Так быстро я ещё никогда не перемещалась.

В порыве страха почти телепортировалась в комнату, сгребая лекарства в охапку и подгоняя заносчивого кота, мешающегося под ногами. Лишь бы родители ничего не узнали, ничего не увидели лишнего.

Быстро закрыв дверь в комнату, лихорадочно пытаюсь сообразить, что происходит. Но это настолько плохо удавалось, что перед глазами виделась лишь белая дымка. И ещё бешено колотящееся сердце.

Почти выпрыгивало из груди, больно ударяясь о рёбра.

Слышатся шаги по кухне, точно принадлежащие маме. Шуршание пакета, который мама поставила на паркет, звук ключей, в спешке кинутых на стол, быстрые шаги по кухне. Наверное, забыла что-то, значит бояться нечего, скоро уйдёт. Можно постараться выдохнуть.

Но это оказалось ужасно сложно. Лёгкие были будто заполнены кипятком, дышать от боли получалось лишь через раз. Могу поклясться, что уже готова принять свою смерть на полу в своей комнате, подпирая телом дверь. Но бирюзовые глаза напротив заставляли отвлекаться от всего происходящего. Жадно всматриваясь, выжигали всё мелькающее в голове. Парень напротив меня был точное воплощение противостояния льда и огня.

Давид схватил мою ногу и потянул на себя, от чего я съехала по двери, распластавшись на полу. И не успев возмутиться, затаила дыхание. Бес навис прямо надо мной с его мерзкой невыносимой 1улыбкой.

О нет, в этот раз ничего не получится. Я не одна из тех кукол, которых, видимо, у него было немерено. Ты меня не получишь. Не в этой жизни, бес.

Силой толкнув парня в грудь, встретила лишь удивлённый взгляд ни на миллиметр не отодвинувшегося парня.

Это просто высшая форма наглости!

С кухни доносились звуки хлопающих кухонных шкафчиков и звон маминых каблуков. Здорово отрезвляющих и напоминающих о том, что сейчас им нельзя быть громче, чем этого позволяет ветер за окном. 

Но как мне спихнуть с себя этот шкаф, который весит по меньшей мере целую тонну, без малейшего шороха? Ах да, целое никак. 

Всем своим видом стараюсь показать своё невероятной величины недовольство. Хмурюсь, поджимаю губы, смотрю самым суровым взглядом. Но это только веселит негодяя. Хотя сама прекрасно понимаю, что это выглядит, как если бы пойманная мышь смотрела так на кота. И как же каждая подобные мысли больше злили и заставляла сопротивляться. 

- Как будто твои сопротивления могут чем-то помочь твоему положению, - улыбка Давида становится всё доволнее.  

А после непринуждённо зажав мои руки своими, полностью обезнадёживает ситуацию. 

- Ты вообще понимаешь, что будет, если мама зайдёт сюда? 

- А ты меньше шуми.

- А ты меньше наглей.

Молчание.

И если бы наши красноречивые взгляды имели звук, то мама давно бы уже звонила в милицию. 

- Ты самая невыносимая девчонка из всех, кого я знаю.

- Не поверишь, это взаимно. 

И вновь молчание. Громкое и многозначное. Именно в такие моменты вспоминается, насколько я бессильна перед ним. Я ничего не могу. Только смотреть в его горящие глаза и чувствовать невозможную близость. Горячую и постыдную. Снова. 

- Интересно, твои губы настолько же сладкие на вкус, какими кажутся? - Давид произнёс эту фразу настолько тихо, будто мысль без воли хозяина сама вылетела наружу.

- Что? - снова чувствую пульсацию в животе, неумолимо вызывающую панику. 

Из-за двери послышался голос мамы, которая явно говорила по телефону. И обрывок разговора, который удалось разобрать, нажал на переключатель эмоций. 

- Сегодня подпишу остальные документы... Да, мы в курсе... Дом нежилой уже больше пяти лет, вещи забирать нет необходимости... Хорошо, до свидания.

После шуршание бумаги. Звук набора номера на телефоне. Я не дышу, с ужасом глядя на Давида, который ещё не до конца понял ужас происходящего.

- Алло, милый. Всё, я обо всём договорилась. Сегодня заканчиваем с документами. Уже завтра мамин дом снесут и... Я знаю, родной, я знаю. Так будет лучше для всех нас. Я в порядке, правда. Еве пока не будем ничего говорить, это она перенесёт тяжелее всех... Хорошо, до связи.

После стук каблуков, поднятых ключей, снова шуршание бумаги, пакета и звук закрывающейся входной двери.

Смотрю на уже столь знакомое лицо и не вижу его. Перед глазами всплывает недавний сон, где я так и не дотянулась до бабушки. И сейчас точно как во сне морально затягивало в тягучее болото. И вот в горле ком той самой грязи, который душил, не давал возможности вдохнуть адекватного восприятия. Просто, вот так просто одним подслушанным разговором сломать самые тёплые воспоминания. 

- В чём дело, Ева? - серьёзный голос отдался мурашками по телу, возвращая в реальность.

- Ты так и не понял? Родители продали дом моей бабушки. А замечательнее то, что его завтра же сносят. 

И самое странное - не понимать, от чего было больнее: от потери единственной связи с бабушкой или от предательства родителей. 

- Завтра будет только завтра. А сегодня у нас целый день, чтобы успеть побывать в этом доме и поискать чего полезного, - Давид всё также продолжал быть серьёзен, хотя и пытался вернуть свой привычный образ.

Руки начали затекать, поэтому недовольно пошевелив ими, стараюсь донести до беса острое желание почувствовать кровь в руках. На удивление Давид отпускает, но так же продолжает нависать надо мной, борясь с разными эмоциями. 

- Может наконец встанешь? У нас есть проблемы посерьёзнее, чем твои игры, - с расстановкой и интонацией, чтобы быстрее дошло.

Мгновение думая, Давид молча поднимается и протягивает руку, чтобы помочь встать и мне. Но вдруг появляется ухмылка. Фальшивая чёртова ухмылка.

- Хотя сама встанешь, ты ведь самостоятельная такая, - и убирает свою руку в карман. Отворачивается и начинает рассматривать утренний пейзаж за окном. 

- Я не сомневалась, что ты очень отзывчивый человек, - раздражения почти не было, хоть верхняя губа и дёрнулась.

Встать всё же получилось, но с пыхтением и скрежетом зубов. Сейчас к месту будет сказать, что жизнь неплохо потрепала за последние дни. Ну как неплохо. Фантастически неплохо. Все эти события, эмоции, а потом ещё и последняя новость. 

Путаюсь в чувствах, что испытываю сейчас. Но они так бушуют внутри, что требуют вырваться наружу. Хоть в какой-нибудь форме.

- Бесишь.

Вася удивлённо обернулся и вопросительно поднял бровь. 

Что в слове "бесишь" непонятно? Идеально описывает чувства к тебе, бес.

- Что смотришь? Собирайся с силами, сейчас пойдём в лес.

Шутка в голове сама весело затанцевала, глупо требующая наружу.

- Привяжу тебя к дереву и оставлю там на съедение волкам. И не смотри на меня так. Сам бесит меня, а потом удивляется.

- Невыносимая, - выдохом кинул, как будто говоря очевидный факт. - Пошли, но нести я тебя не буду, сама доползёшь.

И не дожидаясь моего ответа, обошёл и вышел из комнаты. 

Как можно быть таким отталкивающим и... притягивающим одновременно? Воздух сам вырвался из лёгких от этой мысли. Кажется, я в полной...

Прежде чем идти на улицу, надо хотяб взглянуть на себя. Иначе кто испугается, а мне чужая смерть на совесть ни к чему.

В зеркале вижу причудесную картину. Настолько плохо я ещё не выглядела. Губа разбита и немного раздулась, на скуле небольшая ссадина, а в глазах ничего. И это "ничего" обрамляла размазанная подводка. Стоять ровно не получалось, от чего общий вид становился только хуже.  Само очарование.

Внешне привести себя в порядок  получилось ( если это можно так назвать ), а вот внутренне... Боль, которая была от ушибов, заглушалась болью от услышанного. Вот так просто попрощаться с тем, что всю жизнь сидело внутри. И именно тогда, когда это стало максимально необходимо. 

Интересно, смогу ли я пережить сегодняшний день. 

В кармане подал признаки жизни телефон. И, на удивление, это было уведомление о добавлении в друзья. 

- "Александра Морозова хочет добавить вас в друзья", интересно...

Открыв страницу этой девушки, сразу узнаю лицо недавно спасённой мной Шуры. И как только я принимаю заявку, приходит сообщение: "Привет, мой герой, завтра жду тебя у себя вечером. Это не обсуждается. Поверь, оно того стоит."

Конечно, сообщение удивило, что она имела в виду? Отправив короткое "Ок", спрятала телефон. Подумаю об этом потом, сейчас есть другие дела. 

Давид ждал на улице. На нём был тёплый жилет, из-под которого виднелся серый джемпер, а на ногах чёрные кроссовки, которые не особо выделялись на фоне тёмных джинс, но гармонично сочетались с ними. 

Когда наконец до меня дошло, что я его рассматриваю, непроизвольно поморщилась. Какое мне дело до этого парня? Ведь никакого, да? 

И он конечно же это заметил. Уже готов был сказать очередную гадость, но я его поспешила опередить.

- Откуда у тебя вся эта одежда? - поёжившись от прохладного утреннего ветра, втянула шею глубже в любимый шарф.

- А ты думаешь, когда я жил нормальной жизнью, у меня денег не было? 

Ещё не закончив фразу, проводит рукой по своим белоснежным волосам. И я понимаю, что съедаю этот жесть с желанием дотронуться до них. Почувствовать, как эта жидкая платина мягко просачивается сквозь пальцы. Оставляет желанное расслабление.

Почти чувствую это ощущение на руках. 

И тут же сжимаю зубы от раздражения. Какого чёрта происходит? Ева, прекрати поддаваться этим дешёвым ловушкам, которые ничего не стоят.

И злюсь, злюсь на себя. Оправдываю тем, что просто мой мозг пытается на что-то отвлечься. 

Надо что-то спросить. Задеть, отвлечь его от своих глаз, в которых каждая моя мысль отражается как в открытой книги. 

Какой же у него противный цвет глаз.

- Тебя не учили, что красть плохо? - кивком указываю на его прикид, стараясь максимально безразлично звучать. 

О, это лучшее, чем ты могла его задеть? 

- Я надеюсь, я тебе достаточно дал времени для твоих развратных мыслишек? - так победно скрестить руки на груди мог только он. Надменная ухмылочка, этот взгляд сверху вниз...

- Да пошёл ты к черту! 

Злость кипит так, что хочется с силой впечататься кулаком в ближайший предмет. И как жаль, что этим предметом не было его лицо. 

- Будь так добр, не тащись за мной в хижину, иначе, я клянусь, живим ты не вернёшься, - не узнаю свой голос, который больше был похож на змеиное шипение. 

Тут же делаю резкий разворот и почти бегом удаляюсь от этого кретина. Подальше от его едких глаз и противной ухмылки. 

Его смех догоняет сразу же. Его забавляет мой гнев. Ему смешно.

К чёрту. К чёрту тебя. 

Вот он, истинный дьявол во плоти. Моё проклятие.

Автобусная остановка находилась недалеко от дома, поэтому далеко убежать не получилось. Нервно подёргивая ногой, пытаюсь найти ближайший автобус на расписании. Отлично, осталось подождать пять минут. Хоть бы кое кто не успел.

Рассматривая трещины в асфальте, пытаюсь найти в них объяснение. Тишина помогает успокоиться и почувствовать усталость. Но это было даже приятно, наконец почувствовать её. Прочувствовать каждую мысль. 

Бок неприятно ныл, отвлекая от размышлений, но обдумать всё в тишине было просто необходимо. А если я ничего у бабушки не найду? У меня есть только сегодня и неизвестно, как всё пройдёт. Вдруг я просто не смогу туда зайти. Хотя ведь столько времени прошло...

Кстати о зайти. Как попасть внутрь? Ключей у меня точно не завалялось, а значит придётся через окно. Придётся разбить окно ( и своё сердце ) чтобы попасть внутрь. Хотя его уже разбили, тем, что завтра этого места не станет. Сотрут и сравняют с землёй, даже не представляя, какие чудеса там происходили. И снова неприятное ощущение внутри от накативших счастливых воспоминаниях, которые не вернуть. 

- Не бойся Смерти, внучка, она наша старая подруга. Это не она делает больно нам, не она ломает людей. Смерть просто выполняет свою работу. В нужное время лишь забирает в свои объятья и верным спутником провожает в последний путь. А потом каждое существо даёт свою энергию для сотворения другой жизни, тем самым перерождаясь и снова становясь живим.

- Но она и тебя заберёт, а значит сделает мне больно.

- Да, скоро и меня она обнимет. Но вот только причиняем боль мы сами себе. Тем, что скучаем, что думаем, будто нас оставили и предали, что считаем себя одинокими и ненужными этому миру. Но ведь и я стану частью этого мира, Ева, - бабушка проводит своей слабой рукой по чёрной косе внучки и продолжает, - я буду частью леса, в котором живу, я останусь там. Ты только прислонись к деревцу, обними его и почувствуешь, как я обниму тебя в ответ...

Бабушка, я боюсь не почувствовать тебя там. 

Всё это время я ни разу не сходила в твой дом лишь потому что боялась. Так глупо. 

А сейчас у меня нет выбора.

Но ведь Давид - прямое доказательство, что бабушка рассказывала не сказки. А значит...

- Успокоилась?

Рядом на скамейку сел Давид, расслабленный и даже как будто умиротворённый. Острить сейчас не было сил, поэтому в ответ лишь качнула головой.

После недолгой паузы я решила нарушить молчание.

- У тебя кто-нибудь умирал?

Давид, удивлённый вопросом, посмотрел на моё серьёзное лицо и в ответ также повторил мой жесть - качнул головой. И также продолжил молчать.

Думаю, лезть с расспросами не стоит, поэтому я лишь вновь уставилась на широкую трещину в асфальте. 

- Мои родители погибли, когда мне было пятнадцать, - тихим голосом начал Давид, - я рос с дядей, но тому было не до меня. Когда ты владеешь крупным бизнесом, заниматься проблемами других людей времени особо нет. 

Выдохнув, Давид посмотрел на мою реакцию, но я всё также упорно продолжала смотреть в эту трещину. Мне даже стало казаться, что из-за моего напряжённого взгляда она становиться шире.

- Когда мне стукнуло восемнадцать, я свалил в другой город учиться на экономический, так как мой дядя обещал место в своей фирме. Денег всегда мне хватало, да и я сам начал понемногу зарабатывать. Правда это было не совсем легально, но за меня некому было волноваться, а самому на свою жизнь было всё равно. Я жил в кайф, не думая о завтрашнем дне.

- А как же девушки? Неужели у тебя никогда не было той, которая любила тебя?

Встретившись с напряжённым взглядом Давида, захотелось снова отвести взгляд. Но я продолжала рассматривать яркую радужку этих странных глаз.

Наконец он сдался и, выдохнув, продолжил.

- Да что эти девушки. Да, не скрываю, я многим нравился, ведь внешностью я своей занимался усиленно. Конечно, мне доставляло удовольствие крутить ими как вздумается. Да и им самим это нравилось, - Давид усмехнулся своим мыслям. - Это было неким достижением - переспать со мной.

Он снова испытывающе взглянул на меня, но увидев, как я уже собираюсь как-то съязвить, улыбнулся и быстро перебил.

- Да, многие признавались в неземной любви, чуть ли не молили дать шанс попробовать отношения. Но что я мог? Мне было противно от каждой из них, - пожал плечами и как-то разочарованно перевёл взгляд на моё хмурое лицо, - не осуждай меня.

- Ладно.

Чем дальше заходил разговор, тем мрачнее Давид становился. Начал закусывать губы, подёргивать ногой, хмурить свои брови. И в какой-то момент мне даже захотелось взять его за руку. Просто чтобы показать, что он не один. Он не один...

Но быстро отрубив этот канат мыслей, просто продолжаю молча слушать.

- Все они были одинаковы. Красивые, стройные, ухоженные и... больше ничего. От этого становилось ещё хуже. Казалось, будто у высших сил на меня особые изощрённые планы. Дать всё, кроме... самого необходимого, - рассмотрев свои кроссовки, добавил, - не спрашивай, зачем я тебе всё это рассказываю. Сам не знаю.

И снова ухмылка. Но не такая, как обычно. Полная разочарования и одиночества. Будто прямо сейчас я наблюдаю, как человек вот уже столько лет медленно умирал от холода и наконец признаётся себе в этом.

Как же сейчас захотелось поделиться своим теплом. Просто укрыть как одеялом, дать в руки горячую кружку любви и греть-греть-греть, пока из бирюзовых глаз не уйдёт весь яд его жизни. 

И всего лишь на миг я потеряла контроль над чувствами. Пододвинув свою руку к недалеко лежавшей его, слегка коснулась пальцами.

Из-под чёлки незаметно взглянул на мой жест и замер. И снова перевёл взгляд на кроссовки...

А потом неожиданно ближе придвинул руку ко мне, от чего мои пальцы проскользнули сквозь его. Буквально на сантиметр, но этого прикосновение хватило, чтобы меня накрыло.

Его холодные пальцы прожигали до самых костей, посылая по всему телу волну невыносимой нежности. Она шёлком пронизывала каждую клеточку, вынуждая сердце стучать быстрее, разгоняя её  по телу ещё больше. А лёгкие требовали кислорода, потому что я старалась не дышать. Боясь спугнуть это невесомое прикосновение. 

Он сидел всё также неподвижно, думая неизвестно о чём.

Это всё ничего не значит. Просто этого требовал момент, простая человеческая поддержка. Вот только почему мне от этого не легче? 

Его пальцы на мгновение сильнее сжали мои.

 А после отпустили. 

Давид встал, засунул руки в карманы и направился к автобусу, который оказывается уже подъехал и открыл двери. 

Вдруг стало неправильно пусто. Повторив его жест, засунула руки в карман, поглубже спряталась в шарф и также залезла в автобус, который должен отвести нас на край города.

 В лес, где нет людей. Лишь призраки прошлого.