Весь день я всячески пытаюсь держаться легко и непринужденно. Словно ничего не произошло вчера. Повторяя себе, как мантру: "Мы просто переиграли влюбленных". В итоге, бабушка Лия несколько раз повышает голос, чтобы вывести меня из состояния гипнотического сна при воспоминании о вчерашнем поцелуе. Я хожу, как в тумане и постоянно совершаю глупости. Пролила какао на единственные классические брюки и пришлось опять одевать джинсы. Пересолила грибной соус, но никто еще этого не знает.

Все происходит не по плану! Я должна думать о том, как выбраться из долгов. Но мои мысли крутятся только вокруг Эштона. Как осенние листья совершая беспорядочные сальто, подгоняемые мимолетным дуновениям ветерка.

Спустившись к завтраку, он поцеловал меня при стариках в шею. Я сжалась в комочек на стуле, и чуть не уронила вилку.

- Как спалось? - спросил дедушка, добивая вторую чашку кофе под злобные ворчания бабушки.

- Чудесно! - ответил Эштон с нескрываемым восторгом.

А потом мы звонили Кэти. Я не могла произнести и слова, когда увидела сияющие счастьем глаза сестренки. Никогда не видела ребенка, который был рад оказаться вдали от родных на Рождество. Но на это были причины.
Эштон болтал без умолку, заставлял ее смеяться. Подкинул несколько идей, как подшутить над соседками по комнате. Наблюдая за сестренкой, я понимала, всем этим обязана другу.

Мы обещали, что скоро приедем.

Весь день Эштон весел, как ребенок верящий в Санту. Шутит, помогает нам на кухне, ест много сладкого, напевает Рождественские песни. А я улыбаюсь, как дурочка, но не могу взглянуть в глаза.

Только когда Эштон сидит передо мной на коленях и делает перевязку порезанного мной указательного пальца, наши взгляды пересекаются. Он опять лукаво подмигивает мне, я лишь кусаю нижнюю губу, чтобы не засветиться от счастья. Бабушка, видимо заметила наши гляделки, потому что тихо выходит из кухни, оставив наедине с запахом ароматных мандаринов и индюка, поджаривающегося до золотистой корочки в старой духовке.

Мы смотрим, как она прикрывает за собой дверь и тихо выдыхаем.

Эштон заботливо перевязывает палец после обработки раны перекисью водорода. А потом долго возится с бинтом. Я молча наблюдаю за его плотно сжатыми губами, стараясь избежать зрительного контакта. Каждой клеткой тела ощущаю некоторое напряжение возникшее между нами. Весьма неприятное напряжение. Не знаю! Даже немного интимное. Это неправильно. Захотелось вернуть озорных подростков, с кучей глупых идей и тупых шуток.

- Все осложнилось, не правда ли? - Он продолжает сидеть и держит за руку.

- Все осложнилось? О чем ты? - включить дурочку в критический момент моя фишка.

- Не прокатит, ты прекрасно знаешь. Я о вчерашней искре, пробежавшей между нами, - говорит он, не сводя с меня озорной взгляд. Его пальцы вырисовывают круги на моих ладонях, отчего тело покрывается непонятными мурашками.

- Не стоит раздувать из этого ничего. Всего лишь один невинный поцелуй, - возмущаюсь я, словно меня обвинили в преступлении.

- Оу! Ну, хорошо, - он немного хмурит брови, и отпускает руки. -
Значит, мне показалось.

Эштон быстро собирает аптечку, нервно запихивая вывалившиеся таблетки и выходит. Дверь громко хлопает от его стараний. Я вздрагиваю всем телом. Сердце щемит от непонятной тоски. Черт! Глупо относиться серьезно к одному поцелую в порыве. Я не могу позволить себе думать об Эштоне, как о парне! Я не могу хотеть парня нетрадиционной ориентации. И даже если он би. Нет!

Моя голова на грани взрыва. Мне срочно требуется порция выпивки. Еще один подарочек от мамаши, тяга к алкоголю. Это не грех, а слабость! Риз предупреждала, что мои гены будут бороться с голосом разума. Риз! Я решила, что расскажу все подруге, как только приеду домой.

Я остаюсь одна не надолго. Почему пожилые люди верят, что знают о нас всё? По одному взгляду голубых глаз понятно, предстоит разговор. Еще бы, весь дом содрогнулся от возмущения Эштона.

- Какая муха тебя укусила сегодня? - спрашивает она, помогая мне с фруктами. Очень неожиданный вопрос от малознакомого человека, но мама всегда заставляла меня молчать на грубость. И я молчу, продолжая взбивать миксером коктейль.

- Почему вы поссорились? Он приставал к тебе? - она опять нарушает молчание.

- Нет!

Я с трудом сдерживаюсь от побега. Чёрт! Куда исчез Эштон? Мне срочно нужен повод свалить. Я даже готова еще раз порезаться.

- Если ты решила поиграть с ним, то имей ввиду, что я сотру тебя в порошок, - угрожает она тихо, продолжая дела на кухне. - Он и так слишком много страдал. Бедный ребенок!

- Я не хочу причинять боль Эштону, - призналюсь, заметив в уголках глаз женщины накопившиеся слезы.

- Он не сводит с тебя глаз, ловит каждое слово, в его взгляде кипит страсть...мне не нравится это. Такая любовь разрушает более ценные чувства.

Я стою с открытым ртом, не веря собственным ушам. Зачем она сказала мне все это? Как вообще можно говорить подобное? Теперь я точно сойду с ума от размышлений.

- Эштон и мне дорог, - признаюсь, когда она подходит ко мне на расстояние вытянутой руки. А что еще я должна ответить пожилой лели с ножом в руке? Мало ли у нее на уме?

- Я заметила, - она улыбается. - Видела вас ночью... Постарайся сделать его счастливым, он это заслужил.

Еще мгновение назад, холодные глаза теплеют и она, как ни в чем не бывало, улыбается мне. Мои щеки горят, словно их натерли перцем чили. Делая вид, что ничего не произошло, мы занимаемсясь сервировкой стола. Удивительное качество некоторых людей, изливать накопившиеся эмоции без какого-либо чувства смущения. Никак не представляла, что бабушка Эштона может быть настолько жестоко-откровенной. Возможно, в этом возрасте становишься более раскрепощенным.

Я засматриваюсь на темно-кофейные тарелки в мелкие узорчатые лепестки и не замечаю, как рядом оказался Эштон.

- Помочь? - спрашивает он, обнимая меня за талию.

Я чуть не роняю тарелку от неожиданности. Слишком часто его руки оказываются на моем теле, которое буквально плавится от этих прикосновений.

- Нет, я почти закончила.

Он утыкается носом мне в шею. Я слышу, как он шумно вдызает. Кажется, я готова развернуться и обвить его шею руками. Но появляется бабушка с дополнительными приборами. Она смотрит на нас с улыбкой, но ощущается некоторое напряжение в ее движениях.

- Мы ждем гостей? - спрашивает Эштон, ещё плотнее окутывая меня своим запахом.

- Нет, - коротко отвечает бабушка, не поднимая глаз.

- Бабушка, кого мы ждем? - холодно спрашивает Эштон.

Она виновато улыбается и смотрит на дедушку, который притворяется спящим в кресле у горящего камина. Руки Эштона медленно отлипаются от меня.

- Я.., - невнятно бормочет бабушка, - предупреждала старого идиота. Но ты ведь знаешь...

Она смотрит на Эштона с мольбой и страхом. Я оглядываюсь назад, когда чувствовую прохладу за спиной. Он отошел от меня на несколько шагов с застывшим выражением лица. Словно каменная статуя с потемневшими глазами полными ненависти.

- Мальчик мой, - шепчет бабушка, делая шаг к нему на встречу. - Надо положить конец этому недоразумению.

- Я ухожу, - тихо, но спокойно говорит он, сдвинув брови на переносице. - Мы уходим.

Я стою в оцепенении, переводя взгляд с дрожащей пожилой женщины на разъяренного Эштона, который с трудом сдерживает кипевшую ярость. Лия умоляюще смотрит на меня, но я просто не в состоянии произнести слово. Печаль этой женщины безгранична.

- Куда? - с трудом произношу, не осмеливаясь посмотреть ему в глаза.

- К чертовой матери! - Эштон хватает меня за запястье и тянет за собой. - У тебя есть минута, чтобы собрать свои шмотки.

- Оставь девочку в покое, - хрипит дедушка. - Пусть остается.

- Никогда! - Голос Эштона дрожит. Но он не останавливается. Я бегу за ним по ступенькам, спотыкаясь и чертыхаясь. Но не пытаюсь вырваться. Он сильнее! Он взбешен! Его не остановить.

Через пять минут он перекилывает через плечо свой увесистый рюкзак. Хватил мой дорожный чемодан, в который я беспорядочно закинула свои вещи и не выпуская мою руку выходит из дома. Мы не прощались. Но оглянувшись я увидела, как Лия стоит у окна и сморкается в маленький платочек.

Он быстро запихивает сумки в багажник и салится за руль. Ключи падают из его рук несколько раз. Я молча наблюдаю, как он совершает побег из дома, где несколько минут назад он счастливо обнимал меня. Однозначно! Он был в прекрасном настроении. А сейчас с трудом сдерживался, чтобы не перейти на крик. Но как же жестоко он поступил с бабушкой! Бедная женщина! Она так старалась вернуть улыбку внука. С самого утра возилась на кухне, готовя его любимые блюда. Даже провела беседу со мной. Все ради него. А он довел ее до слез и оставил в одиночестве.

- Отвернись от меня, - рычит он, проводя ладонью по лицу. Словно пытаясь сорвать с себя маску ненависти. - Хватит пялиться.

- Ты расскажешь в чем проблема? - я ложу руку на его плечо, и немного сжимаю. Мышцы под тонкой футболкой напряжены.

- Нет! - он немного поворачивает плечом, давая понять, что моя рука доставляет неудобства. - Забудь, навсегда!

- Идиот!

Эштон молчит. Вцепившись обеими руками в руль, сосредоточился на дороге. Он дышит прерывисто. Бросая мимолетный взгляд в его сторону, замечаю, как он прикусил щеку с внутренней стороны. Я делаю так, когда пытаюсь сдержать слезы. Если бы он позволил, если бы поделился... Нет! Ему не нужны мои объятия и поддержка.

Выражение лица постепенно меняется, но тень беспокойства и раздражительности остается долго. Чтобы немного отвлечься я включаю радио. Праздничное настроение окутало всех. Бесконечные поздравления после произошедшего раздражают, поэтому приходится переключить радио. Плейлист Эштона в основном состоит из песен совершенно не знакомых мне исполнителей. Но музыка качественная, поэтому я немного расслабляюсь и засыпаю.

Когда мы приезжаем, Эштон заносит мой чемодан до двери квартиры и уходит, не сказав ни слова.