— Так и знал, что ты солгал, когда сказал, что будешь счастлив больше меня не видеть. Плохой мальчик, — психиатр шутливо погрозил пальцем и с улыбкой продолжил: — Поцеловался всё-таки?

— Зачем спрашиваете? Вы ведь и так уже всё знаете, — закатил я глаза и сел, устало облокотившись на стол.

— Но не твою версию истории, — не стал отрицать. — Новые порезы? — указал погрызенным карандашом на мою руку, рукав на которой чуть приспустился, а я тут же поспешил убрать её со стола. — Из-за чего?

— Ага, я вам расскажу, а вы всё доложите Чимину, — я фыркнул.

Меня действительно напрягало то, что доктор, лечащий нас обоих, может вести себя подобно школьной сплетнице. Мне не очень-то хотелось, чтобы на следующем приёме с Чимином он как бы между прочим бросил «а Чонгук из-за тебе вены режет, прикинь, запал на тебя конкретно, страдает теперь». Так и вводятся в заблуждение всякие наивные подростки. А потом от этих наивных дезинформированных подростков страдают такие подростки как я.

— С чего ты взял? — вид у доктора был чересчур оскорблённый, настолько, что был лишён всякой искренности. — Это же врачебная тайна. Вот скажи, друг мой любезнейший, — с добродушной миной подсунул мне небольшую пиалу с россыпью мелких карамелек, будто сладости могли что-то изменить, — разве я тебе о Чимине что-нибудь рассказываю? Правильно, не было такого, — сам себе ответил. — Я не разбрасываюсь информацией о пациентах.

— Серьёзно? А кто бросил мне его номер? — я развернул конфету и демонстративно кинул смятый фантик на стол.

— Чистая случайность.

— Да не заливайте.

— Ты можешь мне полностью доверять.

— Надеюсь, вы ничего не подмешали в эти конфеты, — я с подозрением покосился на пиалу.

— Всего лишь сыворотку правды, ничего более, — безмятежно передёрнул плечами тот. — Да шучу я, — рассмеялся в ответ на то, что я выплюнул остатки конфеты на ладонь. — Ну что ты как маленький, — он протянул мне салфетку. — Давай вернёмся к новым порезам.

— Я не хочу о них говорить.

— Ну ладно, не хочешь о новых, тогда давай поговорим о старых, — не стал спорить он. — Почему ты начал? Что подтолкнуло тебя к этому?

Я перевёл взгляд с его заинтересованного лица на пустую стену — так было проще говорить.

— Два года назад я встретил парня...

— И влюбился, — продолжил за меня.

— В общем-то да... Но суть не в этом, — поморщился я. — Наша с ним встреча была короткой, но он был таким позитивным и ярким, что казалось, будто он вообще не знает никаких бед и печалей. И только когда он уже уходил, я заметил совсем свежие порезы на его запястье. Тогда я конечно очень удивился. Но после подумал, что может именно селфхарм помогает ему со всем справляться и так радоваться жизни. Решил тоже попробовать. К сожалению, я ошибся. Хоть легче и становилось, позитивнее я от этого не был, — я ненадолго замолчал, думая, что ещё сказать. — А спустя год я понял, что вместо шрамов можно оставлять тату — словно консервируешь тяжелый для себя период на своём теле, только уже не в виде шрамов, а со вкусом. Моей первой татуировкой была эта надпись, — оттянул ворот свитшота, демонстрируя «hakuna matata» под ключицей. — Это тоже связано с тем парнем, у него была майка с такой надписью, да и вообще эта фраза ему очень подходила.

— Надо же, сильно он тебя зацепил, — пробормотал мозгоправ, отправляя за щёку уже пятую карамельку.

— Да, похоже на то.

— Но несмотря на татуировки, со селфхармом ты всё же не завязал.

— На какое-то время я прекратил. Примерно полгода этого не делал. Но потом начал снова. Резать себя, знаете ли, быстрее и проще, чем набивать татуировки.

— Не думаешь снова прекратить?

— Может я бы и хотел, но не вижу в этом смысла, — честно признался я. — Какая разница режу я себя или нет? То есть... какая вообще мотивация?

— А ради Чимина?

Я слегка опешил.

— Да причём тут он вообще?

— Ну как же, мы же с тобой говорили об этом в самом начале. Беречь своё тело если уж не для себя, то хотя бы для любимого человека. Думаешь, ему понравятся твои шрамы?

— А почему нет? — я провёл пальцем вверх по руке. — Он сказал, что похоже на лабиринт, — пробормотал, чуть улыбнувшись, а потом резко опустил рукав и, сведя брови на переносице, уставился на доктора. — Так, стоп, какой ещё к чёрту любимый человек? У нас с ним ничего нет.

— А поцелуй? — тот лукаво подмигнул.

— А поцелуй ваш, — процедил раздражённо. — В нём искренности никакой.

— То есть как?

— Да что вы под дурачка косите, — закатил глаза. — Вы же вынудили нас поцеловаться. Я вообще-то по этому поводу и пришёл, чтобы сообщить вам, что вы мудак, раз вынуждаете людей идти на такое.

— Да, вынудил, — пропустил оскорбление мимо ушей. — Но ведь вы бы могли просто солгать мне, вместо того, чтобы целоваться. Разве нет?

Я так и замер с открытым ртом, не зная, что ответить. Меня словно сковородой по голове приложили, в которой теперь снова и снова прокручивалась сцена с поцелуем. Я не понимал, почему до нас раньше не дошло, что можно было не целоваться.

— И что это значит? — тихо пробормотал я.

— Что ты ему нравишься. И он тебе тоже.

— Да ну, бред какой-то, — я резко поднялся на ноги. — У вас там это... наверное... дорама началась... или шоу. Вам пора, — и я выскочил из кабинета, но тут же сделал шаг назад, вжимаясь спиной в дверь.

Передо мной стоял Чимин.

— А я тебя ждал, — улыбнулся он и в ответ на моё затянувшееся молчание пояснил: — Увидел тебя случайно на пути сюда, решил дождаться, всё равно никуда не тороплюсь.

— Зачем? — выдавил я из себя, стараясь вернуть себе максимально равнодушный вид, а не пялиться на него выпучив глаза, словно встретил призрака.

— Хотел предложить погулять.

— Свидание?

— А ты хочешь, чтобы это было свидание?

— Нет.

— Тогда не свидание, — торопливо заверил. — Просто дружеская прогулка, потому что мне скучно и одиноко. Так пойдёт?

— Допустим.

Мы гуляли по улицам города до позднего вечера. Чимин болтал почти беспрестанно, попутно восхищаясь попеременно то мной, то городскими пейзажами. Его было приятно слушать, да и погода была не такой жаркой и изнуряющей, поэтому домой я не торопился. С помощью этой прогулки мне хотелось избавиться от неопределённости между нами, очертить границы, продемонстрировать, что отношения у нас исключительно дружеские. Получалось вроде бы неплохо.

— Может на крышу? — остановился Чимин у пятиэтажки. — Тут невысоко, но вид оттуда всё равно красивый.

— Действительно красиво, — согласился я, когда мы поднялись.

— Красиво, — вторил он.

— Но ты смотришь на меня, — кинув на него косой взгляд, подметил я, рассчитывая смутить.

— Поцелуй меня.

Я озадаченно уставился на решительное лицо парня - на ожидаемое смущение там не было ни намёка, как не ищи.

— Зачем?

— Хочу.

— Хороший аргумент.

— Самый лучший.

Следующие полчаса мы не говорили вовсе. Я завладевал мягкими пухлыми губами снова и снова, с перерывами и без. Поцелуи становились более страстными, более глубокими, более резкими. Словно это не я ещё буквально недавно имел дело с поцелуями только в фильмах да во снах. Податливость Чимина заставляла меня чувствовать вседозволенность — и это опьяняло. Очень скоро я перешёл на шею и ключицы, которые совершенно не скрывал свитер с глубоким вырезом. Мне нравилось слышать тяжелое дыхание и редкие тихие стоны. Я доставлял удовольствие — и оттого чувствовал себя в этот момент каким-то могущественным и сильным.

У нас тряслись руки, когда мы, стоя на краю, подкуривали сигареты, после очередного поцелуя.

— Это ничего не значит, — выдохнув облако дыма, холодно произнёс я.

— Я знал, что ты так скажешь, — Чимин грустно усмехнулся, стряхивая пепел себе под ноги.

— Это всего лишь игры нашего психиатра, не более.

— Нет, это лишь твоя игра, в которой ты сам себе поддаёшься и сам себе проигрываешь.

— Ты что? Не понимаешь? — я обескураженно на него уставился. — Он навязал нам это всё. Навязал нам друг друга.

— Ты идиот, если действительно так думаешь. Вспомни, ты понравился мне ещё до того, как ты вообще познакомился с доктором.

— Ну да, понравился, — фыркнул, глядя вперёд на огни города. — Как и все те, кого ты фотографируешь для коллекции.

— Нет никакой коллекции, — выдохнул он тихо и отправил окурок в полёт длиною в пять этажей.

— То есть как?

— А вот так. Нет и всё тут. Считай, что я тогда просто странно к тебе подкатил.

Я молчал. Это заявление оказалось для меня неожиданным. Мой мозг, разложивший уже всё по удобным полочкам, напрягся, не зная, что делать с новым фактом.

— Неужели я совсем тебе не нравлюсь? — в голосе Чимина слышалась смесь надежды с отчаянием. — Ты не подумай, что я считаю себя красавчиком или обольстителем, который прям не может не нравиться... Просто мне казалось, что я вижу и чувствую в тебе взаимность.

— Тебе показалось, — произнёс я, глядя в сторону. — Просто я...

— Не нужно, не продолжай, — громко перебил он меня. — С меня хватит и этого. Целуешься ты лучше, чем говоришь, — он резко развернулся и направился к лестнице. — Провожать не надо.

С помощью этой прогулки мне хотелось избавиться от неопределённости между нами, очертить границы, продемонстрировать, что отношения у нас исключительно дружеские. Получилось плохо.