Мне тяжело писать следующие строки, так как не знаю -  будет ли верно облачать чувства и эмоции влюбленного сердца в жалкие слова со стороны рассказчика, коим я и являюсь в этой грустной истории. Саша доверила мне свое разбитую душу и позволила по кусочкам раскрыть вам начало трагедии, в которой мне пришлось также принять участие, пусть и без моего желания.

Саша, прости, но я не могу закончить эту книгу жизни своими жестокими словами, поэтому на этих белых страницах твой голос из письма ко мне осветит всю ту боль раненного побитого сердца...

Мне очень жаль. Я подвела тебя.

***

"... Любила ли я его? 

Я часто задаю себе этот вопрос, казалось бы бессмысленный и глупый. Да, я любила его всем своим естеством. Именно так, как только может любить человек - искренне и до изнеможения. Всей страстью сердца и болью понимания, что он меня - нет.

Такая любовь первая, единственная, неповторимая, больная, односторонняя, смешная и приводящая только к одному финалу. Астра, я знаю, что вы, читая эти строки и первые пять страниц моего письма, могли негодовать, злиться на меня. К тому же, те слова, что я бросила вам...Простите, если сможете. Вы очень ранимый человек, пусть и прячете это за маской холодности, равнодушия, но я чувствую, что вы мне как родственная душа. Вы понимаете меня, и абсолютно плевать печатают вас или нет, для меня важен сам человек.

Простите еще раз, я отвлеклась от письма. Даже не знаю, как вы будете выстраивать весь этот бред по кусочкам моей смешной жизни, выстраивая цельную композицию книги. Хотя даже если мое письмо окажется в мусорке и вы не выполните мою последнюю просьбу - я пойму и даже не обижусь.

 Здесь я не в праве злиться на вас, мой единственный читатель и слушатель (капли слез, буквы не различимы).

Осталось совсем немного до моего финала и конца. Мне хватит и одной страницы.

Как только я призналась Диме в любви, то ожидала услышать ответное признание. Ведь его глаза, улыбки, ответные касания - все это говорило об этом. По крайней мере, я так думала. С Кристиной мы стали общаться все реже, она замечала наши уединения, на ее вопросы по поводу Димы я дала расплывчатый ответ. На самом деле, мне надо извиниться и перед ней. Я сказала ему об этом, а он просто рассмеялся и ответил, что такой светлый барашек не в его вкусе. Помню, что тогда прижалась к нему и его легкой щетине. Одиннадцатый класс, зима уходила, приближалась весна.

Моя девчоночья мечта иметь около себя мужчину сбылась, вот только его увлечения и некоторые события подпортили о нем мое мнение. Я боялась сказать ему то, что считала в его поведении неверным, противоестественным. Если позволите, то эти факты я оставлю при себе, но они очень странные и шокирующие.

В одну зимнюю ночь он сказал мне, что уезжает с друзьями в лес, в загородный дом, чтобы отдохнуть. Мне тогда не хотелось его отпускать, что-то острое кольнуло меня изнутри. Тогда подумала, что это обычная ревность, не стоит обращать внимание. На самом деле -  стоило. Дима рассказал мне об этом спустя время, отводя взгляд и краснея.

В последний понедельник февраля я вышла с ним из кабинета, чтобы расспросить про отдых с друзьями. Он долго молчал, потом наклонился и спросил не обижусь ли я на следующие его слова.  

Я тогда сразу заверила, что конечно нет! Я же его уважаю и ценю.

А потом он стыдливо, быстро, поверхностно стал рассказывать о том, как они встретили одного паренька в заснеженном лесу. Ему было холодно, он заблудился и шел обратно домой, но был поздний вечер и они предложили ему заночевать у них. Дима среди них также дал свое согласие. Слушая эту историю, я еще не до конца понимала его избегающего взгляда. 

Этот парень оказался их ровесником, высокий, крепкий деревенский мальчишка. Обычный веселый юноша. Он сразу влился в их компанию, они играли в мафию большую часть ночи, а после разбрелись по выделенным комнатам. Дима пошел в свой маленький угол, отведенный ему сразу по приезде туда. Где-то в три часа утра, в полнейшей тишине, его дверь скрипнула. Он почему-то не придал этому значение, как и тени, скользнувшей справа от него. Улегшись спать дальше, что-то тяжелое село на его живот сверху. Он открыл глаза и услышал голос того самого паренька, которого они приютили. "Ты не против?" - спросил тот. Дима был не против...

Мне больно, мерзко и отвратительно это писать. В тот день мое сердце забилось медленней, мозг пытался осознать сказанное, вот только душа больше не принимала. Я спросила его: " Как ты вообще позволил?"

Он, краснея, отвернулся и произнес одун единственную фразу: "Он был так одинок..."

Я была готова рвать волосы на своей голове. 

Мы стояли с ним в закатных лучах синего школьного коридора и до меня просто не доходило, что это конец. Я не могла это принять, не хотела осознавать.

И, наконец, до меня дошло, почему в ту зимнюю ночь под светом фонарей он не хотел меня целовать..."