Она пережила ещё одну ночь в кошмаре. И не понимает радоваться ей или плакать. Неизменная мелодия будильника полировала ушные перепонки, уже в который раз звучавшая на повторе.

От спокойной ночи она тихо приняла вертикальное положение, прижав к себе колени. Сев спиной к сопящему Адриану, Маринетт была уверена в его крепком сне. Но не в своём здравом рассудке. В голове всё перемешалось и ей хотелось выть и звать на помощь. Сейчас она должна одеться и пойти в школу. Спуститься к родителям и пожелать им доброго утра. Забыть ли ту вчерашнюю утреннюю встречу и сделать вид, что ничего не случилось, или просто заниматься самоедством? Дюпен-Чэн неприятно жгло в груди. Опустив голову она всхлипнула несколько раз, пытаясь не разбудить Агреста. Но эта волна требовала потока слёз, дикой истерики. Ей так не хотелось, чтобы это всё происходило наяву. Это было так нереально.

Но Оно и Эльза оставили знак своего присутствия.

Та блондинка вчера схватила её за руку и сейчас там незначительный, но синяк. Это было реальностью, которую она вечно отвергала. Она зарыдала, когда её развернул к себе минутой ранее спящий парень. Тот, который её ненавидел. Тот единственный, который не оставил её. Нужно было вспомнить всё.

Адриан нежно накрыл ладонями её щеки, по которым опять побежали слёзы. Маринетт кивнула и закрыла глаза, а в следующее мгновение руки Агреста скользнули к её затылку, а лица коснулись его губы. Легко смахнув капельку, замершую у подбородка, он прочертил дорожку поцелуев вверх, осушая каждый миллиметр её кожи, а затем переместился на вторую щеку, избавляя от влаги и её. Её лицо побледнело от страха. Никогда раньше за всю свою жизнь она такого не испытывала. Этот дом беспощаден. Когда со слёзами было покончено, он скользнул к уголкам рта, запечатлев у каждого короткий лёгкий поцелуй, которого было безумно мало, а потом спустился к шее… С трудом подавив стон, Маринетт запрокинула голову, открываясь возлюбленному, словно прирученная зверушка, подставляющая хозяину самую уязвимую часть своего тела для ласки. Руки Маринетт скользнули к голове Агреста и зарылись в его шелковистые волосы, такие обманчиво жёсткие на вид, а руки Адриана опустились на её лопатки, чуть поднимающиеся и опускающиеся в такт дыханию.
— Я хочу заботиться о тебе, — услышала Маринетт его взволнованный шепот. — Я так хочу, чтобы ты была в безопасности.

И, если честно, то Дюпен-Чэн понятия не имела, принимать ли эти слова за признание в любви, но лишь сильнее прижалась к блондину.

***

Она чувствует, как демоны пробираются под кожу. Как шепчат, что ей нужно бежать. Что нужно как можно скорее порезаться и освободить кровь от этой тёмной сущности.

Миссис Чэн смотрит на свою дочь и думает именно так. Возможно, её Маринетт стала жертвой сатанистов и поэтому ведёт себя так странно. Женщина хватается за сердце, зная, что это не в первый раз. Но когда твоя малолетняя дочь стоит с кухонным ножом в руках — это совсем не смешно. Не может дозваться до обезумевшей дочери, которая с нервным оскалом застыла в дверном проёме спальни родителей.

— Я сейчас встану и надаю тебе по ушам за такой бред! — миссис Чэн вскакивает, Маринетт реагирует: поворачивается, и со смехом убегает по коридору. Добравшись до лестницы женщина не обнаруживает ни намёка на место пряток своей дочери. И она снова набирает номер мужа.

***

Её тёмные волосы были завязаны в тугой хвост, синяя юбка и новый свитер хорошо сидели на её фигуре, а бледное лицо выражало отрешённость. Про отсутствие в школе никто не поинтересовался, чему она была безмерно рада. Ей так хотелось просидеть оставшиеся полгода в школе без всяких происшествий, без новых знакомств и проблем, и сегодня она прожила эту жизнь. Никто не задирал её, учителя не спрашивали домашнее задание, а вещи остались целыми и невредимыми. Это показалось девушке очень подозрительным, но после звонка с седьмого урока она выдохнула спокойно. Звякнул мобильник, оповещая об уведомлении:

[Уже подъезжаю к тебе, дождись меня<3]

Брюнетка прочла сообщение и внутри неё что-то расцвело, грудь наполнилась теплом. Положив телефон обратно в сумку, ступает прочь из класса. Слащавый голос Роуз заполняет просторный кабинет:

— Сегодня ты за дежурную.

Маринетт недовольно развернулась, остановившись у входа.

— У нас же нет дежурных, — и правильно подметила. Два месяца пролетело незаметно, а она ни разу не видела такого действа. Что за ерунда?

Роуз слабо улыбнулась, выдвинув из-за парты ведро воды. В кабинет заскочил Адриан, столкнувшись с Маринетт. Их удивлённые глаза встретились.

— А теперь есть, — короткостриженная блондинка беспардонно пнула ногой ведро, разливая его содержимое. Звук больно резанул по ушам. Следом вышла преподавательница английского, застыв в шоке. На вопрос, а точнее истерический крик: «Что здесь твориться?!», Роуз, перед тем как выйти, с сожалением посмотрела на Дюпен-Чэн. — Маринетт с её дружком неосторожно задела приготовления уборщицы. А ещё она натёрла доску мылом. Сама видела.

Брюнетка стиснула губы, скрипнув зубами. Преподаватель английского особо не церемонилась…
Не в первый раз задумываясь о своём невезении, Маринетт всё не могла понять, что же всё-таки сделала такого ужасного, и за что ей такое наказание? Полностью погрузившись в свои мысли, девушка открыто игнорировала присутствие в классе не-до-брата, что, кстати, действовало тому на нервы. Парень поглядывал в её сторону, будто в надежде получить ответный взгляд. Хоть какую-то долю её внимания, ибо именно из-за этой особы ему сейчас приходиться горбатиться! И с каких пор он желает заполучить внимание девушки?

Дюпен-Чэн же в свои очередь была только рада любой возможности отвлечься. Уж лучше размышлять об одноклассниках, которых теперь можно смело ненавидеть, о переезде и его ужасах, чем о присутствии Адриана. Потому что вместе с ним в её голове всплывают все те моменты, о которых девушка предпочла бы забыть. Хотя бы для того, чтобы не мучиться в догадках, правильно ли это.

Маринетт в очередной раз проводит губкой по доске, вызывая неприятный скрип. Бесполезно. Это невозможно оттереть. Наказанием было пожизненное заключение в стенах школы? Ибо привести класс в божеский вид — смертный приговор.

— Не хочешь извиниться? — Адриан нарушает тишину, и его голос эхом раздаётся в пустом классе (или Маринетт показалось?).
Девушка вздрагивает, сжимая в руках губку.
Благо, они стоят спиной друг к другу и увидеть реакцию девушки на его слова Адриан не смог бы. Она продолжает глядеть на доску, даже не думая обернуться. Как и Адриан.

— За что это? — немного возмущённо произносит, краем глаза посматривая в его сторону.

Адриан откидывает швабру, которой мыл полы, поворачиваясь лицом к Маринетт. Он злится и, почему-то, это сложно скрыть в данный момент. Не только потому, что она не видит своей вины — то был всего лишь повод начать диалог — но ещё и потому, что с неким безразличием отвечает ему, даже не повернувшись лицом. Будто он — пустое место. Или она боится?

— Благодаря тебе я тоже торчу здесь! — всплескивает руками, прожигая затылок «сестрички» взглядом.

— Мой пол. — кидает, буквально протирая дыру в доске.

На самом деле ей вовсе не всё равно, и это видно по трясущейся руке и нервному закусыванию губы. Маринетт боится тех чувств, что охватывают её рядом с Адрианом. Не идёт на контакт, ибо это все неправильно. Это сложно осмыслить. Как много проблем появилось с началом этим странных «отношений».

Блондин теряет рассудок, ибо оставаться таким же спокойным у него не получается. То ли Маринетт такая шикарная актриса, то ли ей и вправду всё равно. Но по Адриану сохнет не одна девчонка, так что тот уже в силах различить настоящие чувства. Только с Дюпен-Чэн всё сложнее. В её глазах он не видит похоти и страсти (хотя хотел бы), что обычно привык видеть в проводящих с ним ночь девушках. И он пока не особо разобрался с теми ощущениями, что появились не так давно.

— Если ты забыла, я даже в школе этой не учусь! — повышает тон, подходя к Маринетт ближе. Ему так это нравится. Девушка слышит его шаги и ежится, сильнее надавливая на губку в руках.
Игнорировать этого болвана невозможно.

— Ох, — восклицает девушка, вдруг резко теряя своё спокойствие. — Бедного мальчика заставили работать! Какой ужас! — Маринетт кидает губку на парту, с вызовом глядя на не-до-брата. Вспоминает, что может считать его своим «ангелом-хранителем», но эта ситуация её бесит. — А он так часто помогает всем, что уже утомился!

Машины длятаксиот 299 000 руб.Не бери в аренду хлам, за кредитом – это к нам! Плата 4500 р/мес. за Авто299тыс.р.Не бери в аренду хлам, за кредитом – это к нам! Плата 4500 р/мес. за Авто299тыс.р.taxi-v-credit.ruКаталог авто для таксиУслуги автокредитаКонтактыРасчет кредитаПерейтиЯндекс.ДиректСодействие в подборе финансовых услуг/организацийСодействие в подборе финансовых услуг/организаций

Глаза блондина лезут на лоб от такой невиданной наглости. Чертовка смеет его упрекать?!

— Не помогал я, значит?! — парень приближается на шаг ближе к Дюпен-Чэн, а та в свою очередь отступает, — Ты ночью кричишь как…, а я, какого-то хрена, ещё и помочь тебе пытался!
Его настолько злят слова «сестренки», что, не найдя куда выплеснуть энергию, Адриан стукнул кулаком о доску.
Маринетт сначала с ужасом поглядела на «пострадавшую», что она так тщательно вымывала, а после перевела взгляд на руку блондина. Костяшки покраснели. Останутся синяки.
Та чуть стыдливо опускает голову, ибо действительно не учла тот факт, что он пытался ей помочь. В какой-то момент Адриан показался ей милым и заботливым.

Воздух сжимается. Просторный кабинет уменьшается в размерах, оставляя желать лучшего. Она смотрит на его лицо и вздувшуюся венку, его хочется успокоить. Касается его щеки ладонью, привлекая внимание.

Он особо не думает, привлекая её к себе и впиваясь в эти нежные губы, накрашенные вишнёвым блеском.

Она бьётся головой об доску, от страха отталкивая парня. Он перехватывает её руки, шепча, что «он не причинит ей вреда».
Её толчок оказывается сильнее предыдущих, заставив Адриана отойти на несколько шагов.

— Ты боишься меня? — вопрос застывает в воздухе.

Она хочет, чтобы он перестал напрягаться, хотя и не понимает, почему для него это важно. Она просто борется сама с собой. С этой сверхъестественной силой.

Он раздраженно фыркает и закрывает лицо ладонями. Повисает тишина, они оба смотрят на доску. На улице ветер качает деревья, и убегающие люди сверкают всё чаще.

— Хочешь, чтобы я ушла? Я могу позвонить ребятам из родного города и попросить меня забрать, я не буду для тебя обузой, — шепчет. Гениальные идеи приходят в самые странные моменты.

Ей совсем не хочется уходить, но молчание сводит её с ума.

— Уйти? С чего ты взяла, что я хочу, чтобы ты ушла, раз ты говоришь, что я хочу помочь тебе? — Он повышает голос.

— Я… я не знаю. Ты молчишь, и погода всё хуже… — заикается, пряча кисти за спину. Доска вымыта, осталось только закрыть кабинет и можно в свою клетку обратно.

— С ума сойти, ты совершенно невыносима, Маринетт.

— Что?

— Я пытаюсь объяснить тебе, что я… что я хочу тебе помочь, я держу твою руку, но это не помогает… Ты ничего не понимаешь. Я не знаю, что еще делать.

Он опускает лицо на руки. Он не может внятно объяснить, чего сам хочет. Дюпен-Чэн всё ещё чувствует его поцелуй на губах.

— Не понимаю чего? Чего именно не понимаю, Адриан?

— Того, что я хочу тебя. Больше, чем кого-либо в жизни.

Агрест снова смотрит на неё с мольбой.

В животе у неё всё переворачивается снова и снова, голова начинает кружиться. Воздух между ними в очередной раз куда-то девается. Запрещённый приём попадает точно в цель. Потому что она тоже его хочет. Девочка быстро повзрослела. Кошмары не должны вечно висеть у неё в голове. Да и почему бы нет? Больше всего на свете.

— Я знаю, ты этого не хочешь… Ты не чувствуешь того же, но я… — начинает он, но на этот раз она прерывает его.

Берёт его руки и тянет к себе. Он возвышается над ней, растерянно смотря. Вцепившись пальцами в воротник его рубашки, она тянет его вниз. Их глаза — на одном уровне. Воздуха становится всё меньше. Призраки застыли в ожидании. Он опирается коленом на школьный стул возле её ноги, глубоко вздыхая и переводя взгляд на её губы и обратно. Он облизывает губы, а она охотно наклоняется ближе.

Кабинет английского.

Ну, ребят, вы серьёзно?

— Поцелуй меня, — брюнетка просит, делая шаг, в бездну.

Он наклоняется, обнимает её и кладет спиной на парту, прежде разворачивая её к себе. Какого хрена, Маринетт? Рефлекторно раздвигает ноги, и его тело оказывается между ними. Его лицо — всего в сантиметре от её, и тогда она поднимает голову, чтобы его поцеловать. Она нестерпимо психует внутри себя, не желая больше ждать. Топится добровольно. Когда их губы соприкасаются, он, отстранившись, целует её в шею, и снова в губы. Раньше никто так не делал. Он целует осторожно, и губы вздрагивают от удовольствия, он еще раз проводит губами, а затем языком, полностью закрывая ей рот и вновь открывая его. Она поддаётся.

Перед глазами всё: их поездка за город, ночь под звёздами, её сон на его кровати, колкости в свой адрес. Мысленно она всё прощает. Одной рукой он упирается ей в бедро, сжав подол юбки, другой нежно проводит по её щеке. Этот поток нежности заставляет её прикрыть глаза. Она обнимает его, плотно прижимая к себе. Каждой своей клеточкой хочет впиться в его губы, сорвать с него футболку, но мягкость и нежность, с которой он её целует, еще приятнее, чем внутренний пожар. Вспоминает тот сон, улыбается сквозь поцелуй.

Их следующий поцелуй похож на отчаянную попытку слиться друг с другом. Адриан кладет руку ей на шею под волосами. Чувствует, как его гнев и отчаяние перерастают в страсть — он часто целует её жадными губами. Он проводит рукой по её бедру.

Касания Адриана невесомы. Они обжигают, заставляют девушку вспыхивать. Чувствовать неловкость. А страх, что сейчас кто-то будет проходить мимо — совращают и пугают одновременно. Адреналин бурлит в крови. Это было именно то, что ей нужно. Он отстраняется, опускаясь перед ней на колени, застывая между её ног, она прикрывает глаза…

Действительно, вокруг туман…

Стон выходит длинный и гортанный. Адриан с пошлым хлюпом отстраняется и облизывается, разглядывая напряжённое тело. Рёбра Маринетт выпирают, так и норовя вспороть белую кожу, а грудная клетка вздымается и опускается прерванным ритмом. Она хватает ртом воздух, когда голова готова отвалиться. Помещение перед ней кружится, как какой-то калейдоскоп.

— Никогда не запрещай мне о тебе заботиться, бестолочь.