***

Вечером того же дня Анар без особых приключений добрался до «логова Когтя Карающего». Едва войдя в зал, он заметил какое-то движение - за колонной, у которой были сложены вещи и книги Аниаллу, мелькнула тень. Это явно была не тал сианай. Он принюхался - в воздухе отчётливо чувствовался чужой запах, но Анар не знал, что за существо могло его издавать. Не животное, не алай, не эльф, не человек. Это было нечто иное, с чем Анар никогда прежде не сталкивался, а значит, не знал, чего от него ожидать.

Опустив капюшон и запахнув полы тёмного плаща, он бесшумно продвигался вперед в густой тени, отбрасываемой колонной. Подобравшись на достаточное расстояние, Анар сделал несколько шагов вбок и, рискуя обнаружить свое присутствие, вышел на свет, чтобы разглядеть неведомую тварь. Одетая во что-то серебристо поблёскивающее, она деловито рылась в бумагах Аниаллу. Существо так и не заметило Анара, который, вернувшись в тень колонны, крадучись приближался к нему. Запустив тонкую лапку в рюкзак тал сианай, оно извлекло на свет небольшой пузырёк и стало обнюхивать его, жадно втягивая воздух большими ноздрями.

Эта тщедушная тварь с тонкими лапами, похожими на узловатые тёмные ветви, и длинными, несомненно сильными и ловкими пальцами, более всего походила на нгуу. О злобном и жестоком характере этих существ Анар читал в одной из контрабандных книг о забарьерной жизни. В ней говорилось о походе отряда искателей приключений по лесам Энхиарга в поисках одной древней реликвии.

Нгуу ещё раз глубоко вдохнул исходящий из пузырька запах и блаженно прикрыл большие глаза. Воспользовавшись моментом, Анар резко оторвался от пола и одним стремительным прыжком оказался рядом с ним. Опасаясь забрызгать все вокруг кровью, которая, в его представлении, могла оказаться весьма зловонной, алай схватил нгуу за тонкое горло, собираясь задушить. Но не успел он сжать пальцы, как тот истошно завопил. Звук был таким резким, что Анар чуть было не выронил проклятую тварь.

Аниаллу, мирно спящая тёплым клубком в меховых недрах спального мешка, пробудилась от этого душераздирающего крика. Мысленно выругав себя за непредусмотрительность, она чёрной молнией выскочила из уютной норки и, на ходу приняв двуногий облик, бросилась к Анару.

- Жрецы лишили тебя последнего разума? Отпусти его! - приказала она, оказавшись рядом с оглушённым воплем алаем.

- Но это же нгуу! - возмутился Анар, от удивления забывший, что спорить с тал сианай, пусть и необычайно милостивой, не стоит.

- Сам ты нгуу, вон и уши у тебя тёмные при светлой морде, - по-кошачьи наморщив нос, фыркнула встрёпанная Аниаллу; она каким-то неуловимым движением разжала пальцы Анара и выхватила полузадушенное существо из его рук.

- Какой же это нгуу, - пробормотала сианай, укладывая тщедушное создание на край своего спальника.

Ощупав шею «нгуу» и, видимо, убедившись, что ничего особенно ужасного с ним не произошло, она заметно успокоилась.

- А кто это тогда? - растерянно спросил Анар.

Теперь он смог рассмотреть необычное одеяние «нгуу» - оно состояло из тысяч серебристых рыбёшек, скрепленных между собой совершенно непостижимым образом.

- Это? Это игшааг, господин Ис-аншу-роимри. Он помогает мне с расшифровкой ваших священных текстов. Но пока, - Аниаллу широко зевнула, блеснув длинными клыками, - пока мы не нашли там ничего интересного о Барьере. Только сплошные восхваления в адрес Агира Девятого. О, какой он великий! О, какой он могучий! А одними восхвалениями сыт не будешь, - закончила она, многозначительно взглянув на Анара.

- А я как раз пришёл сказать, что буду рад помочь тебе с Барьером, - выдавил он.

Тал сианай явно ничего другого и не ожидала.

- Вот и чудненько! Я только отнесу его домой и попытаюсь уладить весь этот... инцидент, - сказала она и убежала куда-то во тьму, оставив Анара конфузливо подёргивать ушами.

Вернулась она довольно быстро.

- Мне пришлось отдать ему весь запас невидимых чернил. Так что за тобой должок.

- Служить тал сианай - великая честь, - церемонно поклонился Анар, его разбирал смех.

- Так что слышно про Барьер у вас, в благословенном Руале? - спросила Аниаллу, усевшись на спальном мешке и вооружившись пластиной-самопиской.

- Одни страшные сказки да суеверные россказни жрецов, - фыркнул Анар; скрестив ноги, он завис в паре пальцев от пола. - На мой взгляд, по крайней мере. Я с детства слышу о мерзостях того времени, о том, как ужасен был наш мир. «Ужасен» не в смысле опасен - ведь мы богоизбранная раса и бояться нам нечего - он был богопротивен, отвратителен, грязен. Жрецы называют этот период Великой Засухой, ибо... сейчас... ибо «благодать Аласаис, прежде дождём изливавшаяся на Руал, иссякла, лишь изредка слезами орошая скорбные лица немногих праведников».

Аниаллу притворно всхлипнула.

- Причину этого они видели в том, - продолжал Анар, - что при Агире Восьмом Беспечном, отце Агира Освободителя, наш город наводнили иноверцы. Трудно было найти хоть один дом, не осквернённый присутствием слуги или охранника неалая. Они трудились на наших полях, они заново мостили наши улицы, готовили еду... И всё бы ничего, если бы помимо всевозможной иностранной заразы, они не притащили в Руал заразу духовную - свою гнусную веру. Бесстыдно пользуясь всеми благами, ниспосланными руалцам Аласаис, эти неблагодарные продолжали поклоняться своим гадким божкам. Ходили слухи, что у некоторых в подвалах устроены святилища их идолов, где они глумятся над Аласаис, живьём сдирая шкуру с похищенных храмовых кошек. Более того, поговаривали, что им удавалось вовлечь во всю эту гнусность и некоторых алаев.

Жрецы буквально сходили с ума, они до хрипоты орали о том, что Аласаис уже занесла свою наказующую лапу над городом и неотвратимо близится день, когда кара её падёт на головы богохульников и всех, кто попустил им творить своё зло. Но всё было тщетно, и царь, и сограждане оставались глухи к их мольбам и предостережениям.

В это смутное время на руалский престол взошёл один из наиболее заметных в нашей истории правителей - Агир Девятый. Никто точно не знает, что случилось с его отцом - говорят, Восьмого покарала сама Аласаис. Он исчез, и траура по нему никто не носил. Напротив, сердца всех преданных Аласаис кошек возликовали, а полные надежды взоры устремились на новоиспечённого царя.

В голосе Анара бурлило столько язвительности, что Алу начала всерьёз опасаться, как бы у него не началась изжога.

- Во всех текстах, начиная со второго года его правления, Девятый упоминается не иначе как Агир Анвиритани, что значит «освободитель».

- На мой взгляд, такую свободу можно сравнить только со свободой узника в камере... пусть и весьма комфортабельной, - прокомментировала Аниаллу.

- Вместо того чтобы, как того ожидал от него Священный Совет Верховных жрецов Руала, смыть сотворенный иноверцами и богохульниками позор их же кровью, Агир просто окружил границы своих владений магической завесой - Великим Барьером. Он сказал так: «Алаям, чьи души и сердца преданы великой Матери Кошек, дозволено остаться здесь, под милостивой лапой её. Отступники же, соблазнившиеся и соблазнявшие, да изыдут прочь во Внешние Земли и страдают там вечно, лишённые благодати Её. Четырежды четыре раза прокляты они, неблагодарные! Пусть стенают и корчатся, прозябая во мраке вместе с некошками, ибо некошками они стали. - Вжившись в роль, Анар расправил плечи, вытянул шею и величественно взирал на Аниаллу сверху вниз. - То же говорю я и вам, неалаи: терпение наше истощилось, Руал ныне исторгает из себя иноверцев со всем скарбом их. Но если отыщется среди вас кто-либо, кто захочет отринуть ложных богов, то пусть знает - Аласаис повелела мне не отвергать его. Однако впредь, дабы искушение не ввергло его вновь в пучину мерзости, ему надлежит находиться в полном подчинении у благочестивого алая, который пожелает призреть сего ничтожного раба». И таких оказалось немало, - горестно вздохнул Анар. - Никогда этого не понимал.

- Да... И про наших зверюшек - ни слова. Но вот это «стенают и корчатся» меня очень настораживает, - сказала Аниаллу, постучав когтем по пластине, где одно за другим проступали уловленные из воздуха слова Анарова рассказа. - Особенно если учесть, что зверюшки эти расплодились только с внешней стороны Барьера.

- Ты будешь смеяться, но я ни разу не слышал о том, что звери стали... такими из-за Барьера, мне это даже в голову не приходило, - поскребя себя за ухом, признался Анар. - Я думал, они - кара Аласаис.

- Как видишь - нет. У нас в Бриаэлларе даже есть чёрная шутка: Агира прозвали Освободителем за то, что он освободил от населения всю огромную равнину Жёлтых Цветов. Давай ты пока передохни, а я расскажу тебе, как всё это выглядело с нашей, неруалской точки зрения, - предложила Алу; Анар кивнул и потянулся к бутыли с молоком. - Сейчас... Итак, кошки, изолированные от окружающего мира магией Агира, жили в полной безопасности. Чего нельзя сказать про неалаев, чьи поселения выросли за последние столетия у руалских границ. Большинство заклятий на исчадий Барьера не действовало, и пока жителям городов, осаждаемых ордами жаждущих крови чудищ, удавалось найти способ борьбы с одним из их видов, леса рождали на свет совершенно новых.

Горожане несли огромные потери, - словно по невидимой книге читала сианай. - Многие из них, в первую очередь те, кто ранее переселился сюда с севера, вернулись на историческую родину. Они были наэйрианцами, а значит, обладали более мощным оружием, были лучше обучены, чем их собратья по несчастью. Некоторые были неплохими магами - бытовыми в основном, но в критической ситуации быстро понимаешь, как использовать навыки прочистки труб для потрошения чьего-нибудь брюха. Поэтому им и оказалось по силам пробиться через орды тварей, перекрывших путь к Долине Снов и прилежащим землям.

- Неужели никто из них не умел открывать порталы? - удивился Анар.

- Равнина - антизона линдоргского шенавена, - покачала головой Аниаллу.

- Что?

- Прости. Шенавен - это место, где порталы появляются сами собой. Как плесень в сыром подвале. А антизона - это как бы его противовес. Там невозможно открывать порталы, и вообще, магия ведёт себя странно. Так что приходится ходить ножками, - вздохнула Аниаллу и продолжила уже в прежней «книжной» манере:

- У тех же, кто пришёл на плодородную равнину Жёлтых Цветов через Лесные врата на юге, дела обстояли гораздо хуже. Они переселились в окрестности Руала отнюдь не от хорошей жизни и выполняли в нём самые простые работы - были слугами, ухаживали за скотом. Эти несчастные и подумать не могли о том, чтобы прорваться на север, так что неудивительно, что примерно три четверти из них приняли решение просить убежища в Руале, несмотря на опасности, ожидающие их в дороге, и рабство в конце пути. Потеряв множество товарищей, около полутора тысяч существ прорвалось к Барьеру. Стоило им ступить под сень деревьев руалского леса, как их встретили послы Агира. Они защитили беженцев от кишащих в лесах тварей и провели их внутрь стен. Что до алаев-отступников, то они отправились в Бриаэллар, где и остаются по сей день, основав дом ан Руал, один из Великих домов города.

Алвиан Анлиморский, «Таинственные пределы нашей родины», Линдорг, пятнадцать тысяч какой-то год, - широко улыбнувшись, закончила Аниаллу (ну точь-в-точь ученица, успешно ответившая на билет выпускного экзамена). Она так увлеклась своим рассказом, что не заметила, как помрачнело, осунулось лицо её единственного слушателя.

- Так, значит, их всё-таки вынудили стать рабами... - едва слышно прошептал Анар. - А я уже было примирился... со всем этим. Решил, что просто не способен понять их счастье, хотя и пытался.

- Я изложила тебе лишь одну из точек зрения, - поспешила сказать Аниаллу. - Она - самая популярная, это правда. Но... в Энхиарге всегда было модно не любить алаев, а она выставляет нас в наиболее неприглядном виде.

- Модно?

- Ну да. Мы слишком хорошо устроились. Как говорится, в Наэйриане нет тёплого местечка, где бы уже не угрелся алай. И многих хлебом не корми, только дай нас с этих местечек посковыривать. А история с Барьером, особенно то, что касается рабства, - главная наша лужа на паркете. Тыкай - не хочу.

- То есть, ты считаешь, всё было не так?

- Не совсем так, - повела плечом Аниаллу. - Думаю, если бы эти полторы тысячи беженцев и добрались до ваших стен, внутрь пустили бы очень немногих.

- Почему?

- Смотри сам. Руал хотел избавиться от иноверцев. Чтобы в его стенах остались лишь те неалаи, которые были готовы в трезвом уме и твёрдой памяти пожертвовать свободой ради возможности остаться «под милостивой лапой» Аласаис, служить ей и её благословенным детям. Служить с восхищённой, влюблённой покорностью, с упоением и признательностью, а не из страха или алчности. Как служит тебе Кад, понимаешь?

Анар кивнул.

- Агир виноват, - с жаром продолжала Алу. - Да, он лишил крова десятки тысяч существ. Многие погибли. А он спокойно смотрел на это избиение сквозь свой треклятый таз (я Барьер имею в виду!), вместо того чтобы попытаться хоть что-то исправить. За одно это ему следовало бы поотрывать лапы. Но я не верю, что он посмел обречь на рабство тех, кто не хотели быть рабами! Оставить умирать - да. А это - нет.

- Хотели быть рабами... До сих пор в голове не укладывается. Понимаешь, это моя больная тема... после того, как...

Анар замолчал. Аниаллу не торопила его.

- Много лет назад я придумал закон, позволяющий потомкам рабов выбирать свою судьбу. Положил его к стопам своего дяди...

- И он, конечно, чуть не убил тебя?

- Нет, - горько усмехнулся Анар, - он милостиво согласился принять моё предложение.

- Ты шутишь?

- Кор издал указ, что каждый, кто недоволен своей жизнью, волен беспрепятственно покинуть Руал...

- Но это «беспрепятственно» было не указ для «милых» обитателей окружающих город лесов? - осторожно спросила Аниаллу.

- Нет. Дяде и матери показалось мало просто казнить их, чтобы другим было неповадно. Их вообще мало заботили рабы. Урок следовало преподать мне... Десять рабов покинули Руал на следующей же неделе. Я снабдил их деньгами. Телохранители Кора проводили их до самых границ лесов. В целости и сохранности. Рабы успешно добрались до каких-то городов, а потом... Мать показывала мне кое-какие эпизоды, разъясняла... - Анар сжал пальцы так, что они побелели. - Один умер, весь покрывшись язвами. Он был чужаком и никто не стал его лечить.

Аниаллу нахмурилась - что-то не похоже это на энхиаргские порядки. Тем более что раб был при деньгах.

- Другого запытали до смерти какие-то фанатики. Остальные остались живы, но... не было и дня, чтобы они не проклинали меня. Я и вправду оказал им собачью услугу. Подсунул пирог с отравленной начинкой. Они не понимали, что ждёт их за руалскими стенами. Не понимали, что значит слово «свобода».

- А что оно значило для них? - мягко спросила Алу; она осторожно взяла Анара за руку, и он благодарно пожал её пальцы.

- Власть. Богатство. Праздность. И только. Им казалось, что едва они престанут быть рабами, как тут же заживут с таким же великолепием, как их бывшие хозяева. Им было невдомёк, какую цену руалские кошки платят за эту роскошь, а свободные существа за Барьером - за свою свободу. И что им самим эта цена не по карману. Глупцы из глупцов. И я ничуть не лучше. Смутьян, опасный идеалист!.. Не разобравшись в их мотивах, не... не рассмотрев толком их души, я искренне радовался за них, думал, что свобода важна им сама по себе. Важна настолько, что все тяготы - ничто по сравнению с ней. Она окрылит их, и они без труда преодолеют... всё.

- Как ты сам преодолел бы на их месте?

- Мне так казалось... Но первые же трудности сломили их. Нищие, потерянные, отчаявшиеся, почти все они пристрастились к разным дурманящим веществам, кто-то был вынужден побираться, один сошёл с ума, другой покончил с собой, а ещё двое и вовсе пытались вернуться назад. Их не испугала даже возможность быть растерзанными. Дядя не пожелал помочь им. Они умерли страшной смертью... - Анар до боли стиснул руку Аниаллу.

- В результате, как и всегда, мои действия только упрочили существующую систему. Мать надеялась, что вот тут-то я наконец не выдержу и расправлюсь с Кором. Я действительно подумывал об этом и даже нашёл способ обойти «правосудие души»[1]. Взойти на трон и поменять весь уклад жизни руалцев - это было так заманчиво. Но что-то удержало меня, я вовремя одумался.

- Ты понял, что поступил бы со своим народом так же, как жрецы поступали с тобой - стал бы тираном, клыком и когтем насаждающим новые, чуждые им порядки и законы?

- Да, я бы многое отдал за то, чтобы найти хоть один реальный повод, помимо моего личного недовольства жизнью, чтобы возненавидеть руалскую власть и начать с ней бороться. Я искал его, изучая рабов, думал, может их делает... такими воспитание или какое-то магическое воздействие? Но ничего не нашёл. Будто это какая-то особая порода существ, независимо от их расы. Такие и впрямь могли остаться в Руале по доброй воле. Мои реформы не были нужны никому, кроме меня самого. И если вдуматься, даже мне - по-настоящему - не нужны. Нет, мне очень хотелось переделать этот, как ты говоришь, город под тазом, подогнать его под мои собственные представления о счастье. Но я всё больше убеждался, что многим, если не сказать всем, нравится так жить! Всем: и рабам, и их хозяевам. И если мне наша жизнь казалась бессмысленной, неправильной, уродливой, то остальным такой же показалась бы та жизнь, о которой я всегда мечтал. Та же свобода - отнюдь не абсолютная ценность. Есть те, для кого это слово - пустой звук... или даже ругательство. Синоним хаоса, разложения, опасности, порока, - поморщился Анар, он по-прежнему не выпускал руки Аниаллу - прикосновение её прохладных пальцев успокаивало его, придавало сил продолжать свою горькую исповедь.

Алу долго молчала, задумчиво покалывая щёку острым ноготком, а затем подняла на Анара глаза и сказала:

- Ты поступил очень мудро. Странно, что после этого ты спрашивал меня о том, почему «моя Аласаис» не расправилась с руалским жрецами и не навела здесь порядок. Свой порядок. Она не сделала этого по той же самой причине, по которой ты не убил Кора, не уселся на его трон и не начал перекраивать Руал по собственному вкусу. Ты вовремя понял, что все существа - разные. Многие проживают века, а так и не могут этого осознать. Легко сказать, что тебя окружают тупицы и негодяи, что все они не знают, как жить. И куда сложнее признать, что ты сам не лучше и не хуже, а просто-напросто другой, твоя душа отличается от их душ, и потому ты иначе смотришь на вещи.

Аласаис действительно не пришёлся по сердцу её культ в Руале, она перестала считать местных кошек своими детьми, не чувствуя более духовного родства с ними. Но мало ли что кому не нравится - это не повод кого-то карать. Руалцы всего лишь следовали своей природе, их полностью устраивал установившийся за века порядок, образ жизни, и было бы жестоко и бессмысленно что-либо насильно менять. Разумеется, - Алу кивнула, словно соглашаясь с чем-то, - недовольные находились. Но их не устраивало отнюдь не то, что всё вокруг призывало их участвовать в бесконечной жестокой гонке за благосклонностью Аласаис, за титулами, почестями и так далее. Обман, лицемерие, интриги и убийства не претили им. Бесконечные церемонии не раздражали. Им казалось удобным, естественным жить в согласии с Кодексом Правоверных, когда ты всегда знаешь, что сказать или сделать. Они расстраивались только тогда, когда их собственные попытки возвыситься не увенчивались успехом. Иными словами, местные недовольные недовольны не самой системой, а исключительно своим местом в ней.

- Но как тогда быть со мной? - подавшись вперёд, с болью воскликнул Анар. - Я не был доволен именно системой, моё место в ней было более чем завидным!

- Ты оказался здесь по какой-то чудовищной ошибке, - вздохнула Алу. - Даже если говорить просто о твоём биологическом происхождении: ты не совсем руалский алай, ты - полукровка. Но куда важнее другое - анатомия твоей души такова, что дух этой земли и тех, кто сделал её такой, чужд тебе, как он чужд любому «нормальному» алаю. Ты ценишь свободу, искренность, естественность, возможность узнавать и создавать что-то новое. В общем, ты лучше меня всё про себя понимаешь.

А твои соплеменники... Главное их отличие от остальных кошек - в непомерных гордыне, амбициозности и ранимости. Барьер - самое наглядное подтверждение этому. Жрецам было невыносимо слышать, что другие боги могут что-то, на что не способна Аласаис. Эта чудовищная зависть пополам со страхом потерять своё влияние жгла им сердца. Правители содрогались от рассказов о грандиозных размерах, великолепии и мощи неалайских городов. Магов ужасали успехи пришлых чародеев, которые того и гляди вытеснят их со всех завидных постов. Всех их до смерти пугала конкуренция с непонятными, неуправляемыми инородцами. Барьер стал лекарством от этого страха. Спрятавшись от остального мира, они смогли создать свой собственный, где царит иллюзия всемогущества Аласаис и превосходства алаев над всеми остальным расами. Жрецы вернули себе прежнюю власть. Все успокоились и были счастливы. Конец.

Ты, конечно, можешь сейчас спросить меня - все ли? - устало потёрла лицо руками Алу. - Пусть первые рабы стали рабами по велению сердца, но как быть с их потомками? Есть ли гарантия, что среди них не родится... второй Анар?

- Не спрошу. Уже не спрошу. После той катастрофы я очень много думал об этом, рылся в священных библиотеках. И пришёл к выводу, что никто никогда и не запрещал уходить из Руала. Такого указа не было! Если бы среди рабов родился второй я, никто бы его не держал - пожалуйста, иди! Кор и царица Алара с удовольствием избавились бы и от меня самого, если бы не мать. В конце-концов, это разумно - ты избавляешься от всех недовольных и при этом сохраняешь образ гуманного правителя. Никаких казней. Ничего. Идите, ребята! Половину съедят, а тем, кто выживет, никогда уже не придет в голову вернуться обратно, и мутить воду они будут где-нибудь в другом месте, но не в Руале!

________________________

[1] Правосудие души - способность душ руалцев царской крови, погибших насильственной смертью, обличать своих убийц.