Из-за ветра снежинки бились в лобовое стекло папиной машины. Дворники лихорадочно двигались взад-вперед, расчищая сухой снег, который вместо того, чтобы таять, оседал. Дело дошло до того, что дороги замело и транспорт оказался в ловушке, как если бы угодил в гигантскую липкую паутину.
Включив печку в салоне, я надела толстовку и утепленные ботинки, которые прихватил папа. Благодаря этому мне стало теплее, но по коже все равно переодически пробегали мурашки.
Затянутое тучами небо, казавшееся дном глубокого колодца, как будто спустилось, тем самым став досягаемым - вытянув руку, можно было коснуться звёзд... Разумеется, если бы их было видно. Сейчас, спрятанные за темной завесой, они близки к надежде, которую люди привыкли до последнего лелеять. И действительно, звёзды - затерянная надежда, которая никогда не спустится на землю.
— Ого-го, такого снега мы давно не видели, — присвистнул папа, крепко держась за руль и следя за движением, чтобы машину не заносило на поворотах.
Снегоочистители в такую метель едва ли смогут работать, поэтому водителям лучше рассчитывать на себя.
— Мы же не застрянем? Как эти, например, — указала я на соседнюю полосу дороги, которую не видно под толстым слоем снега. У обочины стоял белый Форд, а внутри, нервно жестикулируя, разговаривал по телефону мужчина. Если он не дождется подмоги, на обратном пути я обязательно попрошу отца остановиться, иначе тот замерзнет.
— Едва ли, милая. У него на колесах летняя резина, поделом ему.
— Да ну?
— Некоторых людей не понять. Они тянут до последнего и потом страдают от своей же легкомысленности.
— Ну а мы не такие?
— Мы? - задумчиво почесал лоб папа. — Во всяком случае, у меня шины зимние.
— Застрять в сугробе может каждый, - рассудила я.
— Ты лучше не каркай! Нам только этого не хватало. К тому же друг твой живёт черт знает где!
Помолчав, мы вовсе погрузились в размышления о зимней резине, непогоде и другие злободневные темы. Вскоре, по мере того как мы отдалялись от центра города и подъезжали к дому Эдди, снежная буря шла на спад, а ветер не свистел, как неугомонный чайник на газовой плите. На окраине города, к моему удивлению, безмолвно и спокойно. Крохотные, едва заметные снежинки медленно падают вниз, как если бы балерина исполняла сольный номер под Щелкунчика. Эта перемена не могла не настораживать.
Проехав мост, мы заметили первые домишки с желтым светом в окнах. Они проносились столь быстро, что я не успела разглядеть их двор. В основном это были одноэтажные коттеджи с полуразрушенными заборами, которые из-за снега теперь и не рассмотреть.
Как и рассказывал Эдди, его дом последний, прямо у опушки леса. Машина со скрипом затормозила, и папа облегченно убрал руки с руля.
— Приехали. Здесь живет твой друг? - нагнувшись, оценивающе взглянул в сторону дома он.
— Здесь, - отозвалась я, разделяя мелькнувшее в его интонации сомнение.
Напротив нас не дом, а правильней сказать лачуга. Одноэтажная постройка, кровлю которой полностью замело, идеально вписывалась в мрачную атмосферу сегодняшней ночи. Из трубы, находившейся на левой части крыши,  медленно и призрачно подобно змее выползает тонкая струя дыма, образовавшая сизую пелену над домом. Вот почему пахнет костром - в хижине, если не горит, то точно горел огонь в камине.
Метнув взгляд к окнам, в одном из которых был заметен слабый свет ночника, я расстегнула ремень безопасности.
— Только недолго. Я не хочу тут окоченеть и лишиться пальцев, — полушутя бросил папа.
— Я быстро.
С этим обещанием я вышла из автомобиля, недооценив масштаб метели, провалилась в снег. Этот вечер меня испытывает! С широким шагом и не без труда я добралась до деревянной ограды. К счастью, железные створки не примёрзли, и мне удалось открыть калитку, а она в отместку противно скрипнула. Миновав двор, я поднялась к крыльцу и, стряхивая с ботинок примерзший снег, глубоко вздохнула. Отсюда открывался красивый вид на лес, под покровом ночи полный таинственности и опасности. С другой стороны город: яркие огоньки походили на полчище светлячков, замеривших в воздухе. Фары папиной машины резали глаза, я отвернулась и позвонила в дверь. Несколько раз. Затем постучалась, но мне по-прежнему не отвечали. В отчаянии я оглянулась и, убедившись, что зрение меня не подвело, свет в одной из комнат горел, я смело дернула за холодную дверную ручку. Та податливо опустилась и впустила меня в дом, где я была принята полумраком.
Не оглядываясь за спину, я неуверенно загнула внутрь, не до конца прикрыв входную дверь. От куда-то справа четко слышен голос включённого телевизора. Коридор был длинным, узким и скучным: старые бежевые обои из-за сырости в углах отклеились, на потолке заметны свежие пятна плесени. Скрипучий паркет издавал моментами громкие звуки. Очевидно, за домом не ухаживают. Было в этом что-то грустное.
Дойдя до арки, я оглядела небольшую комнату, которой оказалась гостиная. Догадки были верны - шипел телевизор: 
шла программа «Вечер со звёздами», но из-за метели образовались помехи, поэтому картинка иногда пропадала. Я вытянула шею вперед, чтобы осмотреться лучше. На диване с бледно-зеленой обивкой никто не спал, на журнальном коричневом столике стояла ваза и искусственными подсолнухами. Я тоже люблю подсолнухи.
Продолжив поиски, я подошла к двери, откуда исходил странный, щекочущий нос, запах. Стоило мне толкнуть рукой незапертую дверь, как к горлу подступила тошнота. Схватившись за рот, я изогнулась и в ужасе визгнула, потому что реальность смешалась с кошмаром. Это было распотрошенное тело. Я упала на копчик и всхлипнула, выпучив глаза на измазанное кровью пространство. Пятна были всюду: на шкафчиках, потолке и стенах. Чтобы так получилось нужно тело либо четвертовать либо сжать так крепко, чтобы внутренности полопались. В лихорадке я вздохнула глубже и заплакала, глядя на кровавые отпечатки и разбросанные по кухне кусочки тела. Это была женщина. Это была мама Эдди. В ужасе я закричала и, путаясь в ногах, рванула наружу. Сердце колотилось как ненормальное. Я бежала, не оглядываясь, но, споткнувшись о коврик, упала животом вниз и больно ударилась подбородком, прикусив нёбу. Дезориентация. Всё вокруг ощущалось как во смутном сне.
Я приподнялась на локтях и застыла, заметив гигантские кровавые следы босой человеческой стопы. Подняв голову, я раскрыла веки шире: в конце коридора была изуродованная когтями дверь. Я завыла, всхлипнув от страха. Страх парализовал конечности, поэтому встать на ноги получилось только с третьей попытки.
— Пааап! Папа! — рыдая, звала я на помощь. — Папа!
Туман в глазах рассеялся, капли разбились о коврик. Ничего не понимаю, совсем ничего... Чакеры ведь не входят в список семей-основателей, тогда почему мать Эдди убили?! Почему все произошло сегодня, до полнолуния ещё много времени?! Почему? Почему?!
Соскребав оставшиеся силы, я выскочила на крыльцо.
— Папа! Пааапа!
Передняя дверь машины распахнулась, отец обеспокоено поспешил ко мне.
— Марго, в чем дело? Что случилось?! — бросив на меня взгляд, он прошел внутрь.
Морозный ветер хлестал по лицу, однако даже ему не удалось прояснить мой разум. До меня смутно доходили восклицания папы, я держалась за дверной косяк, чтобы не потерять равновесие от того, что колени дрожали.
Папа вернулся ко мне с подступающими к глазам слезами. Он обнял меня в утешении и схватил сотовый.
— Алло, девять-один-один? Здесь убийство... Не знаю... Тело изуродовано, есть подозрение на медведя или волка...
«Это оборотень, почему он не понимает», - взревел мой внутренний голос.
— Улица Бруклинская, дом семь. Хорошо... Жду.
Это был оборотень. Это он убил её. Почему они не хотят поверить?
Я вернулась в машину и сидела одна, пока папа ждал полицию. Стояла невыносимая громкая тишина - я не могла избиваться от шума телевизора в своей голове. Я до сих пор там, внутри, рядом с разорванным на части телом. Меня вдруг затошнило сильнее, я сжала кулаки и зажмурилась, а в темноте меня ждал монстр. Монстр, убивший миссис Чакер... Стоп. А где же сам Эдди?
Неожиданно для папы и вопреки его просьбам не входить в дом, я вернулась в этот кошмар наяву. Терзавшие сомнения вгрызались меня глубже с каждым шагом, пока я не оказалась в какой-то комнате. Включив свет, я безмолвно замерла, как если бы меня заколдовала Горгона Медуза.
Никого нет... Ничто не уцелело. Простынь разорвана, кровать не видна под гусиными перьями из подушки. Стены в глубоких царапинах, будто нечто пыталась влезть на потолок. Разбитое окно, осколки которого раскиданы по полу, впускало в комнату воющий ветер, а тот игрался с бумажками на письменном столе.
Я сглотнула и приблизилась к разворошенной постели. Матрас разорван вплоть до пружин, одеяло, простынь и подушка измазаны кровью и странной жидкостью.
«Я обмочился, прикинь?» — вспыхнуло в сознании сообщение Эдди.
Я смочила пересохшие губы, осмотрена пространство и ахнула в сокрушении, потому что наткнулась на лохмотья, которые час тому назад были одеждой.
Я сморгнула слёзы и села на корточки, внимательнее рассматривая порванные штаны и свитер. Что-то здесь не так...
Странные эсэмэски Эдди... Его жар, головокружение, высокая температура... Его интерес к оборотням, история дедушки и отца... Шрам на руке... Неужели?.. Черт возьми, не может быть! Но, если это так, то получается... Эдди Чакер и есть оборотень.

* *  *
Поскольку Эдди был объявлен без вести пропащим, мне пришлось отдать свой телефон полиции и я была последней с кем он разговаривал. Нас с папой допросили в участке, задавая очевидные вопросы, по типу: видели ли мы кого-то? Почему направились в это время в дом Чакеров? И тому подобная фигня. Любопытно одно: что же они сказали, когда увидели гигантские следы оборотня и исцарапанную мебель? Чупакабра? Снежный человек? Санта Клаус? Им любого подавай, кроме оборотня. И Эдди вовсе не пропал, нет, он блуждает где-то в лесу, ждёт время, чтобы напасть. Или он очень напуган, не понимая, что происходит, или действительно выжидает. Ночь была бессонной, оттого и долгой.
Находясь в своей комнате, зная, что за стеной спит на диване отец, я все ещё чувствовала себя добычей. Страх оказаться следующей не давал покоя. Прежде я никогда не подбиралась к правде столь близко, а теперь безумно её боюсь.
Страх учит людей ценить то, что они бояться потерять. Жизнь, например.
— Доброе утро, — постучавшись, заглянул ко мне папа.
Его взъерошенные волосы, мешки под глазами и тусклый взгляд говорили о многом. Он тоже не мог уснуть. Интересно, слышал ли он волчий вой этой ночью или моё сознание совсем поплыло?
— Привет. Ты не пойдёшь на работу? — интересно, знает ли обо всем мама или от неё все скроют, чтобы та лишний раз не переживала?
— Мне нужно в полицейский участок.
— О, значит, ты вернёшь мой мобильник? — играть в «все хорошо» очень нелёгкая задача, когда все очень плохо.
Он без улыбки обратил взор в сторону окна, за которым снова шёл снег.
— Всё-таки такого снега в Салли Хилл никогда не было. Марго, оставайся сегодня дома, пожалуйста. Никуда не ходи. Договорились?
Папа переживал за меня, и это так приятно. На самом деле, на улицу меня даже силком не вытолкать. Не в этот раз.
— Договорились, — отец хотел было уйти, как я его остановила. — Папа, а кто убил миссис Чакер?
Я-то знаю ответ, а он?
— Сегодня, надеюсь, выяснят, — сдержанно ответил тот, оставив меня в полном одиночестве.
Когда папа ушёл, мне удалось наконец-то вздремнуть. К несчастью, потому что я провалилась в кошмары: сперва Билл толкнул меня под машину, а Урия танцевала «ча-ча-ча», мама пришла ко мне и сказала, что хочет уехать, затем я сидела за своей партой в школе, и вдруг из окна в кабинет запрыгнул кузнечик, который прыгал по моей голове, а я никак не могла его раздавить.
Проснулась я более уставшей, чем, когда засыпала.
Решив, что ныть и жаловаться на обстоятельства слишком утомительно, прихватив из шкафчика крекеры, я запрыгнула на диван и включила телевизор. Видимо, папа смотрел городское телевидение - первый загоревшийся канал был новостным. Вот дом Чакеров, оцепленный полицейскими и другой кучкой людей. Ночью дом казался старше. Картинка сменилась, крупным планом снимали ту самую кухню, только без трупа женщины, затем коридор, стены, комнату Эдди... Стиснув зубы и зажав в руке крекер, отчего он посыпался прямо на пол (хорошо, что мама этого не видела), я сумела сдержать слезы. Невыносимо. Сложно жить, зная, что твой город полон тайн, что люди — вовсе не люди. Кому доверять?
Другое дело, когда мне было десять. Обычная семья, школа, обычные интересы. Тогда было легче. Обыденность хоть и доставала, но не сводила в каком-то смысле с ума.
Следующий час я провела в наушниках, стараясь отвлечься под составленный мною плей-лист. Затем следующий, другой, пятый-десятый, и раздался дверной звонок. Вернулся папа? Нет, у него же есть ключи. Возможно, это Генри или Билл пришли мириться? Хотя, зная темперамент Хофера, скорее ад покроется корочкой льда.
Не мешкая, я миновала переднюю и распахнула дверь, тем самым оказавшись перед лицом страха. Оставалось только пожалеть о своем поспешном решении и крепче держаться за ручку, чтобы не упасть в обморок.
— Привет, Марго, — устало протянул Эдди, прикрывая ладонями обнаженные участи тела.
Он стоял напротив меня абсолютно голым, мокрым и грязным. Эдди будто вернулся с того света. Вероятно, так оно и есть. И это странно — знать, что перед тобой стоит существо, которого ты пыталась поймать столько лет и одновременно страшно оказаться его завтраком. В полном расстройстве и в ступоре я продолжала пялиться на Эдди несколько секунд.
— Эдди?.. — стараясь не выдать волнение интонацией, я фальшиво улыбнулась. — Что с тобой такое?.. Почему ты здесь и без одежды?
Самый разумный выход из положения — валять дурака. Да, парадокс.
Я впустила его в дом, принесла папины вещи и дождалась пока он оденется. Нервы вытянуты в струнку, и Эдди на них исполнял тяжелый рок. Я едва держалась, чтобы не кричать.
— Спасибо большое. Прости, что вломился, просто... Мне что-то подсказывало идти сюда, к тебе... Я не помню, что вчера было. Ты приходила ко мне? Видела мои сообщения? — затараторил Чакер, придерживая брюки, которые были ему велики в талии.
Перед глазами четкая фигура оборотня, склонившегося надо мной и дышащего смертью в лицо. Два года назад. И вот он прямо здесь, без маски, но я совершенно не знаю, что делать. Вдобавок он ничего не помнит... Значит, во время превращения Эдди не управляет собой, и, следовательно, парень не помнит, как убил собственную мать.
— У тебя была горячка... Я приехала к тебе, но твоя мама сказала, что ты сбежал из дома. Мы пытались тебя найти, но шёл сильный снег... — это первое, что пришло мне в голову.
Я чувствую, что сейчас расплачусь.
— А, теперь понятно почему я очнулся в лесу... — кивнул Эдди, разглядывая гостиную. — Слушай, я голоден, как волк. Неудобно просить, но не могла бы ты накормить меня?
Я вздрогнула. Если отказать, то его обедом стану я.
— К-конечно, как я сама не подумала! Ты же замёрз, проходи на кухню... — мгновение — и перед собой вижу мертвую миссис Чакер и зияющие дыры в глазницах. — Бери все, что найдёшь в холодильнике. А я сейчас.
— Спасибо!
Выбежав из кухни, я схватила домашний телефон и заперлась в своей комнате. Судорожно набрала номер Генри. Раз, два, три, четыре гудка. Наконец, он ответил.
— Генри Ридл слушает, — донёсся до меня его голос.
Я облегченно вздохнула и упала на кровать, вытирая слезы.
— Генри, слава Богу! — дрожа губами, вздохнула я, стараясь говорить шёпотом.
— Марго? Ты в порядке? Слышал о вчерашней ночи, все хорошо? Эдди ещё не нашли?
Я пропустила все его слова мимо ушей.
— Пожалуйста, приходи ко мне домой... Эдди тут, он... Слушай, я уверена на все сто процентов, что это он оборотень... Он у меня на кухне, я... я очень боюсь. Приезжай, пожалуйста.
Какой-то шум. Кажется, Генри поднялся с кровати.
— Ты в этом уверена?
— Да. Объясню все позже, но сейчас я одна с ним дома. Возможно, сегодня ночью он снова обратится.
— Скоро буду, — молчание. — Ты звонила Биллу?
Сомневаюсь, что Хоферу есть до этого дело. Тем более, я же больная психопатка, которой мерещится всякая чушь. Зачем мне Хофер?
— Я жду тебя. Надо придумать, что с ним делать.
Сбросив вызов, я вернулась к Эдди, который жадно жевал бутерброд за столом. Он поставил перед собой целую тарелку сэндвичей, мёд с маслом, какой-то салат, жареное мясо, которое приготовила мама четыре дня назад, и две чашки чая. С виду обычный человек, но...
— Я и на тебя приготовил, — улыбнулся Эдди, кивая на стул. Я присела. — У тебя милый дом.
— Спасибо... Ты хотел вчера со мной о чём-то поговорить?
Отпив глоток чая, парень, будто вспомнив, энергично закивал. Удивительно... Если так посмотреть, на нём ни шрамов, ни царапин, ни синяков. Ничего такого.
— Хорошо, что ты напомнила, Марго, — виртуозно сказал Эдди, — я узнал кое-что о монстре!
Неужели? В зеркало, что ли, посмотрел?
— И что же?
— Оборотни могут превращаться как в полнолуние, так и в любую другую ночь, — да, об этом я слышала, но все же изобразила удивление. — Нам нужно быть начеку.
Ох, как ты прав... Он шумно проглотил кусок колбасы и с ненастным желанием набросился на второй или третий, или уже четвёртый по счету бутерброд. С аппетитом заглатывая большие куски хлеба, Эдди восторженно стонал, зажмурив веки.
— Поверишь, будто сто лет не ел! Объедение! — с набитым ртом восклицал рыжеволосый, облизывая измазанные жиром пальцы.
Это выглядело немного пугающе. Я с пренебрежением наблюдала за тем, как он облизывал свои руки, как откусывал ломтики колбасы, как издавал звуки наслаждения. Всего на секунду я представила себя вместо бутерброда, и этого было достаточно, чтобы подавиться собственной слюной. Эдди тревожно взглянул на меня.
— Все хорошо? — на его вопрос я быстро кивнула, покрываясь румянцем.
Спустя ещё три сэндвича, салата и жареной курочки, в входную дверь постучались. Зная, кто это, я облегченно выдохнула и вышла встретить Генри.
— При... — отперев дверь, я тотчас переменилась в лице, потому что за спиной Генри выглядывал Билл. — вет... Ты что тут делаешь?
Все поняли, кому именно был адресован вопрос, и Хофер нетерпеливо оттолкнул блондина, без приглашения пройдя в дом. Его расчетливый холодный взгляд вперся в меня свысока, отчего я почувствовала себя насекомым. Нет. Улиткой. Улиткой, в которой забрали раковину и грозятся наступить.
— Генри мне все рассказал. Значит, этот гаденыш убил мою маму, —  прошипел ненавистно Билл, сделав стремительный шаг, но я ловко его поймала под локоть.
— Тише! Он может услышать!
Генри тихонько захлопнул входную дверь.
— И что с того?
— А то, что Эдди не знает, кто он есть, — объяснил вместо меня блондин, разувая обувь, чего, кстати говоря, не сделал Билл.
Я вздернула бровь, опустив руку Хофера.
— Разве это что-то меняет?
— Билл, выслушай сначала! - скуксилась я.
— Тут и слушать нечего!
— Еще не факт, что именно Эдди убил твою маму.
— В смысле? — в недоумении нахмурился он.
— Потом объясню, сейчас есть другие дела.
Мы втроём острожно заглянули на кухню. Заметив нас, Эдди от радости растянул рот в улыбке. Его маленькие глаза заблестели, только вот прежнего тепла я к нему не испытывала. Отстраненность из-за недоверия.
— О, это вы! Как раз вовремя. Обсудим план поимки оборотня? Декабрь не за горами. А ещё я уже сказал Марго, что оборотни могут превращаться в любую ночь. Пока не знаю почему, но... — балаболить рыжий перестал лишь после того, как Билл грубо перебил его.
Он взмахнул рукой и уселся за свободное место, сложив руки на стол подобно примерному ученику, коим он не являлся.
— Потише, парень, мы так ничего не поймём, — мастерски держался Билл, однако глаза его горели ненавистью к Эдди, и тот это, кажется, чувствовал.
Настала напряжённая тишина. Все, будто играя в гляделки, пялились друг на друга, тем самым усугубляя ситуацию.
— Марго, на улице дико холодно, согреешь нас чаем?
Ребята мирно сидели за столом, пока я заваривала кипяток в электрическом чайнике. Затем я достала два стеклянных стакана, ложки и пакетики заварки.
— Вы какие-то странные сегодня, — заметил Эдди.
Фитиль загорелся...
Я на миг оглянулась и, оторопев, вновь вернулась к делам, бросая в кружки по два кубика сахара. Надеюсь, никто из них не слышал как быстро билось моё сердце.
— Это потому, что... — выпалил Билл, но его реплика померкла из-за слов Генри:
— ...Потому, что вчера, на осеннем балу, Билл и Марго поссорились.
Вот это да! Взял и перевёл все стрелки на нас. Выставил нас козлами отпущения.
Я густо покраснела, встретившись взглядом с Хофером. К моему везению, чайник вовремя закипел, и я отвлекла себя чаем.
— Правда? Из-за чего? — полюбопытствовал Эдди, облокотившись на спинку стула.
Знал бы сейчас папа, что его место занял оборотень.
При всем желании ошпарить наглого блондинчика кипятком, я сохраняла спокойствие, пусть оно и напускное.
— Думаю, ответить должна Марго, — деловито жестикулировал Билл.
Черт.
— Чай готов! — опустив перед парнями стаканы с ароматным напитком, я села рядом с Генри и пнула его в бедро под столом. Он громко ойкнул, а я невинно улыбнулась. — Ой, прости, я случайно!
Нет, специально, ещё как специально, чтобы ты наконец закрыл свой рот!
— Марго, мы ждём ответа, — подначивал Эдди-оборотень.
Похоже, все ополчилось против меня. Я в меньшинстве. Бросив взор за окно, где на солнце блестел свежий снег, я тяжело вздохнула.
— Это недоразумение. Билл меня не так понял и сильно обидел.
В какой вообще момент мы перешли к этой теме разговора?
— «Несварение», — что тут не так понимать?! — рассердился Хофер пуще прежнего.
— Я так сказала, чтобы Генри отстал от меня со своими расспросами, ясно?!
— Какими расспросами? — хмурое личико брюнета прояснилось.
Эдди с интересом наблюдал за нашей стычкой, вертя головой то влево, то вправо, по мере того, чья наступала очередь говорить.
— Не твое дело! - отмахнулись я.
— Нет уж, договаривай! Речь идет обо мне, значит, это моё дело.
— Послушай, я не обязана перед тобой отчитываться, Билл, - приняв оборонительную позицию, я крепко сжала край стола, — вчерашней ссоры тебе было недостаточно. Хочешь добавки?
— Ох, а ты столь щедра на слова.
Генри, находясь между нами, смирился с положением и с равнодушием глядел в стену. Я расправила плечи, решив не отступать.
— Правда в глаза колит?
— Тоже самое могу спросить и тебя, - хмыкнул ядовито Билл, — тебя так задела правда, что ты сразу сбежала.
— Заткнись.
— Заткнусь, когда ты мне ответишь. О чем вы говорили с Генри?
Блондин закатил глаза и разлегся на стуле, рукой чертя по воздуху границу между нами, однако от неё толку никакого.
— Хочешь знать? - звонко спросила я. — В самом деле хочешь, Билл?
— Да, представь себе!
— Он думает, что я влюблена в тебя! Доволен? — визгнула я и уставилась на Генри в слепой ярости.
Тот, ощутив всеобщее внимание, неловко улыбнулся.
И снова повисло молчание, продлившееся пару секунд, после чего послышался смешок Билла. Он расхохотался и взъерошил чёлку, откинувшись на спинку стула.
Я ожидала чего угодно, только не это.
— А это правда? — блестели глаза Билла.
— Да! — вставил Генри.
— Нет! — вскрикнула я.
Спокойствие! Море спокойствия! Сомкнув челюсть, я бесшумно рыкнула. Что тут вообще происходит?
— Так-так-так, а это интересно! — расплылся ещё больше в улыбке брюнет. — Хотя, знаете, кто-то удивлен? По-моему, это ожидаемо.
Я фыркнула в протесте.
— Не слишком ли раздуто твое эго? Приземлись на землю, дружеский совет.
— Это называется харизма, лапочка, но сомневаюсь, что ты знакома с этим понятием.
— Смазливые люди априори не могут быть харизматичными, Билл, - снисходительно заметила я. — И не льсти себе! Ты мне не нравишься!
— Я в туалет, — подняв ладонь, произнес Эдди, но мы слишком заняты своими разборками.
— Слушай, в этом нет ничего постыдного, — утешал Билл и своей гордой ухмылкой раздражал неимоверно.
— Да, потому что ты мне не нравишься.
— А я вот думаю, что ты по уши в меня влюблена, - подмигнул в нахальной форме Билл, и пошло-поехало.
Друг друга бесцеремонно перебивая, мы перешли на ругань. Снова. Если я скажу что-то обидное, Билл отвечал вдвойне неприятными словами. Этот казус продолжался бы вечно, но реплика Генри заставила нас умолкнуть.
— Тихо! Слышите? — мы навострили уши. — Это что, голос телевизора?
Будто очнувшись от глубокого сна, я резко подскочила изо стола.
— Эдди!
За долю секунды мы очутились перед стоявшим у телевизора Эдди, пульт в его хватке дрожал. Он, как новорожденный котенок, растерянно морщил нос. Новостной канал до сих пор крутил репортаж о ночном происшествии, поэтому Эдди придвинулся к экрану, со смешенными эмоциями глядя на свой дом.
Черт знает какие чувства в нем бурлили, только выглядел он болезненно. В уголках глаз появились слёзы. Он на короткий миг обернулся на нас, посмотрел в самую душу своими крошечными мокрыми глазками, и сердце мое разбилось.
— Что это?.. — хрипло прозвучал Чакер. — Это правда? Мою маму убили?..
Сказав это, он заплакал. Мы не знали как себя вести. Даже парни не остались равнодушными: Генри сочувственно опустил подбородок вниз. Билл как никто другой понимающий чувства Эдди, стиснул зубы и отвернулся. Его, наверное, разрывало на части от переизбытка эмоций. С одной стороны Эдди монстр, а с другой - жертва обстоятельств.
— Эдди, нам очень жаль, — прошептала я, не решаясь взглянуть ему в глаза.
Он громко всхлипнул и протер тщательно протер лицо.
— Они говорят, что на неё напал зверь... Это был оборотень, да? — когда я кивнула, он в отчаянии завыл. — Нет... нет... Почему? Почему моя мама? Почему?..
Нам тоже хотелось это знать.
— Почему в новостях говорится, что я без вести пропавший? Почему моя комната вся в щепках?! Ничего не понимаю! — Эдди упал на диван и схватился двумя руками за голову. — Почему я сбежал из дома?.. Я ничего не помню! Голова кругом!..
Боковым зрением я заметила нож в руке Генри, он спрятал его за спиной. Что он задумал? Поймав мой тревожный взгляд, блондин легонько покачал головой, и отчего-то я успокоилась. Главное, чтобы домой не вернулся папа.
— Снег... много было снега... Я куда-то бежал, деревья, церковь... Да, я помню старую церковь, — мы втроём насторожились его словам. — Опять снег... Я куда-то спустился, темнота... Черт, моя голова... — Эдди рассеянно взглянул на нас. — Что со мной происходит?
— Эдди, пожалуйста...
На какую-то секунду вместо светлого мальчика перед нами возник монстр со звериным оскалом, что до чёртиков пугает всех. Генри, выругавшись, попятился назад, и я, ахнув, спряталась за спиной Билла.
— Что со мной происходит?! — заорал не своим голосом Чакер. — Я... почему я очнулся голым в лесу? Почему меня разыскивает весь город? Я... — тут его зрачок заметно сузился. Он, застигнутый врасплох осознанием, потянул себя за волосы. — Не может быть... Нет-нет! Ерунда какая-то! Я...
— Да, Эдди, — сухо рявкнул Билл, — ты тот монстр, которого мы искали.
— Билл! — возмутилась я.
Рыжеволосый пристально смотрел на Хофера. Его бледные и пересохшие губы расплылись в недоверчивой улыбке, он рассмеялся безумным смехом. Стадия отрицания и гнева. Эдди смеялся долго, следом пришла истерика.
— Получается, это я убил свою маму? Боже, я убил свою маму, — Эдди взревел так, что по спине пробежал холодок.
Он покраснел и выглядел ужасно беспомощным, словно черепаха засиявшая в пересохнем бассейне. Издавая пугающие звуки, Эдди чуть ли не рвал на себе волосы, царапая щеки до кровавых ранок.
— Я убил свою маму! Не может быть! Как я мог, чудовище! Что же мне теперь делать? — Эдди завыл, откинув голову назад и бросив стеклянный взгляд в потолок.
Смотреть на эту душераздирающую сцену сил больше не оставалось, и я вышла вперед.
— Эдди, мы тебе поможем!
Метнув безумными глазами в мою сторону, он затряс головой в протесте.
— Нет! — оборонительно вытянул руки он, испуганно оглядываясь. — Не подходите ко мне, я и вам причиню зло!
— Эдди, тебе нужно успокоиться, — заискивающе произнес Генри.
— Позволь нам помочь.
— Да, позволь, — менее искренне вставил Билл и прищурил веки.
— Нет! — снова крикнул Чакер. В мгновение ока, обогнув диван, он прилип к входной двери, лихорадочно дёргая за ручку. — Лучше держитесь на расстоянии, для вашей же безопасности! Мне очень жаль, честно...
Я облизнула сухие губы.
— Эдди...
— Простите меня, — следом он резко распахнул дверь и рванул прочь.
В полной растерянности мы застыли на месте.