Встреча с отчимом, казалась чем-то далеким и призрачным. Но на деле, все случилось гораздо раньше. Вот он! Стоит передо мной с протянутой рукой, которую я никогда не приму. Он знает это, но все равно ждет несколько секунд. Дает мне возможность обдумать решение. Его серые глаза буквально ощупывают каждую частичку моего тела. Он видит татуировки на моих плечах, потому что на мне футболка с очень короткими рукавами. Как же приятно бесить его, снова. Да, прошли те времена, когда он мог контролировать меня. Теперь я сам все решаю. Нет больше того подростка, который съеживался от одного взгляда отчима. Молчал, терпел все издевки ради матери. Прятался в библиотеке, на стадионе, в собственной комнате, только бы не раздражать своим видом.

Его взгляд становится хитрым и подозрительным. Он верно понимает, что потерял влияние надо мной. Не дождавшись рукопожатия, он поспешно разворачивается в сторону койки мамы. Закатывает рукава темно-синей рубашки и садится подле нее. Словно там его место, а меня не ждали, и не приглашали. Делает вид, что никак не смущен моим пристальным взглядом. Проводит пальцами по синяку на виске мамы и хмурится, отчего выглядит еще старше своих сорока с лишним лет. Не помню точно. Хотя ему не дашь и сорока. Идеально сложен. Физические упражнения каждый день позволяют ему держать форму. Он должен быть благодарен судьбе за встречу с моей мамой. Хотя это на совести не только мамы. Именно благодаря нашей дружбе с Мейсоном они познакомились. Еще один повод ненавидеть все, что связано с Мейсоном. Когда я впервые познакомился с ним, никто из нас не предполагал во что вольется эта дружба.

Он наклоняется и прижимается губами к ее ладони. Возможно, он делает это специально, чтобы разозлить меня. Или быть может правда скучал по ней. Неважно! Не хочу быть свидетелем проявления нежности этого изверга. Быстрыми шагами направляюсь к выходу. Как было бы здорово хлопнуть дверью на прощание, чтобы задребезжали все стекла в здании. Чтобы он подскочил от неожиданности, глядя с яростью в глазах. Но нельзя. Мы находимся в больнице. И тут не место вспоминать старые обиды.

- Эштон! - зовет он, когда открываю дверь. - Мне очень жаль, что ты встретился с матерью спустя столько лет при таких обстоятельствах.

Я немного обескуражен, и слова застревают в горле. Никак не выдавить ни звука. Так хочется повалить его на пол и выбить всю спесь. Но он тут ради мамы. И я тут ради мамы. К тому же, на такого здоровяка у меня не хватит сил. Надо признать, что физически по сравнению с ним я подросток.

Так хочется сказать, что именно он виноват в случившемся. Почему его не было рядом? Ведь он должен заботиться о ней.

- Мне совершенно наплевать на то, что ты думаешь, - говорю, не оборачиваясь. - Не надо строить из себя папашку.

- Конечно, тебе всегда наплевать на всех, - говорит он, резко вскакивая со стула, скрежет которого заставляет меня морщиться. - Если бы не твое наплевательское отношение к другим людям, то сейчас ее здесь не было.

- Ну, нет! - злобно рычу в ответ. - Не пытайся снова сделать из меня изверга. Не надо выставлять меня жалким и эгоистичным придурком. Возможно, я виноват в том, что меня выставили из собственного дома. Но ты виноват в этом не меньше.

- В этом и есть вся твоя проблема. Ты решаешь все слишком быстро и за других тоже, - Смит пытается говорить тише, отчего его лицо начинает краснеть. - Никогда не слушаешь остальных, и не даешь им шанса оправдаться...

- У меня были хорошие учителя, - говорю с ухмылкой. Он понимает, о чем я. Ведь он поступил со мной именно так. Не позволил оправдаться, не захотел выслушать.

- Ладно, - он стучит кулаком по краю маминой койки. Я вижу, как сжимаются его челюсти. Он признается свою ошибку или мне кажется? - Ты прав, возможно я был строг и не справедлив к тебе. Но я делал это ради сына. Я делаю все ради счастья своих близких. Я хочу быть с ними в любой ситуации. А ты вечно отвергаешь.

- Я никого не отвергаю, - стараюсь сохранять спокойствие.

- С того самого дня, когда ты отказался видеться с ней на рождество, она потеряла покой, - говорит он, переводя грустный взгляд на маму. - Она так хотела поговорить с тобой, но ты решил все сам. Ты не думал о чувствах других людей. Вероятно, ты был прав. И ей не нужен такой непутевый сын. Но ты должен принимать решение не один.

- Конечно! Материнские чувства, вспыхнувшие накануне рождества, - с трудом говорю, потому что под ребрами болит неимоверно сильно. И какая-то сила, внутри, сражается с мыслью перейти на крик. Как же хочется заорать, чтобы хрипом вырвалась горечь обиды. Чтобы разорвалась грудная клетка. Больно, больно, больно.

- Наверное, ты прав, - резко выдыхает он. - Но то, что ты рядом, самое лучшее доказательство твоих чувств. Не важно, что ты думаешь. Важно, как ты поступаешь.

Не знаю, что сказать. Сегодня я впервые готов согласиться с ним. Но он об этом никогда не узнает.

Я выхожу из больницы, стягивая с себя футболку. Чтобы унять жар тела. Иду к парковке, переваривая слова отчима и свою реакцию. Сомнения, безвыходность положения, встреча с прошлым. Разве не лучше ли было уехать далеко от всего? Но я бы так и не увиделся с мамой. Возможно, в последний раз.

Я вижу их под тенью дерева. Несколько секунд замешательства лишают возможности игнорировать их. Они вдвоем! Мейсон и Элис сидят прижавшись друг к другу на скамейке. Прекрасно! Теперь точно можно застрелиться. Они оба смотрят на меня одинаково. Его пальцы на ее плече сводят с ума. Он должен стараться не прикасаться к ней в моем присутствии. Иначе, придется забрать у него любимую игрушку.

- Обнимаешь одного, а разглядываешь другого, - говорю, поравнявшись с ними. Она точно смотрела на мой голый торс. Поэтому так смущается.

Она смотрит на меня с широко распахнутыми глазами, а я лишь лукаво ухмыляюсь. Мейсон прижимает ее еще ближе к себе. И я отчетливо вижу, как он заглядывает в глубокое декольте Элис. Черт! Ему не стоит затевать подобные игры со мной.