1

Тео сидел в кабинете перед началом урока. Звонок давно уже прозвенел, но учителя до сих пор не было в классе. Стоял шум. Компания «крутых парней» уселись на парты, забросив ноги на стулья. Вокруг них собрались девочки, строя им глазки. Эти девочки были простыми, не входящими ни в «Дом пафоса», ни в группу поддержки. Они тщетно пытались привлечь внимание этих самцов. Ну, только если они не хотели мимолетной связи.

Парень не вслушивался в разговоры до момента, пока эти придурки не начали говорить о каком-то их знакомом.

— Говорят, он убивал животных и собирал из их трупов коллекцию, — сказал один.

— И однажды на уроке биологии, когда нужно было резать лягушку, он стал голыми руками доставать из нее органы, — подхватил второй. — И показывал их своей соседке. Когда та решила пересесть от него, он схватил ее за руку и велел сидеть. А потом размазал кишки по ее тетради.

Тео понял, что они сочиняют небылицы про него. В каждой такой истории была доля правды. Кроме животных. Их парень любил больше, чем людей.

— Ну и псих, — отозвался кто-то еще. — А, правда, что он избил людей за то, что они тронули его игрушку?

— Правда, — ответили ему. — Мальчик остался в детстве. Аутист.

Тео медленно встал. Все замолкли. На лицах парней были лишь усмешки, под которыми они пытались спрятать свой страх и волнение. МакЛин медленно к ним подошел. По пути закурил прямо в кабинете, стряхнув пепел на аккуратный конспект кого-то из сидящих.

— Что еще вы слышали о нем? — спросил он, выдыхая дым на одноклассников. — Слышали, например, что он не любит клевету? И то, что он за нее делает?

Парни замерли, нервно улыбаясь и посматривая друг на друга.

— Ты, Крис, что думаешь? Что этот ваш аутист из рассказов может сделать за это? — Тео наклонился к его лицу. Они были близко. Тео не нужно было быть собакой, чтобы почувствовать, как от него несет страхом. — Язык неожиданно проглотил?

— Да не знаю я, — проблеял парень. Его голубые глаза выдавали такую беспомощность, что становилось смешно. Еще минуту назад они блестели и стреляли в стороны, отмечая, как девочки наблюдают за ним. Сейчас он был готов... расплакаться? Или Тео просто кажется?

— Как его зовут? — Тео повернулся к другому парню. — Дай угадаю: начинается на Тео, заканчивается на МакЛин?

— Мы не о тебе говорим, придурок, — нервно усмехнулся парень. — Мир не вокруг тебя вертится.

— Я учусь с вами с начальной школы, — прошипел Тео. — И за все это время помню только одну похожую историю с лягушкой. Когда ты чуть сблевал, Стив. Когда пытался уйти, но мистер Лон усадил тебя на место. И как ты начал черкаться в моей тетради. Забавно было кинуть тебе желудок той лягушки на тетрадь и видеть, как ты выплевываешь свой завтрак на пол. Думаешь, об этом никто не помнит? — Тео улыбнулся. Но улыбка его больше походила на оскал. Он повернулся к той девушке, которой стряхнул пепел на страницы тетради. — Было такое?

— Было, — покорно ответила она. Нет, он не заставлял ее соглашаться. Она сделала это, потому что это правда.

Тео поморгал. Он замечтался о том, что могло бы произойти. На мгновение ему стало не по себе. Он сходил с ума. Не медленно и верно. И все же здравый рассудок оставался в нем, ведь он попросту сидел на своем месте, продолжая слушать тот бред, что плели эти маменькины сынки, выделываясь перед девчонками. Все понимали, о ком идет речь.

МакЛин исполнил только одно из своих фантазий. Он закурил прямо в кабинете. Спустя пару затяжек пришел учитель. Извиняясь за опоздание, он даже не заметил, что помещение затянул запах табака. Все моментально расселись по своим местам.

— Мистер МакЛин? — недоуменно спросил он. — Школа — это не место для курения.

— Люблю нарушать правила, — ответил Тео.

— Потуши сигарету, иначе...

— Я знаю, где кабинет директора, учитель, — прикрыл глаза парень. — Уже ухожу.

Он, так и не потушив сигарету, встал с места, собрал свои вещи и последовал к выходу. Там за партой сидел Крис, который больше всех вставлял свои пять копеек в дурацкие истории. Тео на ходу затушил уголек сигареты об его щеку. Парень громко выругался, отпрыгивая. МакЛин бросил окурок на пол и покинул кабинет.

Разумеется, Тео не пошел к директору. Что ему там делать? Выслушивать лекции о том, что курение в школе запрещено? Или то, что он стоит на грани отчисления? А нет, погодите, его уже отчисляли, восстановили и не отчислят вновь.

МакЛин ушел в привычную курилку школьников, стоящую неподалеку. Это место какое-то время было чуть ли не мемориальным памятником Николь Хилл. Еще бы, там столько лестных слов о ней. Заворачивая, Тео уже подумал уйти, ведь на пне сидела белокурая девушка.

Дана Юхансен. Близкая подруга Николь.

Она болтала ногами и разговаривала с кем-то по телефону. Тео тихо подошел, навалился на деревянную стену курилки и зажал сигарету между зубов. Дана сразу его заметила, но не прекратила разговор. Девушка улыбалась и выглядела беззаботно. Наверное, будь Тео чуть более наделен эмпатией, ему было бы приятно видеть ее такой. После того, как она несколько месяцев проходила потерянным зомби среди лицемерных людей.

Вскоре, когда она распрощалась с собеседником, сквозь улыбку кучу раз повторив, что любит его, Дана взглянула на парня.

— Прогуливаешь уроки? — спросила она.

— Да меня это не ново, — ответил Тео. — А вот увидеть тебя посреди учебного дня здесь неожиданно.

— Захотелось побыть бунтаркой, — улыбнулась Дана. Она провела по волосам, убирая их назад. — Я слышала, что случилось с Эндрю.

— А кто-то не слышал? — риторический вопрос.

— Это жестоко, но он... заслужил, наверное.

Тео не знал, что ответить на такое. Слышать подобное из уст прилежной девочки было странно. Дана посмотрела на него внимательно, оглядев побитое лицо и сбитые костяшки.

— Тео, — произнесла она тихо, — а если бы ты узнал о том, что Эндрю ударил Николь тогда, в октябре, ты бы наказал его?

Парень усмехнулся.

— Думаю, выгнутое в другую сторону колено стало ему наказанием за все, что он сделал, — ответил он. — Он бил Николь?

— Да, когда она решила расстаться с ним, — тяжело вздохнула Дана. Было видно, что ей все еще сложно вспоминать подругу. — Ладно, забудь об этом. Просто интерес.

МакЛин сделал глубокую затяжку.

— Ты меня не боишься? — спросил он. — Просто интерес.

Девушка посмотрела на него с непониманием.

— А я должна?

— Теперь все боятся, — безразлично пожал плечами парень.

— Ты, конечно, бываешь непредсказуемым и очень вспыльчивым, но ты защищаешь тех, кто слабее, — подумав, произнесла Дана. А затем подняла глаза к небу, словно вспоминая что-то. — А еще не было ни одного случая, когда ты бы ударил девушку. А я, как ты знаешь, слабая девушка.

Тео улыбнулся, покивал.

— Интерес исчерпан.

— Тебя не все боятся, — Дана спрыгнула с пня. — Многие сейчас, скорее, насторожены и действуют аккуратно, чтобы не нарваться на тебя. А некоторые игнорируют это и думают, как же вывести тебя из себя еще один раз. Ради потехи. Придурки.

Девушка напоследок улыбнулась и скрылась за углом курилки. А затем выглянула. Тео медленно повернул голову в ее сторону.

— Я не поощряю твои методы, но Эндрю заслужил это.

Теперь Юхансен скрылась за углом наверняка.

Тео докурил и прижал сигарету к сырому дереву. «Получается, я линчеватель?» — мысленно усмехнулся он. А потом одернул сам себя. Ему не стоило оправдывать свои действия. Да, теперь он бил людей за то, что они провинились. А не просто подставлял лицо. Но это был лишь предлог, чтобы выплеснуть свою ненависть. Неизвестно, к чему бы могло привести ее накапливание внутри разрушающегося сознания.

2

Тео не придумал варианта лучше, чем вернуться домой к матери и попытаться еще раз завести тему об «Александре Фабре». Ему было здесь неуютно, шум телевизора напрягал его. Они сидели с мамой на кухне, и МакЛин все это время наблюдал за тем, как Грэм ходит туда-сюда. За новой бутылкой пива, за едой. Он раздражал Тео одним своим видом. Да и Тео его раздражал. Они держали себя в узде, лишь бы не сделать плохо женщине, искренне радующейся тому, что ее сын решил пожить немного вместе с ними.

Парень не планировал «жить» с ними. Он планировал и следующую ночь провести в мотеле. Он лишь решил сделать маме приятно и исключить один день из своего плана, посидев с ней на кухне. Женщина приготовила ужин, и Тео, лениво ковыряясь вилкой в тарелке, слушал ее рассказы.

Она говорила о своей жизни, хотя рассказать ей было практически нечего. Говорила о Грэме и о том, что у них все хорошо. Призывала Тео присмотреться к нему, ведь его отчим был не таким уж и плохим человеком, как казалось парню. Но парень только безразлично кивал, почти не вслушиваясь.

МакЛин редко чувствовал себя уютно. Но вечера с матерью безоговорочно становились уютными. Он испытывал, пусть и минимальное, теплое чувство где-то в области груди, когда она улыбалась и касалась его руки. Тео обычно не нравились прикосновения, но для некоторых людей он делал исключения.

Ему было не все равно на нее. И на ее счастье. Именно поэтому он отводил глаза в сторону, когда Грэм появлялся на кухне, почесывая задницу. Парень потерял мать однажды и теперь дорожил каждой секундой, проведенной вместе с ней. Пусть они были редкими в его жизни. Какой бы она ни была, она была его матерью.

Прошло много времени с того момента, как женщина покинула стены психиатрической лечебницы. Но слишком мало, чтобы она пришла к стабильному состоянию. Она все еще пыталась набирать вес, и пусть цвет ее кожи стал обычным, а не бледно-синим, мешки под глазами так и не исчезли. Тонкие губы на худом лице растягивались в улыбке, когда она начала вспоминать детство Тео.

Парню было невыносимо больно это слышать. Ее слова — лишь проекция того, что ей рассказывали дядя с тетей. Она не увидела взросления своего мальчика, лишь нарисовала его в свой больной голове со слов родственников. И со временем поверила в то, что видела все это собственными глазами. Тео хотелось бы, чтобы это было правдой.

Из комнаты, где поселился Грэм, раздалась музыка. Он включил музыкальный канал? Какой-то старый диско-бэнгер. Мама поднялась на ноги, чтобы открыть окно, но вдруг начала пританцовывать. Это выглядело нелепо. Ее тощая фигура качала острыми бедрами в сторону. Шаги были аккуратными, ведь иногда она еле держала себя на ногах.

— Потанцуй со мной, — произнесла женщина. — Как в детстве.

«Этого не было»

— Помнишь, как ты танцевал под старые песни? — улыбалась мама, беря сына за руку. Тео невольно поддался. — Тебе всегда нравились песни времен, когда тебя еще не было. Это так забавно. Ты говорил, что ностальгируешь по тем временам.

Это были слова десятилетнего мальчика, который узнал слово «ностальгия». Он вставлял его при любом удобном случае в предложение. Но да, это было правдой. Ему нравилась старая музыка. Восьмидесятых или девяностых. Несопоставимо веселая с вечно угрюмым лицом МакЛина.

Женщина пальцами обхватила ладони Тео и начала двигаться. Парень попросту повторял движения матери. Он улыбался, проецируя на себе искреннюю улыбку женщины. Ей это нравилось, а для него не составляло труда.

— Мам, — тихо спросил Тео. — Может, у тебя есть фотографии Александра или что-то еще...

— Твоего отца? — со светлым взглядом женщина вскинула брови.

«Он мне не отец»

— Да, — натянул улыбку он. — Я никогда не видел его.

Она отошла от сына к кухонному гарнитуру. Открыла ящик, где у нее лежал рукописный сборник рецептов, достала его. Пролистала и остановилась на одной странице. Тео видел, что там лежит фотография, но не мог рассмотреть, кто на ней изображен. Мать провела по ней пальцами, аккуратно взяла и, смотря на снимок, повернулась к сыну.

— Грэму не нравится, что я помню об Александре, поэтому это единственное фото, которое осталось, — тихо произнесла она, протянув сыну. — Грэм никогда не лезет в вещи на кухне.

Парень принял снимок, смотря на мать. Он знал, что увидит там, но боялся опустить взгляд. И все же, едва решившись, посмотрел. На снимке четыре человека: молодая мама, еще красивая и цветущая, а не завядшая, как сейчас. Маленький мальчик в смешных колготках. Сверток, из которого выглядывает лицо младенца, в руках мужчины. И этот самый мужчина — Николас Фабре.

Тео покачал головой.

Николас не являлся его отцом, если верить Ксавье. Но что-то делал на этом снимке. Молодой, красивый мужчина. Но все с тем же странным холодным взглядом. Словно ему не нравится этот момент, словно он не хочет находиться в этом доме. А на заднем фоне та самая гостиная, в которой сейчас перед телевизором сидит Грэм.

И парню только сейчас показалось странным, что после всего произошедшего он жил в этом доме с дядей и тетей. Они приехали из другого города, чтобы воспитывать мальчика. А не забрали его с собой, предпочтя мучить атмосферой этого скверного места.

Тео не успел ничего сказать, как раздался голос Грэма.

— Подойди сюда, пацан, — позвал он. Слова были растянутыми и чересчур громкими. Парень понял, что мужчина пьян.

МакЛин, бережно посадив маму на стул, ушел в комнату. Сложил фотографию и убрал в карман куртки. Он встал в дверном проеме и посмотрел на Грэма. Тот сидел в темноте, освещаемой одним лишь экраном телевизора, на котором танцевали полуголые девицы. Мужчина одним глотком опустошил бутылку и уронил ее на пол.

— Ты можешь хотя бы ради своей матери начать вести себя нормально? — прорычал он.

Тео выглянул в коридор, откуда было видно лишь небольшой кусочек кухни.

— Может, выйдем на улицу и поговорим там? — предложил парень.

Грэм согласно встал.

Ночное небо затянули пасмурные тучи. Было прохладно. Тео достал последнюю сигарету из пачки и закурил. На улице было тихо. Безмятежно. Гнетуще. Парень чувствовал недовольный взгляд Грэма, когда тот ступил за порог дома.

— Я не могу вечно прикрывать твою задницу перед матерью, — заявил Грэм. — Ей приходится несладко, пожалей ее.

— А ты не думаешь пожалеть ее? — вскинул брови парень. — Перестать пить, например?

— Мое пьянство не доведет ее до психушки снова, — прорычал мужчина. — А твои выходки — да. Попасть в участок. Опять.

— Все нормально, — раздраженно произнес Тео. — Я сам разберусь с этим, ладно?

Они стояли близко, и МакЛин чувствовал запах пива. Грэм был пьян. Достаточно, чтобы начать ссору.

— Если ты такой самостоятельный, то выметайся из моего дома, сукин ты сын! — повысил голос мужчина.

Тео медленно выдохнул, бросил сигарету на тропинку, придавил ее подошвой, а затем поднял глаза на своего отчима. Прищурился. Злость начинала кипеть, и раздувающиеся ноздри давали об этом понять.

— Ты сейчас назвал мою мать сукой, — процедил парень. — И это не твой дом, урод. Мама завела тебя, как домашнего питомца, чтобы соответствовать ожиданиям о нормальной жизни. Не думай, что в этом есть твоя заслуга.

— Я делаю для твоей мамы больше, чем ты, — продолжал твердить ему Грэм. — Тебе повезло, что я взял трубку, когда позвонили из участка и сообщили, что ты задержан. Если бы Гретта услышала это...

Тео не знал, что ответить. Впервые в жизни он не хотел начинать драку, потому что их от матери отделяла лишь закрытая дверь. Но Грэм словно вынуждал его. Вероятно, он хотел добиться того, чтобы Тео перестал быть первым любимым мужчиной матери. Хотел испоганить его образ в глазах женщины и выгнать парня из этого дома раз и навсегда.

Они молчали.

Затем Грэм обошел парня и отвесил ему затрещину. Снова. Неужели он думал, что это будет жестом его превосходства? Неужели он думает, что он реально приходится парню отцом, который может применять насилие в целях воспитания?

Грэм не успел отойти, как кулак Тео прилетел ему по впавшей щеке. Мужчина моментально схватил парня за шею и вжал в стену. На момент МакЛин почувствовал себя на месте Люка. Но он знал, что Грэм не убьет его. Он даже не сжимал пальцы достаточно сильно, чтобы парень начал задыхаться.

— Проваливай отсюда по-хорошему, — грозным тоном сказал Грэм. Но это вызвало лишь ответный смешок. — Я поменяю номера, чтобы никто больше не мог звонить нам в дом и говорить о том, какой ты кусок говна. Ни директор, ни полиция, ни...

— Полиция? — раздался слабо слышный голос матери. — Тео, тебя снова арестовывали?..

Тео злобно посмотрел на мужчину, а затем вырвался из его хватки, оттолкнув от себя.

— Нет, мам...

— Ты меня очень расстроил, Тео, — с болью в голосе произнесла женщина. Он прижала руку к груди и, пошатнувшись, ушла в дом.

Парень бросился за ней, но Грэм схватил его за руку.

— Проваливай, пацан, — еще раз повторил он.

— Дай мне хоть чертову биту забрать, идиот, — рыкнул в ответ парень.

Он быстро схватил биту, стоящую у стены в коридоре, и, лишь мельком заглянув на кухню, вышел из дома. Еще раз посмотрел на Грэма, показал ему средний палец и быстрым шагом ушел в неизвестном направлении.

3

Парень плелся вдоль домов, размахивая битой, снося головы невидимым существам. Свет домов привлекал взгляд. Тео невольно засматривался в окна. За столом или у телевизора собирались семьи. Они разговаривали друг с другом, рассказывали истории прошедшего дня или делились новостями, впечатлениями, переживаниями. Они смеялись. Ели все вместе горячий ужин. У Тео никогда не было такого. Было, но с дядей и тетей. А хотелось, чтобы с мамой и папой.

Однако он лишился их обоих. Отец неизвестный человек, который находился неизвестно где. Николас убил свою собственную дочь и поменял имя. А мать потеряла рассудок и уехала далеко и надолго в компанию к белым стенам. Тео всем сердцем ненавидел тот день, но смутно его помнил. Он, как и его мать, нарисовал себе это в сознании по сюжетам подслушанных разговоров. Только теперь знал, чье лицо представлять в жуткой картине убийства.

На опустевших улицах было тихо. Настолько, что отдаленные голоса людей или лай собак казался совсем рядом. Ветер бил в спину, подгоняя вперед. Отдавшись ему, парень просто плелся вдоль домов прямо по дороге. Редкие машины, громко гудя, объезжали его. А в глубине души парень надеялся, что кто-то его собьет этой ночью.

Вскоре он пришел к парку. Безлюдный. Мертвый в ночное время суток. Ступая по брусчатке, он считал шаги, отсчитывал скамейки и урны в попытках забыть сильное желание получить новую дозу никотина. Ему не было восемнадцати лет, чтобы покупать самому. А просить, как обычно, прохожих, было бесполезно. На улице никого.

Сбой в тишине произошел тогда, когда к нему подсел мужчина в оборванных вещах. С длинной запутанной бородой и бледными серыми глазами, в которых отражались едва светившие фонари. Он посмотрел на парня.

— Есть смысл спросить тебя, есть ли сигарета? — проговорил Тео.

Мужчина достал из кармана помятую пачку.

— Что ты забыл в этом парке ночью, да еще и с битой, сынок? — спросил мужчина. — Людей пугать решил?

Тео усмехнулся.

— Было бы кого пугать. Тебя что ли? — он посмотрел на бродягу. — Хотел прогуляться, прежде чем пойти в мотель.

— Ты не местный?

— Местный, но из всех домов, где я мог жить, меня выставили. Тебе ли не понимать?

— Мой дом отобрали неблагодарные внуки, а меня выставили на улицу, — сказал мужчина. Он, повторив за парнем, закурил. Два облачка дыма смешивались и рассеивались в воздухе.

— Вот и меня выгнали, — покачал головой Тео. — Дважды.

— Я вижу, что тебя что-то мучает, сынок, — произнес он. — Случайному человеку, говорят, легко высказаться. Если хочешь, то, пожалуйста. Мы все равно никуда не торопимся.

Парень уставился на щели между плиткой, откуда пробивалась трава. Она прорастала даже оттуда, где от нее пытались избавиться. Прелестно.

Вероятно, Тео хотел поговорить. Просто высказаться, потому что никогда не мог. У него не было людей, которым были бы интересны его проблемы. Маму тревожить он не хотел. Алиша была поглощена своими проблемами и тратила последние свои ресурсы на помощь парню. А больше никого у него и не было.

МакЛин рассказал ему все. Без утаивания. Рассказал с самого начала: со смерти его младшей сестры. О тяжелом детстве, которое он сам себе надумал. Парень мог расти в семье дяди и тети хорошим послушным мальчиком, получая любовь и заботу. Но он искал неприятность специально, словно не желая привыкать к хорошему обращению. Рассказал о постоянных драках и схождении с ума, которое, безусловно, пугало его до чертиков.

Он отрицал это. Отрицал для самого себя. Боялся даже в собственных глазах выглядеть уязвимым. Ведь, как говорится, люди видят тебя так, как ты видишь себя. Тео выбрал путь саморазрушения, игнорируя любые чувства. Да и заигрался. Теперь любое ощущение, колкостью отдающее в груди, казалось ему чем-то сверхъестественным и ненормальным.

Парень обманывал сам себя, говоря, что ему плевать на то, что его сознание потихоньку сменяется чем-то беспросветно темным. Ему было страшно от того, в какое чудовище он мог превратиться. Мог. Он искренне не считал, что уже стал им. Ведь... Он не сделал ничего такого, чтобы быть монстром, верно?

Поведал о ссоре с Алишей, о запутанных чувствах, пытающихся вырваться наружу к Шарлотте. О желании убить человека, сжечь школу. О мыслях о самоубийстве, ведь так всем бы стало легче. Не стань этого малолетнего куска дерьма — мир станет чуточку ярче. Какой от него толк? Тео лишь делал больно каждому, кто приходил в его жизнь. Особенно тем, кто занимал там значимое место.

Но он ничего не мог с этим поделать.

Такова его сущность.

Воспитанная тяжелой судьбой или рожденная вместе с ним. От нее не уйти, не избавиться, не пересилить. Как бы он не пытался.

Тео признал это сейчас, но какова вероятность, что он подумает точно так же с рассветом? Верно, она близка к нулю. После этой минутной слабости все вернется на круги своя. И МакЛин думать забудет о том, что все же не утратил способность соболезновать.

И все же, усмехаясь, он отметил, что это может быть лишь осознанная игра в чувства. Ведь он говорил об этом так заинтересованно, неподдельно, а в душе была холодная черная пустота. Ни единой эмоции. Либо же его раскаянье и есть этот холод. Никто не знал. И, вероятно, никто не узнает.

— Знаешь, сынок, — проговорил мужчина, когда Тео замолчал и взглядом попросил еще одну сигарету. Бродяга протянул ему пачку. — Люди стремятся к счастью. Но что есть счастье? Кроме надуманного смысла жизни, к которому стремятся миллиарды людей, есть еще множество захватывающих чувств. Несовпадение с шаблонами не означает провал, сынок. Жизнь вообще разная. Вот я — простой дед, которого выгнали на улицу. А ты — подросток, который оказался без дома. Мы похожи, но мы разные. И так везде. Понимаешь?

— Вроде того, — кивнул парень.

— Даже если ты отказываешься от веры, надежды и любви, это не значит, что они покидают тебя, — мужчина хлопнул Тео по плечу. — Ты оказываешься любить, но хотя бы прими эту любовь, сынок.

Мужчина встал. Положил пачку сигарет на скамейку и зашагал вдоль брусчатой тропинки. Тео вглядывался в его развалистую походку, пока тот не скрылся в темноте, что не освещают фонари. Парень убрал пачку сигарет в карман, крепко прижал к груди биту и лег на скамейку, подогнув ноги.

«Прими эту любовь», — крутилось у него в голове.

5

Он вернулся в мотель. Сходил в душ, просидев там около получаса, пытаясь смыть с себя весь сегодняшний день. С телефона играла музыка, и в момент, когда он шагнул на холодный кафель, заиграла та, под которую они с Шарлоттой танцевали.

«Прими эту любовь».

Нет, Тео не мог ее принять. Все, что он мог — оттолкнуть Фабре от себя, чтобы не играть ею. Не делать больно, потому что это выходило неосознанно и непроизвольно. Парень посмотрел в зеркало. На свое побитое лицо, на ссадины на теле. Скопление засосов и укусов после ночи с Элайзой. На татуировку на плече в виде мордочки медведя с перечеркнутыми глазами.

Тео не помнил, когда сделал ее. Лет в четырнадцать, наверное. Он сидел на уроке, рисовал что-то на полях и как-то неосознанно вывел это. У него оставались деньги с обедов, которые он постоянно откладывал для непредвиденных ситуаций. Парень даже не знал, что это за ситуация может быть. Просто паранойя. Поэтому он пошел на дом к татуировщику, которому ему посоветовал парень на два года старше. И набил это.

Уже тогда неосознанно он понимал, что мишка станет его символом. Гербом его вендетты и смысла жизни. Вот только так по-глупому оставил плюшевую игрушку в доме Алиши.

В какой-то мере ему было отвратно видеть себя в отражении. И, видимо, противно мигающая лампочка решила точно так же. Со звоном она разлетелась, оставив парня в темноте. Он потянулся к телефону, зажег фонарик и аккуратно, пытаясь не наступить на стекло, вышел.

Стоило сходить до управляющего, сообщить о проблеме.

Натянув на себя джинсы, оставшись без футболки, Тео подошел к двери. И раздался стук. Настойчивый, но тихий. МакЛин нахмурился. Кто мог прийти к нему в такой час? Он открыл дверь, когда стук еще не прекратился. На пороге стояла заплаканная Шарлотта, держа маленький кулачок на уровне лица.

Они не успели обменяться и парой слов, как девушка налетела на парня, прижимаясь к его влажному телу. Тео медленно, сконфуженно, приобнял ее. Он чувствовал, как горят ее щеки. Слышал сбитое дыхание, словно она бежала до него. Всхлипы и дрожание рук, обвивающих его торс.

— Что случилось? — спросил парень.

— Я... Я хотела забыть тебя, — прошептала Шарлотта, прижимаясь к Тео еще сильнее. Слишком близко. Слишком интимно. Слишком чувственно. МакЛину не нравилось то, что ему это нравится. — Поэтому решила, что неплохим вариантом будет насолить тебе и пойти на свидание с бывшим, — она усмехнулась собственной глупости, шмыгнув носом. — Мы поехали кататься, и он увез меня далеко от дома. Я видела, что мы проехали мотель. Он остановился, выключил музыку и стал целовать.

Тео зажмурил глаза. Его губы сжались в тонкую бледную линию.

— Я подумала, что в этом нет ничего страшного, ведь мы когда-то целовались, но потом он опустил сидение и... стал лапать меня. Буквально взбираться на меня, пытался залезть под юбку...

— Сука... — прошептал МакЛин.

Он знал, где живет Билл. Знал, что живет один, потому что его родители после шестнадцатилетия парня переехали в другой штат, оставив ему дом. Знал, что после той драки ночью Билл его боится. Знал, что может без лишних усилий сломать ему шею.

— Я вырвалась, он обозвал меня шлюхой, хотя я до сих пор, блин, девственница, — она нервно стала говорить выше, чуть ли не пища. — И я просто убежала. Надеялась, что ты в мотеле. Мне не к кому больше пойти.

Тео поцеловал ее в макушку, поглаживая по спине. Каждая мышца его тела напряглась, сердце от бешенства застучало быстрее. Крылья носа раздулись, как паруса при ветре. Он уже и забыл о той лопнувшей лампочке.

— Пожалуйста, Тео, только не делай ему ничего, ладно? — попросила Шарлотта, взглянув на парня. — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за этого.

Ему было невыносимо смотреть на ее мокрые глаза и потекшую тушь. Он провел большим пальцем по ее щеке, убирая слезы.

— Ладно, — кивнул он, скрывая ложь.

Тео имел все, чтобы наказать его. Знания, силу, демонов в голове, кричащих о справедливости. И гнев, питающий его. И, несмотря на обещание, он сделает то, что хочет. Ведь Тео МакЛин получает все, чего желает.