Прошло три дня с поездки к бабушке. За плотно занавешенными окнами давно уже рассвело. Но я продолжаю лежать в постели. Меня словно сломали, и убрали на чердак, как отслужившую игрушку. Вернее я сам это сделал. Вчера после душа, обнаружил, что вся выпивка из холодильника исчезла. Сэм просто унес ее на мусорку, устав лицезреть мою пьяную морду. Вот только меня это не волновало. Поэтому, когда Сэм вернулся, его ждала сумка с личными вещами за дверью. Он бешено заколотил в дверь, сопровождая грохот нескончаемым потоком мата. Но я сделал вид, словно никого нет дома. В любом случае, насколько бы он не был на меня в обиде за это, так я смогу продолжать пить, не бриться, и игнорировать весь остальной мир за пределами собственной квартиры. К тому же, оказавшись на улице ему пришлось поехать к Риз. Быть может, это послужит толчком к их примирению.

Прокручивая в тысячный раз сцену нашей последней встречи с Элис, я понимаю, что быть свидетелем их любви я не в состоянии. Возможно мне хочется быть настоящим мужчиной, полным пофигистом, но реальность подводит. Я просто превращаюсь в тряпку.

Натянув майку и шорты я направляюсь к выходу, но открыв дверь столбенею. Мейсон смотрит на меня, не менее удивлено. Я неожиданным гостем, а Мейсон, скорее всего, моим жалким внешним видом.

- Что тебе надо? - я опираюсь на дверной косяк, чтобы он не вздумал подглядывать в квартиру.

- Поговорим? - спрашивает он, переминаясь с ноги на ногу.

Его черные волосы зачесаны назад, но он все равно периодически их поправляет. Выгнать его к чертям собачьим, вот чего мне хочется. Но поговорить действительно надо. Жить в этом городе, и периодически сталкиваться с Элис в обнимку с Мейсоном, невыносимо больно. Чем дальше я буду, тем лучше для всех нас.

- Проходи, - отвечаю я, распахивая дверь.

Он проходит в гостиную, морща нос, и садится на диван, где еще валяются наушники Сэма.

- Ну? Я слушаю тебя.

- Ты несколько дней не выходил на связь, - говорит он, закинув ноги на столик.

- Ты в нянечки записался? - Я сижу упираясь локтями в колени, прижимая кулак к губам. Как он может быть настолько высокомерным, и самоуверенным рядом со мной. Ведь я знаю его лучше, чем кто-либо в этом мире.

- Хреново выглядишь.

- Спасибо!

- Ты не забыл, что у тебя есть обязательства? - Он думает только о бизнесе.

- Я выйду сегодня.

- Через два часа нас ждут со студии звукозаписи. Приводи себя в человеческий вид.

Он поднимается и распахивает все окна. Бесцеремонно проходит в мою комнату, и начинает наводить порядок. В полном замешательстве я прохожу в ванну.

Спустя час мы сидим с ним за столом и уплетаем заказную пиццу. Не думаю, что он голоден. Но пытается проглотить что-то. Он задерживает взгляд на запястии, которое стягивает черный кожаный ремень. Уголки губ опускаются. И можно подумать, что это печаль. Только Мейсон знает, почему я не снимаю его. Чертовы воспоминания, как забыть?

Я оставляю все и направляюсь к выходу. Мейсон послушно следует за мной. На улице мы долго спорим, кто поведет. Но Мейсон настаивает на своем, ведь я еще немного пьян. Словно мне пятнадцать, а он старший брат.

Какая-то глупая игра, жизнь. Где нет победителей. Одни лузеры в итоге. Зачем тогда пытаться плыть против течения?

Он выруливает со стоянки, когда часы показывают полдень. Самое время отоспаться.

- Я решил, что надо поехать... Куда ты предлагал? - набравшись смелости, спрашиваю я.

В этот момент звонит телефон, на экране высвечивается "любимая". Он молчит, нервно сжимая руль. Еще немного, и я вырву ему сердце. Зачем я только поехал с ним? Эта невыносимая пытка должна закончится.

Через некоторое время, мы останавливаемся около больницы. Я непонимающе смотрю перед собой, а потом на Мейсона.

- Я бы с радостью тебя отправил, - говорит он, охрипшим голосом. - С тех пор, как ты приехал Элис сама на себя не похожа. Твое присутствие напоминает ей о прошлом, которое должно оставаться в прошлом.

В какой-то степени я согласен с ним, но мое прошлое с Элис не было ужасным. По крайней мере, до расставания. А теперь я стал источником слез.

- Но кое-что случилось, и я думаю, ты должен знать, - продолжает он, не дождавшись ответа.

- И? - с презрением отвечаю я.

- Твоя мама. Она лежит в этой больнице. - Он поворачивается ко мне лицом, и смотрит слишком сочувствующе. Словно приносит соболезнования. Тем самым полностью отбивая способность говорить.

- Она жива, но уже три недели в коме.

- Как это случилось? - Голова абсолютно отказывается воспринимать услышанное. Словно речь идет не о моей матери, а о совершенно чужом человеке.

- Авария, - говорит он, протягивая ко мне руку.

- Не надо, - злобно рычу в ответ и отодвигаюсь от него. - И ты молчал?! Молчал все это время?

- Прости, я не знал, как ты воспримешь? Прошло столько времени с тех пор, как вы не общаетесь...

Он продолжает говорить, но я уже ничего не слышу. Потому что ничего больше не имеет значения.