Как же взгляд его лучистых глаз отвращал. Насколько мерзок и отвратителен запах дорогого парфюма. Когда теперь он снова не зависимый от Ренаты богатый герр...

Она стремглав поспешила к богатой лестнице его особняка.

Лекарь успел ее задержать, ухватил за плечи и тихо, но строго сказал:

- Не спеши. Будь сдержанней.

- Мне надо увидеть Леру! - взвизгнула Рената, вывернулась и влетела по лестнице.

Распахнула дверь одной из комнат...

Она спала.

Настоящая, живая Лера. Спала. Слегка сопела, временами покашливала, прижимала к себе краешек одеяла и...

Спала.

Кровь внутри разлилась по венам ледяной рекой. Руки мгновенно вспотели и слабо задрожали. На глаза навернулись слезы. Ноги подкосились, и Рената обессиленно прислонилась к стене.

Как же Лера... повзрослела... Волосы стали длиннее, руки - старше, а сама она... какая-то... немыслимо худенькая, хрупкая... Будто скульптор, который создавал ее, сделал лишь скелет, а мышцы - забыл, и просто наспех обернул его кожей.

Она живая! Она дышит! И сейчас она будет с Ренатой! Лера... Спустя столько времени, столько потраченных сил и нервов, она наконец здесь! Рената добилась своего! Она вернула сестру! Жертвуя собой, своей жизнью и свободой, она вернула Леру!

- Я же говорил тебе повременить, - прошептал сзади Лекарь и положил Ренате на плечо холодную ладонь. - Она многое пережила. И сейчас отходит. Леру лучше не будить... для ее же пользы.

Рената проглотила слезы. Медленно подошла к постели и, почти не касаясь, погладила Леру по тонкой руке. Жадно улавливала каждый ее вдох. Лера... Живая... Вот она, здесь... 

Слабо улыбнулась и утерла влажные глаза.

- Что с ней было?

- Я вколол ей один препарат, чтобы вылечить раны и избавить от зависимости, - терпеливо пояснил Лекарь.

Рената взглянула ему в глаза.

То ли картинка от слез сильно искажалась, то ли он и вправду смотрел на Ренату с какой-то нежностью и даже ярко ощутимой любовью?

- Я имела в виду не это. Что с ней было там, где она находилась?

Лекарь увел глаза.

Почему-то начал царапать ногтем обои на стене.

- Опыт вышел из под контроля, - наконец вздохнул он. - Не хочу тебе врать. Лере пришлось тяжело. Но, возможно, это закалило ей характер на дальнейшую жизнь?

Рената сжала кулаки. Посмотрела на тощую сопящую Леру. С дикой ненавистью процедила:

- Какая же ты тварь, Вольфганг... Как же я тебя ненавижу! Словами не описать, насколько! Ты же... Ты мучал Леру! Из-за тебя все это... Все из-за тебя, сволочь!

Лекарь снова вздохнул. Будто бы в утешение сказал:

- Лере пришлось легче всех. Почти все, кроме нее, погибли. Я не могу оживлять дважды. Но...

Он замялся. Взглянул почему-то на дверь. Продолжил, уже без фальши и лицемерия:

- Я искренне раскаиваюсь! И понимаю, что не могу сделать ничего, чтобы вы с Лерой меня простили, потому что то, что я сделал, извинениям не подлежит! Но я попытался искупить свою вину. Даже таким... незначительным образом...

Лекарь потер ладони. Прочистил горло. Произнес:

- Я смог воскресить всего одного человека. Он не принимал препарат и ни разу не оживлялся. Один из надзирателей.

- Из надзирателей? - горько усмехнулась Рената. - Молодец! Нашел, кого оживить, дружков своих!

- Он не мой дружок, а Леры.

- Леры?

- Он помогал ей и ее товарищам. Носил еду, всякие подарки, книжки разные... Йохан его зовут. Немец. Думаю, Лера очень обрадуется, когда узнает, что он жив. Они сильно сдружились. Лера привязалась к Йохану. Это, конечно, меньшее, что я могу сделать для нее...

Он замолчал. Поднес ладони к губам. Снова посмотрел на Ренату, и опять она уловила в его взгляде нечто... несвойственное для него.

Какой мерзкий, двуличный и лживый! Преследует только свои цели, и ради них страдают невиновные! Какой он...

- Йохан жив? - вдруг пробормотала Лера, не открывая глаз.

Все внутри сжалось.

Рената даже забыла ее голос! Маленькая какая, беспомощная... но такая повзрослевшая и словно чужая... Нет, теперь Рената никому ее не отдаст, никому на свете! Всегда будет оберегать, не даст в обиду...

Лекарь... Спасибо, что вернул ее!

- Йохан жив, - слабо улыбнулся Лекарь, задумчиво глядя на Леру. - Лежит в соседней комнате. С ним все хорошо, но на всякий случай нужно еще немного побыть в кровати. Анна носит ему еду, и чувствует он себя уже вполне нормально.

Рената погладила Леру по руке. Вновь сглотнула слезы и прижала ладони к лицу.

А Лера открыла глаза и почему-то в упор не замечала Ренату. 

- Я хочу к нему, - жалобно произнесла Лера и зашлась в кашле. - Спасибо, что оживил его. Он такой хоро-о-оший...

Лекарь прищурился. Медленно сказал:

- Тебе еще нельзя вставать. Да и Йохану нужен покой...

- Я ему нужна! - крикнула Лера, даже не замечая Ренату. - Отведи меня к нему, пожалуйста!

Он на секунду задумался. Кивнул:

- Хорошо, Лер. Идем.

Лекарь аккуратно помог ей подняться, заметив при этом, какая же она легкая.

Рената зажмурилась и сцепила зубы, чтобы не разреветься. Конечно, легкая! А кто в этом виноват?! У нее, похоже, даже психика пошатнулась - в упор не признает Ренату!

Они все вместе прошли в соседнюю комнату особняка.

В кровати лежал мужчина. Лет тридцати с виду, и почему-то сразу стало понятно: он немец. Именно такие были в фильмах про войну - со светлыми-светлыми волосами и голубыми глазами. Вот только глаза его, в отличие от глаз фашистов из фильмов, прямо-таки выражали всю душевную теплоту, абсолютную бескорыстность, нежность и доброту. Немец смотрел по сторонам восторженно, как маленький ребенок, и на надзирателя совсем не походил.

- Йохан! - вдруг оглушительно крикнула Лера и кинулась к немцу. Крепко сжала его, затем поцеловала в щеку.

Рената даже почувствовала укол ревности. Почему на нее она не обратила ни малейшего внимания, зато этому сомнительному немцу с ходу прыгает на шею? Может, та семья, которая возникла у Леры в деревне, вытеснила семью настоящую? Может, Лера и вовсе забыла Ренату? Что такое ей там пришлось пережить?! Надо немало потрудиться, чтобы вернуть Лере здоровую психику...

- А я уже бояться, что не увидейт тебя! - весело крикнул Йохан и с каким-то по-ребячьему наивным восхищением прижал Леру к себе. - Я... не помнийт, что со мной быйт. Я... ложийться спайт, а просыпайться... в какой-то чужой комнат.

- Я же знала, что ты жив! Все мне твердили: умер ты, умер... А ты живой! Я верила в это! И ждала тебя! Ой, ну ты о-о-очень хороший... А ты знал, что Марта тебя любила? Она обещала, что расскажет тебе сама, но... так получилось, что... Лекарь, а Марту ты вернуть не смог, да?

Йохан нахмурился, бегло взглянул на Лекаря, затем на Ренату.

Лекарь медленно, не сводя с Леры глаз, покачал головой.

- Хорошо, что ты живой, - вдруг сонно пробормотала Лера и, прижавшись к Йохану, неожиданно резко стала засыпать. - Вот еще осталось Ренату дождаться... Когда она там уже приедет, а? Я соскучилась... Я хочу ее видеть...

Рената закашлялась от слез. Дернулась было в ее сторону, но была задержана Лекарем.

- Не надо, - тихо предупредил он. - Сейчас ее лучше не шокировать. Я же говорил тебе, что резко нельзя, а ты...

- Она же придет в себя? - дрожащим голосом спросила Рената, глядя на Леру. Та уже спала.

- Конечно. Но, опять же, для этого нужно время. Хотя бы дня два. Рен, я... Я должен тебе кое-что сказать. Кое-что очень важное.

Рената отмахнулась, не в силах отвести от Леры глаз. Всхлипнула.

А Йохан же почему-то задумчиво взирал на Рену. Неспешно поднял руку и неуверенно произнес:

- А... вы... вы есть... тот самый Рената? Тот самый сестра Лера? Я правильно понимайт?

С трудом сдерживая слезы, Рената кивнула.

Йохан просветлел.

- О, я... я вас знайт! Ну... не лично знайт... Мне Лера про вас рассказывайт. Она говорийт, что очейн любийт вас и... Говорийт, что вы есть очейн добрый и умный женщин. Она говорийт, что вы любийт шишки. Майн мама тоже любийт шишки. А еще Лера рассказывайт, что вы имейт кот. Э... серый кот.

Он вдруг смутился, опустил глаза. Потер щеки и виновато произнес:

- Вы... извиняйт меня... Я плохо говорийт русский... Я есть немец. Майн имя - Йохан.

Рената улыбнулась сквозь слезы. Прошептала:

- Все в порядке... Спасибо вам, что помогли Лере. Я знаю, что вы приносили ей продукты, игрушки... Я очень вам за это признательна. Вы скрасили ее проживание. Быть может, именно вас я должна благодарить, что Лера до сих пор жива.

Он снова смутился. Такой весь чистый, совершенно беззлобный, искренний...

Полная противоположность Лекарю. Хоть и оба немцы.

- Я быйт очейн рад помогайт, - улыбнулся Йохан, прямо-таки засветившись. - Лера есть хороший друг. Я хотейт дарийт ей на Новый год набор для рисования... Она любийт рисовайт... 

Он хотел сказать что-то еще, но, очевидно, не смог подыскать слов. Замолчал.

Лекарь вновь с напором повторил:

- Пожалуйста, Рената. Нам нужно поговорить.

Она резко развернулась к нему и отчеканила:

- О чем мне с тобой разговаривать?!

Лекарь замялся. Судорожно вздохнул, пригладил пиджак. Сглотнул. Потер ладони.

- Пожалуйста, - с мольбой повторил он и закрыл глаза. - Это очень важно.

Рената фыркнула. Вымученно вышла за дверь и выжидательно прислонилась к стене. С остервенением взглянула на Лекаря.

Он колебался. Уводил глаза, теребил собственные пальцы. Облизнул губы.

- Людям пришлось нелегко, - едва слышно начал он. - Эксперимент принес много жертв. Прости меня, Рен... Господи, Ренка, пожалуйста, прости меня...

- И дальше что? - хмыкнула Рената, устало глядя на Лекаря.

Он кашлянул. Продолжил:

- Знаешь, почему мое внимание сразу привлекла Лера? Я увидел, что она наркоманка. Ей было бы легче привыкнуть к моему препарату, но...

Рената даже не могла смотреть на него. Ненависть просто вырывалась из сердца.

- Дело вовсе не в этом, - говорил Лекарь. - Я увидел, что она похожа на Еву. Просто по этой причине не смог бросить ее в морге.

- Зачем же ты тогда посадил ее в деревню, если она на твою Еву так похожа? - с издевкой спросила Рената, скрестив на груди руки.

- Да я... - Лекарь сбился. - Я и сам не знаю. Хотел, чтобы она стала сильнее... Да и что мне оставалось с ней делать? Я посадил ее в камеру, а, следовательно, должен был определить в деревню.

- Это все замечательно. Рада, что ты-таки соизволил вернуть мне сестру. И если это все, что ты хотел мне сказать - разреши все-таки вернуться к Лере?

Лекарь вдруг усмехнулся. Помассировал виски и неожиданно спросил:

- Ты немецкий знаешь?

Вопрос обескуражил. Рената нахмурилась и покачала головой:

- Нет. Так, знаю пару слов еще со школы. Ну, вроде привет-пока, хорошо-плохо, тепло-холодно... А что? Ты меня в Германию увезти хочешь?

Лекарь вопрос проигнорировал. Кивнул на стул у стены и заметил:

- Ты забыла здесь сумочку. И тебе, кажется, кто-то звонил.

Действительно. Дешевая, облупленная с краев черная сумка одиноко лежала на стуле. Только когда Рената успела ее забыть? Когда вбегала в комнату к Лере?..

Звонил отец.

Рассказать ему обо всем, когда самое ужасное уже кончилось? Признаться во лжи, в нездоровом состоянии Леры?

Не время. И не по телефону. Потом, когда он приедет. И когда Лера хоть немного поправится...

- Пап, привет, - тихо сказала Рената. - Прости, я...

- Рена, ты совсем сдурела?! Какого черта ты не отвечаешь на звонки?! Что вообще происходит?! Я понятия не имею, где ты и что с тобой! А Лера где?! Опять в санатории?! Ты чего темнишь там?!

Лекарь с любопытством смотрел на нее. Молчал.

Рената выдохнула:

- У нас просто связь в деревне отключали.

- Да?! А почему тогда у Нины не отключили, а у тебя отключили?! Где ты была?!

- Много где, - тоскливо ответила Рената. - Когда ты возвращаешься?

- Да уж через неделю приеду, должна бы помнить, говорил! - гаркнул отец. - Я еще раз тебя спрашиваю: где ты была?

Рената вздохнула, сжала кулаки и выпалила:

- Почему для тебя это так важно? Как приедешь - все расскажу. В Москве была. В Германию ездила...

- В Германию?! - вдруг рявкнул отец так, что заложило уши. - В Германию?! Какого черта?! Что ты там делала?!

- Разве это важно? - повторила Рената. - Искала одного человека. Да я немного была, только...

- Ты чего там своевольничаешь?! Отца нет, а она в Германию намылилась?! На какие деньги?! Они тебе выслали, да?! Да не нужна ты этим людям сто лет! Наша семья о них забыла, тебе ясно?!

Рената напряглась.

Лекарь продолжал с любопытством следить за ней.

- Подожди, ты о ком сейчас говоришь? - нахмурилась она и сжала телефон покрепче.

Отец сбился. Совершенно другим тоном произнес:

- Так ты что... не у них была?

- Да у кого?!

- Не у Евы с Гюнтхером?

Имя хлыстом ударило по ушам.

- У какой еще Евы? - кашлянула Рената.

Лекарь, не моргая, смотрел ей в глаза. Теперь уже даже не улыбался.

- Так ты что, не знаешь о Еве? - еще сильнее присмирел отец.

- О Еве? О какой Еве? Нет, я знаю одну Еву, но к тебе она никакого отношения не имеет... Так о ком ты говоришь? Может, развеешь туман?

Было ясно, что отец сильно колебается. Наконец он выдохнул:

- Ну... понимаешь... Ева и Гюнтхер - это твои бабушка и дедушка. Родители твоей матери. Они... в общем... Они живут в Германии.

Рената чуть не выронила телефон.

Живут в Германии?! Ее бабушка и дедушка - немцы?! А она узнает об этом только сейчас?!

- Их имена в нашей семье под строжайшим запретом, - мрачно предупредил отец. - Никто не должен говорить о них! Мы поссорились несколько лет назад, и тебе это известно! Поэтому я не хочу даже упомнить их имена, пока жив!

- Я знала, что вы с родителями мамы в ссоре! - крикнула Рената. - Но я предположить не могла, что они вообще из другой страны! Выходит, я наполовину немка, и выясняется это, когда мне уже идет третий десяток лет?! Да что это за ссора такая, из-за которой вы вычеркнули бабушку с дедушкой из жизни?! И у мамы... Отчество мамы - Георгиевна! Я думала, что дедушку зовут...

- Я не хочу говорить о нем, - отрезал отец. - Ты не знаешь подробностей! Они поступили ужасно, и прощать их за это я не собираюсь. Если хочешь - можешь поговорить со мной об этом, когда я вернусь, но летать в Германию тебе больше не позволю!

С этими словами отец отключился.

Рената была словно опустошена изнутри. Выходит, ей всю жизнь врал самый близкий человек? Они в ссоре с бабушкой и дедушкой, Ренате это известно, но... Разве так можно? Разве так можно - даже не называть имен, не показывать фотографий, не говорить, какой они национальности, да вообще ничего не говорить?! Это же... Это ужасно...

- Знаешь, что я подумал... - задумчиво говорил тем временем Лекарь, усевшись на стул, закинув ногу на ногу и покачивая ею. - Ева ведь почти ничего не говорила, когда жила у меня. Ее речь была похожа на речь маленького ребенка, да и создавалось такое впечатление... словно ей что-то мешало. И мне пришло в голову: а что, если это был акцент? Что, если она почти не знала немецкого языка, кроме маленьких основных фраз?

Лекарь поднялся. Медленно прошел к окну и скрестил на груди руки. Немигающим взором уставился куда-то вдаль.

Продолжил:

- И тогда меня осенило: а что, если Ева Гюнтхер - это не ее имя и фамилия? Что, если Ева и Гюнтхер - имена тех людей, с которыми она хотела, чтобы я связался? Она пыталась сказать, чтобы я сообщил о найденной девочке ее бабушке с дедушкой, но не могла подыскать слов, потому что не знала языка!

Он развернулся наконец к Ренате. Почти незаметно улыбнулся и едва слышно произнес:

- И третье. Как я уже упоминал, Лера немыслимо, просто дьявольски похожа на Еву, будто ее сестра-близнец. Или...

Он специально сделал долгую паузу. Посмаковал тишину. Усмехнулся и завершил:

- Или просто сестра?

Его взгляд пугал. В голубых глазах разгоралось бирюзовое игривое пламя.

Рената помотала головой.

- Что ты хочешь мне сказать? - резко спросила она и неожиданно почувствовала, что ее голос дрожит. - Ты просто издеваешься, да? Как и всегда, да?

- Люди по-разному просыпаются после оживления, - невозмутимо сказал Лекарь. - Кто-то забывает лишь последние секунды до смерти, а кто-то - целые месяца. Мозг Евы стер ужасные воспоминания о насилии и издевательствах со стороны наркоманов. Я психолог, я в этом разбираюсь.

- Какого черта ты мне сейчас это говоришь?! - крикнула Рената и осознала, что плачет.

Глупая светлая надежда давала отблески в сердце. Только страшно, что если эта самая надежда расцветет в полную силу, а потом разобьется о камни... 

- Странно, да? - со странным весельем сказал Лекарь, подойдя к Ренате ближе. - Я рассказываю об этом какой-то Сорок Пять Тысяч... Ты совсем не помнишь, что случилось с тобой в детстве? И бабушку с дедушкой ты не помнишь?

Рената сглотнула слезы. Обняла себя руками, медленно покачала головой.

Лекарь подошел еще ближе.

- Я помню только... - жалобно пробормотала она. - То есть, мне папа рассказывал... Что... я очень сильно болела в детстве... Лежала в коме... Так, получается, родители поссорились с бабушкой и дедушкой из-за этого случая? Я гостила у них в Германии, а они за мной недоглядели? Тогда... выходит, что я...

Она сбилась. Говорить уже не могла - голос дрожал и срывался, Рената давилась слезами и беспомощно обнимала себя.

Сердце не стучало с такой быстротой еще никогда. Мысли мерцали в голове неосязаемым туманом, но задерживаться отчего-то не могли.

Рената даже не заметила, как Лекарь оказался совсем рядом с ней.

Склонился и едва слышно прошептал:

- Ну хватит, милая... Перестань... Просто не думай ни о чем... Ты же... Ты ж даже представить себе не можешь, что чувствую сейчас я...

Дрожащие от волнения руки Лекаря оказались у нее на спине.

Он обнял ее -  с такой нежностью, бережностью и любовью, как не обнимал еще никогда. Лекарь дрожал и сам - дрожал, как выброшенный на мороз котенок. Власть, императивность - все ушло на задний план. Он был не похож на себя. Он стал совсем другим. С другими чувствами. С другими мыслями. Без маски.

А Рената до сих пор не могла понять явно, почему...

Лекарь вдруг сжал объятия невыразимо крепко, страстно, с рвущейся наружу любовью. Почти не дотрагиваясь, мокрыми губами коснулся ее щеки, и Рената осознала, что он делал то, чего при ней не делал еще никогда...

Он плакал.

- Сорок Пять Тысяч, - с болью и жаром проронил Лекарь. Всхлипнул. Горько рассмеялся и повторил: - Сорок Пять Тысяч... Моя... И ничья больше... Черт возьми... Да если б я знал, если б я знал, кто ты, когда ты приехала...

Откуда такой прилив любви? Откуда такая нежность? Откуда...

Рената - Ева?..

Это невозможно! Это блаженный сон! Олицетворение ее несмелых мечт! Как же часто она задавалась вопросом: а что было бы, если б она была Евой? А затем сладостно закрывала глаза, прижимала руки к сердцу и отдавалась воображению...

Но все это - лишь воображение!

Лекарь неожиданно подхватил Ренату на руки и вскружил в пьянящем вихре. Безумно рассмеялся. Его покрасневшие глаза, его слезы любви - слезы живого человека...

Моя.

Слова. Дрожащие слова, имевшие сейчас особенный привкус. Странный. Необычный. Ореховый, с медом.

Он вынул из кармана помятую фотографию. Это была Рената в возрасте тринадцати лет. С подписью на обороте.

- Увидел ее у тебя на шкафу, - смеясь, пояснил он и дрожащими руками положил на подоконник. - Подумал, что это Лера, а потом прочитал подпись... У меня были догадки, но когда я увидел снимок, пазл в голове сошелся. Как же... как же я в этот момент поверил в игру судьбы... Ведь это судьба меня с тобой столкнула, Рена... И упорно сталкивала раз за разом, словно намекая на что-то... Ты ж представить себе не можешь, что я чувствую... Господи... Ренка... Моя...

Закрыл глаза. Вновь нежно обнял Ренату, словно хрупкую бабочку, которой боялся поломать крылья. Жадно вдохнул аромат ее волос.

- Хочешь опять вытянуть ключ? - сглатывая слезы, спросила Рената и несмело прижалась к нему.

Лекарь взволнованно прильнул губами к ее шее и со вздохом наслаждения прошептал ей на ухо:

- Если только ключ от твоего сердца... Теперь все будет хорошо, мое солнышко. Теперь я не дам в обиду ни тебя, ни Леру, обещаю... Господи, как же сильно я тебя люблю!

А Рената все еще не могла понять такую резкую перемену в его отношении к ней.

Но блаженно утонула в его сильных руках и опьяняющем запахе дорогого одеколона...