Впервые за долгое время Элиот спал спокойно. Пусть демон по имени Джим и не был повержен, удалось победить в себе страх к его имени, а это уже - начало конца.

Ночью Элиоту снились сны. Они были странные. Не такие как прежде - тревожные, пропитанные обреченностью и бессилием - но все же странные. Во сне он почти ничего не видел, скорее чувствовал: тёплые солнечные лучи коснулись лица, замерли на рассеченной брови. Защипало. Во сне юноша наклонил голову, желая раствориться в этом тепле, таком желанном и волнующем. Луч дрогнул и опустился чуть ниже.

Элиот проснулся, когда его сердце пропустило удар. Он сел в кровати, цепляясь пальцами за шелковые простыни, будто хотел ухватиться за остаток сна. Но тот ускользал, словно песок сквозь пальцы, и вскоре от теплого касания на лице осталось лишь воспоминание.

Это было так похоже...

Элиот спустил ноги. По ступням пробежал холодок, стирая последнее ощущения сна. За окном туман густой дымкой подползал к поместью. Небо посветлело, но солнце еще не взошло.

Сердце отчаянно билось, норовя выломать ребра. В этой комнате слишком мало кислорода! Элиот распахнул окно, впуская густой аромат перегноя и влажной земли. Промозглый воздух словно состоял из маленьких капелек. В мире нет ничего прекраснее туманного леса.

Интересно, отцу тоже тут нравилось или он выбрал это место, чтобы проворачивать свои делишки подальше от свидетелей?

Захлопнув окно, Элиот направился в ванную. Он совершенно не собирался этого делать, но почему-то подумал о маме. Все ли хорошо или Джим выместил на нее свой гнев? Может Кристиан был прав, когда предлагал Розите приехать сюда? Насколько этот дом опаснее отчима?

Элиот вытер лицо полотенцем и посмотрел в зеркало. Он выглядел так же, но уже не был собой. Ни под этой дизайнерской футболкой, ни под кожей он не мог отыскать самого себя.

Пальцы коснулись раны на брови. Совсем другие ощущения.

В памяти отчетливо видится испачканное кровью лицо Кристиана. Взъерошенные волосы, напряженно поджатые губы, взгляд юнца, опьяненного сражением.

Достаточно один раз моргнуть и образ рассеивается. Сколько бы Элиот не пытался его воссоздать, больше не получалось.

Тихо, стараясь никого не разбудить, он спускается на кухню. Пышные черничные булочки, приготовленные с вечера, стоят на столе под стеклянным колпаком. Элиот наливает в высокий стакан воды из графина и принимается за завтрак. Сахарной пудры так много, что она взлетает в воздух маленькими облачками, щекочет нос.

Пожалуй, самое лучшее в Рэдмонд Хаусе – повара. Они в лепешку разобьются, чтобы угодить хозяевам дома. И если Анна и Кристиан давно привыкли к кулинарным изыскам и обходились сдержанным «спасибо», Элиот разве что не пел дифирамбы после каждого приема пищи. Не трудно догадаться кто был любимчиком у местных поваров.

- Вы сегодня рано, - неожиданно зазвучавший голос заставил Элиота обернуться. В дверном проеме стоял его водитель, гладко выбритый, но сонный.

- Мне не спалось, - признался юноша, облизывая липкие от черничного джема пальцы.

- Тогда повезло, что я тоже встал пораньше. Хотите, чтобы я подал машину сейчас?

Парень с тоской посмотрел на гору булочек, но все же утвердительно кивнул. Впереди сложный день, нужно приехать пораньше. Вернувшись с Алабамы, Элиот собирался поговорить с Карой и Тис, но занятия проходили в разных корпусах и им так и не удалось встретиться. Если повезет, наконец-то сегодня все произойдет.

Элиот думал, что приедет в Университет одним из первых, и совсем не ожидал увидеть Тис, сидящую на крыльце.

- Видела вчера футболку твоего братца. Стильненько, - девушка потянулась за рюкзаком. Короткая клетчатая юбка поднялась до неприличной длины, открывая бедро. – Он так боится забыть, что ненавидит тебя, что ему требуется напоминание.

Тисария закинула рюкзак на плечо и направилась навстречу Элиоту. Она улыбалась – открыто, заразительно - как умеют дети и лишь немногие взрослые.

- А ты? – парень остановился в двух шагах от нее.

- Что я?

- Ты тоже меня ненавидишь?

На Тис обуты конверсы, поэтому сейчас собеседники были почти одного роста и могли наблюдать за эмоциями друг друга. Сначала на лице девушки вспыхнуло смятение, которое быстро переросло в веселье.

- Ты о вечеринке? Ску-у-чно. Я отрывалась и похуже!

Еще никогда прежде Элиот не испытывал такого облегчения. Эта девушка, конечно, не была для него так близка, как Кара и Арон, но все же он чувствовал с ней некую связь. К тому же, все, что с ней произошло – его вина. Приятно, когда кто-то снимает с твоих плеч такой груз.

Следующие пол часа ребята сидели на крыльце Университета, наблюдая как появляются сонные студенты со стаканчиками кофе, и наслаждались первыми лучами солнца. Сегодня оно было по-особому щедрое – теплое и лучистое. Тис без умолку рассказывала истории. Большинство из них были странноватыми, временами – абсурдными, но веселыми и увлекательными.

- Где у тебя первый предмет?

Элиот указал пальцем на здание позади.

- Класс! У меня тоже. Только заберем учебники в шкафчике?

Парень кивнул и поднялся на ноги. Он тоже не хотел всюду таскать с собой учебные пособия, поэтому оставлял их в Университете.

Как только они вошли в здание, Элиот почувствовал неладное. Всего один лепесток, краснеющий на черном мраморном полу сумел вызвать беспокойство. Чем дальше ребята двигались по коридору, тем чаще встречались лепестки. А потом появился первый цветок.

- Жалко, красивый - расстроилась Тис, поднимая с пола увядший мак. – Срезанный цветок просто еще не знает, что умирает.

Но Элиот не ответил. Он видел, что дорожка из опиумных цветов вела к его шкафчику.

Никто не догадается. Это всего лишь совпадение.

Элиот крутил эти слова, точно мантру и надеялся, что никто не видит, как дрожат его пальцы, когда он вводит код от шкафчика. Четыре цифры и дверка со скрипом отварилась, изрыгая сотни цветов. Хрупкие бутоны ярко-красным ковром рассыпались у ног юноши, и в коридоре повисла тишина. Элиот обернулся и столкнулся с десятком глаз. Все – от студентов до преподавателей, ставших невольными свидетелями – следили за ним. Некоторые откровенно перешептывались, будто знали какую-то тайну. Даже Тис была в замешательстве. Она попыталась сгладить ситуацию, но не очень-то получилось: - У тебя тайная поклонница? Надеюсь, она не знает, что маки – древнейший символ сна и смерти.

Желая убраться отсюда подальше, Элиот вновь повернулся к шкафчику, торопливо выискивая нужный учебник. Среди страниц торчала записка. Всего два предложения, от которых подкосились ноги:

«Я знаю, Элиот. Скоро все узнают».