***

Долгое время Селорн и Аниаллу шли через покои Внешнего замка, направляясь к его сердцу, туда, где зеленела огромная поляна Внутреннего двора.

На пороге одного из залов Алу насторожилась - на неё нахлынули волны чужой печали. Не успела сианай отыскать их источник, как одна из створок дверей, темнеющих в стене справа, немного приоткрылась, и в образовавшуюся щель проскользнул какой-то эал. Он метнулся к текшему через зал ручью и, зачерпнув из него воды кувшином, всё так же быстро и бесшумно выскользнул на улицу. Селорн не придал значения этому происшествию, но Аниаллу всё же остановилась и окинула зал взглядом, ища причину столь стремительного исчезновения «водоноса». Вокруг ничего не двигалось - лишь журчала вода, да полотнища гобеленов, украшающие стены, слегка колыхались, словно от дыхания вытканных на них эалов.

Но когда Алу перевела взгляд на группу статуй, у ног которых брал начало ручей, яркое пятно тепла выдало в одной из них живую эалийку. Она сидела у статуи Аласаис, уронив голову на руку, опиравшуюся о постамент. Тёплые струи пропитали её длинные рукава, увлекли их за собой и прозрачный шёлк фиолетовой дымкой расстелился по зыбкой поверхности потока. Именно её боль, войдя в зал, разделила Аниаллу.

- Ты часто видишь их такими в последние дни? - шёпотом спросила Селорна Аниаллу, без труда разгадав причину её горя - общего для всех алаев.

- Слишком часто. Мир изменился, - звучный низкий голос патриарха раздался в её сознании, - и изменился к худшему. Это чувствуют все, но не все могут поверить самим себе.

- Селорн, я не сомневаюсь, что это недоразумение уладится, и все вер... - начала было Алу, но грозный мысленный рык патриарха прервал её.

- Вернутся?! Из обители Смерти?!

- Вот именно, Веиндор - Смерть, а не какой-нибудь смертный судья, которого можно ввести в заблуждение. И я не верю в то, что он может покарать невиновных, - куда менее убеждённо, чем ей хотелось бы, сказала Аниаллу. - Он никогда не совершит такой страшной несправедливости, как та, о которой ты сейчас подумал.

- И что же помешает ему заставить моих котов родиться полуграмотными пастухами в какой-нибудь глухомани? В теле, которое не позволит их дару проявиться? А что, отличный способ обезопасить от них всех этих овец из Канирали!

- Веиндор подбирает существу воплощение согласно природе его души. А не в качестве наказания. Этот основа основ того порядка, которому он служит. Путь...

- Путь?! Теперь из тебя полезет эта змеиная дрянь?! Приди в себя! - вслух рявкнул Селорн, и Аниаллу невольно отшатнулась. - Клянусь Её клыками, я доберусь до этой танайской богини, которая ворует у Аласаис её жриц и превращает их в своих марионеток! А вместо ниточек - навязанное им раздутое чувство жалости. Ко всем подряд!

Стоило патриарху заговорить о вечной проблеме своей дочери, и, как и много раз до этого, он разъярился не на шутку. Лицо его превратилось в грозную маску, а уши плотно прижались к голове. Обычно Аниаллу обращала на это мало внимания, но сейчас ей стало не по себе. Селорн пугал её. Ей показалось, что на сей раз, как бы дико это не звучало, за угрозами отца в адрес Тиалианны стоит решимость воплотить их в реальность.

- Папа, я, конечно, тоже совсем не в восторге от своей судьбы. Но Тиана сделала мою жизнь... такой не из прихоти, не надо делать из неё циничного кукловода... самодура, - тихо возразила Алу. - Она служит Бесконечному... Дело во мне самой. Это я какая-то чересчур негибкая. Вот Эталианна - она тоже тал сианай, но это не мешает ей быть счастливой, - наверное, в тысячный раз привела сестру в пример Аниаллу.

И в тысячный же раз Селорн медленно проговорил, словно выплёвывал каждое слово:

- Твоя Эталианна слишком глупа, чтобы осознать всю плачевность своего положения и противоестественность поступков.

- Возможно, в чём-то ты... мы и правы, - вздохнула Алу. - Но мстить Тиане - это безумие. Без неё мир изменится до неузнаваемости, и, кто знает, будет ли в нём место для Аниаллу, Селорна или Аласаис. Таков порядок вещей. Не забывай, что на юго-востоке нас ждёт куда более страшный враг. Именно враг, а не союзник, чьих действий мы иногда не понимаем. Ты же не хочешь сделать Лайнаэн такой царский подарок ко дню Тысячи свечей? Только представь, как радуются сейчас элаанцы[1], думая, что согласию среди остальных наэй пришёл конец.

Патриарх молчал, и Аниаллу продолжала:

- Так что и с Веиндором мы тоже не можем позволить себе воевать...

- Они взяли на себя право судить! - бешено сверкнул глазами Селорн. - Словно они боги, а мы какие-нибудь люди! Кто они такие, эти серебристые твари, чтобы лезть в наши дела? Было ли хоть раз, чтобы кого-то из наших несправедливо осудили, а мы сидели, втянув когти? Город всегда вступался за своих, освобождал их от тюрьмы или казни, даже ценой крови осудивших его! Если из этого правила сделать исключение, то нашей прежней жизни придёт конец!

Теперь настала очередь замолчать Аниаллу. Она понимала, что доводы патриарха сильны, но одновременно знала, что если к этим доводам прислушаться, то всем им несдобровать.

- Видно, змеиный яд, которым она травит твою душу вот уже двадцать веков, настолько разъел твои глаза, что ты не видишь, что происходит. На нас напали, забрали в плен наших собратьев, а мне не позволено ответить?!

- Это всё так. Но твои братья из Великого леса не совершали никаких преступлений. Рано или поздно Веиндор поймёт это, если уже не понял. Он не причинит им вреда, нам не от чего их спасать.

- Аниаллу, - Селорн показался ей сейчас таким старым, как человек, проживший сотню лет, - они там уже больше двух месяцев. Вряд ли всё кончится хорошо. Мы должны собрать все силы и отбить пленников.

- Это не только не имеет смысла, но может погубить всех нас. Если дети наэй перестанут жить в мире, то неизвестно, что ждёт Энхиарг. Я понимаю, что ты испытываешь сейчас, очень хорошо понимаю. Но ты алай, ты не должен позволять эмоциям погубить себя и свой народ. Ты учишь нас, что такое быть кошками, почему же сам сейчас забываешь об этом? Ты же не можешь не чувствовать, что мы должны ждать, а не собираться в поход. И давай забудем об этом хотя бы на сегодня, - попросила Аниаллу, которой очень хотелось поскорее увести рассерженного Селорна подальше от этого зала и оставить замершую у статуи эалийку наедине с её грустью. - Мы всё равно не можем сейчас что-либо изменить.

Патриарх ничего не ответил. Он только резко мотнул густой смоляной гривой, словно пытаясь вытряхнуть какой-то мусор, нападавший с ветвей, и молча пошёл к выходу.

***

Миновав решетчатые двери, Селорн и Аниаллу вышли на широкую лестницу из подогретого камня. И Алу застыла как вкопанная. Внутренний двор был освещён тысячами свечей. Они гроздьями опят вырастали из стволов деревьев, прятались среди листвы, кувшинками покачивались на зеленоватой воде прудов. Плоская поверхность стриженых живых изгородей превратилась в длинные столешницы, уставленные кушаньями и напитками. Отовсюду доносились пение, музыка, мяуканье и смех. Это могло означать только одно - эалы Ал Эменаит, эти ревнители алайских традиций, подобно остальным горожанам Бриаэллара, праздновали иноземный день Тысячи свечей.

- Сейчас всем нам не помешает немного веселья, - объяснил Селорн, а потом чуть слышно и как-то странно горько добавил: - Перед боем.

Аниаллу кивнула, отдавая должное мудрому решению патриарха. Она чувствовала: если замолкнет эта музыка, стихнут пение и смех, то в доме повиснет душная, тяжёлая тишина... Да и несколько сбывшихся желаний - а они сейчас у большинства эалов одинаковы - тоже не будут лишними.

Алу сбросила сапоги у входа и босиком пошла вслед за патриархом. Моховая дорожка щекотала ей пятки, разминала ступни ног, так и не привыкших ходить в обуви. Нечасто Аниаллу приходилось видеть столько эалов, собравшихся вместе - разве что во время религиозных праздников. Ещё реже дом ан Ал Эменаит приглашал такое количество гостей: больше сотни кошек других пород, а также всевозможных неалаев. Здесь был даже дракон: он полумесяцем возлежал на поляне, закрывая своим могучим телом нижний этаж ближайшего здания. Он был ещё молод (чтобы не сказать - мал) и посему мог с лёгкостью уместиться в этом дворе. Кто-то прилепил на спину дракона несколько свечек, и их яркие жёлтые огоньки, отражаясь в чёрных зеркальцах его щёгольски отполированных чешуй, солнечными зайчиками прыгали по каменной кладке.

Множество разноцветных алайских глаз, постоянно жмурящихся от удовольствия, сияли рядом с сотнями свечей. Их обладатели валялись на подушках, раскиданных повсюду, прохаживались, беседовали, лакомились эльфийскими деликатесами, затевали шутливые потасовки, танцевали или просто наблюдали за своими соплеменниками, устроившись в дуплах и на ветвях деревьев.

Аниаллу на ходу отвечала на приветствия и улыбки, стараясь не отстать от Селорна. Её удивило, как далеко отошли эалы от своего обыкновения, устраивая этот праздник: и меню, и костюмы, и музыка - всё было продумано, воссоздано с несвойственным им уважением к чужой, эльфийской, культуре. Словно озлившись на драконов Веиндора, эалы вдруг обнаружили, что на фоне этих чешуйчатых остальные расы не так уж плохи и не будет большого стыда, если они позволят себе перенять кое-какие из их обычаев.

Впрочем, картину то и дело нарушали то чьи-то когти, пропоровшие мысок сапога, то чья-то слишком высоко задранная, разорванная по шву юбка, демонстрирующая ногу с сухими, сильными мышцами охотницы. Некая прелестная дама, склонив изящную, увенчанную диадемой головку, сосредоточенно слизывала с пальцев мясной сок. Через стол от неё господин в рубашке с высоким воротником и расшитом еловыми лапами жилете угощал свою подругу канапе, нанизанным на собственный коготь...

Посреди лужайки маргариток, выделяясь из толпы зрителей атласной белизной кожи, плавно перетекала из одного танцевального па в другое парочка золотоухих ан Камианов. Уж они-то не позволили себе ни единой оплошности, ни малейшего отступления от образа: каждая деталь их нарядов - от узлов на шнурках до плетения косиц, каждый их жест и слово были идеально выверены. Если бы не кошачьи черты, их невозможно было бы отличить от тех, чьи маски им было угодно примерить этой ночью. От них даже пахло духами, точно воспроизводившими тонкий аромат согретой солнцем эльфийской кожи.

- ...А ты как думаешь? Это, друг мой, целая наука. Есть на свете такая замечательная вещь, как Кошачесть, - донеслось откуда-то слева; кто-то говорил тоном существа, одаряющего окружающих бесценными крупицами своей мудрости, - и вот этого у неё в избытке.

Аниаллу отыскала философа глазами - им оказался немного нескладный, как все молодые коты, эал, растянувшийся на живой изгороди. Он поигрывал бокалом с вином и сверху вниз взирал на своего товарища, сидевшего на траве.

- Правда, ушки у неё несколько великоваты, но ей и это идёт! - с видом истинного ценителя женских прелестей закончил свой монолог юноша.

Он отправил в рот зеленовато-серый листочек аланаи - 'котовника', единственного растения, которое позволяло алаям ощутить состояние, отдалённо напоминающее опьянение. Это была безопасная травка, не вызывающая привыкания и не действовавшая на котят, которые могли бы к ней пристраститься.

Аниаллу широко улыбнулась, глядя на юного эала. Тот почувствовал её взгляд. Темная кожа не позволяла заметить, как зарделись его щёки, но теплочувствительные глаза сианай увидели это. Юнец поспешно обернулся пантерой, но нос его всё равно горел в ночи ярко-алым треугольником. Это было так забавно, что Алу быстро отвернулась, не в силах сдержать смех. Она наконец ощутила себя дома. «О Аласаис, до чего же я люблю их всех!..» - подумала Аниаллу, обводя двор восхищённым взглядом, и чуть не икнула от удивления.

- Теллириен? Как он-то здесь оказался? - шёпотом спросила она у Селорна. Патриарх пожал плечами.

Этого эльфа знали во всем Энхиарге не только как замечательного певца и сказителя, но и как рьяного защитника природы, одного из тех немногих, кто дерзнул открыто выступить против магов из Линдорга, отравивших отходами своей чародейской деятельности окрестные леса.

- Скоро минет пятьсот лет со дня победы на Огненной реке, - мысленно ответил на её вопрос сам Теллириен, подняв на сианай глубокие серые глаза. - Я хотел бы сочинить новую песнь о тех великих днях. И никто лучше тебя не поведает мне о них.

Алу кивнула.

Рядом с Теллириеном сидела (в платье!) Ирера, вторая дочь Селорна, и аккомпанировала знаменитому менестрелю на арфе, одном из любимых инструментов алаев. Эалийка приветливо улыбнулась Аниаллу.

- Мне необходимо поговорить с ним, - донёсся до сианай голос Селорна.

Патриарх неопределённо махнул рукой и скрылся в толпе. «Надо понимать, аудиенция закончена», - пожала плечами Алу.

Забравшись на камень, она осмотрелась, прикидывая кратчайший путь до своих покоев. Её взгляд остановился на необычной лестнице, ведущей в крону раскидистого дерева с золотистой листвой, растущего у стены Внутреннего замка и соединённого с ней крытой галереей. Казалось, что несколько пантер прыгнули вниз с его ветки одна за другой и замерли в воздухе, словно время для них остановилось. Кошки повисли в воздухе так, что голова каждой касалась хвоста предыдущей. Первая пантера была уже у самой земли, а последняя ещё только отталкивалась могучими задними лапами от толстой ветви.

Ступая по блестящим чёрным шкурам необычных ступенек, Аниаллу взобралась на дерево и, отодвинув одну из ветвей, вошла внутрь спрятанной в пышной кроне беседки. Несведущий гость мог запросто принять расположившихся там эалиек за наложниц какого-нибудь богача, скучающих в ожидании своего общего любовника. На всех были платья похожего покроя, скрывающие значительно меньше, нежели показывающие; одинаковыми были и подвески из янтаря, спускавшиеся на их высокие лбы до самых угольных бровей. Одни беседовали между собой, томно помахивая хвостами, другие, потягивая древесный сок, наблюдали за праздником через золотой занавес листвы... Однако эта иллюзия сераля продержалась бы от силы пару минут - до тех пор, пока гость не нашёл бы в себе силы поднять глаза, оторвавшись от созерцания их совершенных тел.

Потусторонняя, таинственная сила, жившая в этих кошках, делала их нежные лица пугающе-красивыми и придавала глубоким внимательным глазам почти грозное выражение. Казалось, что они сосредоточенно вглядываются внутрь себя, прислушиваются к своим ощущениям, как смертная женщина, понесшая от бога, замирает в ожидании, что её невероятное дитя вот-вот пошевелится.

То были анэис, Чувствующие, главное сокровище эалов. Они не были ни великими волшебницами, ни могущественными телепатами, как коты их породы. Талант анэис был иным. Дар интуиции, щедро отпущенный всем алаям, у них был развит до невероятных высот. До высот, граничащих с возможностью пророчествовать. Живя в полном согласии с природой собственных душ, со своим духом Кошки, они в то же время пребывали в гармонии с Бесконечным, и по легенде изредка он распахивал перед несколькими из них свою сокровенную память.

Анэис не обратили на Аниаллу почти никакого внимания. Лишь несколько коротких кивков, вежливых, отмечающих, что её заметили, и всё... словно её здесь и не было. Да, честно говоря, и сама она не жаждала задерживаться тут дольше, чем это было необходимо. Под пристальными взглядами их сумрачных глаз Аниаллу становилось как-то не по себе, и она ничего не могла с этим поделать. Ей всё время казалось, что сейчас кто-нибудь из них бросится на неё и загрызёт за неподобающее обращение со своим тел алаит, за то, что она делит свою преданность между Тиалианной и Аласаис. Впрочем, Алу была не единственной, кого анэис невольно приводили в трепет, заставляя перебирать свои прегрешения. Далеко не каждому удавалось понять, что в глазах их не было подозрительности или злобы - только сила, настолько огромная и непонятная, что это могло испугать.

Алу вздрогнула, когда одна из анэис - высокая и статная - поднялась ей навстречу. На длинных прямых волосах Чувствующей лежал венец из тёмного серебра с янтарём - символ особого могущества её дара. Это была матриарх Меори, соправительница Селорна.

- Ты выбрала верный путь, - прозвучал в сознании Алу тихий, хрипловатый голос Чувствующей; Аниаллу показалось, что он разливается по всему её телу, наполняя его странной дрожью. - Следуй ему, с чем бы тебе ни пришлось столкнуться. Пусть ничто не свернёт тебя с него.

Тал сианай изумлённо посмотрела на эалийку, но та уже опустилась на прежнее место и потеряла к Аниаллу всякий интерес, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Алу знала, что пытаться получить от матриарха какие бы то ни было разъяснения уже бесполезно. Она сказала сианай всё, что знала сама, всё то, что подсказала ей её сверхчувствительная интуиция.

***

Добравшись до своих покоев, Алу миновала приёмную и постучала в маленькую дверь, которая вела в комнаты её единственной служанки. Ей пришлось ждать почти минуту, прежде чем дверь распахнулась, явив сианай гостиную, так и пестревшую разноцветными шелками, изразцами и мозаикой. Шада - хозяйка этих роскошных апартаментов - была под стать их убранству: празднично-яркая, широко улыбающаяся, так и пышущая здоровьем. На вид этой обаятельной человеческой женщине нельзя было дать и тридцати, на деле же два года назад она шумно отметила своё стотридцатилетие. Служанка обняла свою госпожу гибкими шоколадными руками, расцеловала её в обе щёки, и Аниаллу почувствовала, что её позвоночник, заледеневший после встречи с Меори, потихоньку оттаивает.

- О! Как хорошо, что ты вернулась! У нас тут такое творится! - тараторила между тем Шада.

- Да? И что же? - на свою голову рассеянно полюбопытствовала Алу. Не прошло и нескольких минут, как она прокляла себя за этот вопрос - на неё вылился целый поток новостей.

- Шада! Сжалься над моими ушами! - взмолилась она, наконец. - Ты хорошая шпионка, вот только я, наверно, слишком глупая и легкомысленная кошка, чтобы хоть как-то использовать эту ценную информацию.

- Не понимаю твоей иронии, - пробормотала посерьёзневшая Шада, недовольно гремя браслетами. - Как ты собираешься начать новую жизнь в Бриаэлларе, если не желаешь знать, что здесь происходит?

Алу вздохнула. В отличие от неё, Шада всегда была в курсе последних событий «Кошкограда» - от выставок и лекций до всяческих интриг и тайных сделок. Её деловой хватке, умению выуживать из всех и вся нужную информацию и извлекать из неё прибыль позавидовал бы любой энвирзийский торговец. Собственно, именно благодаря этому таланту, а отнюдь не способности находить парные носки Аниаллу, Шада вошла в сотню богатейших неалаев Бриаэллара.

Впрочем, из близости к сианай ей также удавалось подчас получить ощутимую пользу: служанка ловко приспособилась продавать «жареные факты» из жизни своей госпожи незадачливым шпионам, не понимавшим, насколько та оторвана от бриаэлларской жизни. Шада щедро делилась «самыми сокровенными тайнами Тени Аласаис» с многочисленными осведомителями (с ведома самой Тени, разумеется) и исправно складывала выручку в тяжёлую старинную шкатулку, стоявшую на столике посреди той самой комнаты, в которую они с Аниаллу сейчас направлялись. Рядом с ларцом всегда лежал листок бумаги, на который Шада подробно записывала, от кого и за какую именно информацию были получены деньги, тем самым добывая куда более ценные сведения, чем те, которые она продавала. Шада проделывала всё это с педантичностью старой, жадной драконихи, которая только что изжарила в своей пещере компанию воров и теперь пересчитывает свои сокровища в ужасе, что они успели-таки вынести медяк-другой.

- Ты права, Шада, - сказала Алу. - И когда я дозрею до того, чтобы нырнуть в местную жизнь, я, конечно, во всем буду советоваться с тобой. Во всём, во всём! Но сейчас у меня голова не тем занята.

- Как будет угодно Вашей Кошачести, - обиженно отчеканила Шада.

Аниаллу примирительно обняла её и с хитрой улыбкой протянула:

- Я вот всё думаю: когда ты сбежишь от меня в какой-нибудь Анлимор? Откроешь там своё дело или купишь себе земли, титул и покажешь всем соседним князькам, как надо вести дела? А?

Выразительно подняв брови, Шада посмотрела на неё, как на душевнобольную, и совершенно серьёзно изрекла:

- Я слишком ценю возможность носить твои платья.

Алу прыснула, представив себе фигуристую Шаду, пытающуюся втиснуться в один из своих нарядов, и стала спускаться в кладовую - обширное, круглое помещение с потолком-куполом, сплошь выстланным светящимся мхом - алым, лиловым, оливковым. На ходу она протянула своей спутнице длинный список, составленный накануне. Собираться в дорогу самой было бы безумной затеей - Аниаллу просто заблудилась бы среди этих полок. Шада же ориентировалась здесь значительно лучше. Пробежав записи глазами, она одобрительно кивнула, направилась к лесенке, облокотившейся на один из шкафов, взлетела на неё и не глядя просунула руку между огромной бутылкой с белёсой жидкостью, в которой угадывались очертания какого-то существа, и шкатулкой, состоящей из множества искусно пригнанных друг к другу костей.

За её спиной Аниаллу решительно водрузила на стол огромный кожаный рюкзак. Звякнули пряжки. Шада обернулась.

- Ты опять собираешься тащить с собой это чудовище? - закатила она глаза. - Алайка с фобией. Кому расскажи - не поверят.

Аниаллу упрямо кивнула. Она действительно испытывала стойкую неприязнь к «бездонным сумкам» - тем, что изнутри были куда больше, чем снаружи. В них можно было уместить целую гору всевозможного барахла, которое вдобавок делалось практически невесомым. Алу не видела всех этих плюсов за одним минусом: существовала некая, очень незначительная вероятность, что от близости источника сильной магии такие мешки могут начать «барахлить», то есть превращать своё бесценное содержимое уже в настоящее барахло - в жалкий, бесполезный мусор, напрочь утративший свои магические свойства. К тому же, если бездонную сумку уничтожали, то и вся её «начинка» исчезала вместе с ней: или попросту разрушалась, или выбрасывалась в какое-то случайное место, или оказывалась запертой в пространственном кармане, куда некогда вёл спрятанный в горловине мешка портал. В любом случае приятного было мало. Правда, маги-мешочники доказывали с пеной у рта, что их волшебные сумки обладают стопроцентной надёжностью, но... всяк купец расхваливает свой товар.

Аниаллу стояла на своём и на все доводы отвечала, что скорее обзаведётся глимлаем, чтобы он следовал за ней, неся на себе весь багаж, чем будет постоянно тревожиться о своих редких волшебных штучках. И со временем действительно обзавелась, вот только чаще всего не рюкзак путешествовал на летающей доске, а сама доска - в одном из его карманов. Впрочем, это кожаное, адорской работы «чудовище» тоже было зачаровано, что делало его более лёгким и прочным, да и запиралось надёжнее, чем сундук с драгоценностями в иной сокровищнице.

Наконец Шада спрыгнула со стола и швырнула в рюкзак потёртый кожаный тубус. За ним в просторные недра полетели цветные склянки, сетки со стеклянными шариками, мотки верёвки, свёртки ткани, запаянные в стекло карты, связки игл и крючков, крошечные книжки, свитки и прочее, прочее по списку.

- Кажется, всё! - объявила служанка, звонко хлопнув ладонью по пузу объевшегося рюкзака.

Она застегнула многочисленные пряжки, на пробу подняла рюкзак и с осуждением посмотрела на свою хрупкую госпожу. Аниаллу, намереваясь подняться наверх, демонстративно небрежным жестом подхватила его на плечо, которое непременно должно было бы с жалобным треском переломиться под такой тяжестью, но Шада преградила ей дорогу и настойчиво повлекла её к заветному столику.

- Алу, потрудись хотя бы взглянуть на мои записи! Вдруг там окажется что-нибудь важное. Ведь будешь потом жалеть!

- Шада, то, что ты всё записываешь, это замечательно, - Аниаллу пробежала глазами отчёт о шпионаже, - и я очень тебе благодарна, но деньги... - она бросила взгляд на ларец. - Лучше бы ты их в Общество защиты кошек отдавала, что ли, или ещё куда-нибудь. Мне они нужны меньше, чем кому бы то ни было. Что мне с ними делать?

- Ну не знаю, купишь себе новое платье.

- Да эти твои платья уже скоро перестанут влезать сюда! - простонала Аниаллу, с тоской глядя на одну из дверей комнаты.

За ней располагалась под завязку набитая одеждой, обувью и украшениями гардеробная. А ведь помимо этой кладовки в доме было ещё с полдюжины шкафов примерно с таким же содержимым. Раньше Аниаллу частенько тайком наведывалась во «Вторую жизнь» - лавку, торгующую ношеной одеждой, оставляя там целые вороха пёстрых тряпок. Но с тех пор как Шада поймала её с поличным и устроила скандал, к которому подключила патриарха Кеана, об этом недостойном, по их мнению, занятии, пришлось забыть.

- Тогда тем более есть достойное применение деньгам, - просияла Шада, хитро взглянув на хозяйку, - тебе просто необходимо приобрести новый дом с более просторными гардеробными!

- Ладно, лиар с тобой, делай как знаешь! - обречённо вздохнула Аниаллу.

Она снова повесила рюкзак на плечо и ободряюще подмигнула Шаде. Вопреки впечатлению, Алу легко взобралась вверх по винтовой лестнице, по дороге игриво погладив шершавую шкурку многоногого псевдодракона, узкая спина которого покрывала перила, а длинные лапы охватывали поддерживающие их столбики.

Наверху сианай направилась к письменному столу. На нём были с тошнотворной аккуратностью разложены бумаги, книги, папки и перья. Алу невольно поморщилась - теперь, после того как Шада на славу потрудилась над её «термитником», ничего опять невозможно будет найти. Аниаллу собиралась написать письмо одной из преподавательниц Бриаэлларской Академии Магии, но решила, что можно обойтись и устным посланием.

- Шада, сходи к Имлае в... - начала было она, но Шада прервала её, затянув на одной ноте:

- Госпожа, я знаю, где служит Имлае ан Темиар. Вам вовсе не обязательно напоминать мне о таких простых вещах каждый раз...

- Хорошо, хорошо... Так вот, сходишь к Имлае и скажешь ей, чтобы она обратила пристальное внимание на девочку по имени Делия. Её семья живёт на Солнечной улице в Гостевом квартале.

- А что за девочка? Волшебница? - полюбопытствовала Шада.

- Да, у неё отличные задатки, но дело даже не в этом. Она вполне сможет стать одной из нас.

- Алайкой? - глухо спросила сразу же сникшая Шада.

- Да, Шада. Я встретила её сегодня по дороге домой. Она отдала мне свою свечу и сказала, что это её самое заветное желание...

- Покажите мне ту, что отказалась бы от такой красоты и силы! - усмехнулась Шада; в её голосе слышались нотки горечи и зависти.

- Шада, ты меня удивляешь просто! - неожиданно для самой себя взорвалась Аниаллу. - Тебе ли не знать, что к этим, как ты выразилась, красоте и силе прилагается ещё и дух. И если этот дух чужд твоей душе, то - вот он, результат, перед твоими глазами. Унылое, несчастное, мятущееся создание. О! Дух Змеи, которым так милостиво одарила меня Тиалианна, конечно, позволяет мне видеть судьбы, души и прочее. Вот только расплачиваюсь я за это тем, что теряю себя. Всё в моей - алайской по природе - душе восстаёт против этого! Меня разрывает надвое, и тебя бы разрывало точно так же... а ты куксишься, как ребёнок, которому не позволили вытащить пальцами яблочко из камина!

- Прости меня, - прошептала почти испуганная этой вспышкой Шада.

- Это ты меня прости, - обнимая её, сказала Алу. - Есть вещи, которым лучше ни с кем не случаться. А особенно - с такими замечательными существами, как ты.

И она поспешила выйти из комнаты, прежде чем Шада успеет поинтересоваться: а чем, собственно, сама Аниаллу хуже, раз Аласаис без зазрения совести проделывает с её душой эти самые «вещи»?

___________________________________

[1] Элаанцы - «дети Света». Сотворены наэй Лайнаэн. Отличаются надменностью и жестокостью ко всем, кто «отбрасывает тень». Ненавидят даоров. Недолюбливают алаев.