- Впрочем, этого и следовало ожидать, - глубокомысленно заявил Анар, открывая глаза после нескольких секунд блаженного неведения относительно того, куда выбросил их портал д'ал.

Выпав из него, алай не рассчитал, свалился с выщербленной лестницы и пребольно ударился затылком. Теперь он увидел, обо что: над его головой, занимая своей каменной громадой почти всё поле зрения, на фоне ярких чужих звёзд высилась статуя Аласаис. Истинно руалская, здоровенная грозная баба... Анар досадливо застонал и снова зажмурился.

- Что, лучше бы не открывал? - ехидно осведомилась Аниаллу.

Она сидела, скрестив ноги, на пьедестале между гигантскими ступнями Аласаис. Лестница была к ней более благосклонна. Алу легко сбежала вниз и посему уже успела в полной мере насладиться пейзажем - унылым квадратным двором, окружённым узкой двухэтажной галереей.

- Я подлечила твою голову и дала тебе немного передохнуть. Вокруг ни души. И... я почему-то уверена, что тьма не сможет последовать за нами через портал.

- Не сможет или не захочет? - садясь, прокряхтел Анар.

- Не знаю. И это, и то, что нас никто не встречает, очень странно. У меня плохое предчувствие, - призналась Алу, поёжившись под холодными взорами звёзд.

- Думаешь, нас специально загнали сюда? - озвучил её подозрения Анар.

- Всё может быть. И я не удивл... - она осеклась.

Устало растекшийся по ступеням Анар сжался в золотой комок и с места сиганул куда-то вправо. Ещё прыжок, и поджарый кот взмыл на второй ярус галереи. Только сейчас Алу сумела разглядеть небольшое летучее пятнышко тепла, за которым гнался Анар. Расстояние между ними всё сокращалось, и вот на повороте галереи хищник настиг свою жертву. Раздался тонкий писк... Анар спрыгнул вниз, горделивой походкой подошёл к Алу и возложил к её стопам дичь - крылатое существо, отливающее изумрудным блеском. Возложил и выразительно посмотрел на сианай.

- Ты мне это брось, - давясь смехом, велела Алу. - То, что ты в птички заделался, я ещё могу понять: наследственность - штука серьёзная, но строить из себя верного пса, принесшего добычу хозяйке - это уж слишком! Ан... ты что делаешь?! - уже с неподдельным возмущением воскликнула Алу, но Анар и не думал слушать её отповедь - с самым благостным видом он уплетал добычу, нежно взрыкивая от удовольствия.

- Присоединяйся! Это вкусно, - прозвучал в голове Аниаллу его голос.

Алай приглашающе шлёпнул по её сапогу лапой, не отрываясь от пиршества.

- Да что ж ты, изверг, делаешь? Оно же разумное!

- Угу, - хмыкнул Анар, - а я голодное! Ты точно не будешь?

Аниаллу не ответила и отвернулась (хотя свежепойманное мясцо и пахло весьма заманчиво). Она напряженно озиралась, вслушиваясь в звуки ночи, но кроме хруста и чмоканья, производимых невоспитанным хищником, ничего не слышала. Наконец и этот шум стих.

- Оно было не совсем разумное, - извиняющимся тоном проговорил Анар, - не умнее собаки, но донести хозяевам о нашем визите - вполне способно.

- Какая гадость - есть собаку! - фыркнула сианай, снимая со щеки Анара обрывок перепонки. - Мы же всё-таки не тагарцы какие-нибудь!

- Это точно, - сыто облизнулся Анар.

- Ну ладно, хватит смеяться. Надо решать, что делать дальше.

- На галереях пусто, - доложил алай, - внутри дома темно и тихо, как и здесь.

- Все уехали в отпуск. Полный пансион, букетики аланаи на подушках, личный чесальщик за ушами... - мечтательно промурлыкала Аниаллу.

- Думаю, нам лучше уйти с открытого пространства, - резко перестроился на серьёзный лад Анар. - Осмотрим дом... а там будет видно.

Аниаллу кивнула и тоже приняла свой звериный облик.

Кошки неспешно пересекли двор, взобрались на галерею и свернули в первый попавшийся боковой проход. За ним потянулись другие - коридоры, комнаты...

- Ничего примечательного. Типичный дом жреца средней руки, - сказал Анар.

- Покинутый дом, - отозвалась Алу. - Как и соседние... Может быть, это такая же запретная часть этого города, как та в Руале, где был вход в Подземелья? И именно поэтому никто не явился схватить нас.

- Хорошо, если так, - вздохнул алай, толкнув мордой очередную дверь...

Бдительно всматриваясь в полутьму комнат, Анар не забывал поглядывать и на свою спутницу. В ней постепенно нарастало нервное напряжение, что-то тревожило Алу, обострив все её чувства до предела. Она непрестанно вертела ушами, тянула ноздрями воздух, морщила лоб, напрягая своё телепатическое чутьё, но, очевидно, не могла отыскать причину беспокойства. Зайдя в тёмную молельню, сианай вдруг подпрыгнула, обернулась всем телом, будто обнаружила кого-то, готовящегося напасть на неё со спины. Но там никого не было.

- За нами кто-то наблюдает. Я уверена, - мрачно сказала сианай.

Сотворенный Шилором и Золином призрак, словно блеклый, истрёпанный до прозрачности листок, несся по вязким водам реки мрака, хлынувшей в Энхиарг. Его скручивало, растягивало, мотало. Наконец он почувствовал под своими лапами твёрдую поверхность. Вокруг было темно. Жизни, а главное, добычи, рядом не было. Призрак сделал несколько неуверенных шагов, остановился, в замешательстве покружил ещё немного, и тут всё нутро его всколыхнулось от радости - он ощутил след, её след.

Возбуждённо подвывая, серым облаком стелясь над землёй, чудовищное порождение тел алаит Амиалис летело по подземельям д'ал. Менялись пейзажи, но призрачного охотника это мало волновало - значение имела лишь погоня, лишь собственный жгучий голод, раскалённым крючком тянущий его вперёд. К ней. Сладостной, единственной... Живой надежде на насыщение и покой.

Обогнув очередную груду обломков, дух остановился, попятился, негодующе зашипел: след вёл в озеро слепящего света. Блики от волн лезвиями полоснули по лапам призрака, грозя растворить, развоплотить его. Морщась от боли, он скользнул за колонну, прочь от смертоносных лучей, и замер в мучительной нерешительности. Инстинкт самосохранения схлестнулся в нём с неумолимым голодом. Наконец второй одержал верх, и, превозмогая страх, призрачная тварь нырнула в мерцающую воду, жгучую, как кислота.

Анар первым заметил опасность. Он уже стоял лицом к стремительно приближающейся завесе алого света, когда забежавшая вперёд Аниаллу ещё только оборачивалась. Завеса приближалась. Вмурованные в стену железные кошачьи глаза вспыхивали раскалёнными угольями, когда она проходила мимо.

- Похоже на какое-то защитное... нет - атмосферное заклинание. Оно создаёт привычную среду для... кого-то, - выпалила Алу. - И я совсем не хочу знать - для кого.

По этажу раскатилось эхо чужих шагов - мерных, тяжеловесных, влажно шлёпающих. В них чувствовалась смертельная угроза.

- Надо уходить! - По спине сианай прошёл предостерегающий озноб.

Схватив Анара за рукав, Алу потянула его за собой.

Стараясь ступать как можно мягче, алаи бежали по коридору, видимо опоясывающему всё здание. Алое сияние пропало из виду, но кошки не сомневались - оно приближается. Как назло, все боковые проходы перекрывали мощные магические поля; быстро и тихо с такими не расправишься.

Сердце Алу радостно ёкнуло, когда впереди показалась дверь - обычная, хоть и укрепленная чарами на славу. Вот и скважина приглашающе темнеет под ручкой. Припав на одно колено, алайка отстегнула от голенища полоску негнущейся плотной кожи. Под ней, чётко выделяясь на фоне светящейся ткани, темнела россыпь всевозможных отмычек. Повертев одну из них в пальцах, Алу сунула её в скважину. Видимо, как-то неудачно сунула - отмычка провалилась внутрь двери.

- Упустила? - спросил Анар.

- Нет, - мотнула головой Алу. - Если она ушла - значит, там замок такой... глубоко укоренившийся.

Шаги приближались. Через некоторое время к ним добавился тихий скребущий звук. Алаи затаились, скорчившись в дверной нише. Молчал Анар, молчала Аниаллу, а крошечная магическая отмычка гусеницей ползающая в утробе двери, решала их судьбу.

В толще полотна что-то глухо щёлкнуло, и дверь бесшумно отворилась. За ней, непредусмотрительно повернувшись спиной к входу, стоял коренастый алай... д'ал. Он не успел даже мякнуть. Резко рванувшись вверх, Анар схватил его за шею. Острые клыки проскользнули в щель между доспехом и шлемом, с хрустом раздробив позвонки. Тело д'ал дёрнулось, и он отдал душу Веиндору.

Поспешно захлопнув и заперев дверь, Анар оттащил покойника за мраморную скамью.

- Его ты тоже будешь есть? - осведомилась Аниаллу, подходя к поднимающемуся на две ноги Анару.

- Нет, - поморщился тот, - меня воротит от самого его запаха... ну, не запаха, а от чего-то... в нём.

- Душа... дух с гнильцой, - кивнула сианай, вглядываясь в лицо убитого.

Смуглая кожа, тонкие губы, точёный нос - обычный руалец.

Анар стянул с покойника нагрудник брони и чёрный бороздчатый шлем, надел их, застегнул пряжки и, аккуратно выпустив уши в прорези, повернулся к Аниаллу.

- Глаза, - улыбнулась сианай. - Но издали спутать можно, если ты ещё спрячешь волосы.

Вытянув из ткани кровь, Алу закуталась в плащ убитого и только тогда, кое-как замаскировавшись под местную кошку, осмелилась подойти к окну.

Город, раскинувшийся перед ней, был огромен и величествен. В его архитектуре причудливо смешались руалская лаконичная монументальность и хищный, прихотливый хаос, любимый д'ал. Торжественные колоннады, грандиозные статуи, строгие регулярные сады соседствовали с чёрными вывороченными языками подоконников, беседками, словно свитыми из позвоночников, и кривоватыми башнями-маяками, выстроенными в форме гигантских жилистых лап. «Истинная Аласаис» прекрасно уживалась со своей руалской «тёзкой»...

- Смотри, как ты и заказывала, - хмыкнул подошедший Анар; он поддел пальцами хрустальную розетку с листиками аланаи и уже погрузил в неё свой любопытный нос. - М-м-м! Не на подушке, конечно, но, уверен, так она бодрит ничуть не хуже.

- Боюсь, чтобы взбодриться, мне нужен целый стог, - тяжело вздохнула Аниаллу.

Когти её глубоко ушли в оконную раму. Глядя на этот процветающий, жирующий, чванливый город, она не могла не думать о тех, за чей счёт он процветает, что стоит за этой сверкающей, лабораторной чистотой. Местные кошки не нуждались в бытовой магии. Красоту их города поддерживали сотни, тысячи живых рук - рабских рук, скоблящих, выметающих, моющих, размешивающих и подносящих. Рук, утирающих слёзы, сжимающихся в кулаки от бессильной ярости, тайком складывающихся в безнадёжной молитве к полузабытым богам и дёргающихся в агонии, если молитвы эти оказались услышаны - не богами, а вездесущими телепатами из надсмотрщиков...

Аниаллу не знала, куда ей деваться от полчищ этих рук, требовательно тянущих её за одежду, давящих на плечи, стискивающих грудь, само бешено колотящееся сердце - не вздохнуть, не шелохнуться. Ей было жаль, нестерпимо жаль всех этих бедняг, несчастных жертв её собратьев по ушам и хвосту. И эта сокрушительная жалость пригибала Алу к земле, лишала её последних сил... а не придавала ей их, как случалось прежде. «Я должна... я обязана помочь им - и рабам, и порабощённым Тьмой рабовладельцам, и тем, кто пострадал от неё вне этого мира или готовится пострадать. Всем. Сколько, сколько же их! Как выдержать?..» - едва разомкнула бледные губы сианай.

Вдруг в разуме Аниаллу произошла странная перемена. Картина чудесно преобразилась. Из безликой, стенающей массы, довлеющего сонма страдальцев, которым обязан помочь каждый, наделённый силой и обременённый совестью, как из пелены тумана к сианай вынырнули знакомые, особенные лица. Лица тех, кого она любила, кому была счастлива помочь, забота о ком - окрыляющее удовольствие, а не тяжкая повинность. Как много среди них неалаев: уморительно серьёзная девочка Делия и её котолюбивый братишка, незаменимые, обожаемые Шада и Ирсон, Диреллея и Канирали, её бесценные подруги и наставницы...

Жажда действия аланаевой настойкой ударила в голову Алу. Эгоистичная алайская любовь отвесила ей не менее волшебного пинка, чем прежде отвешивала альтруистичная танайская. Плечи сианай развернулись, уши встали торчком, хвост приподнялся в возбуждении. Она окинула город смелым, прояснившимся взором. Сколько не менее прекрасных душ томилось, прозябало здесь, став безликими, как обмылки!? Кем они могли бы стать и кем... чем стали? Индивидуальность стёрта, таланты задавлены... Нет, она будет не она, если не положит конец этому безобразию! И, покусай её блохастая болонка, если она не насладится процессом!

Поток мыслей и чувств сианай прервал разлившийся над городом тягучий, гулкий звук. Алаи зарыскали взглядами по вычурным фасадам. За первым ударом последовали ещё три. Источником звука оказалось одно из зданий, стоящее на восьмиугольном искусственном холме, словно статуя на постаменте.

Внизу, на улицах и балконах, алаи и неалаи дружно распластались ниц - в вознесённом над городом святилище, явно начиналась какая-то важная церемония. «Наверняка тягомотная и пустопорожняя», - мысленно проворчал Анар. Однако его любопытство, его проклятое и благословенное алайское любопытство не согласилось со своим хозяином. Он никогда не видел обрядов д'ал - кто знает, как прославляют Аласаис эти извращённые кошки?.. Анар не утерпел - забыв об опасности, он сотворил заклятие, позволившее его зрению и слуху проникнуть в святилище.

Развернувшийся перед алаем зал был отделан в мрачных синих тонах. В центре, на приподнятом участке пола, стоял массивный маслянисто-чёрный алтарь. Эдакий младший брат Камня. Анара передёрнуло. На алтаре, вытянув вдоль тела безвольные руки, лежала худенькая пепельноволосая девушка. В длинном вырезе тёмного платья печально белела тонкая полоска кожи. Грудь алайки еле заметно вздымалась.

- Приносить в жертву разумных?! До этого даже мы не опустились! - возмутился Анар.

- А кто только что «собачку» зажрал? - невинно спросила Алу.

За алтарём к самому потолку застывшей волной вздымался полупрозрачный экран. Спрятанные за ним волшебные огни горели холодным, трепещущим светом, пуская десятки теней плясать по неровной поверхности под пение жрецов. А те, замерев в скалозубых нишах, тянули славословие Аласаис, на разные лады призывая её снизойти к ним, «недостойным, но смиренно надеющимся». Пожалуй, они смогли перещеголять руалских коллег не только в жестокости, но и в молитвенной лести.

Песнопения стали чуть тише. Из-за экрана выплыла высокая фигура в просторном балахоне. Длинный подбородок незнакомца странно бликовал, словно лицо его покрывала толстая стеклянная маска - под капюшоном не разглядишь. Двое прислужников почтительно вынесли продолговатый железный ящик и, воздев его над головами, преклонили колени позади алтаря.

Стекляннолицый запустил руку в ящик. Внутри что-то блеснуло. Жертвенный кинжал? Анар вопросительно посмотрел на Алу - вмешаемся? Но сианай успокаивающе подняла ладонь. Жрец извлёк из футляра длинное ожерелье. За массивным украшением тянулся целый шлейф переливчатых волшебных волокон.

- Что за заклятье? - шепнула Алу.

- Очень сложное. Не вредоносное. Не пойму... - озадаченно откликнулся Анар.

Возложив ожерелье на грудь девушки, жрец величественно воздел руки. Сапфирным огнём вспыхнули его металлические когти. Алайка встрепенулась и стала подниматься в воздух. Тело её мучительно выгнулось, словно приставшее к груди украшение тянуло бедняжку вверх. Сверкающие нити заклятия опутали её грудь, руки, голову и, рванувшись к экрану, приклеили девушку к нему. Она зависла над залом - пугающе отстранённая, одетая в траурное платье и празднично сверкающую фату. Ритуал выглядел донельзя подозрительно. Уж больно много сил вкладывали в него жрецы, чтобы он был просто фарсом, спектаклем для укрепления веры...

Аниаллу отвлеклась - ей опять померещилось, что в комнате кто-то есть. Тщательно осмотрев помещение, она прильнула ухом к двери, но в коридоре было тихо. Лишь давешние жутковатые шаги стихали где-то вдали.

Призрак тел алаит, незримый для своей добычи, прохаживался вокруг неё, усмехаясь в усы и трепеща от предвкушения. Скоро, скоро голод его будет утолён! Осталось только дождаться подходящего момента для решающего броска. Его клыки вонзятся в саму душу добычи, вырвут её из тела, и он всосёт её в себя, сделает частью своей сущности, вберёт и преобразует! А потом, потом он помчится в храм, чтобы обрести тело, долгожданное, вожделенное воплощение...

- Странно, - пробормотал Анар, потирая виски.

- Что? - обернулась к нему Алу.

- Я потерял картинку храма. Не понимаю - заклятье по-прежнему действует, ему никто не препятствовал, но я ничего не вижу, словно мои собственные глаза слепнут, когда я туда смотрю! - возмутился Анар, и тут вырвавшийся из храма яркий синий свет действительно чуть не лишил его зрения.

Анар успел вскинуть руки и опустить веки, но лучи просочились и под них. Вместо красной вспышки алай увидел ровное лазурное сияние... точно такое же, какое плескалось в ранах Алу, когда она призвала силу Аласаис, чтобы исцелить раны от когтей Анара.

Вслед за светом пришёл голос. Нежный, зовущий, исполненный чарующей силы, он проникал в сознание, пронизывал, пропитывал всё тело, наполняя алая благоговейным трепетом. Дыхание сбилось, голова пошла кругом. Анару казалось, что его грудная клетка истончилась до толщины бумаги и, легко прогибая эту кожистую плёнку, его сердце колотится о металл брони. Пение пленило Анара. Его внутренний кот устремился навстречу манящему голосу. Душа Анара словно растягивалась, расслаивалась, пыталась разделиться, как гигантское простейшее, сосредоточенно ворочаясь в неуютном теле. Алай скорчился от неведомой доселе томной, судорожной боли. Он и мучился, и остро наслаждался ею, ибо она сулила подлинное очищение, открывавшее путь к... к....

К неминуемой гибели! Анар прислушался к себе: нет, не его душа рвалась к поющей, а поющая пыталась вырвать его душу. Он резко открыл глаза. К счастью, сияние умерило свою яркость, рассеявшись в воздухе искристой взвесью.

Аниаллу, неподвижная, побледневшая, неотрывно смотрела в окно. На лице её читалась крайняя степень изумления. Когда она порывисто обернулась к Анару, глаза её были мутны, как у новорожденного котёнка... и видели явно не лучше. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но всепроникающий жидкий свет залил ей горло, не дав вымолвить ни слова. Так, без единого звука, сианай лишилась сознания и повисла на руках потрясённого Анара...