Растопилось озерцо,

Выплывает дерьмецо.

Неизвестный автор

  Боль в груди постепенно угасала. Ирсон ощутил лопатками холодный камень пола и с облегчением обнаружил, что может легонько пошевелить пальцами.

  – Талия, Талия. Ты играешь с силами, которых не понимаешь, – проговорил где-то неподалёку Феразис – впрочем без особого осуждения. – Сбежать-то мы сбежали, но я не уверен, что Стена отпустит тебя, пока ты не запечатлеешь на ней свою ошибку. Что же до Ирсона...

  – Что-нибудь придумаем, – отмахнулась Талия, голос её звучал вполне бодро. – Всё лучше, чем коротать вечера в компании чокнутого псевдодракона, возомнившего себя Милосердным.

  – Вероятно, ты права. Как ты про меня догадалась?

  – Я вспомнила ту мёртвую тётушку в твоей камере. Ты ведь понимал, что её душу наверняка перехватят, и всё-таки зачем-то выворачивал эту самую душу наизнанку так, что довёл... до сам знаешь чего. Ясно – хотел, чтобы она пошла к Стене писать свою ошибку, а ты – провожатым. И потом твои крылья – настоящие. В смысле, ты не отрезал их, как другие для удобства жизни. Я спросила себя: «Талия, дорогая, кто из илтейцев никогда не заменит крылья иллюзией?»

  – Хранители Стены[1].

  – Вот, – довольно хмыкнула ан Камианка.

  Ирсон открыл глаза. Мир расплывался. Бледное лицо Талии белело как полная луна на тёмном небосводе.

  – Ты убила меня! – с трудом разлепив губы, возмутился танай.

  – Было дело. Но сама поломала – сама же и починила. – Она беспечно похлопала его по исцелённой груди. – Извини, иначе портал бы тебя не пропустил. Вот и пришлось малость попортить тебе шкурку.

  – Ты... всё это сыграла? – с удивлением и неожиданным для себя самого облегчением спросил Ирсон.

  – Нет, конечно. Я просто... растравила свои чувства. Спустила чувство вины с поводка и позволила ему покусать себя. Не переживай, на нас, алаях, раны от собственных когтей затягиваются почти мгновенно, – улыбнулась ан Камианка, демонстрируя Ирсону исцелённую ладонь. – Кровавые полумесяцы зашли, растворившись в розовой дымке рассвета.

  – Меня пугает твой поэтический настрой, – проворчал танай.

– Главное, что мы здесь! – воскликнула Талия, картинно раскинув руки.

  Ирсон огляделся. Ближний конец туннеля, в котором очутилась их многострадальная троица, выходил в пышный сад – как-то даже гротескно, аляповато пышный. Жирные, крупные, ядовито-яркие цветы покоились в чашах мясистых листьев. Лоснящиеся усы завивались поросячьими хвостами, жилистые стебли лопались, оголяя влажную розовую сердцевину. Роса усыпала всё это подозрительное великолепие множеством поддельных бриллиантов.

  – Мне казалось, Стена находится в пустыне, – садясь, пробормотал Ирсон.

  – Так и есть. Это... оазис, – с какой-то странной интонацией сказал Феразис.

  – Думаю, нам лучше пойти в другую сторону. Что-то не нравится мне этот садик, – поскребла пол когтями Талия.

  – Да уж, – кивнул Ирсон.

  – Разумно, – одобрил илтеец. – Если только господин Тримм не видит своего Пути в том, чтобы стать удобрением, а госпожа ан Камиан не хочет ощутить, каково им быть.

  – Мы в Стене?

  – Нет. Мы в подворотне Дома Подсказок, Исправительного Дома, Дома Чужих Ошибок – как вам будет угодно. Здесь трудятся те, кто пытается не дать современным идиотам повторить ошибки идиотов ископаемых. Историки, писатели, поэты... мыслители всех мастей. Идёмте, нечего тут рассиживаться.

  Феразис зашагал по туннелю, предоставив Талии своими силами приводить Ирсона в вертикальное положение.

  – Мы с тобой – как престарелая пара. То ты вставляешь мне стеклянный глаз, то я тебе – искусственную челюсть, – опираясь на её плечо, пропыхтел танай.

  – Брр, ужасы немагической медицины! – пробежала пальцами по его рёбрам ан Камианка...

  Наконец пошатывающаяся парочка вышла под открытое небо.

Захрустели под ногами палые листья, слежавшиеся за долгую зиму в единый бурый панцирь – туннель открылся в прозрачную весеннюю рощу. Оглушительные птичьи трели серебристым серпантином обрушились на путников. На тёплом ветерке рябила вода в сверкающих лужах. Замшелые валуны грели на ласковом солнышке свои ревматические бока. Талия растроганно разулыбалась. Деревья гостеприимно кланялись ей, протягивая кто – золотистые серьги, кто – мохнатый браслет, кто – антикварную брошь из высохших ягод или модерновое кольцо из маслянисто поблёскивающих почек. Мимо пролетела парочка влюблённых стрекоз. Ан Камианка дёрнулась было поймать одну, но, вспомнив о своём «престарелом супруге», опустила когтистую руку.

  – Веш-ш-на... – прошамкал «супруг».

  – Здесь всегда ранняя весна, – улыбнулся Феразис и, кинув в рот водяного жука, смачно им захрустел.

  – Почему? В смысле, это же наверняка что-то символизирует?

  Феразис с какой-то похабной многозначительностью поднял бровь.

  – Всё бы тебе над трупом издеваться, – фыркнула на него Талия. – Ты подумай, Ирс, что происходит весной? В тех местах, где зимой бывает холодно.

– Тает снег... И... всё, что прежде было скрыто под ним, становится видно.

  – Именно. Кто кого сожрал и где им нагадил, – пропела ан Камианка. – Такой вот глубокий символизм.

  – Фу, – выпустив её плечо, выдохнул Ирсон.

  Привалившись к гудящему от пробудившихся соков стволу, танай с наслаждением втянул ноздрями воздух. От свежего, будоражащего запаха талой воды кружилась голова.

  – Эх! Свернуться бы где-нибудь тут креветочкой и полежать... дней так двадцать, – усевшись рядом, поделилась с Ирсоновой коленкой Талия. – Только что-то хоромы у вас неказистые какие-то. Я думала тут... а тут... – зевнула она.

  – Провинциальный дурдом, – мрачно отрекомендовал Дом Подсказок Феразис. – Всё впечатляющее находится по ту сторону Стены. Но вас туда никто не пустит.

  Ирсон оглянулся. Дом Подсказок оказался непомерно длинным – от горизонта до горизонта – восьмиэтажным зданием, с плоской крышей и ровными рядами больших квадратных окон, забранных облупившимися решётками в виде восходящих солнц. Некоторые из жителей вывесили наружу ящики с цветами, другие – какие-то плакаты, вымпелы и флаги. Из дыры под одним из окон высовывалось тело могучего питона. Голова разжиревшего гада пряталась в палисаднике, за деревянной шпалерой, увитой тёмно-фиолетовыми клематисами. Питон линял, и клочки его старой шкуры смешно трепетали на ветру рядом с выцветшими листовками. Неподалёку пестрела клумба, окаймлённая ржавым полотном пилы и несколькими десятками половинок ножниц.

  – Куда мы дальше? – налюбовавшись, спросил Феразиса Ирсон.

  – К домоправителю. Нужно понять, что делать с вами дальше.

  – А может, мы где-нибудь здесь тихохонько отсидимся? – предложила Талия, заискивающе глядя на илтейца снизу вверх.

  – Уж лучше мы разыщем его, чем он разыщет нас, – мрачно отрезал Феразис. – Вперёд.

Прошло, наверное, больше двух часов, а роща всё не кончалась. За это время Талия успела свалиться в канаву, умыкнуть в чьём-то палисаднике драную панаму, поймать кого-то себе на полдник и поточить когти о дерево, едва не пополдничавшее ею самой. Ирсон (голодный и обрызганный грязью) устроил ей выволочку, и теперь госпожа ан Камиан кошкой тихонько трусила рядом с ним, кроткая и смирная, как верный ослик. На её спине покачивалась перемётная сума, связанная из двух трофейных вещмешков – её и Ирсона...

Едва избавившись от бремени рюкзака, Ирсон тут же взвалил на свои плечи другое, ещё более тяжкое – погрузился в мрачную думу о судьбах Бесконечного. Раз за разом он прокручивал в голове слова Инона и окончательного убийцы.

«Отвлечь внимание»... От чего хотели отвести взгляд Милосердного эти странные заговорщики? Если создание альтернативного наэй Смерти было лишь обманным маневром, то каков же основной? Что за пакость они могли измыслить? Эпидемию? Кражу душ? Массовое «пробуждение» живых мертвецов? Вторжение «уволенных» Веиндором божеств смерти в Серебряные Скалы? Одно другого лучше. Или, возможно, слово «отвлечь» нужно было понимать чуть иначе – что если они стремились вынудить Веиндора бросить то, чем он сам занимался? Чем он стал заниматься совсем недавно. Что если это самим заговорщикам, а не Аласаис, как они утверждали, было крайне невыгодно появление у Милосердного личностной ипостаси? И, создав своего Лжевеиндора, они хотели помешать настоящему Веиндору её обрести? Например, ненавязчиво так намекнуть, насколько уязвимым для их чар он станет, обзаведясь ею.

– Пришли, – оборвал размышления таная голос Феразиса.

Ирсон поднял глаза.

  Впереди светлела высокая резная стена. Как оказалось, она состояла из нескольких рядов деревьев с раскидистыми, совершенно плоскими кронами. Солнце выжелтило их тонкие, безлистные, круто загнутые вверх ветви, превратив деревья в морские веера.

  Протиснувшись мимо них бочком, путники вышли на вытянутую, посыпанную каменной крошкой площадь. Её левый конец терялся вдали, правый же упирался в стену Дома Подсказок, к которой в этом месте было пристроено нечто вроде трёхэтажной оранжереи из тусклого толстого стекла.

  – Ждите здесь, – велел Феразис, кивнув спутникам на бортик бассейна, тянувшегося посредине площади, и направился к оранжерее.

Талия с наслаждением сбросила мешки и, сменив форму, уселась на тёплый корявый гранит. Из тёмной воды за её спиной срезанным бамбуком торчали трубы недействующего фонтана. Несколько таких же труб валялись на земле, сверкая на солнце. Ирсон взял одну и принялся расхаживать по борту, вращая ею так и эдак. Мерное гудение успокаивало.

– Думаю, Феразис его уболтает, – сказал танай, в очередной раз поравнявшись с Талией. – Если у этого домоправителя есть хоть капля здравого смысла, он поймёт, в каком положении мы все, включая его самого, оказались. И поможет нам вернуться в Бриаэллар.

– Не смешите дырки на моих носках, они хохочут и расползаются! – скептически покачала головой Талия, сверкая розовой пяткой.

Ирсон послушался и вернулся к своему занятию.

– Эй! Смотри! – вдруг окликнула его ан Камианка.

К одному из деревьев была прислонена каменная плита, покрытая мелкой ярко-фиолетовой мозаикой. Возле неё на корточках сгорбился некто в мятом костюме и видавшей виды шляпе. Он с остервенением скрёб плиту мастерком, видимо прочищая швы. Эта сцена выглядела бы вполне обыденной, если бы скребущий не был прикован к своему рабочему месту толстенной цепью.

– Пойдём познакомимся с аборигеном, – предложила Талия.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что мужчина пытался счистить с мозаичной плиты толстый слой масляной краски. Причём краска эта вела себя странно – пока бедняга соскребал её справа, она расползалась по левой части панно. И наоборот. На гостей мужчина не обратил никакого внимания, и Ирсон догадывался почему. Исход битвы с краской был для узника плиты жизненно важен. Сзади его пиджак и рубашка были разрезаны, и сквозь длинную дыру было отчётливо видно, что точно такая же волна краски медленно поднимается по спине мужчины. Судя по тому как болезненно он поводил лопатками, яркое масло причиняло ему массу неудобств. Неловкие движения мастерка оставляли на коже незнакомца длинные царапины...

– За что ж тебя так, дядя? – почесала когтями щёку Талия.

– За дело, – царапнул ухо Ирсона чей-то желчный голос.

– Господин домоправитель, – представил говорившего Феразис.

___________________________

[1] Больше о Хранителях Стены и других илтейцах можно узнать в Приложении 1.