было моего шестнадцатилетнего опыта. Им будет легче или труднее – странно, дико, неестественно, сюрреалистично, жестоко.

Я думаю о свои ровесниках. О тех, кто уже все осознал, и тех, кто еще осознает. Когда-то. Если доживет. Я помню, как тяжело мне было в шестнадцать-семнадцать, после первой ломки мироздания, когда рухнул вместе со старым строем весь мой мир. Как пережить вторую такую ломку?

В тот день, когда я узнала, что война началась – все-таки началась – я заплакала, сразу, бурно, навзрыд, еще не совсем понимая, что именно я оплакиваю. Просто не могла сдержаться, не могла остановиться. Теперь я знаю.

Я знаю, что война будет продолжаться. Что жестокость с обоих сторон будет только расти. Будут военные преступления с обоих сторон (уже есть). Будет множество невинных жертв (уже есть). Будут пытки, зверство, обоюдная ненависть (уже есть). Будет страшный, идущий по семьям через поколения раскол (уже есть). Будет много слез и крови. Мальчики возраста моей старшей дочери (18) будут убивать друг друга, убивать женщин, стариков и детей. Я знаю, потому что это война.

С 2015 по 2018 год я работала в лагере для беженцев, Дания тогда как раз приняла большую волну беженцев из Сирии (вместе с прочими). За первые несколько месяцев работы там все мои прекраснодушные иллюзии о жизни, мироустройстве и людях разбились в дребезги. Люди, сбежавшие от войны, прошедшие войну показали мне: вся наша культура, воспитание, интеллект, знания, этика и мораль, все это – тонкий наносной слой. Все мы, люди, в сущности, животные – гибкие, приспосабливающиеся к любым условиям, а потому витальные и способные к выживанию. Война сносит этот тонкий верхний слой к чертям собачим. Остается только самое глубинное, звериное. Инстинкты и чувства. У совсем искалеченных войной уже и чувств не остается. Остается только одно: попить, поесть, поспать, урвать, что потеплее, где потеплее. Моральный, этический стержень остается, не ломается в очень немногих людях. Так рождаются герои. Не те, что кладут сто врагов, а те, что своим телом прикрывают детей и женщин.

Сейчас настало время героев. И время зверей. Страшное время. Для кого-то не стать волком сознательный выбор. Для кого-то естественный, по порыву души, потому что иначе не могут. Хорошая новость в том, что и зверевший человек все еще остается человеком. Психика гибкая, он еще может восстановиться – в условиях мира и безопасности, в добром чутком окружении. Кто-то приходит в себя быстрее, кто-то дольше. Кто-то, к сожалению, никогда не приходит. Война перепахивает души, корежит. Этого снаружи не видно, эти раны внутри. И заживают они гораздо дольше, если заживают вообще.

Искалеченное поколение в России. Искалеченное поколение в Украине. Искалеченное поколение. Как минимум.

Вот собственно такие мысли на мой день рождения.