— Нет, нет, нет, — повторяла я, вглядываясь в лицо Рема и хлопая по щекам. Прижалась губами к его губам, но магии, подобной вчерашней, не случилось. Я металась вокруг него, и моя паника была воистину страшной.

«Я была права вчера, а он как обычно — нет! Вот поэтому в следующий раз слушай меня, а не его! Если я говорю ему забрать оберег, то заставь его забрать его!» — орала Блисс так громко, что у меня затрещали виски.

— Ты уверена, что он мертв? Ты уверена?!

«Да. Единственное, что осталось выяснить, — как долго. Может быть всего пару минут. Положи ладонь на его грудь. Ты жаловалась, что ногти оплавились. Теперь может обжечь всю руку. Ты готова?».

— Да хрен с ней, с рукой, давай, жарь!

«Отодвинь ткань подальше, иначе все вспыхнет к чертовой матери!»

Я сорвала полотно, в которое Рем был завернут, и прижала ладонь к его груди, — «На счет три, Саванна! Раз, два, три!» — разряд тока прошил мое тело, ладонь лизнул голубой огонь.

«Прижми сильнее! Это был тестовый! Не отнимай руку. У меня может не хватить сил на новый разряд!»

— Не отниму! — крикнула я.

На этот раз это был не разряд, а мощный, вибрирующий ток, будто оплавивший меня изнутри. Мою ладонь объяло невидимое пламя. Она горела, я видела волдыри, появляющиеся на коже, но никакая боль не заставила бы меня отнять руку. Тело Рема тряхнуло подо мной, все сухожилия и мышцы в нем вдруг натянулись, как струны. И чем дольше я прижимала руку к его груди, тем сильнее выгибалась его спина. А потом ток внезапно иссяк, и в ту же секунду его тело рухнуло обратно на кровать. Я упала сверху — без сил. Меня переполнило отчаяние и надежда. Коктейль этих чувств был просто ужасен.

Руку жгло, ее опалило до самого локтя. На груди Рема остались ярко-красные отметины, будто по его коже прошлись раскаленным железом. Я обхватила его лицо обеими руками, вглядываясь в глаза. Они оставались закрытыми, и бледность его кожи была просто мертвенной, но внезапно...

Ладонь легла мне на затылок, и пальцы глубоко погрузились в волосы, лаская меня.

— Ты вернулась, — прохрипел Рем едва слышно.

— И ты! — все, что смогла ответить я, шмыгая носом. — Я думала, что опоздала, матерь божья...

— Тебе больно, — сказал он, словно чувствовал мою боль тоже. — Ты обожгла руку?

— Наименьшая из моих проблем.

— Дай мне ладонь.

— Чтобы ты снова тратил энергию? Ну нет, подождет.

Я прижалась к его губам. Он не сопротивлялся. Пусть только попробует. На этот раз план лечения будет стремительным и всеобъемлющим. Чтобы уж точно наверняка. Лишь бы дыхания нам обоим хватило в этом ужасающе разряженном воздухе. Я отстранилась, чтобы посмотреть, реагирует ли он. О да, еще как реагировал. Теперь его глаза были широко открыты, и цвет радужки стал насыщенно-аметистовым. Румянец возвращался, грудь теплела, он оживал на глазах.

— Можно продолжить? — спросила я, опуская взгляд на его губы.

— Ты каждый раз будешь спрашивать разрешения, или мне можно дать его один раз и навсегда? — хрипло спросил он.

— Ну вот, ты уже шутишь. Прогресс прямо невероятный.

Рем не улыбнулся, его пальцы тронули мое лицо с обеих сторон, скользнули по щекам вверх и вниз. Меня трясло, то ли от шока, то ли от облечения. Не каждый день возвращаешь человека с того света. Сердце металось в груди, пальцы вцепились в его плечи, казалось, я вот-вот отключусь.

— Тихо, тихо... Ты слишком мало меня знаешь, чтобы так сильно переживать, Саванна, — вдруг сказал он, ясно читая мои чувства.

— Можно я сама разберусь, о ком мне переживать и как?

На этот раз он улыбнулся. И какая-то новая эмоция промелькнула в лице.

«Вот так, уделай его. Заслужил», — фыркнула Блисс.

«Тебе пора», — отозвалась я мысленно, страшно смутившись. Я думала, мы с Ремом уже давно остались наедине.

«Только хотела сказать, что сегодня нужно довести дело до конца. Другого шанса может не быть. Обработай его так, чтобы он в темноте светился», — и она исчезла из моей головы.

***

Как-то Селеста сказала мне: «Женщина заряжается энергией, когда спит с тем, кого любит. И растрачивает её, когда спит с кем попало». Это была одна из тех немногих ночей, когда она вдруг была готова поделиться со мной своим сокровенным. Ее взгляд был задумчив и голос тих. Но, кажется, я отреагировала совсем не так, как она ожидала.

— А можно философам, богословам и прочим мудрецам наконец оставить женскую сексуальность в покое и обратить свое око... ну вот куда-нибудь еще.

— Что ты имеешь в виду? — оживилась Селеста.

— Ну только то, что запарили уже контролировать женщин своими бесконечными «премудростями». Можно мы будем спать, когда хотим и с кем хотим, как нам велит сердце? От равноправия еще никто не умирал — ну разве что мужское эго.

— А, поняла, — кивнула она. — Это что-то новое для меня...

Я тогда ужасно обрадовалась, что смогла удивить чем-то свою глубоко просветленную сестру. Я — кадет военного училища. Ее — культовую писательницу и всемирно известную мыслительницу. Вдохновленная ее вниманием, я продолжила:

— Слыхала вот эти все поговорки, намекающие на то, что у женщины должен быть один мужчина, а вот у мужчины — желательно наоборот: «Хорош тот ключ, который открывает тысячу дверей, и плох тот замок, который открывает тысяча ключей», «Чайник наполнит шесть чашек и не опустеет, а чашка не вместит шесть чайников, даже если треснет»?

— Слыхала, конечно,— улыбнулась Селеста.

— Так вот, я такой бред километрами строчить умею: «Плох тот храм, в котором только один прихожанин, и хорош тот, где их толпы!» «Не ухватит счастья рука с одним пальцем, но ухватит та, что с пятью!» «Прекрасен альбатрос, облетевший сто морей, и скучна курица, всю жизнь хранившая верность одному насесту!»

Уж после «храма» Селеста начала хихикать, а на «насесте» оглушительно рассмеялась, махая рукой.

— Как тебе, кстати, мои премудрости? — улыбнулась я.

А Селеста только ответила:

— Кайф!

Потом она словно проделала некое мысленное упражнение и выдала:

— Что, если дело не столько в любви, сколько в качестве? Что если женщина заряжается энергией от хорошего секса, и растрачивает ее от плохого?

— Больше похоже на правду, — поиграла бровями я, чем снова жутко ее рассмешила.

Я обожала ее за это — за то, что какой бы крутой, успешной, богатой, возвышенной и популярной она ни была, она всегда была готова изменить свою точку зрения и принять новую истину, если эта истина вдруг казалась ей логичнее, чем ее собственная. Она не бросалась защищать свое мнение, лишь бы не ударить в грязь лицом, и не вела разговор лишь для того, чтобы показать свое превосходство. Она была открыта, как небо. Всегда.

Я старалась быть на нее похожей. Я пыталась думать, как она, и чувствовать, как она. Интересно, что бы она сказала, узнай, что я собираюсь переспать с мужчиной, которого вижу второй раз в своей жизни. И о котором, кроме цвета глаз, не знаю вообще ничего. Я не люблю его, и он не любит меня. У нас нет никаких точек соприкосновения, кроме той, что мы делим одну психушку. Однако я улавливаю в нем нечто магнетически притягательное — наверно это его массивное, рельефное тело и выражение его глаз, когда он смотрит на меня. И еще я заплакала, когда он ожил. Странная мистическая сущность, приняшая образ кошки, которая скорей всего является продуктом моего воображения, говорит, что мой новый знакомый напитывается силой, когда занимается сексом, и только я могу его спасти от смерти. И еще она говорит, что я никогда не увижу Селесту, если не выполню свою часть плана. Такие сильные галлюцинации — уже очень плохой диагноз, или пока нет? И слишком ли это тревожный звоночек, если секс с Загадочным Незнакомцем вообще не пугает меня, а наоборот — влечет? Знаю, знаю, все это чистая похоть, но вдруг уже завтра Старушенция оторвет мне голову, и я так и не узнаю, что это такое — заняться любовью со сверхъестественным существом?

«Я думаю, ты хорошо проработала свою изнанку, — ответила мне воображаемая Селеста и протянула воображаемый бокал с мартини. Моя память нарисовала сестру с фотографической точностью, только вот уши у нее почему-то были кошачьи. — А все остальное нужно предоставить судьбе».

***

Аромат жасмина клубился в застывшем воздухе. Вокруг кровати, на котором лежал Рем, были расставлены полукругом десятки свечей. Их не было здесь, когда я вошла, так что это точно были чары Блисс, призванные помочь мне исполнить мою часть уговора. Эта темница стала почти уютной. Кровать тоже изменилась: вдруг стала шире и мягче. Над нами появился и затрепетал шелковый полог. Ночную тишину вдруг наполнило пение ночных птиц. Я знала, что они сюда не долетают, но это не сделало иллюзию менее красивой. Я устроилась рядом с Ремом, лицом к лицу, приложилась к его губам в долгом тестовом поцелуе. Он снова пах сладостью и горечью, как миндальное пирожное.

— Это работает? — спросила я, когда отстранилась.

— Да, — кивнул он. Его глаза становились ярче с каждой секундой.

— Как это ощущается?

— Как небо.

— Уже? — улыбнулась я. — Что же будет потом, когда...

Я убрала волосы с его шеи и приложилась к ней горячими губами. Он выдохнул, будто все это время не дышал. Не глядя на него, в слепом движении, я склонилась над его грудью и поцеловала его сосок. Его кожа была просто восхитительной — мертвенная бледность сменилась смуглым загаром, соски затвердели, стоило мне начать водить по ним рукой. Его тело было отзывчивым. Его тело было голодным.

Он снова погрузил пальцы в мои волосы, лаская. Пожалуй, он все еще был слаб, но улучшение точно было заметным, и я пыталась ускорить его всеми силами, помня, что времени у нас немного. Здесь было очень трудно дышать.

Мысль, что я могу не успеть и в этот раз, и мне придется уйти, бросив все на полпути, была просто убийственной.

Внезапно кровать дрогнула, и Рем привстал на локте. Он потянулся к моей обожженной руке, которую я старалась не тревожить, и обхватил ноющее запястье. И в ту же секунду божественная прохлада погасила невидимое пламя. Волдыри исчезли тоже, краснота сошла, боль растворилась. Я наблюдала, как Рем лечит меня, готовясь протестовать, если вдруг он снова ослабнет. Но его сила не убывала, наоборот. Он сжал мою ладонь сильнее и, как только боль в ней окончательно прошла, притянул меня к себе. Его губы снова наши мои. Не размыкая поцелуй, я забралась на него сверху и прижалась бедрами к его бедрам.

— Ты тоже видишь свечи, и чувствуешь аромат цветов, и слышишь пение птиц? — спросила я. — Или Блисс зачаровала только мои органы чувств?

— Она не может меня зачаровать, — ответил Рем с улыбкой. — Здесь по-прежнему темно, сыро и тихо, как в могиле. Но ты... ты горишь как огонь, так ярко, что все остальное не имеет значения.

Он сел на постели, и ширина его плеч вдруг потрясла меня. Да он был просто великаном по сравнению со мной: то ли я не замечала толком раньше, то ли его тело менялось, оживая. Я сидела на нем верхом и мне пришлось приподнять подбородок, чтобы смотреть глаза в глаза. Он был высоким и мощным, а я — просто гномом по сравнению с ним. Что-то в этом расхождении наших комплекций привело меня в полный восторг. Полотно, в которое он по-прежнему был завернут, начиная от бедер и ниже, как Египетский фараон, — выпятилось в его промежности. Я еще не проверила, но уже догадывалась, что член у него просто феноменальный.

Мои пальцы дрожали, когда я расстегивала молнию своего комбинезона, будто я впервые делала это при мужчине. Наконец ткань слезла с моих плеч, обнажая перетянутую спортивным топом грудь. Забавно было видеть, как при этом расширяются зрачки Рема, в какой-то момент аметистовая радужка стала такой тонкой, что его глаза показались однородно-черными. Он медлил.

— Ты знаешь, что с ними делать? — спросила я, кивая на свою грудь. — Или нужен инструктаж?

Моя шутка заставила его улыбнуться. Его руки скользнули под ткань топа, и я выгнулась от блаженства. Он освободил мою грудь, спустив бретельки с плеч, и припал к ней губами. Вот это то, что надо, Господи.

— Саванна, — услышала я сквозь пелену блаженства. Мои руки к тому времени почти справились с полотном вокруг его бедер. Разум переключился в какой-то иной режим, в котором я уже не была способна вести серьезные разговоры.

— Саванна, — повторил Рем, и мне пришлось открыть глаза и взглянуть на него. — Мне нужно сказать тебе кое-что прежде, чем мы продолжим. Я не хочу, но должен.

— Прямо сейчас? Это абсолютно необходимо?

— Мне — нет. Но тебе — да.

Выражение его глаз заставило меня напрячься. То, что он собирался сказать, мне не понравится — я явственно ощутила это. Сердце попыталась отмахнуться, но разум переполошился: он хотел знать, что у нас за проблемы.

— Говори, — сказала я.

Его руки все еще сжимали мою грудь. Потом он отнял их и, медленно выдохнув, заговорил. И чем дольше говорил, тем сильнее у меня начинало ныть сердце.

— Там, за пределами этого места, есть женщина, которую я люблю. Если я смогу выйти отсюда живым, я вернусь к ней и проживу с ней то, что мне отмеряно. Это давняя связь, и это очень сильная связь. Мы прошли с ней через огонь, смерть и хаос, и я не мыслю свою жизнь без нее.

— Но почему-то... она не здесь, чтобы спасти тебя, — закончила я ровным тоном. Мне хватало самообладания практически в любой дерьмовой ситуации.

— Она не может этого сделать.

— Меня бы силой пришлось держать, чтобы не быть рядом с любимым и не спасти его, — сказала я.

— Что, если ее и держат силой? — сказал он спокойно, без раздражения.

Я зажмурилась, этот кусок информации встал мне поперек гола. Как будто кто-то вдруг доложил, что у моего самолета отказали все двигатели.

— Окей, зачем ты мне все это говоришь, да еще и прямо сейчас? — спросила я.

— Я знаю, как легко человек может влюбиться. На ровном месте и без веских причин. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой. Если ты можешь помочь мне выбраться отсюда взамен на то, что тебе пообещала Блисс, — я уверен, что она пообещала тебе что-то, чего ты по-настоящему хочешь, — то я только за. Но это будет просто секс, без романтического продолжения, обмен ресурсами. Либо же ты можешь просто отказаться. Ты можешь, несмотря ни на что. Блисс найдет кого-то другого, не проблема.

«Дерьмо собачье, вот здесь он снова тебе врет! — заорала Блисс в моей голове. — Моей энергии слишком мало, чтобы найти кого-то еще в такие сжатые сроки. Он погибнет, идиот, если ты не спасешь его. Господи, поверить не могу, что бережет твои чувства, прекрасно зная, что иного шанса у него не будет!»

Я даже простила ей то, что она снова явилась сюда в тот момент, когда я сидела перед ним по пояс голая. Мне нужно было принимать важное решение и быстро. Простое уравнение вдруг усложнилось до такой степени, что я не знала, как к нему подступиться.

Рем только что попытался предупредить меня, что мы можем трахаться тут сколько угодно, но, как только он наберется сил, он отправится к своей женщине. Я могу принять эти правила или позволить кому-то другому сделать эту работу (последнее сомнительно, учитывая непрекращающиеся вопли Блисс в моей голове). Но мечтать о нем мне совершенно точно не надо. Таков расклад.

«У него в самом деле есть девушка?» — спросила я у кошки.

«Да».

«И он в самом деле без ума от нее?»

«Как идиот. Однако это не мешает ему вести себя еще более по-идиотски с тобой!»

— Ты можешь спросить обо всем прямо у меня, а не у нее, — сказал Рем, видя мой отсутствующий взгляд. — Я скажу тебе правду.

— Однако ты секунду назад соврал, что Блисс сможет найти кого-то другого, — усмехнулась я. — Она говорит, что не сможет, и после того, как ты сегодня чуть не умер, я предпочитаю верить ей.

«Аллилуйя! Дай пять, командир!» — взвизгнула Блисс.

Я коснулась руки Рема, обхватила его ладонь. И Рем сжал мою в ответ.

— Скажи, как есть. Мне важно знать. Я — твое единственное спасение?

— Я ненавижу не давать человеку выбор. Тем более столь важному человеку, — сказал он.

— Значит, да, — заключила я. — Черт возьми, Рем. Еще никто в моей жизни не был готов умереть, лишь бы не разбивать мне сердце.

Это было действительно открытие.

Парни не раз просили меня не влюбляться. Пришлось набить множество шишек, чтобы понять, что, когда они говорят так, — они только это и имеют в виду. Они не хотят придать себе ореол загадочности, они не хотят набить себе цену, играя в недоступность, — они всего лишь сообщают тебе, что им нужен только секс.

Но еще никто из подобных парней не переживал обо мне больше, чем о себе. По-видимому, этот загадочный идиот был и впрямь... благороден. А с благородными — вот в чем фишка — можно иметь дело. Какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что он не будет презирать меня, вытирать ноги, думать обо мне бог знает что. Наоборот, он оценит мой поступок. Как утопленник оценил бы усилия спасателя.

— Окей, я принимаю твои условия. Но у меня еще ни с кем не было столь специфического договора, поэтому предупреждаю, что могу делать ошибки. Даже, пожалуй, стало проще, как только мы обозначили правила. Не буду тратить энергию, оценивая твои плюсы и минусы.

Все действительно вдруг стало просто. Меня забросили в тыл врага осуществить миссию по спасению товарища, а потом я вернусь домой пить какао, выращивать герань и патрулировать воздушное пространство над берегами Ирландии. А все прошлое пускай истлеет в архивах моей не слишком хорошей памяти.

— Уверена? — спросил Рем, всматриваясь в мое лицо и разыскивая в глазах признаки внутренней борьбы или сомнений.

— Да. У меня только маленькое условие.

— Какое?

— Я осознаю, что это будет как... терапия и ничего больше, но я не смогу делать это молчаливо и механически, как зверь. Мне нужно знать, что я хотя бы... нравлюсь тебе. Без этого всё будет мучительно.

Я представила, как мы безмолвно, без эмоций, трахаемся в этом подземелье, и также, не общаясь толком, расходимся. А потом все повторяется — не знаю, сколько раз. Да это будет все равно что стать секс-рабыней. Спать с кем-то без эмоциональной отдачи и ментальной связи — просто набор акробатических движений.

— О, не переживай об этом, — сказал Рем, опуская взгляд на мои губы. — Ты нравишься мне, и я скажу тебе об этом не раз.

Аметист снова разогрелся до магического сияния. Он протянул мне руку, то ли чтобы скрепить договор, то ли, чтобы продолжить там, где мы прервались. Оба варианта меня устраивали.

***

У меня шла кругом голова от его поцелуев. Рем целовался так, что можно было растерять все мозги. Мой комбинезон валялся на полу, среди свечей — сейчас было особенно хорошо видно, что они не вполне реальны — они светили сквозь ткань моего комбинезона, но не прожигали его. Аромат жасмина, пение птиц — я вдруг перестала их замечать, фокус сместился, и теперь я была полностью сконцентрирована только на его губах, которые ласкали мои соски, и на его руках, которые сжимали мои ягодицы.

Сила возвращалась к нему. Он приподнял меня в воздух одной рукой, когда захотел сменить позу. Я обхватила его шею, задыхаясь от возбуждения прямо ему в ухо. Мое рваное дыхание явно нравилось ему — мурашки ползли по его коже снова и снова. Капли пота выступили на лбу и лице. Я вдруг заметила, что он стал еще прекраснее, чем был. Если он будет преображаться и дальше, то боюсь, я больше никогда не найду более красивого любовника.

Его пальцы проникли ко мне во влагалище, нежно лаская, и из меня выбило все дыхание. Там, в глубине моих глубин, будто бы все это время скрывалась особо чувствительная зона, и он знал где именно.

— Маячок Блисс где-то в тебе, угадал? — шепнул Рем, поглаживая меня.

— Да. И она сказала, мне нельзя его потерять.

— Мы не потеряем, — заверил он, и я почувствовала, как он направил его пальцем поглубже.

— Я даже боялась упоминать о нем, чтобы не выглядеть странно. Но с тобой все... просто и... горячо, — призналась я. — Даже, блин, медальон кошки в моей вагине.

— Роскошный комплимент, спасибо, — сказал он, улыбнувшись,

Когда он раззадорил меня так сильно, что начали трястись руки, Рем уложил меня на спину и, опершись на локти, навис сверху.

— Начнем с доброй миссионерской? — шепнула я, лаская его массивную спину, мышцы бугрились на ней от напряжения.

— Да. Так тебе будет проще контролировать меня. Я не хочу сделать тебе больно.

— Я не девственница.

— О, я уже догадался, — шепнул он мне в губы. — Но все равно... Останови меня, если что.

— Что у тебя там? Магический скипетр? — попыталась отшутиться я, и в этот момент он вложил свой член мне в руку. Твою мать... Я в жизни своей не видела член больше, чем этот.

— Я согласна на миссионерскую, — пискнула я.

— Она не самая плохая, тебе понравится, — заверил он. — Знаешь, что в ней самое офигенное?

— Скажи.

— Смотреть глаза в глаза

Сжав меня в тисках своих рук, он начал неторопливо погружаться в меня, и я возрадовалась, что мы начали с миссионерской. Боли не было, но мне пришлось попотеть, чтобы подстроиться под его размер. Я извивалась под ним, скользила вверх и вниз по простыням, медленно вмещала его, миллиметр за миллиметром. У меня давно не было секса, и сейчас это стало почти проблемой. Знала бы, что придется иметь дело с чем-то подобным, не забивала бы на практику так долго.

Не знаю, что было с моим лицом, которое он так хотел видеть в процессе, но зрелище, которое увидела я, было прекраснее картины. Он раскраснелся, мокрые волосы липли к его лбу, губы приоткрылись, его зрачки снова расширились и глаза наполнились темнотой. Он едва держался. Мучительное томление пустило его дыхание галопом. Он резко вышел из меня, шепча извинения:

— Дай мне пару секунд. Я на грани. Но я не отпущу тебя ни с чем.

— Все здесь ради тебя, не сдерживайся, — подбодрила его я.

— Какая жертвенность, мисс...

— Найтингейл.

— Мисс Найтингейл, — повторил он, проговаривая мою фамилию по слогам. — Но раз уж мы здесь, я не вижу причины не вознаградить вас по полной.

Его пальцы коснулись моего клитора, и я вдруг почувствовала божественную вибрацию. Клянусь, в ту секунду словно сама Вселенная заговорила со мной. Добро пожаловать в мир сверхъестественного секса, подумала я, исторгая стон. Ток прошел через мое тело — вошел где-то в районе клитора и угас где-то в мозгу. Темноту пронзил свет. Свечи и полог кровати, созданные Блисс, замигали, как голограммы. И пока я содрогалась в дичайших судорогах, Рем снова вошел в меня — на этот раз гораздо глубже, чем в первый раз. Мне стало больно, я попыталась отодвинуться, упершись ладонями в его грудь. Он повиновался, отстранился и тут же судорога прострелила его тело.

Свет снова ударил в глаза, и я приоткрыла их, изумленно моргая. В момент оргазма сквозь кожу Рема вдруг словно проступил какой-то иной облик. Он будто на секунду растрескался и сквозь трещины брызнуло аметистовое сияние.

— Твою мать, — выдохнула я, глядя на него во все глаза.

Вены на его руках вздулись, лицо исказилось, а кожа вдруг замерцала, будто покрытая мельчайшей алмазной пылью.

— Не бойся, — вдруг сказал он. — Что бы ты ни увидела, это просто гиперкомпенсация, это ненадолго...

— Ты о чем? — спросила я и тут же охнула, вцепившись ногтями в простыню.

Рем увеличивался на моих глазах — сначала до размера просто очень высокого и мощного человека, потом до размера гиганта, его плечи уперлись в потолок и ему пришлось встать на колени, чтобы уместиться в этой крохотной темнице. Кровать под нами развалилась на части, когда он не успел встать на ноги и перенести на них вес тела. Огромные мышцы забугрились под его кожей. Потолок над его головой дрогнул, и он склонился надо мной куполом, чтобы на меня ничего не упало, — накрыл меня собой.

Я поняла, что никакая магия из той, что я видела до сих пор, не идет ни в какое сравнение с этой. Эта была воистину охрененной! Я не могла оторвать от него глаз. Все в нем поражало воображение: размер, мощь, и нечеловеческая, совершенная красота. Если бы кто-то мог сотворить скульптуру, повторяя его образ, то этой скульптуре тут же начало бы молиться как минимум пол-Земли. Если бы я могла описать его одним словом, я бы сказала: божество.

— Все окей? — спросил Рем, упираясь левой рукой в противоположную стену, до которой было метров пять. Локоть правой в этот момент почти выдавил окно на ближайшей стене. От вибрации его голоса у меня в защекотало в животе.

— Хочу спросить то же самое! — крикнула я ему, стараясь не замечать его наготу. Обычно нагота моих любовников радовала меня, но не в этот раз. Член размером с человека — такое я только в хентае видела и еще раз увидеть желанием не горела.

— Лучше некуда, — ответил он. Я видела его ослепительную улыбку высоко над головой, глаза тоже сияли. Ни за что бы не поверила, что еще час назад он бы ненадолго, но все же мертв.

Рем взял в руки кровать, соединил обломки, что-то сказал одними губами — и она снова стала цельной. Он поставил ее передо мной, как скорлупку перед Дюймовочкой, и я села на нее, чувствуя себя совершенно сказочно. Во мне не было ни страха, ни паники — кажется, я начинала свыкаться с этим странным новым миром.

— Саванна, ты не чувствуешь себя слабой?

— Рядом с тобой я чувствую себя просто планктоном!

— Я имею в виду другую слабость — когда ты так устала, что больше не можешь двигаться... Смертельную усталость.

— Ничего подобного. Только пост-оргазмическую усталость, — хмыкнула я, растягиваясь на кровати и глядя в склоненное надо мной лицо, закрывшее собой весь потолок. — А что, ты хочешь повторить?

Знаю, это был глупый вопрос. Сейчас я могла бы развлечь его разве что разговором. Все остальное Рему пришлось бы искать с лупой.

— Мы повторим, — улыбнулся он и, обводя глазами пространство, добавил: — Они наложили на эту проклятую темницу такую печать, что я даже сейчас не могу сломать ее. Проклятье!

Он коснулся стен, провел рукой по потолку, выдохнул с раздражением. Несколько минут он метался по темнице, прикладывая ладони к разным участкам стен, но так и не смог найти то, что искал, — слабое место. Тогда же я заметила, что он начал понемногу уменьшаться. Теперь он был всего в два раза выше меня.

— Нам придется повторить, — наконец сказал Рем, даже будто бы извиняясь. — Но не сегодня. Ты... Ты... — Он присел рядом с кроватью на колени, глядя на меня во все глаза. — Ты слишком много энергии отдаешь. Я не знаю твой предел и боюсь слишком выжать тебя. Тебе нужно будет отдохнуть, столько, сколько считаешь нужным.

— Не хочу отдыхать, — сказала я. В моей голове роились только мысли о безумном сексе с ним, который, между прочим, можно повторить сегодня же. Если конечно он соизволит вернуться к совместимому со мной размеру.

Рем посмотрел на меня как на упрямого ребенка. Запустил руку в волосы, словно подыскивая слова.

— Послушай, у каждого человека есть энергетический потенциал. У кого-то он как у пальчиковой батарейки, у кого-то — как у генератора. У тебя же — как у высоковольтного провода.

Может быть это как раз та причина, почему это место все еще никак не сожрало меня и не иссушило. Я ощутила что-то вроде гордости, а потом — грусти. Значит, в том, что я встретила Рема не было какого-то божественного, сакрального смысла. Просто Блисс нашла для него самый яркий источник энергии в округе, и этим источником оказалась я.

— Ну если я провод, то меня невозможно выжать, — усмехнулась я.

— Можно. Ты не представляешь, как много я взял у тебя сегодня.

— И сколько же? Даже башенку сломать не смог. А я вот даже не запыхалась, — подразнила его я, отмечая, что он почти вернулся к своему нормальному размеру. Был всего-то метра два ростом.

Рем вскинул бровь в ответ на мое милое хамство.

— Нет, ты идешь обратно, Саванна. Спишь и ешь. Блисс накормит тебя, я поставлю на тебе еще один оберег, чтобы никто из этих к тебе не сунулся.

— Черта с два, у Блисс я теперь и крошки не возьму. Я раскусила ее фокусы.

— Лучше голуби, чем умирать от голода.

Я в ответ на это так драматично вытаращилась, что он хохотнул.

— Нет! Уж лучше голод, чем есть сырых голубей!

— Ты можешь поджарить их, — подмигнул он, помахивая передо мной указательным пальцем.

Мы разошлись ближе к рассвету. Но сначала Рем поставил на мне еще одну метку.

— Эта будет сильнее, чем первая, и скорей всего будет сильно светиться под камерами. Но можно надежно скрыть ее, — закончил он.

— Тогда скрой, — пожала плечами я.

— Лучше всего ее скрыть там же, где и медальон, — пояснил он, покраснев. Мне нравилось, что он так осторожничает со мной, подбирает слова.

— Да, я уже поняла, что это лучшее место для секретов, — проворчала я, заставив его рассмеяться. — Что нужно делать?

— Ничего, — сказал он. — Просто... расслабься.

Он подошел ближе, обнял меня за талию, скользнул рукой к моей промежности. Его палец погрузился в меня, и я почувствовала прохладу, будто от крохотного кусочка льда. Вслед за первым пальцем в меня погрузился второй, и прохлада сменилась ощущением интенсивного тепла. Он был сосредоточен на создании метки так сильно, что даже не смотрел на меня. И почему-то это расстроило меня. Ей-богу, как врач и пациент, будто полчаса назад мы не сплетались в голодных объятиях.

— Ты в норме? — позвал Рем.

— Просто это все напоминает какую-то процедуру.

— Да, я знаю, прости. Но это необходимо. Я слишком боюсь отпустить тебя без защиты.

— Окей, — ровно ответила я, напоминая себе, что он не обязан смотреть на меня влюбленными глазами. Даже наоборот, лучше придать отношениям формальности.

— Метка не ставится, — вдруг сказал он, глядя на меня пристально. — Ты не принимаешь ее? Почему?

Его фигура высилась передо мной, одну руку он по-прежнему держал на моей талии, словно фиксируя меня на одном месте, а пальцы другой были погружены в меня. Я вцепилась в его плечи, чтобы не потерять равновесие. И вот теперь, помимо всех неудобств, еще предстояло понять, почему метка не ставится.

— Я... Я не знаю, — сказала я.

— А о чем ты все это время думала?

— О том, что раз уж ты во мне, то мог бы попытаться сделать все это менее формальным. Это тягостно. Мы же не в кабинете гинеколога, в конце концов.

— Саванна... — выдохнул Рем, и по глазам я поняла, что до него дошло.

Он наклонился и поцеловал меня. Прижал меня к себе сильнее, так что моя грудь уперлась в его. Одна его рука ласкала мою спину, а вторая, о боже, творила внутри меня что-то волшебное. Я жадно ответила на его поцелуй. Его язык нашел мой и в этот момент я ощутила разлившееся во влагалище трепетание.

— Теперь она поставилась, — шепнул он мне в раскрытые губы.

В тот момент мы были на волосок от того, чтобы повторить. Я чувствовала, как напрягается его тело от моих ласок, и как он уже заводится от моих тихих стонов. Я и сама размякла как жвачка на полуденном асфальте. Но желание преподать Рему урок оказалось сильнее.

— Прекрасно, — ответила я, отстранилась и принялась искать свой комбинезон. — Спасибо за прекрасное времяпровождение. До скорого.

Потом я открыла дверь и мысленно призвала Блисс:

«Окей. Мы закончили. Как мне спуститься отсюда без лестницы?»