🎶Лев Печеньев ft. БЫДЛОЦЫКЛ — Ягода🎶

18+

Возможно, вы удивитесь. Уверено, вы удивитесь.

Но иногда, когда люди долго разговаривают с предметом, он оживает. Он не может ничего ответить, не может пожалеть или поругать. Но теперь он жив, так же, как и человек. Частенько такой же беспомощный и безнадежный.

То же случилось и со мной.

Я не помню тех дней, когда меня изготовили из оцинкованной стали, когда привезли с завода на склад, а затем в магазин, когда мой нынешний хозяин купил меня, якобы для того, чтобы поливать малину.

Я не помню того разочарования, когда я узнало, что никакой малины у хозяина нет, а вся ягода, что попадала в его убогий деревянный домишко, лестно называемый им "дачей", растет лишь в лесу за пыльной дорогой, по которой проезжает одна машина в год.

Я не помню долгих лет молчания, тишины и темноты.

Но я помню день своего пробуждения. День, когда Алиса рассказала мне, что я из оцинкованной стали не самого лучшего качества. Что меня сделали на заводе, привезли в магазин и что меня купил хозяин якобы для поливки малины, а приносит лишь кислую ежевику из леса. И считает это наградой.

Алиса умерла в родах. Ее мать и отец до сих пор верят, что она жива. А хозяин был рад, что не пришлось самому заканчивать дело. Их с Алисой ребенок еще не родившись спас мать от дальнейших истязаний. И тоже умер. Спустя час. Они оба похоронены за баней.

После Алисы хозяин долго ко мне никого не приводил. Я стояло в бане, хорошенько вымытое и продезинфицированное, и ждало своего часа, свою новую собеседницу.

И спустя время хозяин привел Бэллу. Ее звали не так, ее звали Катей, но хозяин о том не знал, не добился от нее имени, и назвал Бэллой. Он привязал ее за ногу к трубе в подвале, как и Алису когда-то, и поставил меня в уголок. Оттуда я и слушало.

Бэлла плакала. Постоянно плакала. Плакала и спала. Хозяин принес ей маркеры и альбом, и когда его не было, Бэлла нарисовала мне глаза и прямую линию под ними - не улыбку, скорее просто обозначение рта. Но говорить я не научилось, только теперь могло наблюдать.

Хозяин не любил слез, поэтому долго к Бэлле не лез. Но животное в нем победило, и однажды ночью он громко поставил музыку, спустился в подвал и... я видело все, но рассказывать не хочу.

После этого Бэлла ненадолго притихла, но потом снова плакала. Плакала, плакала, плакала.

Хозяину это не нравилось. Он не любил, когда переводят воду, как он говорил. Я молило Бэллу: "Плачь, плачь. Тогда скорее избавишься от страданий. Плачь. Еще".

Я знало, что потом снова простою в одиночестве долгое время в бане, но Бэллу было очень жалко. Лучше пусть покоится под землей, за банькой, возле Алисы и ее малыша.

Так и случилось.

Потом была зима. Хозяин вытаскивал меня на холод, носил во мне уголь для печки. 

А потом привел Валю.

Меня снова поставили в подвал в уголок. Валя была тихая. Она тоже плакала, но тихо. Хозяин будто не знал, как к ней подступиться. Валя была старше других и ей будто было все равно, когда он заходил. Она не забивалась в угол, не прятала тело под тонким пледиком и остатками одежды.

Хозяин приходил, ставил миску с едой, без ягоды, так как была зима, смотрел на злые черные глаза Вали, и молча уходил. У Вали было кольцо на пальце, золотое.

Один раз хозяин пришел как раз в то время, когда Валя сидела на мне. Не знаю, какое у Вали стало лицо, но она явно не стеснялась и не торопилась. Доделала дела и нагло сказала:

- Подчищай.

И хозяин забрал меня, почистил, вернул. Он разозлился, но Валя была злее.

Тогда он снял с ее пальца кольцо, сильно избив, потому что Валя сопротивлялась.

Только после того, как он ушел, она заплакала. Теперь по-настоящему. А я стояло, чистое, пахнущее хлоркой, и тоже плакало в душе. Эх, Валя, что же тебе надо сделать, чтобы он и тебя закопал за баней?

Не хотелось снова оставаться без компании, но Валю было жалко.

И я не осталось. Еще очень надолго. Наступило лето, прошло. В прохладе подвала оно особо и не заметно, если бы не ежевика. Хозяин приносил ягоду Вале, а та молча выкидывала ее в меня, прожигая хозяина взглядом.

Один раз он проследил, как синие ягодки падают в желто-коричневую жижу, и сказал:

- Ты привыкнешь.

Не знаю, говорил он мне, или Вале. Наверное, ей. Никто же не знал, что я их слышу.

Но Валя не привыкла. И не собиралась. И никакие подачки не помогали: ни хороший матрас, ни музыка, ни вкусная еда. Каждый раз, когда хозяин хотел сделать это с Валей, она царапалась, кусалась, орала что есть мочи, а один раз даже обвила его шею веревкой, которой была привязана к трубе.

Хозяин не сильно поранился, но, видно, напугался. Притащил короткую цепь, посадил Валю на нее, как собаку. Теперь она еле дотягивалась до меня от своей трубы. А хозяин не собирался ставить меня ближе, его мучения Вали забавляли.

Но она была непоколебима в своей независимости. Как же я ею восхищалось! И как боялось. Скоро хозяину это надоест. Пойдут осенние дожди, земля станет мягкой, и за баней обязательно появится новый бугорок...

Но пока хозяин терпел. Недолго, правда. Как-то он зашел, а Валя как раз пыталась до меня дотянуться, но не хватало совсем чуть-чуть. Хозяин засмеялся, а Валя, смотревшая в этот момент на меня, вдруг загорелась такой яростью. Если бы я могло, я бы покрылось мурашками.

Валя повернулась к нему, встала, насколько позволяла цепь и начала пи́сать. Просто стоя. Струи текли по ее голым ногам, тихо встречаясь с земляным полом. Одна мокрая дорожка добралась до ноги хозяина, намочила большой палец, выступающий из тапка.

Он разозлился. Очень. А Валя смеялась.

Смеялась, когда он побежал наверх, стряхивая с себя влажные тапочки. Смеялась, когда пришел обратно с ножом. Пыталась смеяться, когда он перерезал ей горло.

На ее шее появилась красная полоска, тоже в форме улыбки. Даже ее смерть смеялась.

Ночью хозяин выкопал новую яму, кинул туда Валю и присыпал землей. Пошел дождь, но он никогда не смоет то мокрое пятно позора с большого пальца на ноге хозяина. Оно всегда будет жечь его стыдом и осознанием, что кто-то сильнее его.

А я? Я снова отправилось в баню. В надежде, что мне будет за кем понаблюдать. В страхе, что это будет очередная девушка из подвала.