Чонгук согласился показать мне свои рисунки, но при условии, что я не буду смеяться. Прежде я никогда не ходила на выставки или не смотрела работы друзей, потому что никто из моего окружения толком-то ничего и не смыслит в искусстве. Их предел — неловкая карикатура нашего начальника после шумного собрания. Да и я не лучше их — "Мона Лиза" и парочка сохраненных картин, вот и все.

Потому мне было крайне интересно взглянуть на его работы — что он рисует, как и насколько хорошо. Хотя, по Чонгуку не скажешь, что он относиться хоть к чему-то несерьезно. Следовательно, рисунки его должны быть холодными и хладнокровными, как и он сам, а манера рисования — строгая, я бы даже сказала, что в каждом его рисунке присутствует что-то острое, как шипы. Не знаю, просто каждый раз, как я думаю об этом, на ум приходят только шипы. Может, это потому, что Чонгук довольно закрытый человек, его лицо всегда выражает спокойствие и зрелость, которая и внушает его братьям уверенность в будущем.

Пока Чонгук что-то перебирал в ящике стола, я осматривала его комнату — намного меньше, чем гостиная. Кровать находиться прямо под окном, так что свет солнца, очевидно, будит его каждое утро. Левее от кровати стоит сам стол, в котором роется парень. Три красивых ящика украшают деревянное изделие своей аккуратностью и, я бы даже сказала, простотой. Да, именно ею. Сама квартира сделана в более модернизированном стиле, но комната старшего брата выглядит уютно и кажется мне как-то по-домашнему... родной. Будто зашла в комнату маленького мальчика, живущего здесь с самого рождения.

Чонгук наконец достал целую кипу блокнотов и положил их на стол. Я медленно прикоснулась к одному из них. Обложки были одинаковыми — все белые, с какой-то надписью на английском. Я раскрыла блокнот и передо мной появилась маленькая собачка. Щеночек, играющий с мячом. Все тени были нанесены плавно и распределены как раз так, как и нужно было. Если бы не серый цвет карандаша, я бы подумала, что это просто некачественное фото. Старое, черно-белое фото.

На следующей страничке меня ожидала печенюшка. Самая, что ни на есть, печенюшка! В форме сердечка, закрученного внутрь и посыпанного, если не ошибаюсь, то ли маком, то ли сахаром. На рисунке не совсем видно, что это.

—Это мое любимое печенье, – прокомментировал Чонгук, пока я решила ближе рассмотреть рисунок, – Не горькое, но и не сладкое — с маком, – он не улыбался, и манера речи звучала не радостно, а скорее, уравновешено. Но по голосу было слышно, что он окунулся в воспоминания.

Далее я увидела связанную салфетку, красивую женскую туфельку с шарфом, очень точно прорисованный глаз и нежные, слегка пухлые, губы. Осмелюсь заметить, что похожи они были на женские. Но когда я в следующий момент перелистнула страницу блокнота, то увидела женщину без лица. В прямом смысле этого слова — на ней была красивая шляпка с перьями и цветами, кучерявые волосы и шарф на шее, но не было лица. Я удивилась и подумала, что мне показалось. Но несколько раз закрыв и открыв глаза я поняла, что у женщины на рисунке и правда нету лица.

—Кто это? – спросила я спешно, потому как интерес разъедал меня изнутри, – Почему у нее нету лица? – задала я очередной вопрос, после чего положила блокнот, открытый на той же самой страничке на стол и парень уставился на бумагу.

—Эта женщина — моя мать, – серьезно промолвил он и я вздрогнула, взгляд устремился на Чонгука, в данный момент прикасающегося указательным пальцем до пустого лица матери. Он будто хотел погладить ее, но не мог.

Я не знала, что сказать. И не из-за шока или внезапного заявления парня, а просто потому, что я во многих случаях просто не знала, что сказать человеку. Не знала, когда лучше промолчать, а когда — поддержать и обнять. Чонгук спас нас обоих от неловкой паузы еще одной фразой:

—У нее нету лица, потому что я не помню, как она выглядела. Все, что я помню — ее темные кучерявые волосы и ее любимая темно-зеленая шляпа. Все, что от нее осталось — этот рисунок. Я нарисовал его тогда, когда... – вдруг Чонгук остановился, уставившись куда-то в угол с открытым ртом и взволнованным взглядом, который он вскоре попытался скрыть.

—Что случилось? – спросила я, задержав дыхание.

—Когда она увидела меня настоящего, то доложила в полицию. Ее первыми словами после этого было — "Он — монстр", – он произнес их так, как и произнесла их его мама. Он точно повторял мимику, чуть приподнимая верхнюю губу вправо, как от злости или агрессии. Это мне не понравилось. Однозначно. Обычно, сыновья не часто слышат в свой адрес "монстр" от матери.

—Но ты не монстр, – стояла я на своем, и моему мнению он упорно отвечал своим, навязанным ему матерью, – Ты очень талантлив, и щедр, был добр ко мне, когда у меня были проблемы. Я бы ни за что не смогла бы назвать тебя монстром, – я надеялась словить взгляд Чонгука и улыбнуться ему, но парень лишь уставился под стол, с перекошенным лицом.

В один момент он просто вскочил с места и выбежал из комнаты, направляясь на улицу, он не взял ни куртки, ни шапки. Я последовала за Чонгуком и пыталась остановить его, но парень двигался крайне быстро и резко. Как кот какой-то!

—Чонгук, постой! – я еле успевала за вампиром, хотя по нему и не скажешь, что он устал, – Ты же знаешь, что это не так! – я схватила его за руку и он наконец остановился. Он обернулся ко мне и я увидела, как глаза Чонгука вновь меняют цвет, а лицо — будто все покрыто венами. Он сжимал кулаки, сдерживаясь от чего-то и я чуть пошатнулась. Его облик меня не напугал, а скорее шокировал своей внезапной переменой.

—Ты не монстр, Чонгук, – я подошла к нему ближе и тихо обняла. Чонгук пытался вырваться, но я не давала ему этого сделать. Я просто старалась сжимать его в объятиях как можно дольше, чтобы он успокоился. Чонгук толкался, но я сжимала зубы и, пару раз прикусив язык, старалась изо всех сил. В тот момент я почувствовала, что Чонгук будто прячется за этим обликом. А за вампирской внешностью сидит маленький мальчик, которого бросила мама. Он сидит в темной комнате в самом углу и боится света, словно тот может его убить.

Вдруг, я ощутила резкий пинок в живот, а плече вдруг начало пульсировать от боли, будто я обожглась только что. Три глубоких пореза от когтей и один удар ниже груди оттолкнули меня к перилам. Клянусь, если бы не эти деревянные доски, я бы свалилась со второго этажа как птица без крыльев — беспомощно прося о помощи, когда на помощь не следует надеяться.

Я тут же схватилась за живот. Такое впечатление, что там образовалась дыра, и каждый раз, как я пыталась вдохнуть воздух, чувствовала невыносимую боль, которая потихоньку стихала, но я все равно ощущала ее. Глаза начали слипаться, а окружающая среда превращалась в бесконечный поток "звездочек". Я понимала, что теряю сознание, но старалась не засыпать.

В ту же секунду передо мной появился Чонгук, присевший на носочках, чтобы осмотреть меня. Он взволнованно смотрел на меня, разглядывая, но не прикасаясь.

***

Доктор с запотевшим лицом вышел из операционной, снимая белую маску, пока все остальные врачи толпой шли кто куда. Чонгук поднялся с синего стула и быстро подошел к доктору. Идя на встречу мужчине, Чонгук, с дрожащими губами, осмелился спросить его то, что так мучало его последние два часа ожидания.

—Как она? Все прошло хорошо? – доктор хмуро насупил брови, но промолчал, – Что с ней?! Если нужны деньги — я заплачу! Только спасите ее, доктор! – мужчина молча смотрел себе под ноги. Вскоре он посмотрел на испуганного парня и еще больше насупился.

—Простите... – промолвил тот, но Чонгук завертел головой и его и так растрепанные волосы перемешались еще больше.

—Нет, – грубо возразил молодой человек.

—Мы сделали все возможное, – доктор сглотнул слюну, словно комок чего-то тяжелого, больного.

—Нет! – взвизгнул Чонгук, его взгляд покосился, а руки напряглись. Лицо выдавало его состояние проступившими слезами, пока сам он уцепился за рукав врача, моля не говорить его слова, идущие за предыдущими.

Душу раздирало, как будто существовала боль, которую он не мог преодолеть. Именно ее Чонгук собирался испытать. И это не то чувство, которое бы хотелось пережить когда-либо. Каково это: когда единственный лучик жизни, луч солнца, который будто прожектор вел тебя по минному полю, хотя и не так долго, но все же, исчезает? Каково, когда звезды больше не горят ночью? Когда полумесяц больше не освещает ночные леса, а солнце не кажется таким теплым и приятным, как раньше? Каково, когда дождь, барабанящий по асфальту, каждый его стук напоминает о их первой встрече? Как будильник заставляет вспоминать все снова и снова, чувствовать эту боль снова и снова и понимать, что ты ничего не можешь с этим поделать.

Что ты — абсолютно беспомощен.

—Она мертва.

Как два слова могут разрушить жизнь? Легко. Как дуновение ветра, капля дождя на плече, лучик утреннего солнца в окне — быстро и незаметно. Ты даже не успеешь одуматься, сказать хоть слово, как это случится.

"Сон, это всего лишь сон! Очнись, Чонгук, очнись!" — кричало сознание.

В следующий момент Чонгук проснулся, задыхаясь, как после продолжительного бега. Он огляделся по сторонам и тут же заметил обеспокоенную женщину-врача, с недоуменным лицом разглядывающую парня.

—Опекун? – повторила в третий раз женщина и Чонгук откликнулся.

—Да-да. Я.... я опекун...Что с Тэен? – обеспокоенно спросил он, не надеясь на свои экстрасенсорные способности предсказывать будущее во сне.

—С госпожой Ким все в порядке. Органы не повреждены, но она потеряла сознание от резкого удара, так что ей нужен отдых, – казалось, она уже закончила, но не тут-то было, – Что насчет пореза на плече...Ей нужно будет обрабатывать рану каждый вечер, – остановилась врач, –Платить вы будете? – быстро переключилась женщина на оплату услуг и Чонгук кивнул.

—Глупышка... – вздохнулЧон, глядя на невинное личико девушки, крепко спящей в палате, – Я ведь могнавредить тебе, – он слегка улыбнулся, глядя на нежные ямочки, улыбающейся Тэенво сне, – Почему же ты...не боишься меня?