– Кад, будь добр, принеси карту и мою книжную сумку. И можешь не торопиться.

Она подождала, пока полуэльф скроется за колонной, и тихо сказала:

– Анар, так получилось, что большая часть из того, что ты знаешь про Аласаис, её Теней, мир за Барьером и, наверное, про себя самого, имеет мало общего с действительностью. Если сказать прямо, то всё это бесстыжие выдумки ваших... местных жрецов.

– То есть ты – тал сианай, Тень Аласаис, но при этом ты не Коготь Карающий, «освободительница душ, не заслуживающих этого мира», та, что наказывает алаев-отступников? Я всегда опасался прихода одной из вас, – признался Анар.

– И зря. Я действительно освобождаю таких, как ты – тех, кого отторгает их родной мир, но... гораздо более гуманным способом. Я не убиваю их, а просто помогаю им переехать в более подходящее место. Ну и заодно избавиться от чувства собственной ненормальности, никчемности, греховности и так далее. Наше, так сказать, кредо – помочь существу найти себя и своё место в Бесконечном. Вот и всё. Таково наше служение Аласаис.

– Это совсем не похоже на Аласаис... На нашу Аласаис.

– Ох уж мне эта ваша Аласаис! – откинувшись на колонну, закатила глаза Аниаллу. – Как натыкаюсь тут на какую-нибудь её статую, так хочется вырвать скульптору руки с корнем.

– Так их действительно... две?

– Да. Одна настоящая, а другая – произведение ваших жрецов. Настоящая Аласаис давно отвернулась от Руала. Жрецы воспользовались этим, исказив её образ до неузнаваемости – по сути, они создали свою, новую, богиню, от имени которой правят городом. И, – она иронично усмехнулась, – и правят, что удивительно, так, что всем, кроме тебя и Аласаис, это нравится.

– Если Руал попал в немилость к богине, то почему же она... не стёрла его с лица земли? Или хотя бы не поставила жрецов на место?

– А зачем ей это? – просто спросила Аллу, и Анар не нашёл, что ответить...

Вернулся Кад.

– Давай, прежде чем говорить о высоких материях, я хотя бы расскажу тебе, кто ты, кем ты был... до? – забирая у раба сумку, предложила Анару Аниаллу.

Алай кивнул.

– Ты родился в Бриаэлларе триста с небольшим лет назад, – начала было сианай, но Анар тут же перебил её:

– В Бриаэлларе?! Разве там может кто-то родиться? У нас считают, что туда возносятся после смерти, причём только те, кто...

– ...прожил жизнь воистину праведно, – закончила за него Аниаллу. – Я в курсе. Но это, к огорчению твоей матери и иже с ней, не так. Бриаэллар – такой же город, как любой другой. В нём можно родиться, умереть, в него можно переехать. И даже если ты – неалай.

– В Бриаэлларе, святая святых кошачества, живут некошки? Амиалис чуть не отрезала Каду язык, когда услышала, как он доказывает одной из служанок, что хорошие рабы после смерти попадают в Бриаэллар – следом за своими хозяевами, чтобы вечно прислуживать им.

– Неудивительно. Бриаэлларские неалаи – её пунктик. Её всё в них раздражает, а особенно, конечно, их количество – некошек в Бриаэлларе почти в семь раз больше, чем кошек.

– Зачем вам столько рабов? – вырвалось у Анара.

– У нас нет рабов. Все эти неалаи – свободные граждане. Ну или неграждане, но тоже свободные.

– В это трудно поверить.

– Я понимаю.

Аниаллу достала из принесённой Кадом сумки сложенный в несколько раз лист пергамента. Он оказался таким большим, что Анару пришлось помочь Алу развернуть его, и когда они наконец справились с задачей, старинная карта как плед укрыла ноги им обоим.

– Вот, смотри – это Бриаэллар, нанесён на карту точно так же, как и остальные города, – сказала Аниаллу, указывая в самый центр пергамента – туда, где отблёскивала синим крохотная звёздочка, нарисованная над тонкой жемчужной иглой. – Единственное его отличие в том, что он построен не на земле, а на летающем острове в форме кошачьего глаза. Тут ваши легенды не лгут.

– Поймай меня кто-нибудь из наших с такой картой... – присвистнул Анар, выразительно проводя когтями поперёк горла; Аниаллу держалась так непринуждённо, что эта свобода в обращении исподволь передалась и ему.

– Ага. Но не будем разрушать их уютные иллюзии, – подмигнула тал сианай. – С тех самых пор, как твоя мать была вынуждена отречься от руалского престола, она мечтала о том, что его займёт кто-нибудь из её детей. Тогда она сможет вернуться назад с триумфом и править как царица-мать. Ну, это ты и без меня знаешь. – Она сочувственно поджала губы. – Увы, её старшие отпрыски оказались непригодны для этой чести – они пошли в отца, были... чересчур неруалцами. А твоя единоутробная сестрица Накар, хоть и отличалась необходимыми амбициозностью, коварством и фанатичной преданностью Аласаис, в то же время с детства обладала таким крутым нравом, что с годами обещала стать и вовсе неуправляемой. Она ни за что не поделилась бы с Амиалис даже крохой своей власти.

– Оставался я, – поморщился Анар.

– Да. Тебя мало прельщала перспектива запереться от мира с кучкой фанатиков, ты хотел путешествовать, подумывал поступить на службу в «Крылья Заката» – компанию, которая занимается перевозками – чтобы объездить весь Бесконечный. Но, боясь расстроить мать, ты и не заикался об этом и вёл себя как примерный руалский принц: по вечерам читал священные книги, а по утрам прислуживал в храме.

– И она обманулась? – недоверчиво спросил Анар.

– Вряд ли. Думаю, она рассчитывала, что, сыграв на твоей сыновней любви и чувстве долга, сможет вылепить из тебя всё, что пожелает.

– Я любил свою мать?! – Анар воззрился на Алу так, будто она обвинила его в поедании жертвоприношений.

– Тебе было очень жаль её. Она ведь такая несчастная: из Руала её изгнали, короны лишили, возможность казнить всех, кто на неё не так посмотрел, отобрали – как тут не расчувствоваться? Не знаю, как сейчас, а тогда на тебя можно было клеить этикетку «добродей концентрированный, повышенной отзывчивости».

– Добродей? – хмыкнул Анар, пробуя на вкус новое словечко.

– Ага. Так наш патриарх Селорн называет всех, кто вдохновенно портит жизнь себе или окружающим во имя некоего Великого Добра, – патетично пропела Аниаллу. – В общем, тебе хотелось осчастливить каждого, кто под руку подвернётся, не разбираясь, достоин ли он этого. Чем Амиалис и собиралась воспользоваться.

– И ей это удалось?

– Нет. В один прекрасный день, ни с кем не посоветовавшись, ты вдруг взял и поступил учиться в Академию Магии Агадара. Сбежал, покинув благословенный Бриаэллар. Вот сюда, – Аниаллу постучала когтем по крохотному кружочку, примостившемуся около гор, почему-то изображённых в виде челюсти. – Амиалис пришла в ярость. Она была готова за хвост притащить тебя обратно, но твоему отцу каким-то чудом удалось убедить её отложить расправу, посмотреть, во что всё это выльется.

Однако Академия оказалась именно таким рассадником вольнодумства, как Амиалис и ожидала. Чем дольше ты там учился, тем более критичным становился твой ум. Ты стал лучше разбираться в жизни, в окружающих, да и в себе самом, научился... корректно, но настойчиво отстаивать своё мнение, не боясь чьего-то недовольства. Это не значит, что ты напрочь перестал считаться с чужими чувствами, но твоё стремление во что бы то ни стало щадить их сошло на нет. И Амиалис с ужасом обнаружила, что лишилась ниточки, за которую собиралась дёргать. Ты всё меньше и меньше походил на удобный инструмент. Её, разумеется, это не устраивало, и она вознамерилась забрать тебя домой, пока ещё не поздно.

Тогда-то мы и познакомились. Тебе как раз сообщили о её приезде, ты мчался по коридору к ректору Агадару – просить, чтобы он не отпускал тебя. А я брела навстречу с вот такой стопкой книг. Ты сшиб меня с ног, стал помогать собирать бумажки и, оправдываясь, проболтался о планах Амиалис.

– И ты вступилась за меня? Почему? Она ведь моя мать и имела право делать со мной всё, что пожелает.

– По местному закону – возможно. Но не по бриаэлларскому. Ты был уже достаточно взрослым, чтобы самостоятельно решать, где тебе жить, чему и у кого учиться и с кем общаться. Я намекнула Амиалис, что если она не перестанет покушаться на это твоё право, ты можешь воспользоваться другим – перейти в другую семью. Например, к тому же патриарху Селорну в дом ан Ал Эменаит. Я блефовала, конечно, но она попалась. И убралась из Академии вон.

– Блефовала? Он побоялся бы связываться с ней? Или дело во мне?

– Да нет. Он, конечно, поворчал бы для приличия, что я вешаю на его шею очередного беспомощного добродея, но потом бы смилостивился. Сказал бы что-нибудь вроде: «Ну что делать, возьмём его подметать портальную залу, вряд ли он ещё на что-то сгодится». А сам был бы рад до умопомрачения – не каждый день в его ворота стучатся такие маги, как ты... тем более что лучший волшебник его дома – совершенно сумасшедший. Трупы свои коллекционирует. – На расстилавшихся перед Анаром просторах Энхиарга случилось землетрясение – его собеседница брезгливо потрясла ногой. – Нет, ты сам не согласился бы на подобное предательство своей семьи – так ты тогда смотрел на вещи.

Потом я как-то потеряла тебя из виду. Я очень мало времени провожу в Энхиарге. Постоянно где-то... И вот в один из таких наездов я узнаю, что ты уже два года как уехал в Руал! Я не поверила, что Амиалис удалось добиться этого одними уговорами, и пошла разбираться к твоему отцу. А он уверил меня, что это было твоё осмысленное решение.

– Ему удалось обмануть тал сианай? Разве это возможно?

– В том-то и дело, что Криан не умеет лгать! – с нотками отчаяния воскликнула Алу. – Совсем. Он совершенно искренне считал, что в тебе заговорила кровь предков твоей матери. И ты захотел пойти по их стопам. Он сам был ужасно раздосадован этим, но мешать тебе на стал... Вот и я не стала тоже. Я не сомневалась, что ты всегда сможешь вернуться в Бриаэллар. Но ты не сделал этого. А раз так, значит, твой отец не ошибся, ты действительно прижился там. Потом я, правда, слышала, что трое твоих друзей попытались пробраться в Руал, где, как они считали, тебя удерживали силой, но их схватили и изгнали из Энхиарга – что-то такое они там натворили...

Но я и подумать не могла, что всё обстоит так, как ты рассказываешь! Я всегда знала, что Амиалис порядочная стерва, но проделать такое с собственным сыном! Между ушей не укладывается! Вот, значит, какой цепью она приковала тебя к этой дыре. Понимала, что, узнав Руал поближе, ты неизбежно захочешь сбежать, и все её планы посадить тебя на трон накроются пёсьим брюхом. Какой удар по честолюбию! А пока ты считаешь, что мир за Барьером ещё хуже, ты будешь пытаться увидеть положительные стороны в том, что у тебя есть.

Анар кивнул.

– Хотя дело здесь, наверное, не столько в «захочешь», сколько в «сможешь». Да, – продолжала рассуждать Аниаллу, – она понимала, что ты достаточно проницателен и рано или поздно узнаешь всю правду о внешнем мире. А если даже этого не случится, то просто из любопытства захочешь высунуть нос из родного леса. Другой вопрос, сможешь ли ты это сделать... Так что, думаю, в первую очередь она хотела избавить тебя от «противоестественной науки иноверцев».

– Вряд ли. Мне кажется, что как раз эти воспоминания она оставила нетронутыми. Смешно – я не знал, как меня зовут, но прекрасно понимал, что нужно сделать, чтобы стать невидимым или превратить проныру в камень, – возвысил голос Анар, заметив притаившегося за колонной Када.

– А если бы ты вдруг захотел переместиться в соседний зал, как бы ты это сделал? – вдруг спросила Аниаллу.

Анар принялся описывать ей схему заклинания, но замолчал, когда она сокрушённо покачала головой.

– Я знаю и другой вариант, – предложил он.

– Дело не в этом. Раньше тебе вовсе не пришлось бы читать заклинания, чтобы сделать это. Ты смог бы прыгать с места на место или летать одной силой мысли, не прибегая к магии в обычном смысле этого слова. Это такая же... врождённая способность, как моё умение залечивать раны от алайских когтей. Лишить тебя её – редкостная жестокость. Как отрезать кошке когти и все вибриссы повыдёргивать.

Анар слушал её, затаив дыхание. Бывало, что он просыпался, зависнув под потолком в обнимку с тёплым плафоном люстры. Он не мог понять, какая сила удерживает его в воздухе, хотя всегда отличался способностью находить мельчайшие следы колдовства.

– Когда я сдуру обмолвился об этом матери, она вся заледенела от ярости. Я думал, она меня загрызёт.

– Она совсем ничего тебе не объяснила?

– Сказала, что это большой позор, знак моего прошлого отступничества. Что я должен бороться с этой богомерзкой дрянью, не позволять злу завладеть моей душой. И ни в коем случае никому не говорить об этом.

– Слышал бы это твой отец... – покачала головой Аниаллу, но тут же поспешила сменить тему, решив, что выворачивающих мозг сюрпризов с Анара на сегодня хватит. – Как же ты вообще смог здесь выжить?

– Ну выжить оказалось не так трудно. Другое дело – жить... – Анар характерным жестом взъерошил волосы между ушами, потёр затылок, словно у него разболелась голова. – Я проснулся в каком-то зале. Пустом. Было темно, холодно и как-то неприятно тихо. Надо мной склонилась Амиалис, разодетая как на праздник. Я смотрел на неё и никак не мог вспомнить, кто она, почему меня так мутит от её торжествующего взгляда. Сзади неё маячил кто-то в чёрном. То ли уши его были прижаты, то ли он вообще был неалаем. Он спросил, довольно ли Её Святейшество тем, как он позаботился о её сыне. Она ответила: «Чрезвычайно». И ушла. Помню, её хвост весь был в какой-то золотой пыли. Тогда я не знал, что золотить хвост – привилегия матери наследника... символ того, что она своего добилась. Но его вид всё равно разозлил меня до крайности, будто она плюнула мне в лицо; я постарался понять – почему, не смог и тут обнаружил, что не помню вообще ничего. Я даже имени своего вспомнить не мог! Запаниковал, рванулся куда-то, но в зале не оказалось дверей, и я несколько часов метался от стены к стене, царапал их когтями, не столько от страха, сколько от ярости...

Посланный за Анаром Кад нашёл его скорчившимся на каменном карнизе под самым потолком. Выглядел его новый хозяин неважно: глаза Анара были тусклы, волосы спутаны, пальцы все в крови. Раб долго уговаривал отупевшего от усталости и бессмысленного сражения с собственным беспамятством Анара спуститься вниз. Никакие посулы, рассказы о роскоши его нового дома, ожидающих его почестях на юношу не действовали. Он походил на птицу, чудом вырвавшуюся из когтей хищника и в ужасе забившуюся под крышу.

– Он-то и обрадовал меня, сообщив, что по нашему дурацкому закону, Кору должен наследовать я, а не один из детей его величества. Кад был в восторге от этого, а для меня его слова прозвучали как приговор.

– Удивительно – Амиалис смогла отнять твои воспоминания, образы прошлого, но не связанные с ними чувства, – прошептала Аниаллу.

– Да, тут у неё явно что-то пошло не так. Так же, как и с моим телом. Видимо, она решила привести мою внешность в соответствие местным стандартам. Когда я проснулся, я был ниже ростом, чем теперь, мои волосы и шерсть были чёрными, – Анар выразительно дёрнул своим «отвратительно неруалским» тёмно-золотым ухом, – а глаза не меняли цвет.

– Дай угадаю – они были благородно-зелёными?

– Разумеется. Как у неё самой, – оскалился Анар. – Но и года не прошло, как я вытянулся и...

– Выцвел, – подсказала Алу.

– Я вообще сильно изменился с тех пор, как ты меня видела? – с каким-то странным напряжением спросил Анар.

– Очень. Но, думаю, тут дело не только в стараниях Амиалис. Тогда ты был типичным алайским подростком: тощим, нескладным, с выражением хочу-всё-знать на физиономии... очень жизнерадостным, открытым. У тебя была такая... такая добродушная улыбка, она сильно смягчала твоё лицо, хотя уже тогда было видно, что грозную морду ты унаследовал. Не знаю только, от кого больше – от матери или от отца, у них обоих черты довольно резкие, – добавила Аниаллу, рассматривая его с деловитым видом искусствоведа (Анар сказал бы даже – чересчур деловитым). – А сейчас, не будь я тал сианай, я бы тебя, наверное, испугалась. Ты стал такой... внушительный.

– Я работал над собой, – кисло пробормотал Анар. – Если хочешь получить здесь хотя бы клочок личного пространства, нужно распугать целую армию назойливых котов – слуг, жрецов, наставников, родственников, якобы друзей...

– И потенциальных цариц, это мы уже видели, – вставила Аниаллу, забавляясь конфузливым выражением, появившимся на его лице.

– И их тоже. Я сразу понял, что бесполезно пытаться переубедить или переупрямить этих фанатиков. Гораздо выгоднее притвориться одним из них. И главное – не расстраивать маму, – жутковато осклабился Анар, и Алу сделала движение, словно собралась спрятаться под карту. – А я постоянно чувствовал, что она всё время опасается, как бы я не выкинул что-нибудь эдакое... как бы не подвёл её.

Именно благодаря этим опасениям матери, составлявшим суть бесконечных нотаций и наставлений, Анар смог получить хоть какое-то представление о себе «доруалском». И, надо сказать, нарисовавшийся образ не слишком-то ему понравился. Послушать Амиалис – он был каким-то слабовольным, болезненно-любопытным оболтусом с ветром в голове, живущим без принципов, без цели и смысла. Конечно, Анар не считал мать истиной в последней инстанции, но, как говорится, не бывает котят без кота.

В результате, преследуя две цели – обрести большее влияние, а значит большую свободу, и доказать самому себе, что он отнюдь не беспомощен – Анар преподносил Амиалис один приятный сюрприз за другим. Она боялась его наивности, недальновидности, доверчивости, а он раз за разом вылавливал среди своей (и даже её собственной!) свиты подосланных роднёй шпионов; ожидала от него идиотической прямоты и открытости, а Анар, быстро научившись скрывать свои чувства, исподтишка манипулировал нужными кошками. Стоило ему чего-то пожелать – магический предмет, дворец, жреческий сан – как он с восхитительной быстротой находил способ заполучить это. Его начали уважать и побаиваться. Восхищения заслуживала и неожиданно проснувшаяся в нём набожность – он мог часами просиживать перед статуями Аласаис, отрешившись от всего мира, погружённый в благоговейное созерцание богини. Амиалис было невдомёк, что в эти блаженные часы её хитромордый отпрыск размышляет отнюдь не о том, как преумножить славу Матери Всех Кошек...

– Так что я совсем не «добродей», – заключил Анар.

– Ну-у, если бы ты изложил всё это на бумаге, а я – прочитала, может, я бы с тобой и согласилась, – лукаво склонила голову к плечу сианай. – Но я-то слышала, каким тоном ты всё это рассказывал.

– Каким?

– Уны-ылым, – протянула она.

– А здесь всё донельзя унылое. Даже интриги.

– Да? А я думала, у вас тут что ни день, то фейерверк... с летальным исходом.

– Нет. Фейерверки, конечно, тоже случаются, но устраивать их довольно рискованно. Здесь всё гораздо скучнее. Во-первых, у нас есть целая армия бюрократов под названием «Стражи Кошачести», которые денно и нощно следят за тем, чтобы поведение граждан соответствовало их социальному статусу. Тебя постоянно сравнивают с эталоном. Яркость рубашек оценивают и углы поклонов замеряют, мышь их сожри! И строчат бесконечные отчёты. А потом, на основании этого бреда, решается, достойна ли данная особь повышения или же, напротив, её стоит понизить. Или вообще сослать в какой-нибудь храм – для исправления изъянов души.

– А на освободившееся место назначают кого-то более достойного.

– Да. Взятки, фальсифицированные отчёты, компромат, доносы – вот самые смертоносные из местных ядов и заклинаний. Хотя можно и просто «помочь» своему сопернику провалить какое-нибудь задание. Опять же идеальный подчинённый у нас – это тот, кто послушен руководителю как его собственный хвост, кто наизусть знает раздел Кодекса Правоверных Кошек, посвящённый занимаемой им должности. И не дай тебе Аласаис проявить какую-нибудь инициативу! Иногда мне кажется, что в Руале можно жить, вообще не думая. Достаточно зазубрить Кодекс и вести себя в каждой ситуации предписанным образом. Стимул – реакция. Чисто рефлекторно. И все тогда будут тобой чрезвычайно довольны... Со временем ты сможешь получить всё, что захочешь.

– Беда в том, что тебе нечего было тут хотеть, – понимающе покивала Аниаллу.