Хелроты любят повторять, что кошки Аласаис - вероломные, самовлюблённые, хитрые и мстительные твари... м-м-да, вот видите, даже они не могут отрицать, что в нашем характере так много замечательных качеств!

Энаор ан Ал Эменаит «Эти страшные кошки»

- ...а теперь соблаговолите посмотреть налево. Это один из моих любимых экспонатов. Здесь, в колбе номер двадцать три, представлен результат воздействия на организм алая яда двурылых пиявок из озера Змеиный Супчик. Не правда ли - крайне интересное изменение пигментации?

Мор Разноглаз нехотя повернул голову. В высокой, окованной металлом колбе с зеленоватой жидкостью покачивался на цепочках обнажённый труп эала. Яд разрисовал его чёрную кожу сотнями белёсых снежинок, в центре каждой из которых розовым пупком вздулся след пиявкиного поцелуя. Покойничек улыбался широко и не без самодовольства, словно смерть застала его любующимся своей дивной раскраской в зеркале.

- Но укусы - это не так интересно. Супчик нужно навещать осенью, когда у этих очаровательных созданий начинается период спаривания. О! Если они никогда не заползали тебе под кожу, ты понятия не имеешь, что такое щекотка, а значит не можешь считать себя полноценным алаем.

- Всё-таки, Энаор, твой папаша явно был ан Камианом. Иначе в кого ты ещё такой урод... ился? - пробормотал Мор, снова растягиваясь во весь свой немалый рост на мешках с сушёными травами.

Они уютно шуршали, когда он ворочался с боку на бок, чтобы отдать должное тому или иному «произведению искусства» - вокруг Разноглаза зеленел целый лес колб, начинённых обугленными, покусанными, искромсанными и свёрнутыми в поросячий хвостик тушками Энаора. Сбоку в стенку каждой из них было впаяно то, что на этот раз оборвало жизнь безумного сына анэис Меори: шнурок с бубенцами, чья-то рука, клешня или жало, горстка топазовой пыли, набор блестящих пыточных инструментов или баночка заплесневелого варенья из луррийского мха.

- Ан Камианом? А откуда же тогда мой выдающийся дар волшебника? - живо поинтересовался Энаор.

Мор не сразу отыскал его глазами: нынешнее вместилище мятежного Энаорова духа, запаянное в одну из колб, отличалось от прочих экспонатов коллекции лишь тем, что было относительно целым - если не считать удалённых когтей.

- Тоже верно. Он мог быть и Ан Меанором - они достаточно чокнутые, - легко согласился Разноглаз. - Слушай, великий маг и чародей, тебе не надоело тут висеть?

- Ну как же может надоесть общаться с таким замечательным собеседником, как ты?

Мор воззрился на него, как на котлету из псины, но промолчал и устало прикрыл глаза. Уши Разноглаза непроизвольно шевелились: из-под пола доносились глухие удары, об источнике которых Энаор не пожелал распространяться. Было в них что-то неприятное и убаюкивающее одновременно...

- О, сестрица Ирера! - вдруг воскликнул Энаор; на радостях он извернулся как угорь и теперь висел в своей колбе вниз головой, зацепившись длинным пальцем ноги за скобу в её крышке. - Ты пришла освободить меня?

- Всё зависит от тебя, - сказала она, кидая Мору кожаный мешочек с ужином; быстро распустив тесёмки, голодный телепат с наслаждением втянул аромат маринованных улиток.

- Молчит?

- Молчит.

- Как рыба, - пуская пузыри, поддакнул Энаор.

- Чем ты там дышишь, ущербный? - глядя на него сверху вниз, ласково спросила Ирера.

- Ничем. Твой папаша мне даже воздуха не оставил. Вот ведь скареда - во время линьки шерсти не допросишься, - затянул Энаор.

- Что сказал Малаур? - перебил его Мор.

- Ничего. Прочитал мне целую лекцию о том, что я не знаю собственного отца, - раздражённо пнула табуретку Ирера. - Что он уже не раз доказывал свою состоятельность как глава дома. Что мне не пристало уподобляться простакам, не способным увидеть за выходками нашего патриарха точный, холодный расчёт и... Что ты там булькаешь, а? - чуть не подпрыгнув, зашипела она на Энаора.

- Не могу понять, чего ты ждала, дорогая сестрица? Любой творец будет горой стоять за своё творение.

- Ты о чём?

- О том, что это Малаур испортил Селорна. Когда твой папаша только приехал в Бри, он был такой душка. Сама сдержанность, я бы даже сказал - величавая сдержанность, да... А потом он связался с дурной ан Камианской компанией - и ты видишь результат.

- Не знаю, что там в твоей колбе, но... - начала Ирера.

- В моей колбе - чудесная травяная настойка на спирту, - елейным голосом подхватил Энаор. - И если ты, сестрица, соизволишь выпустить свой коготок и сделаешь в ней ма-аленькую дырочку, то сможешь насладиться нежнейшим букетом с дурманящей ноткой аланаи.

- Не вздумай! - чуть не подавившись улиткой, рявкнул Мор. - Эта штука - из безднианского стекла. Только она не даёт ему колдовать.

- И в мыслях не имела, - заверила его Ирера. - Так что ты там вещал насчёт Селорна и Малаура?

- То, что именно Малаур создал того злобного психопата Селорна, которого ты знаешь. Он даже сплетню пустил, что твоего папашу турнули из Властителей Великого леса за некое стра-ашное преступление, о котором все молчат из опасений, что он сделает желе из их мозгов.

- И про пожирание эльфийских младенцев - это тоже он? - неожиданно для самого себя спросил Мор.

- Нет. Это - само, - авторитетно заявил Энаор. - Так вот, Малаур долго искал кого-нибудь на роль кровожадной твари из Ал Эменаит.

- И зачем же ему это понадобилось?

- Ирера, ты что правда не понимаешь? Ты же его приёмная дочь как-никак! Селорн - сильнейший телепат, гроза всех врагов рода кошачьего...

- Но не против каждого противника можно действовать открыто, - понимающе покивал Мор.

- Да. Он не может просто так вломиться в разум какого-нибудь посла или там торговца и заставить его плясать под свою дудку - то есть физически он, конечно, может, но в большинстве стран такие выходки считаются преступлением против личности.

- Разве воздействие Селорна можно обнаружить?

- Нет, конечно. Наши телепаты в чужих головах не следят и лужиц не оставляют. Но сам факт, что господин З. вдруг ни с того ни с сего изменил своё отношение к вопросу Ж. сразу после того, как его вежливо попросил об этом господин С. ан А. А., наводит на мысли, верно?

- Наводит.

- А вот если этот господин С. пользуется славой пожирателя эльфийских младенцев, такая резкая смена мнения уже не кажется слишком подозрительной - ну сдали у З. нервишки, с кем не бывает?

- Разве это не одно и то же? Я имею в виду, какая разница, запугал ли Селорн твоего З. или подчинил его с помощью телепатии. И то, и другое - преступление, - пожала плечами Ирера.

- А кого Селорн запугивает? Из относительно законопослушных неалаев, я имею в виду? Ты знаешь хоть один реальный случай, чтобы он кого-нибудь загрыз? Или вынудил что-нибудь сделать под угрозой? Нет? Вот то-то. Ему не надо ничего делать, его слава всё сделает за него, - завистливо вздохнул Энаор. - Вот ради этого, простите, дети мои, за тавтологию, эффектного эффекта Малаур и уговорил Селорна «распуститься» до крайности.

Ирера отвернулась, пряча растерянность. Она никогда не смотрела на своего отца с такой точки зрения.

- Всё это очень интересно, Энаор. Но с чего это ты так разоткровенничался? - покончив с улитками, спросил Мор.

- Думаешь, мне нравится изображать тут маринованный баклажан? - фыркнул Энаор.

- Тебе достаточно рассказать Селорну, над чем вы здесь работали с Инлиром, и он тебя тут же отпустит. Не знаю, чего ты упираешься, его маги всё равно рано или поздно это разнюхают.

- Да уж конечно. Они не могут понять даже то, как мне удается разговаривать с вами через это стекло, - он выразительно постучал по колбе.

- В любом случае ты Селорна не переупрямишь, - со знанием дела отметила Ирера. - Кстати, если ты так хорошо разбираешься в мотивах его поступков, может, объяснишь, какие такие грандиозные замыслы он прячет за желанием отведать драконьего мясца?

Энаор мигом посерьёзнел и даже вернулся в нормальное положение.

- Не знаю. Но мне всё это очень не нравится. Да и матери тоже. А особенно ей не нравится, что Селорн пытается вытрясти из меня то, о чем я не имею не малейшего понятия, - помолчав, добавил он.

- В смысле?

- Я понятия не имею о том, чем мы тут занимались с Инлиром, - развёл руками Энаор.

- Он что - стёр тебе память? Совсем? - недоверчиво поднял бровь Мор.

- А вот это самое интересное: Инлир никогда не смог бы сработать так чисто, - почти прижимаясь губами к стеклу, проговорил Энаор. - Это сделал кто-то ещё. Чтоб мне мышью проснуться, если это был не эал.

- Эал-предатель? Что-то не верится.

- И как Селорн мог не почувствовать, что у тебя в голове пусто?

- В том-то и дело... - булькнул Энаор. - Я совсем не уверен, что он этого не почувствовал. Думаю, я сижу здесь с какой-то другой целью.

- Как приманка для твоего предателя? - предположила Ирера.

- Например. Но мне не кажется, что всё так просто. Можете мне не верить, но я хвостом чую, что с Селорном происходит что-то не то. Что бы он ни задумал, я определённо не хочу в этом участвовать.

- Честно говоря, мне тоже не кажется забавным, что он его тут запер, - глухо сказал Мор.

- Так выпустите меня! Если не хотите сделать это для меня, сделайте хотя бы для собственной выгоды.

- И чем же ты, рыбка, намереваешься нас подкупить?

- Тем, от чего вы не сможете отказаться - я расскажу вам, как подсмотреть, что происходит в кабинете патриарха Селорна.

Мор и Ирера изумлённо переглянулись.

- Ты действительно знаешь, как это устроить? - одними губами спросила эалийка.

- Угу.

- Он почует, - с сомнением сказала Ирера, показав глазами наверх - туда, где за толщей древесины и камня прятались покои патриарха Селорна.

Энаор вздохнул, окинул своих тюремщиков долгим, оценивающим взглядом и мысленно сказал Мору:

- Если ты сместишь ногу ещё чуть-чуть влево, вон на тот шов между плитками, то тебя так шарахнет молнией, что ты отключишься секунд на десять и, соответственно, перестанешь блокировать мои телепатические способности. За это время я заставлю Иреру продырявить колбу.

***

Зелёную равнину накрыл своим тёплым брюхом безветренный летний вечер. Проводив последнего посетителя, Ирсон Тримм закрыл «Логово» и перебрался в заднюю часть здания, где располагались его личные комнаты. Усевшись на подоконник, он закатал рукава и штанины и наслаждался долгожданной тишиной. Перед ним, насколько хватало глаз, расстилалась дремлющая лужайка, усыпанная тусклыми блёстками лунной кислицы, с редкими деревцами и красноватыми кляксами ползучих кустарников.

В бытность студентом Линдоргской Академии он не смог отказать сокурсникам, вздумавшим сделать себе одинаковые светящиеся татуировки, но, испытывая отвращение к этим вычурным штукам, наколол свою в таком месте, где она будет не слишком заметна. И теперь на его свешенную за окно босую ногу, как на фонарь, слетались ночные бабочки, мухи и комары (которым, к счастью, танайская кровь была не по вкусу). Ирсон улыбнулся, вспомнив, как отец любил подтрунивать над матерью, говоря, что ему досталась настолько ядовитая жена, что ею и комары брезгуют.

В дверь постучали. «Кстати, о матери и отце», - пробурчал танай, нехотя спрыгнул на пол и коротким шипением включил свет. До чего же некоторые любят расковыривать старые раны! Его пальцы на пару секунд замерли на дверной ручке, прежде чем повернуть её. Ирсон посторонился, впуская в комнату гостя - человека лет пятидесяти.

- Очень рад, что ты нашёл время поговорить со мной, Ирсон, - сказал тот, протягивая танаю крепкую загорелую руку.

- Как я мог отказаться? - Ирсон не решался предложить гостю сесть - в некоторых странах это считалось бестактным со стороны бессмертного существа по отношению к существу смертному, эдаким намёком на его немощность.

- Когда я узнал, что случилось с твоим отцом... Его жизнь не должна была закончиться так, - болезненно сжал кулаки гость.

- Я долго не мог принять его выбор... его смерть, дядя Рестес. Понимаю, что вы чувствуете сейчас.

Ирсон и сам пережил всё это много лет назад, когда, вернувшись домой после долгой учёбы в Линдоргской Академии Магии, не узнал своих родителей. Беззаботное счастье, как аромат духов, которые, уезжая, забыли закрыть, улетучилось, выветрилось из их дома. Отец больше не играл на смешной, завязанной узлом дудке, нахлобучив на свою огненно-рыжую шевелюру высокую шапку заклинателя змей - свадебный подарок какого-то старого друга; и мать не забиралась в широкую корзинку, чтобы, подхватив его затею, исполнить один из тех гипнотизирующих, экзотических танцев, которым она обучилась при храме Тиалианны. В детстве только эти представления напоминали Ирсону, что родители его принадлежат к разным расам, что Ирсон-старший - смертный человек, а Илшиаррис - высшая танайка, вечно юная дочь одного из древнейших жреческих родов Змеиного Глаза. Они выглядели ровесниками...

Теперь же Илшиаррис с её нежной, цвета слоновой кости кожей и лёгкими, тонкими, как паучий шёлк, волосами, гибкую и подвижную, можно было принять за позднюю дочь своего мужа. Дочь, страстно любящую того, кто неизбежно её покинет...

Ирсон едва различал бесконечно дорогие черты отца под сетью морщин. В первый момент он даже подумал, что тот подхватил какую-то иномировую заразу или перемудрил с новым заклятьем. А потом, поняв, в чём дело, проклял себя за то, что внял уговорам Ирсона-старшего поступить в Линдорг, исполнив его несбывшуюся детскую мечту. Как он мог не подумать о том, что эти тридцать лет могут оказаться для отца последними? Ирсон отдал бы всё на свете, чтобы исправить свою ошибку, прожить эти драгоценные годы здесь, в Северном Мосте, с теми, кого он действительно любил. А не в обществе тщеславных, бездушных колдунов! В порыве ярости он попытался сжечь, разломать, растолочь в труху свой злосчастный линдоргский посох, словно тот, как пиявка, высосал, выпил всё счастье из его жизни. Но, разумеется, не преуспел.

Мать, такая бледная, что жемчужная чешуя на её лбу и скулах сливалась с кожей, постоянно говорила шёпотом, так что постороннему могло показаться, что она опасается потревожить кого-то или боится, что её подслушают. Ему было невыносимо жить в этой обители тихой грусти и медленно угасающей жизни. Он был бессмертным и никак не мог взять в толк, почему отец хочет покинуть этот мир так скоро, тем более что спастись от старости и смерти было легче лёгкого. Даже если бы семейных сбережений и связей Илшиаррис в Наэйриане[1] не хватило бы, чтобы уговорить кого-нибудь из изготовителей тел сделать ему, смертному, бессмертное тело вопреки воле Веиндора, никто не мешал найти такого умельца где-нибудь в отдалённых землях Энхиарга или вовсе за его пределами, где влияние Милосердного идёт на убыль. Но родители почему-то не делали этого...

- Я смотрю, ты перевёз сюда почти всю их мебель, - сказал Рестес, проводя пальцем по ящику комода, покрытому инкрустацией в виде жемчужных змеек, обернувшихся вокруг оранжевых солнечных дисков, которых родители в шутку называли своим семейным гербом.

- Да, - с трудом выдавил Ирсон; он и не ожидал, что воспоминания так навалятся на него - он словно нырнул в обманчиво мелкое озерцо за оброненным ключом и не заметил, как погрузился в сумрачную пучину, где водоросли так и норовят спутать тебе ноги и со всех сторон давит холодная толща воды. - Мама решила продать дом вместе со всей обстановкой. А я не мог ничего себе не оставить.

- Узнаю танайскую манеру. Хорошо, что в этом ты пошёл не в мать, - не глядя на Ирсона, проговорил Рестес.

- Узнаёте? - не сдержавшись, зашипел Ирсон. - Я думал, мама умрёт от горя, когда отца не стало!

- Ирсон, Ирсон, я вовсе не хочу оскорбить её, - примирительно положил ему руку на плечо гость; танаю пришлось сделать над собой усилие, чтобы не сбросить ей. - Юная госпожа Илши была прекрасной женой и замечательной матерью. Но те, кто хорошо её знал, всегда понимали, что рано или поздно её природа возьмёт своё. Или ты хочешь сказать, что жизнь с твоим отцом сейчас кажется высшей жрице Илшиаррис чем-то большим, нежели просто забавным эпизодом из прошлого?

- Я не думаю, что всё это кажется ей забавным, - возразил Ирсон, но затем нехотя добавил: - Хотя душевные раны её, безусловно, затянулись.

- О чём я и говорил. Она сошла со своего Пути, прожила несколько лет рядом с твоим отцом, и вернулась на него. Теперь, когда она снова отчётливо видит свою цель в служении Тиалианне, ей нет смысла оглядываться назад. И наверняка того же она хочет и для тебя. Как она отнеслась к тому, что ты обосновался здесь? - вдруг спросил Рестес.

- Плохо. Она предпочла бы, чтобы я пошёл по её стопам. Возможно, она и права: в детстве я больше хотел быть жрецом, чем магом. И пока я учился в Линдорге, это желание только окрепло...

- Но смерть отца изменила твоё отношение, - понимающе покивав, закончил за него Рестес.

- Можно сказать и так, - уклончиво ответил Ирсон; он хотел поддержать Рестеса, узнавшего о кончине старого друга, но никак не собирался пускаться в откровения сам.

- Можно. А можно сказать прямо: тебя уязвило, что твоя мать не помешала Ирсону совершить это нелепое самоубийство, что она не подняла всех нас, его друзей, чтобы мы удержали его, - шарахнул ладонью по столу Рестес и, не дав собеседнику возразить, продолжил: - Что она поступила, как и положено добропорядочной танайке. Не мудрено, если после этого ты решил, что стать жрецом Тиалианны - значит предать своего отца, как, сама того не понимая, предала его она.

Ирсон с трудом сглотнул - Рестес, что называется, попал в яблочко. Сам он ни за что бы не отважился дать имя тому чувству, которое испытывал к служителям Хозяйки Пути с тех пор, как скончался его отец. Ему вдруг стало мучительно стыдно; он не мог бы сказать, перед кем - перед гостем, уличившим его в таких постыдных мыслях, перед оскорблённой ими матерью, Тиалианной или же самим собой.

- Я очень, очень рад, мальчик, что ты не стал спорить со мной. Значит, твой ум ясен. Ты способен понять, что смерть твоего отца - трагедия, а не естественный ход вещей.

Ирсон недоумённо воззрился на гостя, но тот явно истолковал его молчание как жадное внимание.

- Да, ужасная трагедия. Именно так - мягко и гуманно - Тиалианна и Веиндор убирают всех тех, кто мешает их планам.

- Чем мой отец мог им помешать?

- А ты подумай, кем была твоя мать, пока находилась рядом с ним? - вкрадчиво спросил Рестес и сам же ответил: - Она была никем.

- Для нас она была всем, - сам не зная зачем, прошептал Ирсон.

- Для вас - да. Но не для Тиалианны. Для неё она была потеряна. Выйдя замуж за твоего отца, Илшиаррис забросила свою жреческую карьеру. Муж, вернее, её любовь к нему, мешала ей стать той, кем хотела её видеть Хозяйка Пути, поэтому от него избавились.

Ирсон собрался было высмеять этот конспирологический бред, но память с подленькой услужливостью подкинула ему воспоминание об одном из разговоров с отцом. Тогда, не выдержав тягостного молчания, он решил разогнуть хвосты всем вопросам. Он нашел Ирсона-старшего в саду, у заросшего пруда, на любимой скамье из огненного мрамора. Старинный камень пылал так же ярко, как и в детстве, не в пример выцветшим отцовским прядям... Ирсон-старший поднялся навстречу сыну, словно давно ожидал его. Они сели, соприкасаясь плечами, как бы желая поддержать друг друга в этом непростом разговоре. Молчание длилось долго - Ирсон никак не мог подобрать слова, чтобы задать отцу терзающий его сердце вопрос.

- Я простой человек, сынок, - тихо, но твердо сказал тот. - Обычный человек из обычного маленького городка. Всё, на что я был способен, уже сделано. Может быть, это не так много, но я сделал всё, что мог. Живи я дальше, моя жизнь была бы пустой и бесцельной.

- Я не понимаю, разве...

- Помнишь, в детстве мама читала тебе книжки энвирза Ниху? - не дал закончить Ирсону отец. - Первые две вы проглотили мигом и потом много раз перечитывали. Третью прочитали и забыли. Через четвёртую едва продрались. А начав мучить пятую, ты прибежал ко мне и страшным шёпотом сообщил, что всё понял: Ниху кто-то похитил, принял его облик и пишет от его имени всякую гадость. Помнишь?

Ирсон кивнул.

- Тогда я объяснил тебе, что с Ниху всё в порядке. Просто первые свои книги он написал по велению сердца, потому, что ему было о чём написать и хотелось сделать это, а все последующие выдавливал из себя насильно, чтобы заработать деньги для своей семьи.

- Но как это связано с...

- Напрямую. Я исписался, сынок. У меня нет вдохновения писать ещё одну книгу про Ирсона Тримма-старшего. Тянуть эту лямку - хуже смерти. Пришло время какого-то нового героя.

- Разве обязательно писать книгу? Делать что-то выдающееся? Может, хватит «и они жили долго и очень счастливо»? - выпалил Ирсон.

Отец замолчал надолго.

- Может, я бы и поддался этому искушению, если бы мы с Илши оба были смертными, - сказал он, наконец, - но это не так. Илшиаррис должна идти дальше. Бросить меня самой - во что бы я ни превратился, насилуя свою природу - у неё вряд ли хватит сил. Она будет мучиться из-за меня, страдать из-за того, что похоронила собственные таланты, но продолжать терпеть... Подумай, хочешь ли ты такой судьбы для нас обоих?

Тогда Ирсон ничего не ответил...

_____________________________

[1] Наэйриан - окружённая Энайскими горами центральная часть Энхиарга. Обитель наэй и богов этого мира.