Меня оставили одну в его мастерской на втором этаже. Посадили в кресло, скромно стоящее у окна, оно казалось здесь лишним, чужим. Как и небольшой столик, стоявший рядом, больше походивший на подставку для ног. На столике лежала стопочка белых конвертов. Джей хотел остаться, я поняла это по выражению лица, когда он что-то шептал Лидии, но она холодно и громко сказала «нет» и чуть ли не силой вытолкала его из комнаты.

- Всё время мира в твоем распоряжении, милая. Если будет что-то нужно, я буду рядом, - тихо сказала она, но слова ее дошли до меня немного позже, как и все что она говорила на пути сюда. За расстояние в один лестничный пролет она успела рассказать все события прошедших дней.

Я осталась одна. Не в силах шевельнуться, мне оставалось лишь осматривать комнату. И каждая деталь, каждая мелочь, на которую падал мой взгляд вызывал волну жгучей боли, с каждым разом накрывавшей меня все больше, я боялась, что не переживу надвигающегося цунами.

О том, что это мастерская можно было догадаться лишь по мольбертам, разбросанным то тут, то там, белым холстам, и по пятнам краски на полу, на стенах, вообще на всех поверхностях, даже на потолке. В углу стояли большие цветы в горшках, явно проделки Лидии. Картин на стенах было немного, всего три, однако сразу было понятно, что эти три картины дороже всех, что висят в гостиной. На одной из них я заметила Лидию, женщина работала в саду, сгорбившись над цветами, она не теряла свой шарм и достоинство, с которым, казалось, родилась, у него получилось это запечатлеть, не изменяя себе, он не рисовал лица. На одной из картин среди нескольких мужских фигур я заметила розоволосую девушку, про которую он иногда говорил. А на третьей картине, я не сразу это поняла, за столиком в баре сидели все мы. Я долго смотрела на эту картину. Так вот как мы выглядим со стороны. Он смог изобразить чудаковатость каждого. Особенно хорошо у него вышли Макс и Айви.

На подоконнике в несколько рядов стояли рамки с фотографиями. Я впервые видела молодого Джека – пухлый, все с теми же сумасшедшими футболками, к которым мы уже привыкли, еще с короткими волосами, он сидел за столом и рисовал. А здесь - они с Лидией на пляже. На груди у него красуется черное пятно, смею предположить татуировка, подправленная не очень умелым мастером – временем. А вот и мы. Я помню, когда была сделана каждая из наших фотографий. За столиком, у столба, в полном составе, лишь со мной и Джеем или Максом или Айви, а вот и фотография, где они с Николасом напялили парики, которые висели на стенах в баре. Каждая фотография несла за собой предысторию, историю и заканчивалась здесь - на его подоконнике. Сколько бы ребята не говорили о нем плохо, я видела как они искренне веселились в его компании, доверяли ему секреты, привязались к этому странному старику. Как и он.

В голове вспыхнули слова Лидии. Словно кто-то резко включил радио, и от этого оглушающего звука нельзя было нигде спрятаться.

«Он дымил как паровоз, всегда переходил дорогу на красный свет, ел всякую гадость до того как мы встретились, а в итоге подкачало сердце». «Он устал бороться, я не могу его в этом винить». «Выпил слишком много снотворного». «Ты болела». «Твой брат попросил подождать». «Мы хорошо его проводили, не переживай». «Были даже его старые друзья, с которыми они не виделись не один десяток лет». «Он так любил тебя, Ро. Как дочь, которой у него не было». Я ненавидела ее за эти слова и была благодарна.

Пока мой взгляд блуждал по комнате, не зная за что зацепиться, я увидела свое имя, написанное большими жирными буквами на конверте. Казалось, что он лежит далеко и мне ни за что до него не дотянуться. От него исходил едва уловимый запах некой опасности. Ящик Пандоры, который необходимо открыть.

Мне нужно лишь немного времени. Рано или поздно море, которое не на шутку разбушевалось внутри - успокоится. Находиться в этой комнате просто невыносимо. Джек. А я ведь так и не отдала ему пиджак.

Из коридора доносились приглушенные голоса, Лидия с Джеем о чем-то спорили. Мне хотелось поскорее отсюда выбраться. Из этой комнаты, из этого дома, из этого города, чем дальше, тем лучше. Бежать, идти, ползти – неважно, главное только не останавливаться, не оглядываться. Иначе меня засосет в эту воронку. Я кое-как поднялась, каждое движение давалось с трудом, и подошла к подоконнику. Перед глазами плыло и вот уже знакомые лица, которые смотрели на меня с фотографий стали незнакомцами, прохожими на улице. Я видела их, но не узнавала. За одной из рамок затесалась пачка сигарет Джека. Внутри было всего пару штук и зажигалка. Кое-как прикурив, бинты еще больше разлохматились, я открыла окно.

Теперь до меня, кажется, наконец, долетели слова Лидии, которые потерялись где-то на лестнице. Запыхавшись, накинулись и придавили меня своим грузом. Я отмахивалась, но они всё-таки просочились в голову и обосновались там, словно новые хозяева.

Джека больше нет. И об этом знали все, кроме меня. Если бы он был сейчас здесь, в обличии духа как в фильмах, или у него допустим свой земной телевизор там наверху, и он наблюдает без остановки, вряд ли там есть чем еще заняться, то он бы смеялся, довольный своей последней шуткой. Ведь он всегда был шутником, постоянно подкалывал меня. И даже после смерти у него получилось выйти на бис. А еще он был обманщиком. Если раньше я могла лишь предполагать, то сейчас готова кричать об этом, вот только некому. В тот вечер он убеждал нас, что жизнь прекрасна. Он убеждал нас, что хочет жить. А сейчас я разговариваю сама собой в его пустой мастерской, где запах краски скоро выветрится, а пятна, которые он оставлял за собой со временем сойдут.

Вспышка гнева сменилась усталостью, словно лампочка перегорела, лопнула, и теперь нет ничего кроме темноты. Пепел падал на подоконник, его подхватывал ветерок, который незаметно прокрадывался через открытое окно и разносил его по комнате, увлекал за собой. В руке остался лишь окурок. Всегда остается лишь окурок.

- Розалин, - почти шепотом меня окликнул Джей. Я не стала оборачиваться. Лишь сейчас я поняла к чему были все эти слезы и взгляды. – Тебе что-нибудь нужно?

- Ты не сможешь мне этого дать.

Я закрыла окно и повернулась к нему. Он стоял в дверях словно провинившийся школьник и, сложив руки по швам, чего-то ждал.

- Лидия предложила заночевать тут, если ты захочешь.

Я осмотрела комнату. Еще раз осмотрела картины. Вспомнила гостиную и осколки на полу в красноватой лужице, фотографию улыбающегося Джека и письма, которые ждут, когда я их открою. Мне хотелось покинуть этот дом как можно скорее.

- Можешь позвонить Рику? Пусть он нас заберет.

Джей кивнул и сразу вышел из комнаты. Лидия видимо стояла все это время рядом и сразу же заняла его место.

- Ро, - начала она неуверенно. – Послушай, Джек хотел...Прочти эти письма.

Она медленно подошла к столику и взяла маленькую стопку белых конвертов. Пальцем провела по выведенному на самом верху имени и протянула мне.

- Здесь и для твоих друзей есть письмо. Откроете потом все вместе, хорошо? Он очень любил писать письма. Мы жили вместе, а он раз в неделю клал в почтовый ящик для меня письмо, - сказала она с улыбкой, в глазах ее снова стояли слезы. Мне стало совестно. Я так не проронила и слезинки. Целое море скопилось внутри, я чувствовала его каждой клеточкой тела, оно размывало меня, бередило уже затянувшиеся раны, но заплакать я не могла. Годы упорных тренировок не прошли даром. – Послушай, двери этого дома всегда для тебя открыты. Хоть мы с тобой и познакомились при не самых приятных обстоятельствах, я знаю о тебе много. Он часто говорил о тебе. О всех вас. Черпал вдохновение в силе вашей юности. – Она вдруг рассмеялась, словно только что рассказала очень смешную шутку, которая незаметно прошла мимо меня. – Он так и говорил, представляешь? Я черпаю вдохновение в силе их юности. Как же сильно я его любила.

Лидия присела в кресло и ударилась в воспоминания. Она не смотрела в мою сторону, взгляд ее был направлен на одну точку на полу, по щекам текли слезы, капали на красную ткань платья оставляя темные крапинки, но она не шевелилась, не вытирала их, не стеснялась, лишь иногда улыбалась своим собственным словам. Если бы я вышла из комнаты, она наверняка бы не заметила, и мне так хотелось убежать, но я дослушала ее до конца.

Роман у них начался аж три года назад. А Джек даже ни словом не обмолвился мне об этом. Он создавал впечатление холостяка, который после бара шел в пустую квартиру и запивал одиночество еще одной банкой пива. Мы были знакомы четыре года, делили секреты и мечты, он сыпал советами и своей житейской мудростью на каждом шагу, рассказывал небылицы, смешил, но, кажется, мы так и остались незнакомцами.

По словам Лидии, она и сама поначалу не верила его рассказам. Слишком уж рознились они с его внешним видом. Она ругала себя за то, что была так слепа, а он, наконец, научил ее видеть. Она несколько раз была замужем, но так и не обрела счастья, как и детей. С Джеком они познакомились, когда она разводилась со своим четвертым мужем.

- Джек – моя награда. Я прошла через все испытания с высоко поднятой головой и получила главный приз, - сказала она и рассмеялась. Она любила цветы, любила простор и свободу, свет, любила путешествовать, смеяться, а Джек любил ее и давал ей все чего она хотела. - Он ненавидел уезжать из города. А дом? Ты бы видела, сплошь темные тона, снаружи день, светит солнце, а внутри вечная ночь, жалюзи на каждом окне. Пришлось кое-что поправить. Но гостиную он мне так и не отдал. Сколько криков была только из-за одного дивана.

Она разъезжала по разным странам, могла не бывать дома и месяц, а он терпеливо ждал ее, тихонько рисовал и проводил время с нами.

- Я уезжала с легким сердцем. У него были вы, а я знала, что меня всегда ждут. Приятно уезжать, зная, что тебя где-то ждут.

Она все говорила и говорила, а потом когда слова и слезы закончились, тяжело выдохнула, словно запыхавшись, и с серьезным видом посмотрела меня.

- Ро, заходи ко мне почаще, - хоть во взгляде была некая суровость, в голосе слышалась мольба.

Последние слова совершенно выбили ее из сил. Она откинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза. В руках она до сих пор держала стопку писем, крепко, словно что-то хрупкое и самое ценное. Я аккуратно вытянула их, она лишь слегка дрогнула, но не пошевелилась.

Лишь в этот момент, когда в комнату бесцеремонно ворвалась тишина, я заметила торчащий в проеме ботинок. На полу рядом с комнатой сидел Джей. Я подошла и села рядом, письма положила рядом. Он пододвинулся вплотную и положил свою голову мне на плечо, он был выше меня и шея его согнулась, словно сломанная ветка, ему было явно неудобно, но он не подавал виду. Наверное, еще никогда в доме не было так тихо, разве что по ночам. Хотя, учитывая жгучую страсть Джека к разговорам, он, наверное, разговаривал даже во сне.

- Ты был на похоронах? – спросила я шепотом, чтобы не тревожить Лидию.

- Нет.

- Почему?

- Я был с тобой, - он, наконец, выпрямился и немного размял шею, а затем взял меня за руку, крепко сжал, словно боялся упасть.

- А остальные? – вся моя злость куда-то улетучилась, взяла небольшой перерыв, но я знала, что она еще вернётся, а пока я чувствовала лишь невероятную усталость.

- Были все. Но по словам Рика все равно людей было немного.

- Он написал письма, - сказала я, показывая ему маленькую белую стопку.

- Я знаю, - сказал он и сильнее сжал мою руку. – Свое я уже прочитал.

- И что там?

- Не могу пока сказать, - Джей слегка улыбнулся и посмотрел на меня. Я машинально отвернулась, так резко, что что-то хрустнуло. – Но думаю, это имеет отношение к твоим письмам.

Я выпустила его руку и взяла конверт с моим именем. На обратной стороне, в углу стояла цифра один, обведенная кружочком. Сердце бешено колотилось, а я даже не понимала почему. Мне хотелось открыть его, мне хотелось сжечь его, порвать, чтобы его никогда не было. Как он посмел. Трус. Оставил лишь жалкий клочок бумаги, вместо голоса и слов.

В дверь постучали. Ни я, ни Джей не придали этому значения. На второй стук встала Лидия и, поправляя на ходу прическу, пробежала мимо нас, одарив потерянным взглядом. Мы посидели еще немного, но когда услышали голос Рика, встали, ноги ужасно затекли, и спустились вниз.

Рик даже не посмотрел на меня, упершись взглядом в пол. Он подал мне куртку, подержал письма, пока я надевала обувь и, кратко простившись с Лидией, вышел. Джей направился за ним.

- Ро, - сказала Лидия и неожиданно крепко обняла. – Не забудь о моей просьбе.

Я кивнула и вышла за дверь. Я спиной чувствовала ее взгляд, чувствовала то, что скрыто за ним. Неведомая сила развернула меня и толкнула к ней. Я крепко прижала ее к себе, словно маленького ребенка, который только что упал. Не контролируя поток слов, который лился из меня, откуда-то из глубины, я обещала, что приду, успокаивала ее, говорила о том чего не знала головой, но чувствовала душой, о Джеке, их любви, силе и жизни, а из глаз катились слезы, смешиваясь с ее слезами, образуя соленую речушку. Она цеплялась за мою куртку, дрожала в моих руках, а я продолжала говорить, недоумевая - откуда берутся все эти слова. Я погладила ее по голове, поцеловала руку, как всегда делал Джек, пару слезинок упало на ее ладонь и, попрощавшись, не оборачиваясь, убежала, закрыв за собой ворота.

Я села сзади, но в зеркало заднего вида видела как Рик утирает редкие слезинки. Я попросила брата поехать в бар, а Джея, чтобы он собрал всех там. На коленях у меня покоилась пачка писем. Всего их было четыре штуки. Сначала мои с цифрами, а внизу письмо адресованное всем. Я хотела покончить с этим как можно скорее. И хотя мне жутко хотело спать и глаза щипало из-за недавних слез, я была полна решимости поставить точку, резким движением сорвать этот пластырь, чтобы рана затянулась быстрее.

Не осталось ни слез, ни мыслей, лишь яркие уличные фонари пролетавшие мимо и фары машин, словно звездный дождь. Радио, которое Рик включил на полную громкость, не спасало от гнетущей тишины, которая, казалось, уже просочилась внутрь и течет по венам.

Когда мы зашли в бар, все были уже на месте. Но от прежней веселости моих друзей ни осталось и следа, я никогда не видела их такими. Особенно Николаса. Помимо того, что он тихо сидел задумавшись о чем-то, он был одет полностью в черное, отчего казался незаметным, сливаясь с темным интерьером. И Айви отказалась от любимого розового цвета и оделась очень скромно. Я аккуратно приземлилась рядом с ней на кресло, она обняла меня, Джей присел к Максу, а Рик, даже не поздоровавшись и не посмотрев на ребят, направился к стойке.

Людей сегодня было не так уж и много. И музыка как будто звучала неприемлемо тихо. Наш стол ломился от пустых и полных бокалов и рюмок.

- Ро, послушай, - начала Бет, но Николас, сидевший рядом с ней уронил свою тяжелую большую ладонь на ее плечо и она от неожиданности замолкла.

- Ты хочешь, чтобы мы перед тобой извинились? – громко сказал Николас, посмотрев на меня. Я видела решительность в его глазах, и видела как она сразу же померкла, он опустил голову, теребя в руках бокал для коньяка с маленькой полосочкой жидкости на дне.

Я снова почувствовала как слезы подступают к горлу. Сегодня им уже удалось выбраться и я не позволю этому повториться. Я отрицательно покачала головой и положила на стол письмо, рядом с телефоном Айви, который истошно жужжал через каждые десять секунд.

- Это письмо Джек адресовал всем вам, – сказала я настолько громко насколько могла, но голос охрип, и открыла конверт.

Внутри лежал сложенный в несколько раз листок, испещренный мелкими буквами. Я пробежала взглядом по маленьким черным букашкам, судя по всему отпечатанным на пишущей машинке. Это была самая Джековская вещь из всех возможных. Он написал письма на пишущей машинке, которая у него, конечно же, была, а как иначе. Неожиданно для себя и для остальных я расхохоталась, да так что не могла остановиться. И как у него только получается смешить меня будучи мертвым. Пытаясь унять смех, я передала листок Бет, а она в свою очередь Николасу и так по кругу.

То и дело лица у ребят менялись, они улыбались, смеялись и плакали, все без исключения, даже Джей. На этот раз он не стеснялся своих слез, они капали на письмо, а он даже и не думал их остановить. Обстановка немного разрядилась и каждый вспоминал истории связанные с Джеком, коих было очень много. Бет передавала по кругу наши совместные фотографии. Я заметила одну вещь, которая раньше проходила мимо меня незаметной. Рядом с Джеком все улыбались.

- Грамотностью он не отличался, - сказал Макс, передавая листок Кэт.

- А помните их с Максом спор из-за загадки? – рассмеялась она.

- Как же такое можно забыть? – сказал Николас и, спрыгнув со стула, подбежал к Максу и ткнул его в плечо. – Наверное, после того дня ты разлюбил загадки?

Макс недовольно поморщился и поправил на носу очки. Я видела по знакомому выражению лица, он хотел начать дискуссию, в очередной раз упрекнуть Джека за ту выходку, он не простит ему этого до конца жизни, но в последний момент расслабился и лишь смиренно улыбнулся.

Я давно не вспоминала тот день. Это была схватка двух поистине сильных и упертых спорщиков. Уже около двух лет назад, время прошло так быстро, словно когда моргаешь, оказываешься во вселенной, где время течет иначе, и за эту секунду стареешь на несколько лет. Мы также сидели за этим же столом, а Макс выпив немного, обычно он и капли не берет в рот, количество спиртного выпитого за всю жизнь поместилось бы в одном большом пивном стакане, хотя учитывая сегодняшнюю ситуацию, может быть в два, сыпал загадками.

Его память поистине поражала каждого из нас, и вообще всех кто его знал. Он мог разговаривать о футболе, хотя никогда его не смотрел, перевести слово фресочник, значение которого от меня порой ускользало, минимум на три языка, перечислить фильмографию известных и не очень французских кинорежиссеров. Не говоря уже о том, что он знал наизусть большие отрывки из не менее чем двух, а может и трех сотен книг, при этом не прочитав ни одну из них, а в голове у него был целый архив с загадками, ребусами и кто знает чем еще. При этом он был лентяем даже похлеще нас с Джеем и проводил все свободное время за видеоиграми. У меня же не получалось даже хотя бы осмыслить размеры его познаний в той или иной области, не говоря уже о том, чтобы знать хотя бы четверть из того, что знал он. Но выскочкой он не был, и все его любили за свою простоту. Однажды он мне признался, что стесняется своих знаний и поэтому отстаёт по тем или иным предметам в колледже. Хотя получается у него это и не всегда намеренно. Он действительно хороший представитель общества лентяев, скажем так, добросовестный и ответственный член клуба.

И в тот вечер он решил использовать весь запас своих загадок, которые, казалось, вечность ждали своего звездного часа. И на одну из них пришел Джек, он как обычно уселся рядом со мной, на самый краешек и стал внимательно слушать. Макс был только рад. Даже хотя бы один человек – ценный зритель.

- Стоит дом. У него четыре стены, все смотрят на юг. Вокруг дома ходит медведь. Какого он цвета?

Все молчали. Единственный, кто все это время играл заинтересованность и был более менее хорош в загадках - Джей, но либо ему это уже надоело, либо мотор перегрелся. И Макс с видом победителя поднялся и вышел из-за стола, нарезая вокруг нас круги, через каждые десять секунд поочередно поправляя очки и галстук.

- Ну вы что? Все же очевидно! – повторял он, кивая своим же словам. - Все стены дома смотрят на юг. Почему? Потому что дом стоит на северном полюсе. Так какого цвета медведь? Белого! – не дождавшись, ответил он и хлопнул кулаком по столу. Айви тогда подпрыгнула от неожиданности и пролила содержимое стакана, уже не помню что там было, скорее всего, отвратительное пиво со вкусом ананаса, которое мы чуть ли не силой заставили Рика убрать из меню. Я до сих пор не могу забыть этот ужасный привкус, который не отбивал даже чеснок.

- Я с тобой не согласен, - вдруг вмешался Джек. После этих слов и закончилась карьера Макса, он больше никогда не загадывал загадки и вряд ли когда-нибудь возобновит свою деятельность. – Ты не можешь этого утверждать.

- Это еще почему? – хмыкнул Макс и присел на свое место, в очередной раз поправив очки, но на этот раз более агрессивно.

- Что если медведь был лысый? Или его шутки ради раскрасили? Или шутки ради привезли бурого?

- Этого никак не следует из условия, - я до этого момента ни разу не видела Макса таким злым, хотя он и старался не подавать виду.

- Все слишком однозначно. Так не бывает, - не сдавался Джек.

- Это гипотетическая ситуация. С заданным условием.

- И что? Не все черное и белое. Почему эта чертова загадка ставит их в такие рамки? Все медведи разные, - Джек говорил спокойно, голосом человека, который знал, что прав.

- Причем тут это? – вдруг взорвался Макс. – Это отдельная гипотетическая ситуация. Для ее решения нужно опираться на заданные параметры. Это как математика и...

- К черту математику! – перебил его Джек. – Думай шире. Даже если это белый медведь, как можно утверждать, да еще и с таким видом, что он будет именно белого цвета? Если бы ты спросил, допустим, какого вида этот медведь, я бы даже не спорил. Но тут все относительно.

- Но...

- Вот именно. Но. Всегда есть это злополучное но. Ты хоть знаешь, что цвет меха белого медведя варьирует от белого до желтоватого, иногда может казаться серым или коричневым в зависимости от сезона и освещения. А если его побрить он будет черным, ведь именно такого цвета их кожа. Я вижу ты хочешь сказать, что я не прав, - Джек сделал паузу, чтобы проследить за реакцией Макса, и когда тот кивнул продолжил. – Может быть я и не прав. Но загадка твоя, мягко говоря, плохая. А мой медведь серый.

Вот так все и закончилось. Можно долго рассуждать кто прав, а кто нет, но я же всегда была на стороне Джека. А Макс после этого еще долго не мог оправиться и поднимал свою самооценку без остановки рассказывая нам о каких-то непонятных вещах, сбиваясь, запыхавшись он рассуждал о политике и экономике, никто из нас в этом ничего не понимал, да и он скорее всего тоже, апеллировал сложными терминами и вгонял нас в тоску. Однако Бет потом сказала, что хорошо сдала экономический курс, при этом, даже не понимая о чем говорит. Но Макс, конечно, не признавал такого позорного по его мнению поражения и все еще продолжал бубнить.

И даже сейчас, когда мы вспомнили эту забавную историю, на лице у Макса было написано недовольство, но он так ничего не сказал. По разговорам ребят было понятно, что в своем письме он расхваливал каждого из них и благодарил, а также в своей любимой манере делился мудростью, накопленной с годами, раздавал советы, понятные только им. Да, все делились с ним секретами, а он в свою очередь унес их с собой.

Очередь дошла до Айви, она положила на стол свой телефон и не хотя принялась читать, не столько потому что ей хотелось, сколько потому что от нее этого ждали. Порой кажется, что мы ее просто недооцениваем, а она на самом деле решает дела государственной важности, постоянно кому-то звонит и пишет. Годы упорных тренировок и вот она может написать длинное сообщение за несколько секунд. А на лице при этом у нее такая сосредоточенность, какая никогда не проявляется в других сферах деятельности. Иногда Бет ее спрашивала с издевкой: «Ну что, в очередной раз спасла человечество?». Она лишь растерянно улыбалась, она так и не поняла значение этой шутки, и понимать не так уж и хотела.

Иногда этот противный звук, который не замолкает ни на секунду, звук приходящих сообщений, вибрация и звук уведомлений раздражают так, что хочется бросить телефон на пол и растоптать. Но один день спокойствия обойдется слишком дорого. А она купит новый телефон, и кто знает, может звук станет еще противнее. И это иногда наступило сейчас.

Не в силах больше терпеть я повернулась к ней. Уж лучше пусть ответит, видимо человек на том конце очень обеспокоен. Взгляд мой невольно упал на экран ее телефона. И сердце мое пропустило удар и словно остановилось. Разом внутри поднялся шторм, вулкан был готов к извержению, а землетрясение уже дошло до поверхности. И с каждым новым сообщением, всплывающим на экране дисплея оно набирало амплитуду.

- Что с тобой? – я слышала голос Джека, словно голова моя была под водой. Он повторил вопрос несколько раз, а потом подошел и спросил уже на ухо.

Айви оторвалась от листка и посмотрела на меня. А потом до нее дошло. Она быстро взяла свой телефон и убрала в маленькую сумочку, больше похожую на кошелек, хотя даже для кошелька она была чересчур маленькая, которая лежала у нее все это время на коленях.

- Вы общаетесь? – голос мой предательски дрожал.

- Ро...Эрика и я...

- Эрика? – удивленно воскликнул Николас. На лицах друзей также было нарисовано удивление.

- Поверить не могу! – мой голос сорвался, последнее слово прозвучало так пискляво и фальшиво, что мне стало противно, этот звук эхом отдавался в ушах. Она ясно дала понять, что не хочет с нами общаться. Она со мной не хочет общаться. А кто ты такая вообще?

Мне показалось, что во мне проснулся отец, я запрятала эту частичку глубоко, но вот она, наконец, подала голос. Я поливала Айви отборными ругательствами, хотя не хотела этого. Я с ужасом узнавала в своем голосе отцовские нотки, пользовалась его словарем, усвоенным с детства.

Джей крепко схватил меня и силой выдернул из-за стола. С невозмутимым выражением лица он поднял меня на руки и быстро понес к выходу, расталкивая танцующих людей. Я заметила как к нашему столику подбежал Рик.

Джей уносил меня, я вцепилась в его крепкие плечи, а изо рта продолжал литься этот яд. Он отравлял все вокруг и проникал в самую мою суть.