Я потеряла браслет!

Самая ценная вещь, которая у меня когда-либо была. Моя семья не бедствовала, но и лишних денег не имела. Мы жили почти на границе с темными — в худшем и опаснейшем районе светлого мира. Мама в основном занималась мной и братом, поддерживала порядок дома, ходила на подработку, чтобы помочь папе, который, в свою очередь, полностью нас содержал.

Такая модель семьи была самой распространенной и одобряемой правилами. Образование у мальчиков и девочек было совершенно разным, из-за чего женщины впоследствии страдали от трудностей при поиске работы. В итоге, конечно, это не беспокоило никого: у молодоженов почти сразу появлялись дети, мамочки погружались в заботу о них, а папочки старались обеспечить семью, чтобы никто ни в чем не нуждался. Очень редко кому-то из девушек удавалось продемонстрировать свои способности в школе, получить равное с мужчинами образование и устроиться на престижную работу. Я слышала, что большинство таких девушек глубоко несчастны, ведь основной повод уйти в карьеру — невозможность стать мамой.

В день моего рождения, ранним утром я обнаружила симпатичную коробку у себя на столе. Внутри лежал браслет, о стоимости которого мне страшно было подумать. Я прекрасно знала, как много родителям приходится работать, откладывать, экономить на себе, чтобы порадовать меня. Потерять эту вещь — значит перечеркнуть все их старания. Этот подарок имел для меня огромную ценность не только из-за цифр на ценнике.

Вероятно, позже все будут ругать меня за этот день, полный безрассудства. Ограничение по времени не остановило меня: я скинула рюкзак на землю и на коленях стала ползать по холодной земле в поисках ювелирного изделия. Уже на закате светлые видели хуже, даже травинки становились неразличимыми. Вопреки этому, во мне все еще была вера, что получится найти тонкую цепочку в мутной, потемневшей перед глазами картинке.

Первый признак истерики проскользнул, когда пришлось повторно ползти по проверенным местам. Я почти не покидала покрывало, поэтому браслет не мог исчезнуть бесследно где-то далеко за пределами четкого прямоугольника примятой подо мной травы.

— Где же он? — пробубнила себе под нос.

Руки от отчаяния стали активнее рыться в зелени, рвать с силой травинки, из-за чего под ногтями скопилась грязь. Я была на грани срыва, когда в очередной раз сжала ладонь в кулак и наконец-то почувствовала цепочку.

— Вот ты где! — воскликнула я, пряча браслет во внутреннем кармашке рюкзака. В суете и в полумраке я бы все равно не смогла застегнуть его.

Теперь мне нужно было бежать, так быстро, как никогда еще не приходилось. Рюкзак со всем содержимым при прыжках через ямки больно бился о спину, пальцы болели из-за встречи с камнями после каждой моей запинки. Я понимала, что времени осталось катастрофически мало, поэтому ускоряла темп и игнорировала боль в мышцах и горящие ступни. Тяжело дышала, но двигалась дальше, пока темнота передо мной не стала почти осязаемой.

На вершине пригорка, с которого можно было увидеть мой дом, я полностью ослепла и упала, запнувшись обо что-то на земле.

«С наступлением сумерек все должны покинуть улицу. Ночь — время темных, поэтому светлые ради собственной безопасности должны оставаться дома до рассвета. Если светлый пожелает выйти на улицу подвергнется наказанию. Тот, кто не успел вернуться домой к положенному времени, будет отвечать за свою ошибку».

Лучше бы я подвернула ногу в тех туфлях и осталась дома.

Да лучше бы я вообще сломала обе ноги и оказалась где-то очень далеко от этого места.

Любой позорный исход церемонии стал бы лучшей альтернативой моему нахождению ночью на улице с кучей ушибов после грандиозного падения кубарем с пригорка.

В настоящий момент все светлые находились в своих домах, спокойно спали в безопасности. Кроме моей семьи, которая будет убиваться из-за невозможности помочь мне. Я знала, они бы бросили все силы на мои поиски, если бы это было возможно и не противоречило законам. Но как только они переступят порог, тоже окажутся в опасности.

Те, кто не успел вернуться домой, заранее считались покойниками. И если этот бедолага — твой близкий и любимый человек, тебе остается только надеяться, что утром удастся найти хотя бы его тело.

К моему сожалению, не было никакого специального отряда, который спасал бы таких же валяющихся в траве ночью везунчиков. Даже самые смелые светлые слишком сильно боялись темных, чтобы ради кого-то рисковать собой. Мы слабее их, мы трусливее, мы не терпим насилия. Ночью мы для них легкая добыча: они видят каждую мелочь в полном мраке, слышат лучше и, как животные, чувствуют «добычу» на расстоянии. Правительство никогда не будет рисковать своими людьми ради глупцов.

Не зря по сей день действовал договор с темными: они не суются к нам днем, а мы к ним ночью. Так было комфортно и безопасно для всех. И это элементарнейшее правило я нарушила.

Оставаться на открытом пространстве было рискованно. Хотя мое ослабевшее тело лежало достаточно далеко от границы двух миров, гарантии, что темные не окажутся рядом, не было. Необходимость где-то укрыться и переждать ночь подняла меня на ноги и заставила сделать первый неуверенный шаг в неизвестном направлении. Забраться на пригорок и спрятаться среди кустов не было сил. Спина, руки, ноги, голова — все мое тело болело после падения. Оказалось, я уже давно ревела: лицо было мокрым, опухшим, но я особо не понимала, в какой момент сорвалась.

Мне удалось сделать от силы пять шагов перед тем, как я упала обратно на колени, не выдержав давления собственных эмоций. Тихие всхлипы сменились воем. Мне пришлось заткнуть рот ладонями, чтобы звуки безысходности на разнеслись слишком далеко. Я правда пыталась успокоиться, старалась игнорировать то самое неприятное чувство в груди, когда тебе безумно страшно. Но в итоге поддалась слабостям, потому что меня никто никогда не учил быть храброй.

Делая глубокие вдохи, агрессивно стирая слезы с лица и стискивая зубы, я постаралась взять себя в руки и сдвинуться с места. Часть меня, куда более сдержанная, все же не собиралась сдаваться, и ноги с руками сами потащили меня вперед на четвереньках. Так мне было проще ориентироваться в пространстве.

Преодолев пару метров, я почувствовала запах тухлятины. Где-то рядом должна была быть помойка, я всегда выкидывала в нее мусор после моих вылазок на поляну. Это далеко не лучшее место для ночлега, но среди баков можно было затаиться.

Когда я успешно добралась до укрытия, от вони уже подташнивало. Пару раз я нечаянно наткнулась на мелкие, немного острые камни и поцарапала руки, ушибы стали ныть сильнее, от слез жгло глаза, неприятно щипало кожу лица, но все равно любая физическая боль была несравнима с тем, что могло ждать меня после встречи с темными.

О них я слышала еще в детстве, после первого столкновения с одним из них. В ту ночь я узнала, что у них темные волосы и глаза, тогда как у нас — светлые. В школе нам немного рассказали историю разделения, объяснили физиологические особенности — способность видеть в темноте и боязнь света — простой адаптацией организма к условиям жизни, рассказали о законах, затрагивающих оба мира. На таких уроках я обычно выступала в роли самого любопытного ребенка. Мне было интересно, откуда в темных взялась эта тяга к разрушениям, что послужило отправной точкой. Внятного ответа никто дать не мог. «Мы изначально были полными противоположностями. Доброта позволяла светлым мириться с поведением темных, но с усилением их неадекватности усиливался и наш страх, желание уберечь себя. В конечном счете темные стали делать непростительные вещи, жить с ними было уже опасно», — отвечал мне преподаватель.

За школьные годы у всех светлых вырабатывалось единое на всех чувство — ненависть к темным. Это самое мерзкое, что я когда-либо испытывала. Мы все отрицали проявление ненависти в своем мире, но к темным что-то иное испытывать было просто невозможно.

Они унижали, издевались, калечили и убивали. Их образ жизни всегда был отвратительным и непростительным. Все воспринимали это как аксиому. По определению темные — твари, которых нужно бояться.

Толку от всей этой информации не было: мы все равно не сможем окончательно расправиться с ними. Во-первых, у нас недостаточно сил и навыков, ведь самозащите нас не обучают. Во-вторых, мы не признаем сам факт насилия, никто никогда в светлом мире не причинял вред, тем более физический, другому человеку. Избавление от темных раз и навсегда упростило бы нашу жизнь, но такие жестокие и кардинальные меры не вписывались в нашу суть.

Поэтому сейчас мне приходилось скрываться среди помоев, хотя я могла безбоязненно идти домой ночью под светом от высоких уличных фонарей. К запаху я привыкла, и мои рвотные позывы прекратились. Раны на ладонях спрятала под рукавами, потому что в этой антисанитарии легко можно было подхватить заразу. Реветь я прекратила: если бы из моих глаз вытекла хотя бы еще одна слезинка, я бы уже схлопотала обезвоживание.

Опершись на мусорный бак всем телом, я попыталась расслабиться. Меня одолевали чувства голода, холода, усталости и страха. Пугал не только риск быть замеченной, но и мое ощущение полной беспомощности. Перед глазами мрак, в ушах ни звука, только тихим гулом отдавалось ритмичное биение сердца. Этот необъяснимый вакуум словно изолировал меня от внешнего мира, полного угроз и опасностей. В тревожном состоянии я пыталась уснуть, чтобы мучительные часы прошли как можно быстрее.

Спустя какое-то время у меня это почти получилось. Мое тело окончательно раскисло из-за изматывающих эмоций, не было шанса понять, что происходит за черной ширмой, ограничивающей мои возможности. Дремота же была приятной, в умиротворении не было жутких картинок и кошмара из детства, я не дрожала и не прокручивала варианты смерти. Хотелось верить, что этот покой продлится до рассвета, но все оборвалось мгновенно вместе с далеким, но очень громким хлопком.

От испуга я дернулась, со всей силы ударилась локтем о мусорный бак, и грохот разнесся эхом куда-то в пустоту. Сон как рукой сняло.

Мне пришлось притаиться, сжаться в клубок в надежде, что никто не обнаружил меня.

— Эй.

Кровь застыла в жилах.

— Твой белый рюкзак достаточно хорошо видно. — От мужского голоса внутренние органы словно связались в тугой узел.

Раствориться бы сейчас, стать невидимкой, уменьшиться до размера атома! Обняв колени, уткнувшись в них головой и зажмурив глаза, я постаралась предпринять последнюю ничтожную попытку скрыться. В этом не было никого смысла: я тряслась от страха, снова ныла и хлюпала носом, принимая поражение как трусиха, без гордости и шанса на спасение.

Один рывок — и звук рвущихся за спиной швов. Неизвестный поднял меня за рюкзак и небрежно толкнул куда-то в сторону.

— Пожалуйста, не трогай меня, — тут же взмолилась я, потому что любые геройства в этих условиях приравнивались к катастрофической глупости. Сейчас темный — хозяин ситуации, и он прекрасно понимал это.

— Просто заткнись и шевели ногами, — лениво произнес он, после чего его сильные руки схватили лямки рюкзака и поволокли мое ватное тело в неизвестном направлении.

На каждый грубый рывок я отвечала всхлипами и жалостливым скулением. Швы от одежды впивались в кожу, а ноги путались между собой, из-за чего я запиналась и злила темного своей неуклюжестью. За собственным плачем я не различала ругательств, которые неизвестный бубнил себе под нос каждый раз, когда я пыталась вырваться, упасть, захлебнуться в слезах и соплях. Да, для меня лучше с позором задохнуться из-за истерики, чем столкнуться с тем, что придумала эта тварь.

Когда мы начали проходить сквозь заросли кустов и пара веток ударила меня по лицу, я поняла, куда он меня ведет, и воскликнула:

— Только не ваш мир! Если хочешь убить меня, то сделай это быстро, без лишних помощников. Прошу, не издевайся.

Я попыталась пойти в обратном направлении, но темный был достаточно сильным, чтобы мы совсем не сдвинулись с места. Он насмехался надо мной, из-за этого я чувствовала себя еще более жалкой. Темный даже позволил развернуться лицом к спасительному пути, перехватив рюкзак одной рукой так, что в итоге я повисла на впившихся в плечи лямках, а по спине прошелся легкий ветер. Абсолютно абсурдная идея пришла в мою голову: я скатилась вниз, высвобождаясь из плена, и тут же рванула вперед. Прилив адреналина подарил мне чуть больше уверенности в себе. Для меня это был слишком храбрый и, к несчастью, не оправдавший надежд поступок. Темный догнал меня, когда я почти прорвалась сквозь кусты, схватил за предплечье и дернул на себя. Я ждала, что он ударит меня, но в итоге он лишь сказал:

— Вполне неплохо. Теперь ты продолжишь идти?

Он был спокоен и сдержан, в то время как я дышала полной грудью, взбудораженная своей маленькой выходкой. По крайней мере, я должна была попытаться спастись.

Остальной короткий путь до секретной точки назначения я шла полностью поникшая. Со мной даже не надо было бороться, чтобы я покорно передвигалась так, как нужно было ему. Больше не было слез, не было истерик. Неожиданно вспыхнувший псевдогероизм успокоил меня и напомнил, что я — светлая, представитель идеальной жизни, а этот темный — отброс общества. Как бы страшно мне ни было, я все еще была лучше, выше и достойнее него.

Мы зашли в помещение со скрипучим полом и, судя по сквозняку, с разбитыми окнами. Меня усадили на ветхий стул, рядом бросили рюкзак.

— Что ты забыла ночью на улице? — задал он вопрос, встав прямо напротив меня.

— Что ты собираешься со мной сделать?

— А ты разве не догадываешься?

По телу пробежали мурашки, я съежилась, но виду, что я в полном ужасе, не подала.

— Ты собираешься меня убить. — И это был не вопрос. Я это знала. С детства же твердили, что они убийцы, явно не в игры пригласил поиграть.

— Давай сделаем вид, что ты заинтригована. — Темный сдвинулся с места, и мне пришлось приложить все усилия, чтобы на слух определить его дальнейшие действия.

— Просто сделай это уже, — прошептала я.

— Храбришься. — Голос раздался где-то справа от меня. Его шагов не было слышно, он будто плыл по полу, передвигался совсем бесшумно. — Пытаешься держаться достойно, но не замечаешь, как дрожишь. А лицо твое все красное и опухшее от слез. Жалкое зрелище.

— Ты собираешься говорить очевидные вещи?

— Мне приступить сразу к делу? Лучше растянуть удовольствие.

Темный был у меня за спиной. Я поняла это, когда он приблизился ко мне, когда щеки коснулось его дыхание, а по шее от близости пробежали мурашки. Было мерзко, мне хотелось закричать, чтобы он убрался от меня подальше, но, сделав глубокий вдох в попытке унять поднимающуюся внутри бурю, я почувствовала запах.

Его запах.

Все вокруг встало на паузу, негативные эмоции остались где-то за пределами этого незнакомого мне ощущения. Его присутствие показалось жизненно необходимым. Уйдет он — я пойду следом. Возникла странная, безумная тяга. Я не заметила, как сама потянулась к нему с желанием прикоснуться к его коже и впитать в себя еще больше запаха.

— И как ты объяснишь свою тягу к прекрасному?

Он резко отпрянул от меня, и вся магия рухнула в одночасье.

— Что это было? — Мне стало не по себе. Постыдно чувствовать что-то подобное к тому, кого ты по всем канонам должна ненавидеть. Захотелось вытряхнуть из головы всю эту дурь, чтобы запах забылся как можно скорее.

— Все-таки светлые не такие правильные.

— Дело не в правильности, а в запахе. Он...

— Намного лучше твоего, — перебил темный. — Мне плевать, что твой похотливый разум нарисовал в белобрысой голове. Я задал вполне понятный и простой вопрос: что ты забыла ночью на улице?

— Это случайность. Просто нелепое стечение обстоятельств.

— Вы, светлые, настолько безмозглые, что можете по чистой случайности подвергнуть себя опасности?

— Я да. Зато я не ничтожество, которое выползает по ночам из своей норы и угрожает ни в чем не повинным людям.

Окончание фразы растворилось в жутком скрипе — темный пнул по деревянной ножке. Я вскрикнула, ожидая падения, но он придержал спинку стула и приблизился так, что я вновь начала чувствовать его запах. Пришлось задержать дыхание.

— Чем вы лучше нас? — выплюнул он в мое лицо. — Ты называешь меня ничтожеством, но именно ты пускала сопли, кричала о пощаде, хотя я и пальцем тебя не тронул. А теперь сидишь, огрызаешься. Откуда взялась твоя смелость?

Я не знала, что ему сказать. Бояться темных — это так же естественно, как бояться смерти. Поначалу я правда готова была ползать у него в коленях и молить о милосердии. Да и сейчас знала, что после первого же удара на языке не останется ничего, кроме слова «пожалуйста».

— Прилив адреналина, — наконец хоть что-то промямлила я.

Ответ его не устроил. Он хмыкнул, отстранился от меня и зашагал куда-то в сторону, в этот раз будто специально шаркая ногами.

— Я темный, ты светлая. Такие, как я, убивают таких, как ты. Так ты считаешь?

Что бы он сейчас ни говорил, как бы ни тянул время и ни держал дистанцию, этот спектакль подойдет к своей финальной сцене, где я умираю от его рук. Этот факт о темных мы учили вместе с таблицей умножения. У него, вероятно, свои извращенные методы допроса, доводящие жертву до кипения.

«Он тебя убьет. Они все одинаковые. Они все чудовища», — твердил внутренний голос. — «Ты не сможешь спастись».

— Вопросы, вопросы и снова тупые вопросы. Я светлая, а это значит, что ты не имеешь права вообще прикасаться ко мне. Таков закон! — вспылила я. — Если ты убьешь меня, то с тобой мигом расправятся!

В ход пошли «угрозы», но темный на это лишь ухмыльнулся.

Конечно, он знал об этом древнем законе. «Темные не имеют права прикасаться к светлым». Эта строка в договоре — единственная защита для светлых ночью.

— Ваша чертова неприкосновенность портит все веселье, но как хорошо, что мне глубоко плевать на законы.

— Ты можешь быть хоть лучшим убийцей среди темных, но меня ты не должен даже пальцем трогать. Когда мой труп найдут, у темных начнутся проблемы, и тогда они сами тебя и прикончат за то, что ты вообще решился на контакт со мной. Выход из этой ситуации один: отпусти меня, и я никому не скажу об этой встрече.

Приходилось выдумывать на ходу различный бред. Светлые и правда обладали неприкосновенностью, но вряд ли кто-то когда-либо стал бы искать настоящего убийцу.

Во-первых, эти поиски были бесполезны и невозможны. Во-вторых, этот закон был условностью. Ночью светлые в любом случае могли стать игрушками для своих врагов, потому что темным все равно на наказания и потому что им никто не может помешать.

Ходили слухи, что некоторые светлые все же оставались в живых, потому что темные предпочитали вот так тянуть время и издеваться. После жертвы рассказывали о случившемся и нападавшего чудесным образом ловили. Хотела бы я знать, правда это или нет.

— Мы оба с тобой знаем, что этот закон бесполезен, но я подыграю тебе.

Прямо возле меня раздался звон разбитого стекла, множество осколков посыпалось на пол. Я не успела толком испугаться, как острые края предположительно бутылки оказались возле моей шеи.

— Из любой ситуации можно найти выход. — Я окаменела. Все, что поддерживало во мне остатки смелости и безрассудства, с грохотом упало в пятки. — Да, я действительно не имею права прикасаться к тебе, ведь любой контакт между светлыми и темными под запретом. В том числе такая мелочь, как убийство. Но что, если я так и не прикоснусь к тебе? Что, если мы сделаем вид, что эта разбитая бутылка случайно перерезала тебе глотку? — Он медленно прошелся по тонкой коже стеклом, держа бутылку за целое горлышко. Я зажмурилась, сглотнула. От бешеного стука сердца в груди стало больно. — Что-то ты притихла, дорогая, больше не хочешь ничего мне сказать?