Рената переоделась в отцовский камуфляж. Налила тарелку супа и бутылку воды.

Поколебалась минуту.

Села за стол, закрыла глаза и ожесточенно помассировала виски. Закусила губу.

Он сидит в подвале уже больше недели. Нервничает. Боится, что его не найдут. А это определенно хороший знак. Наверняка все думают, что Лекарь просто-напросто устал от богатой жизни и прочей суеты, а посему - уехал на отдых с любовницей. По крайней мере, именно это он всем и говорил перед отъездом.

Его нужно вымыть.

На часах уже было десять. Баня вовсю топилась. Вечером по деревне мало кто ходит - вся молодежь поуезжала в город, а кому из взрослых людей охота ходить по темноте? Разве что пьянчужкам за бутылкой, но таким нет ровно никакого дела, что происходит за заборами чужих людей.

Рената резко встала, отыскала в вещах отца ключ, открыла сейф и вынула из него охотничье ружье.

Папа часто брал ее с собой на охоту. Настолько часто, что Рената уже перестала воспринимать убийство зверей как нечто выходящее из нормы. Способ прокорма - но не более того.

Она многократно наблюдала, как отец вставляет в ружье патроны, как стреляет и перезаряжает... Папа учил и ее. Учил заряжать и даже стрелять - правда, вхолостую. И знания, однако, пригодились, как и холостые патроны.

Ренату размажут по стене, если она случайно выстрелит в Лекаря. Холостые патроны тоже наносят урон, но в очень редких случаях смертельны.

Зарядила ружье и уверенно спустилась в подвал.

С каждым днем Лекарь терял силы, терял уверенность и нахальность. Похудел, охрип, оброс щетиной. Кожа стала бледной и болезненной. Взгляд - тусклым, пронзительным и каким-то печальным.

Силы у него уходят. Значит, долго он не сможет скрывать местонахождение Леры! Собственная свобода и безопасность для него дороже, чем какой-то безумный опыт, куда он и вовлек ни в чем не повинную Леру!

Лекарь устало поднял затухающий взгляд.

И вдруг его глаза расширились, брови взлетели, а сам он вскочил с места с такой активностью, что мог бы вырвать железный шест, к которому был прикован.

- Ты рехнулась?! - рявкнул он, свободной рукой вытирая со лба капельки пота. - Ты совсем, мать, сбрендила?!

Рената до крови закусила губу. Зажмурилась и сухо выдохнула:

- Хоть одно лишнее движение - и я не поленюсь и соскребу твой мозг со стены.

- Чокнутая! - крикнул Лекарь и дернулся в ее сторону. - Истеричка!

Рената вспотевшими руками сжала ружье.

Такой, как Лекарь, может убить и отверткой - в этом она убедилась. И, рискуя, она подвергает опасности и жизнь Леры.

Нужно действовать наверняка.

- Расстегивай, - отрубила Рената и швырнула ему ключ от наручников.

Лекарь поймал его и дрожащими руками, не сводя глаз с ружья, сунул ключ в отверстие наручников.

Рената судорожно вздохнула и нацелила ружье на Лекаря.

Могут ли потом ее действия оценить, как покушение на жизнь знаменитости?

Могут. И за то, что она его похитила, по головке не погладят.

А разве у Ренаты есть выбор?!

- Верни назад, - дрожащим голосом потребовала Рената и сглотнула.

Лекарь замер. Прищурился и задумчиво взглянул ей в глаза. Повращал в пальцах ключ.

- Я сказала: верни назад! - взвизгнула Рената, взмахнула ружьем и выстрелила в пол.

Оглушительный грохот разнесся по подвалу. Несколько банок с соленьями упали на пол.

Лекарь шарахнулся, в ужасе уставился на Ренату и незамедлительно бросил ей под ноги ключ.

- Да подавись ты, сучка! - испуганно выдал Лекарь. - Игрушку себе нашла! В маньяка поиграть захотелось?! Если ты убьешь меня - у тебя, милейшая...

- Иди со мной, - судорожно выдавила Рената, подняла ключ и, пятясь, начала подниматься из подвала, не сводя глаз и дула ружья с Лекаря.

Он склонил набок голову. Сделал маленький шаг в сторону Ренаты и осмелился спросить:

- Зачем тебе это нужно?

- Это нужно тебе. Ты ведь не хочешь сидеть в грязи?

- Я не про то, - Лекарь коротко указал на оружие. - Неужели ты считаешь, что я настолько опасен?

Рената поджала губы и слегка коснулась своей шеи.

Лекарь понял и без слов. Усмехнулся, кивнул и послушно пошел за ней.

Под дулом ружья он был покладист.

Не делал лишних движений, не пытался сбежать или навредить Ренате. Хоть, наверное, в глубине души и понимал, что она блефует, а все-таки рисковать своей шкурой не хотел.

А еще действительно желал вымыться. Привыкший принимать душ по четыре раза на дню, Лекарь сейчас был явно в некомфортном состоянии.

Можно ли было просто принести ему ведро воды, кинуть чистую одежду и приказать: мойся?

Можно.

Но это было как-то... неправильно. Не по-людски. Да, Лекарь - та еще мразь. И нужно, чтобы он раскололся - а, значит, необходимо создать максимально некомфортные условия. Но... это было выше сил Ренаты. Выше ее человечности.

Да она могла расколоть его в первый же день! Разве кто-нибудь запрещал пытки, избиения хлыстом, абсолютное принуждение к голоданию, скручивание рук или отрезание пальцев? Да никто не запрещал. Раз уж Рената нарушила закон - значит, и бояться ей больше нечего.

Но разве ей это по силам?!

Нет. Умышленное причинение вреда человеку - не по ее части. Знакомых маньяков у нее, к сожалению, нет. Да к тому же Лекарь...

Рената кашлянула.

Окон в бане не имелось. Он может выбежать через дверь, но делать этого не станет - хотя бы из элементарных соображений. К тому же, Рената может выстрелить, допустим, в ногу. Большой урон пуля не нанесет, но сильная боль и замедление обеспечены. А там уж затащить его назад в подвал не составит труда.

Вот только выстрелы привлекут внимание деревни...

Рената обессиленно сползла по внешней стене бани, крепко сжимая ружье. Утерла мокрый лоб и запрокинула назад голову.

Вот это она попала... Вот это наделала она делов...

Хотелось оставить Лекаря в подвале и забыть о нем, как о страшном сне, словно и не было никогда никакого Лекаря. Дождаться, пока он умрет, а потом зарыть где-нибудь в лесу. И все. Пропал наш любимый целитель без вести. И Рената к этому абсолютно никакого отношения не имеет.

Вот только как после этого отыскать Леру?

Может, она допустила ошибку? Может, похищать стоило не самого Лекаря, а кого-то из его людей, кто в курсе о неведомом эксперименте? Но ведь Рената не знает, кто вообще входит в состав его сподвижников.

В таком случае нужно выпытать у него хотя бы это.

Рената не выдержала.

Тихонечко взвыла и утерла краем камуфляжной кофты выступившие слезы.

Плакала от беспомощности. От тоски по Лере. От осознания прогнившей личности Лекаря...

Он вышел, одетый в заранее подготовленные вещи отца Ренаты. В старенькую клетчатую и закатанную рубаху. В широкие спортивные штаны.

Пахло от Лекаря непривычно. Не дорогими немецкими духами "Дер хейлер", не дезодорантами, косметическими масками и гелями для душа, как обычно. Хозяйственным мылом и отцовским дешевым шампунем с горьким запахом.

Лекарь взглянул на Ренату. Указал на баню и тихо сказал:

- Там жарко. Очень жарко. Я хочу пить.

Она чихнула.

- Пойдем, Вольф. В подвале есть вода.

Лекарь медлил.

То и дело поглядывал на опущенное ружье. Мялся. Топтался на одном месте. Посмотрел на Ренату. Принял максимально жалобное и пронзительное выражение лица. Прошептал:

- Там очень холодно, милая. Я мерзну в подвале. Если я туда резко спущусь после бани, я точно заболею. Реночка... Хорошая моя... Может, не стоит? Я буду жить в доме, хорошо? Никуда не уйду, а тебя и пальцем не трону. Ну?

Она поколебалась мгновение.

Затем горько усмехнулась и вновь нацелила ружье на Лекаря.

- Иди за мной, живее.

- Но, любимая...

- Живее! - рявкнула Рената и взмахнула ружьем.

Лекарь от неожиданности отпрянул и крикнул:

- Да тихо ты, тихо, успокойся! Иду я уже, иду, только нервничать не надо! Таким импульсивным, как ты, я б не то что ружья в руки - я пилочку для ногтей бы не дал!

Рената сжала оружие. Нервно огляделась.

Никого поблизости нет. И в окна, кажется, никто не смотрит. А если и смотрит - что можно разглядеть, в такой-то темноте?

Рената отвела Лекаря в подвал. Пристегнула к шесту.

Присела перед ним на корточки. Посмотрела на его плечо и тихо спросила:

- Болит еще?

- А ты как думаешь? - неприязненно фыркнул Лекарь.

Рената вздохнула. Пригладила волосы. Подсела к Лекарю ближе. Осторожно погладила его по плечу и неожиданно сказала:

- Извини... Я не специально.

Он поперхнулся.

Взглянул на Ренату с изумлением. Взметнул брови.

- Давай я чем-нибудь обработаю? - продолжала Рената, нервно накручивая на палец прядь волос. - Может быть заражение. Хоть и времени уже прошло много... надо было мне... раньше... Прости, Вольфганг...

Он принял серьезное выражение лица. Задумчиво покачал головой, не сводя шокированного взгляда с Ренаты.

- Рен, знаешь... - неловко начал он.

И замолчал.

Еще раз окинул ее полным изумления взором. Наконец очень тихо, без всякой слащавости и лицемерия, произнес:

- Ты очень сильная женщина, Рената. Очень. Я искренне восхищаюсь тобой. Больше тебе скажу - я поражен.

А вот это ее потрясло больше всего.

Не сами слова - да сколько хвалебных слов он успел сказать в ее адрес? Нет, именно интонация, именно выражение его лица - серьезное, поистине восхищенное и, несомненно, искреннее. Без доли пафоса или лжи.

Настоящее.

- Я, конечно, не имею в виду сейчас все твои безбашенные и бессмысленные выкидоны, - продолжал Лекарь, все еще не спуская пораженного взгляда. - Меня потрясает то, с какой силой ты борешься за сестру. Ты могла бы просто смириться с ее кончиной в самом начале, но нет! Хоть у тебя из денег было только... кхм, сорок пять тысяч, ты, девчушка из деревеньки, как-то нашла меня, вцепилась и не отпускала, пока я не дал согласие на воскрешение Леры. Но и это не все! Ты соглашалась жить в моем доме, послушно отвечала на вопросы... И сейчас! Ведь нет чтобы забыть - ты идешь на самые безрассудные поступки, ты нарушаешь закон - и все ради любимого человека! Это... это сильно, Рен. Это очень сильно. Браво, я от тебя в восторге. Правда.

Ренату бросило в жар. Она с силой потерла щеки и опустила глаза.

Лекарь вдруг задумался. С тоской посмотрел на выход из подвала. Осторожно взял Ренату за руку и дрожащим голосом прошептал:

- В чем-то мы с тобой схожи... Я только сейчас это заметил. Ты... очень... Очень похожа на меня.

Лекарь закрыл глаза. Попытался прилечь как можно удобнее. Сонно проговорил:

- Не нужно ничего обрабатывать, Рен. Рана и так практически уже не болит. Ты всадила мне отвертку неглубоко, так, слегка кожу подпортила...

Рената все еще переваривала его слова.

"Похожа на меня" - это комплимент или порицание?

И что это значит - похожа на меня?

Неужели и он шел на безумные поступки ради Евы?

Но неужели убийство можно сравнивать с тем, что делает Рената? При том, что это убийство любимого человека?

А вдруг он Еву и не убивал вовсе?

- Может, все-таки скажешь мне, где Лера?

Лекарь молча покачал головой.

- Почему? Ну почему ты не можешь сказать?!

- Эксперимент еще не закончен, - вяло пробормотал он. - Я дал ей слово...

- Дал?! Слово?! Кому? Лере?

Он молчал. Вздохнул - но молчал.

- Вольфганг!

Лекарь лишь отмахнулся. Зевнул.

И Рената была вынуждена уйти, поставив рядом с ним тарелку супа и бутылку воды.

А, может, он хороший?

И Лере действительно там неплохо?

А нападение на Ренату можно считать обычной самообороной?

Она легла спать. Погасила настольный светильник.

Наблюдала, как слабо колыхаются занавески и как из раскрытой форточки доносится лай собак.

Хотелось верить.

Непередаваемо, невыносимо, всей своей душой, кровью и сердцем хотелось верить в его непорочность. Да все что угодно Рената бы сделала за возможность точно убедиться в том, что Лекарь - нисколько не преступник. За возможность проникнуться к нему уважением. За возможность обнять его. И возможность обелять его облик, не испытывая при этом угрызений совести...

Лекарь.

Человек-тайна.

Человек со множеством масок, которые он периодически меняет. Человек с ворохом секретов за спиной.

Человек, в которого влюблен весь мир.

Так только кто он на самом деле, этот Лекарь?

Кто этот человек?

И какова его истинная личность?..

***

Лера рисовала кокосы на пальмах, жемчужный песок и лазурное море.

Каждую ночь она мечтала об одном: как они вместе с Ренатой и Йоханом едут на пляж. Все до мельчайших подробностей: как Рена будит утром Леру и делает ей бутерброды. Как Йохан помогает загружать чемоданы в машину. Как они едут в город до аэропорта, покупают там билеты и летят куда-нибудь на Майами... А потом Йохан первым делом идет покупать кокосы. Рена, конечно, ругает его - мол, тратит с трудом заработанные деньги на всякую ерунду, но должен ведь он хоть раз в жизни попробовать настоящий кокос? Хоть Рената с Йоханом и не знакома, но почему-то Лера была уверена - пусть и случались бы у них размолвки из-за непохожих характеров, общий язык они б отыскали с легкостью.

Как же хорошо...

Тепло в свитере. Еды вдоволь. Крестодурь вчера вкололи, поэтому ломки не будет целых пять дней. Печка разгорелась. Марта пытается подготовить дом к Новому году.

Если не брать в расчет дни, проведенные наедине с Бузинниковым - жизнь, в общем-то, терпима. Йохан обещал подарок на Новый год.

Но вот как же без Ренаты тяжко...

А что она там говорила? Мол, в большинстве немцев - кровь фашистов, они питают лютую ненависть к русским, они все жестоки и кровожадны, они с наслаждением смотрят на мучения людей и сами же эти мучения доставляют...

Йохан говорит, что в его стране все сами сожалеют о том, что случилось. На войне были большие потери и среди немцев тоже. Они не любят вспоминать об этом. Им стыдно.

Лишнее убеждение, что национальность не играет ровно никакой роли на то, злой человек или добрый. Вешать ярлыки на целую страну очень и очень глупо.

Этот рисунок Лера подарит Йохану на Новый год.

Вернее, второго января, когда он вернется...

Она тяжело вздохнула.

И все равно Йохан самый лучший. Самый-самый. Ему дарована власть над бедными и богатыми, но он остался человеком. Это поистине сильно.

Дверь открылась. Он зашел.

Выглядел как-то странно. Уводил глаза, мялся, топтался на одном месте и обнимал себя.

Торопливо сел за стол и поставил на него пакет с продуктами. Опустил взгляд и поежился.

- Что случилось? - Лера присела рядом с Йоханом на корточки.

Он вздохнул. Сжал кулаки, словно собирался с силами.

- Я... хотейт видейт Слава, - попросил Йохан и опустил голову еще ниже.

Что он скрывает?! Почему так подавлен?!

А вдруг...

- Звал, братишка? - Слава соскочил с печи и плюхнулся на стул.

- Я братишка... я... Приносийт еда. И я... Приносийт вам... ключ от ворота. И лишний наркотик приносийт тоже.

Он резко швырнул на стол ключ, откинулся на спинку стула, запрокинул назад голову и закрыл глаза.

- Только ты должен возвращайт ключ, потому что хозяин всегда контролировайт количество, - мучительно выдавил Йохан. Зажмурился.

Лера отпрянула.

Вихрь эмоций рвался наружу.

Это ключ?! Они будут свободны?! Но вдруг кто-нибудь узнает, что Йохан помогает им?! Ему же придет конец!

Но... если все получится... конец придет игре?..

- Да ты что же, братишка, - задохнулся от восторга Слава и хлопнул Йохана по плечу. - Так это что же... Да ты хоть знаешь, какой ты потрясающий человек?!

- Я знайт. Только... пожалуйста, Слава... Пожалуйста... Никому не говорийт про это... Если ты начинайт говорийт, майн друзья убивайт нас всех. Не говорийт про майн помощь... Гут?

Что было дальше...

Славу переполнили эмоции. Он обнимал Йохана, говорил ему слова благодарности, хлопал по плечу и звал "братишкой"... Счастливы были все члены избы...

Кроме Леры.

С одной стороны, все так хорошо складывается. Осталось насобирать крестодурь, дождаться Нового года. Йохан подсунет охране снотворное в алкоголе. А ключ у них и так есть.

Но ведь... это очень опасно! А в особенности - для Йохана!

- Зачем? - едва слышно спросила Лера.

Задумчиво смотрела, как Слава от переизбытка эмоций прыгает на кровати и швыряет в пол подушки...

Йохан неопределенно пожал плечами.

- Почему ты нам помогаешь? - прошептала Лера.

И снова пожимание плечами.

- Ты же не должен! У тебя есть власть. Ты - надзиратель. А мы пленники... Ты имеешь право мучить нас. Чувствовать свое превосходство, как это делают все. А ты помогаешь. Жалеешь... Как у тебя это получается?

И опять Йохан, ничего не ответив, пожал плечами.

Лера кашлянула. Закуталась в свитер.

- Я свяжу для тебя что-нибудь, - пообещала она. - Подарок на Новый год. А еще... рисунок подарю. Дома у себя повесишь, меня будешь вспоминать... Может, мы с тобой после побега и не увидимся больше...

Как-то слишком нагло прозвучало это "после побега". Нагло и самоуверенно.

Йохан беглым взглядом окинул комнату и вполголоса произнес:

- Лера, я хотейт кое-что тебе подарийт. Но... это быйт второе января. Я... долго готовийт этот подарок. И если... у тебя получайться убегать... то это может приносийт тебе двойной радость. Ферштейн?

Лера вздохнула от счастья.

Но ответить не успела.

Замок в двери неожиданно щелкнул, и в избу вошли трое надзирателей.

Среди них был и Гена.

Выражающие какую-то отвратительную надменную ненависть, они, стуча кожаными сапогами о пол, дружно и слаженно, как роботы, окружили Йохана.

Сам их внешний вид вызывал омерзение. Кобура, наручники на поясе, биты... И такие мерзкие обрюзгшие лица, искаженные тупой животной яростью.

Йохан сжался. Почти незаметно задрожал и нервно схватился за маленькую ложечку, словно ни в чем не виноват.

Слава успел спрятать ключ... Хоть это радует.

Лера напряглась всем своим телом. Будто гепард, готовый к прыжку. Никакого страха, лишь желание защищать Йохана и уничтожать тех, кто способен причинить ему боль...

Да что Лера может против них?!

- Ну, здравствуй, коллега, - пренебрежительно выплюнул Гена, проходясь кончиками пальцев по бите. - Ну? Как поживаешь... коллега? За порядком-то хоть следишь, а, коллега?

Йохан колебался.

Не знал, что делать. То ли сдаваться и оправдываться, если его уже уличили. То ли отнекиваться и отрицать свою вину, но ведь тогда они могут упрекнуть его во лжи...

По ним не понять - знают они что-то или нет.

Гена резко подошел к пакету и перевернул его.

Куча элитных продуктов, лекарства и чрезмерно большая порция крестодури выпали на стол.

Гена даже не удивился. Лишь тихо хихикнул и задумчиво выдал:

- Так вот, что ты тут вытворяешь, сучонок... Против своих же братьев пошел! Да ты хоть задумайся: зачем оно тебе надо, а? Зачем? Помочь кучке быдла? Да им твоя помощь до задницы! Они тебя, дурачка, используют как корову дойную! А ты и рад - улыбка до ушей и бежишь помогать, аж спотыкаешься, лишь бы быдлу в пасть жратву затолкать. Не ожидал я от тебя такого, Йохан... Не ожидал. Что ж... Пойдем тогда. Побеседуем с тобой... коллега. Да серьезно побеседуем, долго побеседуем, строго побеседуем. Да ведь, коллега? Или ты у нас уже не шпрехен зи русиш?

Йохан медлил. Растерянно перебирал пальцы и жмурился от беспомощности.

Сердце Леры сжалось.

Слава, дядя Миша! Ну помогите же! Чего вы встали и смотрите?!

Гена достал из кобуры пистолет, нацелил на Йохана и отчеканил:

- Вставай и иди с нами.

Лера быстро взглянула на дверь.

Ее закрыли, но на ключ не запирали.

Значит...

Лера накинулась на Гену сзади, пытаясь выцарапать глаза. Из последних сил выкрикнула:

- Беги!

От неожиданности Гена выстрелил. Отшвырнул ошалевшую Леру.

Пуля попала Йохану в плечо.

Лера тихо взвизгнула и в животном страхе отползла в угол. Один из надзирателей подошел к ней и сапогом придавил волосы.

В плечо.

Пуля в плечо не смертельна. Он будет жить - стоит лишь забинтовать ранение!

Йохан скорчился. Опустился на колени и прижал ладонь к плечу. Рука окрасилась в багровый, как и синяя надзирательская форма.

Действительно.

Зачем?

Зачем Йохан помогал им? Зачем рисковал ради них жизнью?

Зачем?

Лера боялась даже думать. Извивалась. Вытянула волосы из-под сапога.

Мужчина резко поднял ее, отвесил тяжелую пощечину и охватил руками.

Больше всего на свете сейчас хотелось обнять Йохана. Прижаться к нему, чтобы заглушить боль... Что ж, хотя бы плечо. Хотя бы он не умер.

Гена яростно сплюнул. Обернулся. Прищурился, глядя на Леру.

Йохан кашлял. Пытался что-то сказать по-немецки. Не мог. Голос дрожал от боли, срывался, хрип. Его ладонь, казалось, насквозь пропиталась кровью.

За что это?! За доброту?! За милосердие?!

Второй надзиратель взял под прицел остальных жителей избы.

- Дыши... - сглатывая слезы, шептала Лера, когда руки вдавливали ее лицо в стену.

Он услышит. Он услышит ее шепот. Он будет дышать.

Это сейчас самое главное...

Охранник резко развернул Леру, чтобы она могла видеть Йохана. От ненависти вдавил пальцы в ее шею.

Это нечестно.

Теперь она почти не может говорить.

Но ведь она обязана напоминать ему, чтобы он дышал! Иначе он умрет!

Из последних сил Лера выдавила из горла единственное слово. Воздух кончался, а тело ослабевало.

Йохан мелко дрожал. Сжимал губы. Одну ладонь держал у раненого плеча, вторая - ребром лежала на полу.

Трясущимися руками расстегнул пуговицы рубашки. Морщась, стянул ее с себя.

Рубашку можно было выжимать - настолько она пропиталась кровью!

Йохан беспомощно попытался подтянуться и взять со стола перекись, что валялась среди принесенных лекарств. С четвертой попытки подцепил раствор кончиками пальцев, притянул к себе. Зубами открутил крышку. Дрожащими руками перевернул флакон. Жидкость попала на рану, запенилась и зашипела. Йохан взвыл от боли, изогнулся и яростно начал стучать ребром ладони по полу, почему-то не переворачивая ее. Попытался перевязать плечо рубашкой.

Ему надо помочь! Он ведь может умереть! Он держится из последних сил!

Лера дернулась. Охранник ослабил хватку на горле, но по-прежнему не позволял вырваться.

Йохан встретился взглядом с Лерой. С трудом разорвал губы и, собрав все силы, выдавил:

- Я... не хотел...

Произнес это почти без акцента.

Какой же он умничка! Почти научился говорить по-русски! Как же он изменился, как изменилась его речь! Еще чуть-чуть, и он выучит русский до совершенства...

Гена фыркнул.

Подошел к Йохану. Приблизился к ладони, которая лежала на полу ребром.

С наслаждением припечатал ее сапогом.

Хруст костей. Нечеловеческий вой.

А дальше - тишина.

Лера видела, как извивается от боли Йохан. Как кричит. Как нервно смеются надзиратели.

Видела.

Но ничего не слышала. Словно смотрела кульминационный момент в фильме без звука. Не слышала даже собственного крика - а кричала ли она вообще?

Гена устал.

Направил пистолет на Йохана и выстрелил.

Еще раз выстрелил. И еще.

Выстрел.

Выстрел.

Выстрел.

Лера никогда не думала, с какой животной жадностью будет втягивать те последние секунды, когда Йохан жив.

Когда в последний раз он взглянул на Леру.

Когда в последний раз дрогнули кончики его пальцев.

Когда в его добрых лучистых глазах еще теплилась жизнь. Жизнь и боль.

А потом в них пришла смерть и забрала боль.

Глаза застыли, превратившись в два безжизненных лучистых топаза. Кончики пальцев замерли. Лишь двигалась кровь, струясь изо рта червленой рекой и огибая его тонкие губы.

Пахло кровью. Пахло порохом. Гнилью от углов избы. Смрадом - от надзирателей. Смертью.

Голос Славы возвратил Лере слух и привел ее в чувства.

Шилом пронзили барабанную перепонку его слова. Окатили ледяным водопадом и электрическим током запустили сердце.

Пронесли суть дальнейшего существования.

- Теперь все будет по-другому.