Новая глава каждую пятницу.

Конечный вариант (книга) возможно будет сильно отличаться от того, что будет выкладываться тут.

Название и имена героев могут быть изменены в любой момент.

Книга будет опубликована в Украине -- это 100%, остальные страны под вопросом.

Поехали :)

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Над полем лётной школы сверкнула молния, разрезав свинцово-серое небо пополам. Дубовая роща в отдалении словно ожила под порывами ветра и теперь напоминала мохнатое, ощетинившееся чудовище, медленно ползущее по горизонту. Капли дождя звонко ударили по стеклу. Я застегнула ветровку, стянула волосы резинкой и набросила капюшон. Непогода никогда не была достаточным основанием отменить вечернюю пробежку, будь то дождь, или ураганный ветер, или гроза. Наоборот, мне казалось, что чем хуже погодные условия, тем радостнее Уэсли, наш сержант, выгоняет кадетов на улицу. «Только через боль можно познать блаженство», или как он там говорил, садист чертов.

— Становись! Вольно. Бежим десять километров вдоль поля, по роще, повторяем круг и возвращаемся на ужин. Кадет Найтингейл, шнурки!

Я бросила взгляд на свои кроссовки и заметила, что один из шнурков действительно развязан. Уэсли обладал уникальным талантом заметить чужую ошибку и каждый раз не мог отказать себе в удовольствии прилюдно указать на нее. Я припала на колено и завязала шнурки двойным узлом.

— Не хотелось бы, чтобы ты споткнулась и что-нибудь себе повредила, Найтингейл. Как же я тебя буду мучить, если ты будешь в гипсе, — заметил Уэсли и сам себе рассмеялся.

Лорен, стоявшая рядом со мной, только глаза закатила.

— Могу поспорить, у него твоя фотка припрятана под матрасом и по вечерам он на нее дрочит, — шепнула мне она чуть позже, когда мы бежали по лесу.

— Будь у меня его фотка, я бы тоже потрудилась рукой, — ответила я. — Ты разве нет?

Уэсли был классическим, хрестоматийным красавчиком. Светлые волосы, идеальная кожа, здоровенное тело, под которым многие мечтали бы оказаться, я так точно. Прибавьте сюда улыбочку подонка и неплохое чувство юмора — и выйдет просто взрывной коктейль. Будь у меня шанс остаться с Уэсли наедине, я бы его не упустила.

— Что я? Мастурбировать, мечтая о Уэсли? О нет, я пас, — поморщилась Лорен в ответ на мой вопрос. — Он туповат, Саванна.

— Ну смотря, что с ним делать, — пожала плечами я. — Уж я бы точно не в шахматы играла.

Лорен рассмеялась, и я хихикнула тоже, смахивая мокрые волосы с глаз.

— Найтингейл! Ахерн! Разговоры! — проревел Уэсли позади нас, пытаясь перекричать ветер.

Дождь хлестал в лицо, я едва разбирала дорогу впереди. Погода стремительно ухудшалась. Я думала, что мы просто вымокнем на пробежке, но сейчас опасалась, как бы на кого-нибудь из нас не рухнуло дерево или даже не долбанула молния. Я оглянулась, Уэсли бежал позади нашего отряда, размеренно двигая руками. Он не надел ни худи, ни ветровку и сейчас я с удовольствием наблюдала, как мокрая футболка облепила его торс, волосы вымокли, как массивные грудные мышцы сотрясались на каждом шаге и мощные бедра несли его вперед. Господи, вот бы еще посмотреть на его задницу...

Твою мать!

Я споткнулась — могу покляться, на ровном месте! — и со всей дури грохнулась наземь. Мои колени проехались по мокрой земле, руки взлетели в воздух как крылья, пытаясь найти равновесие и остановить мое падение.

— Черт! — выругалась я, морщась от боли и едва не касаясь лбом земли.

— Найтингейл! — услышала я над ухом, и в следующую секунду Уэсли помог мне подняться. — Ты в порядке? Черт, я же говорил тебе про шнурки!

Я посмотрела на свои кроссовки: чертовщина какая-то! Они снова развязались на обеих ногах. А я точно помнила, что после того, как Уэсли сделал мне замечание, я завязала их двойным узлом — узлом, который не развязывается.

— Тебя научить завязывать их?

— Бред какой-то, я точно...

— Бежать дальше можешь? — спросил Уэсли, пытаясь отдышаться и разглядывая мои голые колени, на которых уже выступили капли крови.

— Я могу остаться с ней, — предложила Лорен, опустив руку мне на плечо. — Мы вернемся на базу пешком.

— Кадет Ахерн, продолжайте занятия! — отрезал Уэсли и замахал на Лорен руками, словно та была непослушной школьницей.

Лорен сверкнула глазами, но перечить не стала.

— Увидимся на базе, малая! — помахала она, приладила капюшон поплотнее и понеслась догонять наш убегающий отряд.

Уэсли присел передо мной, снова завязал все шнурки и сказал:

—  Отдохни, если надо. Трава, сволочь, скользкая!

Я сделала пару глубоких вдохов, прогоняя боль. Потерла колени, смахивая с них зеленые травинки.

Вообще-то я отличалась силой и проворностью, мой отец всегда называл меня дикой кошкой, я с детства занималась единоборствами, херлингом и гэльским футболом и могла бы сохранить равновесие даже на натянутом канате, не говоря уже о какой-то там траве. Поэтому просто споткнуться на ровном месте — да со мной такого сто лет не случалось. А уж получить травму — это вообще из какой оперы?!

— Кажется, я повредила колено... Не могу бежать.

— Тебя понести? — совершенно серьезно спросил Уэсли.

— Уэсли, у нас тут вроде военная подготовка и кадетский корпус, а не детский сад.

— Вот именно, кадет Найтингейл, — ослепительно улыбнулся Найл. — Встретимся на базе, тут всего пять километров!

И он развернулся и понесся за нашим отрядом, который уже успел скрыться за пеленой дождя.

Как я уже сказала, Уэсли мне нравился. И мы даже как-то замутили на вечеринке в честь Пасхального Восстания в прошлом году. Я только-только закончила курс общевойсковой подготовки и перешла на первый год летной школы. Меня переполняла эйфория, я хотела оторваться и не слишком беспокоилась о том, что не стоит крутить с ребятами со своего курса, а уж со старшекурсниками и подавно. Это не приветствовалась и не способствовало продуктивной учебе. Но в тут ночь, опять-таки, мне было наплевать, и я после вечера интенсивного флирта вышла с Найлом на улицу. Мы целовались как безумные под звездным небом и в ту секунду мне казалось, что ничего во всей вселенной нет прекраснее, чем я и он в одной точке мироздания.

Все закрутилось как пружина, но уже на следующий день Найл слился, ничего не объяснив. Ни сообщения, ни записки, ни томного взгляда издалека — ничего. Чуть погодя он вдруг объявился снова и предложил сходить куда-нибудь. На тренировочной базе особо ходить некуда, поэтому мы встретились в этой дубовой аллее. Он объяснил, что я ему нравлюсь, но встречаться будет сложно, пока мы оба учимся. «Негде, — прямым текстом сказал он тогда. — Ну разве что в этой дубравушке на траве, но я думаю ты заслуживаешь лучшего».

Он пытался разыграть из себя джентльмена, но я сразу же поняла, что его интересует только секс. Я-то уже нарисовала себе в голове романтическую историю любви двух кадетов летного училища, которые будут пробираться к друг другу в окошко по ночам и рисовать в небесах сердца, рассекая на истребителях. Но увы и ах. Это «нЕгде» вдруг отрезвило меня не хуже ведра ледяной воды.

На том все и завершилось. Я по-прежнему засматривалась на него, и окажись мы снова ночью наедине, не отказалась бы урвать пару поцелуев, но в глубине души уже знала, что Найл — не герой моего романа. Так, побочный персонаж, который исчезнет после четвертой главы, чтобы появиться только в предпоследней — да и то в качестве декорации.

Молния ударила где-то совсем близко, отвлекая меня от воспоминаний. Колено прострелила резкая боль, как только я попробовала перенести на него вес тела. Прихрамывая и тихонько матерясь, я побрела к тренировочной базе, пиная от злости травяные кочки. Ну и угораздило меня! Я не привыкла церемониться с собой. Корила себя за любые просчеты и неудачи, не в силах смириться с ними. Селеста, моя сестра, всегда говорила, что я сама себя замучаю, если не научусь относиться к себе более снисходительно.  Тогда я только смеялась в ответ. Сейчас я бы все отдала, чтобы она снова была в моей жизни и снова поучала меня — чему угодно! Все приму, со всем буду соглашаться, ты только вернись...

Раскат грома, такой мощный, что заложило уши, сотряс все вокруг. Тяжелые струи воды прошили пространство, словно пули. Ветви дубравы гнулись к земле, рассекая со свистом воздух.

Я знала эти места как свои пять пальцев. Бесконечное число раз я бегала со своим отрядом по этим полям, по этим дубовым рощам, но в эту секунду вдруг почувствовала страх. Внутри шевельнулась то ли паника, то ли некий глубинный инстинкт, который я даже не могла толком описать. Чего он от меня требует? Бежать? Замереть на месте? Укрыться? Дождь уплотнялся, и все вокруг вдруг начало стремительно темнеть. Будто кто-то вычерпывал последний свет из вечернего небосклона.

Я ускорилась, стараясь не задерживать вес на больной ноге. До базы было всего пять километров и планировала преодолеть их меньше, чем за полчаса. Если, конечно, этот проклятый дождь не утопит меня в канаве. С таким коленом можно ожидать каких угодно неприятностей...

Черт!

Резко, словно врезавшись в невидимую стену, я остановилась.

Передо мной, метрах в двадцати, прямо посреди раскисшей дороги сидела кошка. Такая черная, словно это она была тем объектом, который высосал почти весь свет из воздуха. Прямо-таки Кошка-Черная дыра. Здесь. Среди безлюдных полей. В пяти километрах от базы, но и там я никогда не видела кошек.

Пока я стояла и таращилась на нее во все глаза, кошка потянулась, покрутилась, высоко подняв хвост, и снова села посреди дороги. Как ни в чем не бывало. Любое животное уже давно искало бы убежище от проливного дождя, но этому, по-видимому, было все равно. Или же оно просто обладало железной выдержкой. Мне даже показалось, что кошка совсем не промокла: мех выглядел сухим и плотным.

Я шагнула к ней, и кошка пошла ко мне навстречу, снова задрав высоко-высоко длинный хвост. Сияющие золотые глаза смотрели прямо на меня не мигая.

— Господи, Найтингейл, — сказала я себе. — Прекрати. Это ПРОСТО кошка!

Мысль, что я — взрослая двадцатипятилетняя женщина, кадет летного училища, которая в один прекрасный день будет управлять истребителем — впала в ступор, увидев черную кошку посреди дороги, показалась просто смехотворной.

«Просто кошка» в самом деле оказалась простой кошкой, когда я подошла. Я даже взяла ее на руки, оглядываясь по сторонам. Не затерялись ли хозяева поблизости? Я не раз видела в Интернете чудаков, выгуливающих своих кошек на поводках, как собак. Кто знает, может это как раз тот случай. Ну не принимая во внимание, что мы на землях тренировочной летной базы, куда посторонним вход запрещен.

Кошка казалась непривычно тяжелой. И такой горячей, что мои заледеневшие руки тотчас согрелись. Мех влажно блестел, но, как я и предположила, кошка была практически сухой. Словно капли дождя огибали ее неким магическим образом.

— Эй, красотка, ну и что мне с тобой делать? — пробормотала я, прикидывая в уме, смогу ли пронести кошку на базу или мне придется попрощаться с ней здесь. Она конечно выглядела уверенней некуда, но я как-то волонтерила в приюте для животных, еще когда училась в школе, и знала, что животные только кажутся неуязвимыми. На самом деле они нежнее младенцев. Чуть что — и здравствуй переохлаждение, иммунодефицит, рвота, понос и триста видов глистов.

— Ну по крайней мере ваша породистая братия — точно неженки! — сказала вслух я, разглядывая кошку.

Она выглядела... породистой. У нее было мощное удлиненное тело, широкие лапы, округлая голова с высокими заостренными ушами, хвост — чуть ли не в длину ее тела. И глаза... Я вздрогнула, мне показалось, что они были золотыми, но нет, сейчас они были сапфирово-голубыми, как у сиамских кошек.

— Короче. Я тебя забираю. Не знаю, какой псих тебя сюда притащил, но вот честно, в задницу его, потому что...

Я попробовала засунуть кошку под куртку, но стоило мне расстегнуть молнию, и она вывернулась и выпрыгнула из моих рук. Я наклонилась за ней, но она с такой скоростью метнулась в заросли дикой ежевики, что я едва успела проследить, куда именно.

Я побежала за ней, подзывая ее и совершенно позабыв о больной коленке. Потом приметила зигзаг черного хвоста по ту сторону ежевики — и полезла следом. Проклятая кошка решила поиграть в догонялки, и мне пришлось отклониться от своего пути на добрых несколько километров, преследуя ее по полям и лесам, пока я не наткнулась на высоченную проволочную изгородь, отделявшую военную базу от остального мира.

Черная тень прыгнула на сетку, и я обрадовалась, что наконец-то смогу поймать ее. Нас отделяли сантиметры, и моей реакции и прыткости точно должно было хватить, чтобы поймать какую-то там... кошку. Но в этот момент произошло что-то невероятное: проволока колыхнулась волной, и я вдруг увидела кошку по ту сторону ограды. Она больше не убегала и не металась, она просто уселась по ту сторону, снова глядя на меня золотыми глазами. Я уже не была уверена, были ли они прежде сапфирово-голубыми.

— Твою мать! — все что смогла вымолвить я, не в состоянии объяснить этот трюк. Разве что в проволоке была дыра, но я не смогла найти ее, как не искала. Изгородь была цельной — без единого изъяна! — а значит, кошка могла пройти только сквозь нее.

Как призрак, ага.

— Окей, чертовка, я не знаю, как ты это сделала, но тебе стоит вернуться обратно. Потому что, клянусь, я не полезу через изгородь военной базы! Я и так уже по уши в дерьме, после того как не вернулась с пробежки. Меня там вообще наверно уже ищут, вот что! Кадет Найтингейл рискует своим добрым именем и карьерой, потому что, твою мать, решила спасти кошку. Как тебе такое? По мне так полная хрень!

Я просунула руку сквозь изгородь и потянулась к проклятому животному, и вдруг кошка подошла к моей руке и уткнулась мордочкой в ладонь. Потом отошла, оглядываясь, словно зовя за собой.

Она стопроцентно, однозначно, несомненно звала меня за собой. За пределы моей военной базы. Туда — на восток, где небо было чернее чернил.

— Я не могу, — сказала я вслух, извиняясь перед кошкой и чувствуя себя при этом совершенно идиотически. — Серьезно, я просто не могу. Я всю жизнь мечтала о карьере пилота. Полеты — вся моя жизнь! Если я сейчас перелезу забор и пойду за тобой, то окажусь в полной...

Моя рука продолжала торчать по ту сторону изгороди и кошка подошла и снова уткнулась носом в мою ладонь. Мои пальцы коснулись чего-то холодного и вдруг я увидела матовый блеск медальона на черном кошачьем ошейнике, который не заметила раньше. Кошка послушно замерла, позволяя мне немного притянуть ее к изгороди и прочесть надпись на медальоне. Я надеялась разглядеть там номер телефона или адрес — иначе зачем же вообще вешать кошке на шею такой огромный медальон. Я изо всех сил прижалась лицом к проволоке, и, разобрав буквы, отпрянула назад, потеряв равновесие.

Матерь Божья.

На медальоне было выгравировано имя: «Селеста».

Точно так же звали мою сестру, бесследно пропавшую год назад.

***

Я вернулась на базу, когда совсем стемнело. Вымокшая до нитки, в грязи с головы до пят, в царапинах от дикой ежевики и изорванной куртке. И без кошки, что тяготило меня больше всего.

— Найтингейл! — накинулся на меня Уэсли чуть ли не с порога. — Где тебя носило? Я уже столько выслушал от командования, что оставил тебя с травмой черт знает где, но ведь она не была настолько ужасной? Черт, если бы ты мне сказала, что все реально плохо, я бы никогда, совсем никогда...

Уэсли точно не переживал за меня. Думаю, нервничал исключительно из-за головомойки, которую ему устроили. Но объяснять ему, что к чему, у меня сейчас не было никаких гребанных сил. Найл понял это по моим глазам, когда заглянул в них.

— Все нормально? — отпрянул он. — Ты просто... в шоке, я смотрю.

— Я знаю, что это прозвучит глупо, но я нашла брошенную кошку, и решила поймать ее. И у меня не вышло.

— Какую еще кошку?

— Да просто кошка, мокла там под дождем, в дубраве.

— Слушай, Найтингейл. Я даже не хочу тратить свою энергию на подобную... хрень. Ты же взрослый человек, ты кадет! Мы серьезно будем сидеть тут и обсуждать котов? Да будь там хоть десять кошек, на кой они тебе сдались?

Разговор можно было считать оконченным. Уэсли аж из штанов выскакивал от злости.

— Можно мне теперь просто лечь спать? — спросила я, мысленно отгораживаясь от его агрессии.

— Можно. Но не раньше, чем ты напишешь рапорт о том, что произошло и где тебя носило. Это не детский сад, как ты сама сказала, Найтингейл. Это кадетский корпус, поэтому сначала рапорт, потом все остальное.

Говнюк.

Рапорт точно подождал бы до завтра. У меня зуб на зуб не попадал от холода, из ссадин сочилась кровь, а колени просто отказывались держать. Но одолжения — это не то, что ты мог бы сделать для на меня, Найл, не так ли? Сунуть руку мне в трусы той ночью, когда мы праздновали Пасхальное Восстание, — о да, миллион раз. Отпустить меня вымыться и обработать ссадины — нет и нет. Не дай бог, рапорт попросят раньше, чем я выйду из душевой. Я вдруг подумала, что с удовольствием залепила бы ему пощечину. Просто так. За то, что мужика в нем было так мало, а командира так много.

Уснуть толком в ту ночь я так и не смогла. «Селеста» на медальоне кошки — как это только возможно? Если такие совпадения — это норма для нашей вселенной, то мне попросту страшно жить дальше.

Я бы все на свете отдала, лишь бы увидеть сестру снова. Пожертвовала бы всем, даже мечтой стать пилотом, а дороже нее у меня ничего не было.

Селеста бесследно исчезла примерно год назад. Я к тому времени уже вовсю была поглощена своей военной карьерой, жила на тренировочной базе Курра и редко бывала дома. Селеста тоже редко возвращалась в наш родной городок, много путешествовала, побывала в местах, куда я вряд ли когда-нибудь доберусь, — например в той забытой богом деревне в Непале, с которой даже связи толком не было.

Но прошлым летом, незадолго до ее исчезновения, мы условились вернуться домой и провести время вместе. Это были лучшие дни из всех моих «лучших дней». Мы снова, как в детстве, болтали все ночи напролет обо всем на свете. Смотрели вместе кино на Нетфликсе. Ходили по барам, разрядившись в пух и прах. Пили столько, что таксисты отказывались везти нас домой. Моя сестра только казалась умудренной, взрослой, всего добившейся тридцатилетней женщиной, но в душе — я знала это! — оставалась сумасшедшим подростком, который все бросит ради любви или праведного дела.

Именно эта гремучая смесь — жизненного опыта, светлой души и пылающего сердца — стала началом огромного невероятного пути для моей сестры. Сначала она написала книгу философских премудростей и размышлений, которую окрестили чуть ли не Библией Поколения Z. Я слышала множество историй о том, что наркоманы слезают с иглы и убийцы сами сдаются полиции, всего лишь прочитав пару страниц. Окей, я немного преувеличиваю, но суть такая же: эта книга меняла жизни людей к лучшему, пробуждала в душе давно угасший свет.

Потом Селеста стала колесить по свету с лекциями о «Пути», «Предназначении», «Осознании», «Боге» и прочих вещах, которые люди почему-то обожают писать с большой буквы. У нее появилось множество последователей, которые были готовы платить большие деньги, лишь бы получить ее совет или даже просто благословение.

Думаю, она смогла бы организовать даже свой культ, если бы захотела. Какое-нибудь «Собрание Прекрасных и Просветленных». Но, я знала наверняка, слава и деньги не интересовали мою прекрасную сестру. Она не покупала себе дорогие машины и дома, даже когда могла позволить себе их. Ей было плевать на модные бренды, драгоценности, премии и публичность. Помню, как она отказалась вести невероятно популярное реалити-шоу, которое обещало золотые горы, только потому что хотела провести лето со мной. Она ценила близких, свободу и возможность жить так, как она задумала. Женщина-пламя. Женщина-икона. Селеста Найтингейл — пташка-соловей, не знающая неволи и поющая свои волшебные песни в ночной тьме для тех, кто готов слушать.

А потом она исчезла. И ни детективы, ни полиция, ни объединившие усилия поклонники не смогли ее найти.

— Саванна? — шепнула Лорен с соседней койки. Мы делили с ней комнату в лагере вот уже второй год, и она могла определить мое настроение только по типу сопения, которое я издавала в темноте. — Ты в порядке, малая? Я знаю, что ты не спишь.

— Все окей, — сказала я, поворачиваясь в ее сторону.

— Уэсли сегодня можно было бы Оскар дать за роль говнюка, но ты не бери в голову. Тебе с ним детей не крестить. Время пролетит — и адьос, козлина, башка из пластилина.

— Знаю... Просто представила, как залепила ему пощечину и сразу полегчало.

— Хочешь, морду ему набью завтра на матах? — улыбнулась она в темноте.

Лорен, пожалуй, могла бы. Она качалась больше всех нас вместе взятых и в рукопашной могла бы уложить на лопатки даже мужика.

— Хочу, — ответила я, и мы обе захихикали.

— Будет сделано, командир, — сказала Лорен дурашливо. — Обожаю, когда твой лебединый пух слегка слазит и под ним наконец видно твою темную душу, Найтингейл.

В сравнении с сестрой я точно не была голубем мира и пташкой высокого полета. Уж скорее простой галкой с острым клювом, которая не умеет петь песен, которую никто никогда не будет боготворить и которой придется выживать, охотясь на мелкую живность и склевывая ошметки дохлых зайцев с обочин дорог. Вот так непоэтично, но что есть, то есть.

Я не была романтиком и не верила в светлую природу человечества. В какой-то момент своей жизни я хотела во всем быть похожей на Селесту с ее бесконечной добротой и возвышенностью, но, как ни старалась, не смогла. Мир в моем представлении был слишком жестоким, хаотичным и опасным, чтобы пытаться спасти невинных хоровым пением, медитацией или книгами с зашкаливающим количеством философских цитат. Невинных могла спасти только сильная рука, крепкое плечо, меткий глаз и бесстрашие. Только сила и хорошо вооруженная армия стояла между злом и невинными. Я убеждалась в этом все сильнее с каждым прожитым днем. Поэтому когда я увидела объявление о наборе в школу военных пилотов — этот путь вдруг показался мне единственным важным и привлекательным. Я хочу быть на страже. Хочу быть той, кто не побоится смотреть хаосу в глаза, не дай бог война или стихийное бедствие.

Мой выбор разочаровал Селесту, она сказала, что военные — худшие люди на планете, а уж пилоты истребителей — и подавно, воплощение зла.

«Ты правда мечтаешь нажимать на кнопку, которая будет выпускать ракеты, Саванна? — спросила она тогда, высоко подняв бровь.

«Ну смотря куда полетят ракеты, — ответила я. — Если по гражданским, то вряд ли я буду в этом участвовать. А вот перехватить вражеский бомбардировщик над ирландским небом — милое дело».

«Как будто тебе предложат выбирать», — усмехнулась Селеста.

«Ну я пока не слышала, чтобы пилотов цепями приковывали к креслу, — возразила я. — Если приказ будет расходиться с моим моральным компасом, то я не буду его выполнять. Никто не заставит. Вот так просто».

«Вот так просто», — закатила глаза Селеста.

«Именно», — подтвердила я.

В итоге она приняла мой выбор, что ей оставалось. Думаю, это важная часть любых  отношений — принять выбор другого. Я же никогда не подвергала сомнению ее путь — путь возвышенных околорелигиозных размышлений и скитаний по миру в поисках истины. По большому счету, мы все равно оказались в одной команде: команде добра, — пусть и в немного разных ролях. Она должна была красиво забивать мяч в ворота, поражая воображение зрителей, а я — сносить с ее пути плохих парней. Разные, но все же нужные друг другу.

Я перевернулась на бок и закрыла глаза. «Если мне когда-нибудь будет суждено увидеть тебя снова, Селеста, — подумала я, — я больше не выпущу тебя из объятий». Но голос внутри, который я каждый раз отказывалась слушать, шепнул, что мы вряд ли снова увидимся. Она бы написала, позвонила, отправила сообщение мне, будь она жива. Ведь у нас с ней не было никого роднее. А раз не звонит и не пишет, то...

— Спокойной ночи, кадет Ахерн, — шепнула я Лорен, прогоняя дурные мысли.

— Спокойной ночи, кадет Найтингейл, — буркнула та. — Не дрочи сегодня на Уэсли, пожалуйста. Он не стоит тебя.

— Сегодня он точно не мой герой.

— И у нас завтра забег в пять утра, ты с нами? Как колено?

Мои глаза широко расширились. Колено, которое я сегодня разбила так сильно, что думала, мне конец, — вдруг резко зажило. По крайней мере, я вообще не чувствовала его. Я опустила ноги на пол, походила молча по комнате, поприседала и попрыгала, поражаясь ощущению силы в ногах, без всякого намека на боль. 

— Кажется, все прекрасно, и я завтра тоже бегу, Лорри!

— Зашибись, что еще сказать! — улыбнулась та, зевнула, и отвернулась на другой бок. 

***

Уэсли не явился на пробежку и опоздал к завтраку. Немыслимо! А когда явился, вся правая щека горела, будто кто-то исполнил мои тайные мечты и дал ему пощечину! Я присмотрелась: щека не просто горела, кто-то еще и смачно полоснул ее когтями.

— И чем же ты занимался ночью, командир? — спросила Лорен, и я непроизвольно хихикнула. Обращение «командир» она использовала только тогда, когда хотела подстебнуть, но Уэсли об этом не знал, поэтому каждый раз благородно краснел.

— Кошка! — объяснил он. — На меня напала кошка!

Со всех сторон посыпались вопросы: Как? Когда? Где? В смысле кошка?

— Ты же взрослый человек, ты кадет, Уэсли. Мы серьезно будем сидеть тут и обсуждать котов? — не удержалась я и вернула ему его вчерашнюю фразу.

Лорен покатилась со смеху, уж она-то смекнула, что это была моя мелкая месть.

— Ахерн, Найтингейл, сегодня дежурите в ночную, — отрезал Уэсли, развернулся на пятках и вышел из столовой.

— Мстительный козлина, башка из пластилина, — пропела Лорен одними губами.

Подробности о том, что произошло с Найлом, я услышала позже в спортзале. Два кадета, Тьернан и Барри, пересказывали третьему, как Уэсли сегодня ночью перебудил своим воплями пол-лагеря, пытаясь выгнать обезумевшую кошку, черт знает как проникшую в его комнату. У той очевидно были виды на его теплую постель и мягкую подушку и, судя по располосованному лицу, Уэсли в споре проиграл.

Кошка таки последовала за мной на базу. Я испытала нечто похожее на облегчение. Тут ее точно покормят, отогреют и может даже пустят ночевать внутрь. Если не будет лишний раз размахивать когтями.