—Привет Хани! – говорил Чимин в камеру, но, недовольный то ли своим выражением лица, то ли голосом, он тяжело вздохнул и остановил запись, – Не то...

—Доброго времени суток, – тренировался он и вновь стирал видео, длинной не дольше пяти секунд, – Нет-нет, что у меня с волосами...

Вампир отбросил телефон на стол и принялся поправлять внезапно всплывший у него перед глазами «петух» (чубчик и т.д.) из волос. Ничего не получилось и Чимин, топнув ногой, набрал в легкие воздух. Спустя десять секунд он медленно выдохнул, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.

—Почему это так сложно, – бормотал он себе под нос. Тут же в голову Паку пришла идея о письменном послании, в котором не будет видно его лица, дрожащих губ или проступающего пота на лбу.

—И так... – он уселся за стол и, крепко сжав в левой руке ручку, принялся что-то строчить на двухстороннем листке бумаги.

Почти в каждой клеточке он прописывал быстрыми движениями узкие буквы, составляющие несколько десятков слов. Письмо вышло не таким длинным, как Чимин задумывал. Но, он и не планировал писать длинные речи. И все же, Пак не заметил, как просидел над ним целых два часа. Конечно, посреди комнаты творился хаос после того, как он закончил писать письмо Хани: на полу валялись два сломанных карандаша, несколько скомканных бумажек, вырванных из тетради в клетку и два пакетика от «сока».

—Готово, – произнес вампир, выставляя перед собой листок, наполовину заполненный текстом.

Казалось, от «Привет» и до «Прощай» было не так уж и много текста, но Чимин чувствовал себя настолько пустым, что не знал, чем заполнить эту пустоту. Был это голод или просто не щадящая боля — он не знал. И как бороться с ней (ним) вампир так же не имел понятия. Но все, что он мог — отдать это письмо Хани. Любым образом. Но она должна прочесть его и узнать о настоящих чувствах Чимина. Может, думал он, тогда он ощутит удовлетворение?

Но, увы, нет. Такого чувства в его душе не возникало. Лишь горькое прощание переполняло парня.

Пак, перед тем, как встать и выйти из своей комнаты, задумался. Образ смотрящей в небо Хани заполнил его разум. Ее улыбчивые, но такие недосягаемые глаза, ее розоватые, тонкие губы и бледные щеки. Ни грамма румяны. И девушка даже не пыталась использовать косметику. А, может, Чимин просто это не замечал? Кто знает.

Те бессонные ночи, что они провели вместе, молча, сидя на крыше, он не забудет никогда. Но на сердце было так грустно. Именно «грустно». Оттого, что никогда больше вампир не сможет даже мысленно коснуться ее длинных ресниц или поцеловать девушку в лоб, пока она, закрывая свои, похожие на полумесяцы, глаза, тихо улыбнется, а затем упадет ему в объятья.

Как бы Чимин хотел и правда взять и стереть Хани память. Любила бы она тогда ее? Или нет? Откуда вампиру знать. Ведь даже сейчас он не уверен. Он совершенно ни в чем не уверен.

Чимин заставил себя очнуться. Парень уснул прямо на письменном столе, положив голову на исписанную бумагу. Пак быстро перевел взгляд на телефон, нажал кнопку включения. Время было не такое уж и позднее — 20:19. И как, думал Чимин, он мог проспать так долго после двух пакетов крови.

—Пора, – вымолвил он и резко встал со стула.

Как только Чимин вышел из комнаты, на него поднялось сразу трое взглядов. Тэен встала своего места и моментально подбежала к Паку, глазами спрашивая, как он. Чимин посмотрел вниз, на кусок бумаги и опять на Хани. Затем натянул улыбку на секунду и перевел свой взгляд на старших братьев. С сожалением в горле, он зашагал в прихожую.

—Чимин, стой! – вдруг прокричала Тэен и, перед тем как побежать опять к самому младшему из братьев, пошла в их с Чонгуком спальню, – Вот, – Она протянула Чимину плеер, которому, как показалось вампиру, не меньше пяти-шести лет.

—Что это? – спросил тот.

—Чимин, если... – мямлила Ким, – Если Хани не при-... – в последний раз Тэен запнулась, а после набрала в легкие воздуха и с уверенностью в голосе продолжила: – Если тебе станет грустно, просто послушай это.

Пак не стал просматривать плейлист на устройстве и просто кивнул, в знак благодарности, и развернулся к курткам. Взял свою, оделся и вскоре уже был на улице.

—Что с ним происходит последнее время? – думал вслух Чон Чонгук, удивленный тем, что, как он думал, он один не понимал, что задумал Чимин.

—Похоже, – сделала паузу Тэен, села обратно на диван и с «комком в горле» продолжила: – Вашему младшему брату совсем скоро разобьют сердце...

Она тяжело вздохнула, пока Чонгук и Тэхен, переглянувшись, подсели к ней. Девушка смотрела в экран телевизора. Шла реклама, так что ребята выключили звук на время. Но даже эти мелькающие картинки не смогли заставить Тэен прекратить думать о том, насколько больно может быть Чимину. Но все зависит от него. Теперь, только от него. И от того, что скажет ему Хани. И скажет ли вообще...

—«Разобьет сердце»? – повторил Чонгук слова Тэен.

—Кто? – поддержал брата в любопытстве Тэхен.

Оба смотрели на Тэен вопросительными взглядами. Девушка ничего не могла поделать с собой, так что решила рассказать все братьям.

—Одна очень загадочная девушка... – прошептала она себе под нос.

Сергей Есенин – Любовь хулигана

На крыше заброшенного дома было пусто. Настолько, что, казалось, он заброшен не год или два, а целых двадцать, а то и сорок лет. Чимин медленно взошел на крышу. Он не хотел видеть лишь бескрайний горизонт и тысячи огней. Даже не хотел чувствовать на лице дуновение вечернего ветерка. Все, чего ему хотелось, поскорее попрощаться с этим местом.

Пак подошел к краю крыши. Посмотрев вниз, перед глазами возникло два образа: он и Хани сидят на самом краю, свесив ноги вниз и разговаривают о созвездиях, смеются. Он точно не помнил, о чем были их разговоры. Наверное, о чем-то хорошем, ведь при вспоминании о них у него на лице появлялась улыбка. Или это Хани делала их такими? Наверное, так и было.

Молча, со спокойным лицом, он еще раз посмотрел на сложенную вдвое бумажку и положил ее под первый попавшийся камешек на то самое место, где они обычно сидели.

Вздохнув, казалось, с облегчением, Чимин сунул руки в карманы и в одном из них нащупал плеер, который дала ему Тэен.

«Если станет грустно, просто послушай это»

Чисто из любопытства, как думал Чимин, он включил устройство. В списке песен была лишь одна.

(«Сергей Есенин – Любовь хулигана»)

Ничего не говоря, он, засунув наушники в оба уха, нажала на кнопку «играть». Заиграла гитара. Спустя секунду послышался женский голосок.

Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Сам того не понимая, Чимин в один момент просто скривил рот от боли в горле и попытался сдержать слезы. Как бы он не пытался, вампир не мог ничего поделать с одолевающими его чувствами.

Судя по тону, начался припев. Пак приложил руку, в которой сжимал маленький плеер, ко рту. Слеза скатилась по его щекам. Он сам не верил в то, что стоит и плачет, слушая балладу о любви.

Было так больно, так больно. Болело в самой груди. Боль разъедала его всего. Словно разрасталась с каждой секундой. Распространялась по всему телу, охватывая голову, легкие и его подкашивающиеся ноги. Но он не позволял себе упасть на колени.

Смотря сквозь слезы на уже потемневшее небо, он думал о Хани.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут.

Негустые, легкие волосы всегда спадали ей на плечи. Она, бывает, улыбнется и в ее глазах отразится лицо Чимина. Обычное явление превращалось в нечто, что он навсегда сохранить в своих воспоминаниях.

И эти теплые, нежные руки. Костлявые, на которых едва проглядываются синие венки. Всегда так красиво они лежали на ее израненных коленях. Чимин вспомнил, как Хани, смеясь, рассказывала про то, как часто падала в детстве и как плакала, каждый раз, когда из ее побитых коленок текла кровь.

Моментально эти воспоминания, прежде заставляющие вампира улыбаться и с глупой усмешкой выдавать свою привязанность к ним, превратились во всепоглощающую тьму. Она запрещала Чимину дышать, вообще, существовать. Он кричал от боли, словно ему в сердце попала не одна, а сразу несколько пуль. И ничего не могло избавить его от этих страданий.

Он боялся, что кто-то его услышит или увидит, но вампир все так же стоя на краю крыши, делал ничто иное, как ревел. Как умирающий от горя мужчина, он старался прекратить, но так и не смог. Казалось, чем ближе конец песни, тем громче становился его пронзительный крик в пустоту, ведь внизу, на улице, не было никого, кто бы услышал его. 

Что бы было, если бы они не встретились? Ходил бы Чимин сюда снова и снова? Смотрел бы на закат, а затем на рассвет, пряча свои мысли на этой крыше. Никто бы не узнал, что его «секретное место». Он бы никогда, наверное, не испытал настолько теплого и одновременно убийственно болезненного чувства, как влюбленность.

Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Он мог бы стать воздухом. Раствориться, превратиться в пыль! Все, лишь бы иметь возможность каждый день прикасаться к ней и смотреть, как она улыбается. Как плачет, как расчесывает свои волосы каждое утро.

Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали...
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить

Пак очнулся, заплаканный, когда на часах уже было почти половина десятого. Он вытер соленые слезы с лица и вдохнул носом воздух, чтобы временно избавиться от возникшего от слез насморка.

Не оглядываясь ни на ночное небо, ни на свою записку, Чимин направился к выходу с крыши.

Стоя в самых дверях, лишь раз взглянув назад, он тихо прошептал себе под нос, как будто говорил кому-то невидимому:

—Ты подарила мне бесконечность всего за несколько дней, – он сделал паузу, давая себе возможность передохнуть, а после добавил: – Спасибо тебе, Хани.

Надеюсь, вас впечатлила эта глава)

Конечно, вышло грустно... Но не расстраивайтесь, мои любимые~ Я не заставлю вас рыдать прямо накануне Нового года)

Жду отзывов и звездочек)

Всегда ваша, 

Тэяни~