Ева наматывала круги по своей небольшой комнате, нервно посматривая на телефон. Маркос должен был прийти с минуты на минуту и она надеялась увидеть от него сообщение, что он будет все же занят и не придет. Элина и Арне были внизу. Они готовились, как думали, к самому обычному обеду в кругу семьи. В кругу, который стал слишком тесным.

Ева упала на кровать и прикрыла глаза. Родители ее не поймут. Точно осудят их обоих, наверняка будут в шоке. Она бы была, ведь мысль, что твоя дочь встречается с мужчиной на двадцать пять лет старше... пугает. Тем более с мужчиной, который когда-то заменял ей отца.

Она услышала звонок в дверь и внутри все неприятно сжалось от волнения. Еву начало тошнить и она побежала вниз, желая просто грохнуться на лестнице и избежать разговора. Элина впустила Маркоса, который принес с собой бутылку красного вина. Ева замерла на лестнице, смотря на него.

— Привет, — поздоровался со всеми Маркос.

Ева сдерживала себя, чтобы не обнять его, а тем более не поцеловать при матери.

— Привет, — скромно ответила она.

Маркос передал бутылку Элине и та ушла обратно на кухню. Ева проследила за тем, как она скрылась в другой комнате и только после подошла к Маркосу и, становясь на носочки, поцеловала.

— Или сегодня, или никогда, — прошептал он, положив руку ей на щеку.

Ему было страшно не меньше, чем ей. Утром он вовсе проснулся в тревожном состоянии и не мог сделать себе кофе. Маркос не знал, как смотреть в глаза Элине и Арне, учитывая все то, что уже сделал вместе с Евой. Вместе с их дочерью, рождение которой он видел.

Именно Маркос взял Еву на руки первее, чем это сделал Арне. Именно он стоял над ее кроваткой, наблюдая за тем, как она засыпала и именно он сидел с ней, когда она болела, а Элина работала. Элина его никогда не простит. Никогда.

Они прошли на кухню, где уже все было готово. Арне открыл бутылку вина, а Элина принесла бокалы. Ева уже хотела провалиться сквозь землю, лишь бы не начинать разговор.

— Сегодня у нас на обед запеченная рыба и картофельный салат, — сказал Арне, бросая полотенце на стол.

— Вполне неплохо, я капец какой голодный.

Маркос сел на стул, Ева выбрала соседний и увидела, как тряслись ее руки. Она спрятала их ото всех внизу.

— Альваро не планирует приехать снова в Валенсию? — спросила Элина.

— Думаю, планирует. Он здесь недолго был.

— Пригласи его на наш общий обед или ужин. Я давно с ним не общалась.

— Без проблем.

Ева начала дергать ногой под столом и Маркос это заметил. Он незаметно для всех положил руку ей на ногу, успокаивая и на лице Евы промелькнула слабая улыбка. Она хотела бы убежать с Маркосом, закрыться в комнате и ни с кем больше не разговаривать. Просто быть счастливыми вместе. Эти нервы ей не нравились.

Они все отпили вино и приступили к еде в полной тишине. Элина сразу ощутила это напряжение в комнате, но ничего не говорила, даже не зная, что предположить. Ей казалось, что во всем виновата работа Маркоса. Он выглядел уставшим.

— Мы через неделю едем в Австрию, хочу увидеться с отцом, — сказала Элина.

— Круто. Значит, можно устраивать вечеринки дома.

— Только без фанатизма, — сразу же сказал Арне. — И чтобы убралась.

— Естественно. Я передам Карле, что нужно быть тихими занудами.

Маркос усмехнулся. Арне вспомнил, как в молодости ходил на различные вечеринки, как любил эту атмосферу расслабленности и громкую музыку, под которую можно было отрываться по полной. Он смотрел на Еву и видел в ней танцующую Элину, в которую влюбился как раз в один из таких моментов.

— Вообще, мы хотели поговорить с вами о кое чем, — сказал с трудом Маркос и отставил полупустую тарелку еды.

Он встал, чтобы набрать себе воды в стакан и выпить после всех слов залпом, заглушая нервы.

— И о чем же?

Ева опустила голову. Она задыхалась, в ушах звенело. Она не выдержит этого.

— Мы... — Маркос прокашлялся. — Мы с Евой вместе.

Ева закусила нижнюю губу, уставившись на мать. Элина сидела неподвижно. Складывалось впечатление, что и не дышала. Но внезапно она встала и подошла к Маркосу. Посмотрела ему в глаза, которые считала родными за столько лет дружбы. Она стояла неподвижно пару секунд, а следом случилось совершенно неожиданное — она резко ударила Маркоса в нос. Ева вскрикнула и зажала рот руками.

Маркос, схватившись за нос, опустил голову, совершенно обескураженный. Элина затрясла рукой из-за боли в костяшках и скривилась.

— Если ты еще раз скажешь это — я врежу тебе по яйцам и наша многолетняя дружба не поможет, — сказала она.

Маркос держался за нос, следом запрокинув голову. Ева встала и подошла к нему, с беспокойством пытаясь убрать его руку и посмотреть на нос. Арне в это время впал в состояние шока и не верил в то, что не спал. Это все казалось шуткой.

— Вы что, серьезно? — выдавил из себя Арне, сжимая руками край стола.

— Да, это чистая правда. И, прошу, не бей меня за такую реальность, — сказала Ева и глянула на мать.

Элина тяжело дышала, ее глаза бегали из стороны в сторону. Казалось, что она вскоре вновь врежет Маркосу. Элина смотрела на то, как ее дочь касалась мужчины, намного старше нее совсем иначе. Не так, как раньше, не так, как она привыкла и внутри Элины все закипало.

— Вы меня просто убили... — сказала она.

— Мам, я знаю, что тебя это пугает, но мы правда любим друг друга.

— Маркос, выйдем на минуточку?

Элина указала на дверь, ведущую на террасу. Мужчина кивнул. Ева неохотно отпустила его, уже представляя, как в порыве эмоций мама избивает его. Они вышли на улицу, где Маркос наконец достал пачку сигарет и закурил. Нос болел, но он знал, что заслужил этот удар.

— Не трогай ее, — строго сказала Элина, без капли сомнения.

— Ты же знаешь, что против чувств невозможно пойти. Ты же не смогла пойти против отношений с Арне, хотя раньше много думала об этом.

— Она моя дочь. Ей восемнадцать. Маркос, не заставляй меня даже задумываться о том, что ты можешь хотеть с ней делать. Она совсем ребенок.

Маркос затянулся сигаретным дымом. Элина сначала просто смотрела на сигарету, а после сама протянула руку, прося одну. Маркос не возразил, протянув пачку и чиркнув зажигалкой следом.

— Она уже не ребенок. Это наш совместный выбор, не нужно считать, что я принудил ее к чему-то. Ева имеет свое мнение.

Элина прыснула со смеху.

— Мнение... Маркос, тебе за сорок, чем тебя может заинтересовать девушка восемнадцати лет? Чем, скажи мне?

— Ева для меня особенная и не из-за возраста, а из-за личности. Я осознал, что смотрю на нее иначе, не как на дочь лучшей подруги, а как на ту, кто дает смысл жить, — ответил честно Маркос.

Элина пристально смотрела на него. В ее руке тлела сигарета, которую она сжимала худыми пальцами. Перед глазами Элины была картина, как Маркос, тот кто так часто менял девушек, тот кто влюбился когда-то в Мэрит, целовал ее дочь. Она прикрыла глаза.

— Это временное помешательство. Когда-то ты думал, что любишь Мэрит, но ты пережил ее смерть. Даже не думай о Еве. Даже не смей фантазировать... как-то иначе.

Маркос выбросил окурок. Он оперся спиной на перила.

— Ты можешь меня бить сколько угодно, хоть убить, но я не отступлю и не брошу Еву. Ты хорошо меня знаешь, так что я сдержу свое слово.

— И что дальше, Маркос? Что? Ты хочешь создать с ней семью? Даже не думай, что она тебе родит ребенка. Ей восемнадцать, дай ей пожить, закончить университет. Не заставляй ее повторять мою судьбу или судьбу моей матери!

— Элина, не начинай. Ты же прекрасно знаешь, что дети не стоят у меня на первом месте. Я не такой тупой, чтобы...

— Чтобы что? Хорошо, предположим вы создадите семью... предположим, Ева родит тебе в двадцать пять. Сколько лет будет тебе? Пятьдесят? Хочешь ли ты стать отцом в таком возрасте? Нужны ли тебе такие заботы? А каково будет Еве? Она молодая, красивая, а ты просто стареешь. Давай будем объективными все же.

Маркос задумался. Он знал, что Элина права. Не был наивным дураком, который не думал о старении. Как же он хотел, чтобы ему было хотя бы тридцать... Маркос бы все отдал за это. Он сжал руками деревянные перила забора. К горлу подкотил ком тошноты. Элина испепеляюще смотрела на него.

— Я не готов разбить сердце и ей, и себе, — сказал тихо Маркос.

Взгляд Элины стал немного добрее, когда она увидела, как в уголках глаз Маркоса скопились слезы. Что-то внутри щелкнуло. Он — строгий полицейский, ловящий преступников, серьезный мужчина сорока трех лет, отец подростка, прямо сейчас стоял и плакал перед ней из-за любви к молодой девушке. Из-за такого светлого, доброго чувства, которое на самом деле способно было разрушить... все.

— Твою мать... — сказала Элина. — Ты меня убиваешь.

— Я пытаюсь жить заново. Пытаюсь снова чувствовать и дышать полной грудью. Я бы отдал все, чтобы быть моложе, лучше для Евы, потому что она этого заслужила. Заслужила быть любимой человеком, который останется с ней навсегда, который не будет мерзко стареть рядом, который будет дарить чувства максимально долго. Я не он и никогда не стану им, но я хочу быть с ней.

Элина мысленно ругалась в своей голове. Так бы хотела еще раз врезать Маркосу, но просто отвернулась, скрестив руки на груди и отошла на два метра от него.

— Пообещай мне, что ты не заставишь ее делать то, что разрушит ее жизнь.

— Обещаю. Я не посмею ей сделать больно.

Ева в это время не находила себе места, метаясь по комнате. Арне сначала молчал, будто потерявшись в своих мыслях. Скорее, он не мог поверить, что все это — правда.

— Ева, это совсем неудачная шутка, — выдал он.

— Это не шутка, пап.

— А лучше бы это была она.

— Я его люблю по-настоящему и не откажусь от своих чувств. Я достаточно взрослая, чтобы выбирать с кем быть вместе.

Арне тяжело вздохнул. Он знал, что дочь права. Она уже выросла. Незаметно стала такой взрослой и самостоятельной.

— И как давно вы вместе?

— Несколько недель. Я боялась рассказать вам, — ответила Ева.

— Значит, поэтому вы вместе поехали в Австрию?

Ева кивнула.

— Дедушка все знает.

Арне закрыл лицо руками, тихо застонав. Ему явно нужно было больше времени, чтобы все переосмыслить. Он вылил оставшееся вино себе в бокал.

— Я даже не знаю, что сказать. Никогда не думал, что человек, которому я доверил воспитание своей дочери впоследствии захочет создать с ней семью. От Маркоса... я такого никогда не ожидал.

— Он тебе казался больше легкомысленным?

— Сейчас уже скорее нет, а вот когда был моложе, считал, что он вовсе не создан для серьезных отношений.

— А что же изменилось? — спросила Ева.

Арне пожал плечами.

— Он стал более серьезным в целом. По крайней мере, я на это надеюсь. Потому что если ты для него просто игрушка, временное развлечение, я ему этого никогда не прощу, — сказал он довольно строго.

— Нет, папа, он не такой. Он любит меня по-настоящему.

— Я доверяю тебе и твоей интуиции, но, будь осторожна.

Ева тяжело вздохнула. Она и так всегда осторожна. Даже чересчур.

Элина и Маркос вернулись в дом и Ева по взгляду мужчины поняла, что разговор был тяжелым. У него раскраснелись глаза и она сразу же осознала, что он пустил слезу. Он... плакал...

— Мы все обсудили, — сказала Элина, смотря на тумбочку, где она помнила, что стояла бутылка виски. — И я надеюсь на вашу адекватность. Надеюсь, не разочаруюсь в тебе, Маркос.

Тот сел на стул. Элина достала бутылку виски и поставила на стол. Арне сразу понял намек, принося стаканы. Элина, посмотрев на Еву, одним лишь взглядом попросила ее выйти. Ева медленно последовала в родительскую спальню. Она села на краешек кровати, сжавшись, как перепуганный котенок. Элина прикрыла дверь.

— Знаешь, я такого от тебя не ожидала.

— Ты думаешь, я знала, что однажды влюблюсь в Маркоса? Для меня это тоже было, как снег на голову в Валенсии. И я очень люблю его.

Элина тяжело вздохнула и села рядом с дочерью. Взяла за руку. Вспомнила, как та была совсем маленькой и плакала, не желая идти в детский сад. Она хотела быть рядом со моей матерью.

— Но ты же понимаешь, что выучиться в университете — это приоритет? У тебя есть мечта.

— Я не откажусь от нее из-за Маркоса, — решительно сказала Ева. — Моя жизнь никак не изменится, только станет более яркой и стабильной. Мам, я уже счастлива.

Элина наконец усмехнулась. Когда-то и она была такой, когда смотрела на Арне и влюблялась. Когда на Ибице все казалось совсем иным, а проблемы не существовали.

— Хорошо, я тебя услышала, но у меня будет одно единственное условие, от которого ты явно не откажешься. Перед тем, как вы с Маркосом... сделаете следующий шаг, тебе нужно сходить к врачу и попросить его выписать таблетки. Если захочешь, я пойду с тобой. Ты не должна повторять наши с бабушкой судьбы, хорошо? Я не давлю на тебя, просто хочу... чтобы ты была спокойна. Не то, чтобы я не доверяю другим видам контрацепции, просто многое усвоила за года жизни. Ты еще слишком молодая, чтобы обременять себя такими трудностями.

Ева не смотрела в глаза матери. Они у нее бегали туда-сюда. Она ощутила, как щеки стали красными. Элина наивно считала, что они еще не в достаточно близких отношениях. Элина, конечно же, заметила эту эмоцию дочери.

— Я с тобой согласна, — сказала Ева. — Пойдем вместе, я как раз на самом деле тоже думала об этом.

Элина сощурилась, присматриваясь к взгляду Евы.

— Вы уже спали вместе? — спросила осторожно она, сжимая руки дочери.

Ева сжала губы и отвернулась.

— Мам, я не буду с тобой это обсуждать.

Элина рассмеялась и погладила руку девушки.

— Ты можешь разговаривать со мной обо всем. Если тебе нужен совет и поддержка — говори. Я тебя не буду осуждать.

Ева облегченно улыбнулась и положила голову на колени матери. Та сразу же начала гладить ее мягкие волосы. Они оказались в прошлом, где Еве шесть и они смотрели вместе мультфильмы.

— Спасибо, что ты такая. Я боялась осуждения, скандалов. Конечно, ты бы могла не бить Маркоса...

Элина рассмеялась.

— Это эмоции. Стоит показать ему, что его ждет если сделает тебе больно.

И Ева усмехнулась.

* * *

В салоне автомобиля Карлы пахло цитрусами и травкой, которую привычно курил Мано. Он сидел на заднем сидении, а Ева на переднем, закинув ноги на панель. Карла открыла все нараспашку окна в машине, чтобы не так сильно воняло.

— Знаешь, мои вещи давно пропахли травой, будто я дружу с наркоманом, а не милым мальчиком девятнадцати лет, — жаловалась Карла, подкрашивая губы фиолетовой помадой.

— Наркоманы употребляют что-то посильнее безобидной травки. И этот запах уже давно должен стать для тебя родным.

— Ага, как и твоя обкуренная рожа.

Мано рассмеялся.

— Мои родители знают правду обо мне и Маркосе, — сказала Ева и Мано с Карлой резко уставились на нее.

— Что? Дай угадаю — твоя мама оторвала ему яйца? — спросила Карла.

— Не-ет, он живой и все части тела на месте. Разве что нос пострадал.

Карла еле сдержала смешок и бросила помаду в сумочку. Мано наклонился к девушкам, схватившись за сидения.

— Ну что, наша хорошая девочка совсем повзрослела, — сказал он и протянул ей косяк.

Ева уставилась на него.

— Мне хватило твоих таблеток, дурачок.

— Да брось, это всего-навсего трава. Ты думаешь, что от нее такой же приход словишь? Сама знаешь, что нет.

Ева пожала плечами и взяла косяк из его рук. Карла чиркнула ей зажигалкой и Ева закурила. Карла наконец двинулась с места. Она выехала на ночную дорогу, где было мало машин. Включила музыку, прибавив громкости.

— Я вас так люблю... — сказала громко Ева.

— Тихо, тихо, Маркос будет ревновать. Он и так на меня зло смотрит, — сказал Мано.

Ева резко развернулась к нему.

— Только из-за наркотиков. Он не ревнует меня.

— А ты его?

Девушка немного поникла, но мотнула головой.

— Нет.

— Даже к его коллеге? — не унималась Карла.

— Даже к его коллеге. Ревновать — значит не доверять, а я ему доверяю.

Карла набрала скорость. Ева высунула руку из окна, ловя потоки воздуха. Марихуана расслабила ее. Оказавшись на почти пустой дороге, Ева и Мано привстали, немного высунув головы из окон. Они рассмеялись, ловя этот безумный момент.

Все с этого дня перевернулось. Каждый знал правду и на душе Евы был покой. Такой, о котором она и мечтать не могла. Ева и не догадывалась, что этот момент — начало конца.