Малфой пинал мелкие камушки под ногами, пока надоедливый ветер врезался в лицо. Погода была явно не для прогулки, хотя ему было глубоко плевать. Лишь бы остаться наедине с самим собой и не слушать мерзкие перешептывания с презрительными взглядами.

Нет, ему было абсолютно без разницы на этих идиотов, пытающихся казаться умными и справедливыми. Просто до одури раздражал тот факт, что Малфою придётся находиться с ними, как минимум год. Поэтому, не сдержавшись, он выскочил на улицу.

Голова просто трещала. Разрывалась. И он не понимал отчего. Малфой с силой сжал кулак, в которой находилась палочка, и поднял усталые серые глаза на темнеющее небо.

В его мыслях смешивалось всё, что только можно. Одна сменялась другой. Проносились какие-то кадры, словно напоминание чего-то важного. Потом темнота, потом опять кадры, и Драко уже не понимал, как заткнуть собственное воображение.

У него создавалось ощущение, что его не должно быть. Вообще. Такого никогда не было. Место, которое он занимал в этом жалком мире, теперь не существовало. Его оболочка, бродящая, словно призрак — иллюзия. Он ходит, видит, трогает, но не понимает.

Не понимает зачем.

Нарцисса.

Малфой существует ради неё.

Иногда он сравнивал себя с Люциусом, и, находя общие качества, ему хотелось спрыгнуть с высоты самого верхнего этажа Азкабана.

С неба полились мелкие капли дождя. Такие еле ощутимые. Он откинул голову и закрыл глаза, спиной прислоняясь к стене.

Идиот. Малфой чувствовал себя таким же глупцом и трусом, как и его собственный отец. Презрение вспыхнуло где-то внутри на самого себя.

Чтобы сказал твой папаша, увидев, как ты распускаешь слюни?

Драко сжал челюсть. Он накинул на голову капюшон чёрной мантии и спиной прислонился к холодной каменной стене, пока маленькие липкие капли дождя стекали по лицу и рукам.

Действительно, увидев сейчас Драко в таком состоянии, что бы сказал Люциус?

Какой ты кретин, Малфой. До невозможности идиот. Распускаешь сопли просто так.

Драко опустил голову, холодными пальцами касаясь глаз. До одури противно внутри. Так, что он понимает — ему некуда бежать. Сейчас, завтра, через месяц. Некуда. Все эти люди, окружающие его тут, — неотёсанные болваны. Драко до сих пор кожей чувствует, когда он ложился спать, в этой идиотской комнате стояла мёртвая тишина, и все присутствующие сокурсники исподлобья глядели в его спину.

Мерлин, это было сравнимо со взглядом Нарциссы, когда в детстве Малфой случайно разбил её драгоценную реликвию семьи Блэк. Драко до сих пор помнит её налившиеся глаза и сомкнутый рот.

Но если в детстве было страшно и совестно от взгляда матери, то сейчас ему неимоверно хотелось вскочить с этой дурацкой твёрдой постели, нацелить на каждого древко и произнести самые непростительные заклятия.

Глупцы. Как же он ненавидит Хогвартс.

Эти чёртовы стены, портреты с говорящими людьми, которые давно скончались, но продолжают всем надоедать. Закоулки. Он даже перестал испытывать чувство облегчения, проходя сегодня по, казалось бы, родным подземельям. Малфой не был в Большом Зале, но ощущал, как тошнотворное чувство проносится по горлу, когда он остановился возле огромных дверей.

Всё утро, день, и начало вечера Драко провёл тут — на старом дворе Хогвартса, который зарос травой и казался уже не таким безопасным, как раньше. Они нашли это место вместе с Забини и Ноттом. На третьем курсе. После того, как тупая Грейнджер треснула ему по лицу.

Малфой тихо рассмеялся, пальцами сильнее надавливая на закрытые веки. Он чувствует, как наваливается усталость за все эти месяца. Да что там месяцы — годы. Наваливается на плечи, укутывает своими хлипкими руками и начинает душить.

Он остался сидеть с закрытыми глазами, теперь прислоняя ладони к лицу. Малфой начинал ненавидеть себя. В данный момент. Ненавидеть за эти глупые рассуждения и мысли, которые лезли в больную голову.

Он осознал, что был обычной пешкой. Нет, он осознал это давно. С момента, когда принял метку. Тогда, в тот злополучный день, тогда, когда дождь лил по стёклам Мэнора, а безжизненные глаза Тёмного Лорда смотрели на лицо Малфоя-младшего с неподдельным интересом, словно он оловянный солдатик в руках у Реддла, — Драко почувствовал себя игрушкой. Маленьким, беззащитным щенком в руках ужасного хозяина. Именно тогда он и понял — вся та жизнь, беззаботная и весёлая, наполненная смехом и вкусными сладостями матери, окружённая верными друзьями и превосходством над самим собой, испарилась. Как капелька пота испаряется на лбу. Исчезла. И её больше не вернуть.

Малфой глухо рассмеялся, отнимая руки от лица. Так тихо, что даже сам не понял.
Картинки перед глазами сменялись быстро. Он видел счастливые лица первокурсников, когда поступал в Хогвартс. Довольное лицо Люциуса, когда тот узнал, что его сын впервые произнёс слово «грязнокровка». Первый полёт на метле в пять лет и испуганное лицо Нарциссы, когда Драко упал с высоты двух метров. Всё набрало обороты. Проносилась вся счастливая жизнь того мира, оставленного за плечами.

      Крики, пощады о свободе, шипение ненавистной змеи, измазанное и испуганное лицо Люциуса Малфоя. Сдержанное, непроницательное лицо Нарциссы. Страх. Ещё крики. Дикий смех тётки. Голос Лорда. Боль от первого Круцио. Ещё боль. Слова о том, что начинается война, и они на сильной стороне. Водоворот ужаса и отчаяния. Страх за Нарциссу.

Это сменялось одно за одним. Малфой сильнее сжимал глаза, стараясь не упустить ни единой картинки. Чёртов мазохист. Специально делает себе хуже, лишь бы тупые мысли не засоряли голову. Он откидывает голову к стене, больно ударяясь затылком, предоставляя возможность мелким каплям скатываться на волосы и глаза. Капюшон мантии съехал, и теперь белёсые волосы Малфоя были напрочь сырые.

Объявление о том, что Люциус Малфой скончался. Глаза Нарциссы, полные слёз, и растрёпанные волосы, когда Драко забирали в Азкабан. Хлёсткие удары плетью. Шептания обезумевших Пожирателей в тюрьме. Кровь, стекающая по спине и подбородку. Боль от огромных рубцов.

Мафлой рассмеялся сильнее, чувствуя себя полностью сумасшедшим. Поднял голову выше, и капли начали скатываться к нему в горло. Метка начала чесаться. Рывком Малфой стянул рукав мантии и с силой сжал предплечье. Ему захотелось выдернуть себе кусок кожи, лишь бы перестать видеть это уродство на себе.

Как это всё по-детски, сука.

Теперь он смеялся во весь голос. Хрипло, безнадёжно. Сильнее сжимая своё предплечье.

Ветер усиливался. Теперь Малфой чувствовал, как выбившиеся пряди из хвоста хлестали его по лицу. Капли дождя становились тяжелее и больше. Небо полностью окутала темнота, и даже не было звёзд, хотя обычно они появляются с приходом ночи.

Он резко замолчал. Глубоко вдохнул свежий воздух, открывая глаза. Драко не плакал. Но чувствовал, что слёзы скапливаются. С силой прикусил язык, отгоняя от себя ненужное.

Собираясь встать, Малфой неожиданно почувствовал на себе пару пристальных взглядов.

— Когда ты собирался рассказать нам, Малфой?

Драко на секунду замер, потом встал с корточек, стряхивая невидимую пыль с брюк, хотя они полностью были влажными от дождя. Выпрямился, позволяя лунному свету окутать его блестящее лицо и пустые серые глаза. Пальцами зачесал волосы назад и сделался таким спокойным, будто бы и не было того срыва, что случился пару минут назад. Он всегда умел так делать. Абсолютно всегда. Даже после таких пыток и войны, Малфой оставался аристократом, которому всегда положено носить ледяную маску, сотканную из презрения и спокойствия.

Перед ним стояло двое. Блейз Забини, на плечи которого небрежно было накинуто чёрное стёганое пальто. Мулат плечом прислонился к стене и убрал руки в карманы, пристально разглядывая лицо своего старого друга. Что-то было в этом взгляде, похожее на обиду и злость. Малфой знал, что Забини смотрит так лишь в крайних случаях.

Тео стоял чуть подальше, сжимая в руках трость от зонтика, сохраняя своё спокойное выражение лицо, но в глазах проскальзывала боль от вида, в кого превратился Малфой.

Драко на секунду вскинул брови, переводя взгляд от Забини на Нотта. Они были неразлучной троицей. Почти такой же, как и Поттер с Уизли вместе со своей любимой подружкой Грейнджер.

Нет. Это было глупо — сравнивать их с ними. Очень глупо. Потому что Малфой знал, что дружба с этими парнями была чем-то большим. Они были кем-то, вроде братьев по несчастью. У каждого было своё тайное, которого никто не знал.

Но это закончилось, как и заканчивается сахар в сахарнице спустя время. Быстро, неожиданно и... ужасно. И Малфою не хватало шуток Тео, его изобретательных идей и рассказов о каждой девчонке Хогвартса. Блейз же был более серьёзен, чем Тео. Мулат всегда находил подходящие слова к любой ситуации.

Но они уже не дети. Нет. И каждый из них знает — война оставляет свои последствия. Малфой заметил, что теперь даже весельчак Тео заметно повзрослел, и лицо его теперь стало более спокойнее.

Малфой не видел их с тех пор, как его забрали в Азкабан.

— Так и будешь молчать? — наконец спросил Теодор, внимательно бегая карими глазами по лицу Малфоя.

— Что мне нужно говорить? — Малфой скрестил руки, и голос его звучал как никогда спокойно.

— Почему не сообщил нам, что собираешься возвращаться сюда?

— Я и не собирался.

— Но вернулся же.

Забини молча наблюдал за ними, покусывая внутреннюю сторону щеки. Дождь, кажется, теперь становился градом и не собирался заканчиваться. Но никто из троих не собирался вставать под маленький навес, продолжая мокнуть и мёрзнуть.

— Это просьба Нарциссы.

— Как она? — тихо спросил Забини, полностью приковывая внимание Малфоя.

Драко смотрел на своего старого друга с опаской. Он так давно не общался с ними, что забыл, каково это — общаться с теми, кто когда-то верил тебе. Он вообще забыл, каково это — общаться с кем-то. Малфой чувствовал, как отдаляется от них, как перестаёт понимать, что они были друзьями. Как невербально отталкивает их от себя.

— Сносно, — тихо говорит Драко, проглатывая ком в горле. — Я бы не вернулся в это убогое место, если бы не она, — так же тихо говорит Малфой, подушечками пальцев сжимая края мантии. — А что насчёт вас? Помнится, Забини, ты также не горел желанием вообще появляться тут, — Малфой сузил глаза, подходя чуть ближе у мулату. Развернул голову к Тео, и губы исказились в ухмылке. — А ты, Тео, зачем приехал сюда?

— У нас тоже не было выбора, Драко, — неожиданно для всех говорит Нотт мягким голосом. — Нас послало Министерство. Они следят за нашими семьям. Они появляются тут, чтобы отслеживать нас, — Теодор превращает зонт в свою волшебную палочку и головой указывает на то маленькое прикрытие с крышей. Забини идёт первым, пока Малфой в нерешительности делает первый шаг. И тогда, когда все трое укрываются от холода и сырости, Теодор продолжает: — С нами обошлись более менее. Ты не слышал, что стало с Паркинсонами? Их убили. Всех до единого. Подтвердилось, что их семья действовала не под Империо. Пэнси убили первой, — голос Нотта стал твёрже, хотя было заметно, что ему тяжело об этом говорить. Малфой знал, что Нотт когда-то испытывал небольшую симпатию к Паркинсон, и от этого защемило в сердце. — Половину чистокровных семей убили так же, как и их. Полагаю, Министерство задумывает что-то.

— Перестань, Нотт, — прерывает его Забини. — Мерлин, давай хотя бы не сейчас говорить про эти тупые бредни.

— Кто ещё вернулся? — спросил Малфой, смотря себе под ноги.

— Дафна, — на выдохе говорит Забини. — Астория отказалась.

Малфой молча кивнул.

Тео залез в карманы свои брюк и достал небольшую пачку чего-то неизвестного. Драко внимательно наблюдал за его действиями, подмечая, что эта штука чем-то похожа на отцовский портсигар, вот только у Люциуса была дорогая упаковка из серебра, а эта больше походила на бумажную. Нотт достал из упаковки две непонятные белые трубочки, одну протягивая Забини.

— Что это? — не удержался Малфой, хмуря брови.

— Сигареты, — просто ответил Нотт, пожимая плечами. В следующую секунду он поднёс её ко рту и прислонил конец своего древка, из которого вышел небольшой огонь. Нотт вдохнул дым и сразу же выдохнул. — Хочешь попробовать?

— Это магловская херня, — небрежно кинул Малфой, ловя взгляд Забини, который тоже совершил такие же махинации и спокойно курил, прислонившись спиной к сырой стене.

— Брось, Малфой, — тихо сказал Нотт. — Разве это уже важно?

Драко промолчал, глазами рассматривая небольшие чёрные кирпичи, из которых было построено это небольшое помещение.

Правда, разве уже важно? Малфой запутался. Конкретно.

— И когда вы перешли с дорогих сигар на это?

Казалось бы, их разговор теперь был точь-в-точь похож на те, что случались раньше. Вот только это было специально. Потому что никто из них не хотел говорить о том, что случилось. Лишь бы не нарушить этот хрупкий баланс между ними тремя. Каждому не хватало такого баланса за всё это время.

— Летом, когда меня и мать отправили в Египет, — небрежно сказал Забини. — Там я познакомился с компанией маглов.

— Совсем не в его стиле, да? — усмехнулся Нотт, разглаживая пальцами свою синюю рубашку и джемпер. Тео пригладил тёмные волосы рукой, не преставая вдыхать едкий дым.

— Совсем не в его, — согласился Малфой.

— Послушай, Драко, — Забини поджал губы, туша сигарету. Поправил свой галстук и развернулся к Малфою. — Мы понимаем, что тебе херово. Что ты прошёл через дерьмо. Но мы тут одни, и нас тут так же, как и тебя, ненавидят, — голос Забини звучал строго, так же, как и несколько лет назад. — Я не предлагаю тебе ту дружбу. Нет, — Малфой слушал внимательно, сильнее нахмуривая брови. — Я предлагаю просто держаться вместе.

Он просто был опустошён. А еще он смертельно устал. И Малфой в действительности запутался. В себе, в окружающих. Но по большей мере в себе. Так, сука, запутался, что ему казалось, будто бы выхода нет.

Он еле кивнул Забини и пошёл прочь. Прочь от себя. От уродских мыслей. От них. От собственного внутреннего голоса. От этого грёбанного мира.

Малфой ещё долго не приходил в Хогвартс, бродя по коридорам.