Это было невероятно. Многие луны он провёл в безуспешных догадках о её судьбе. Тот давний вечер надломил что-то в его душе, заморозил частичку чего-то важного, значимого для его жизни. Не успели их судьбы переплестись, как подул ледяной ветер, закружил её в снежном смерче, унося назад, словно безвольный лист. Он так долго пытался отыскать её, вернуть, узнать хоть какую-то зацепку, информацию о её дальнейшей жизни. Но тщетно.

Он будто бы вернулся в тот день. Такой же снег хрустел под лапами, колкий воздух обжигал лёгкие при каждом вдохе. Такой же переполошённый лагерь. Но на этот раз в нём была она. Словно призрак, она незаметно исчезла и также резко вернулась.

Волнистый смотрел в её глубокие голубые глаза и не мог поверить. Дыхание перехватило. Он боялся сделать вдох и тут же проснуться. Сколько таких же снов он видел за это время?.. Сложно перечислить те тревожные видения. Каждый раз он встречал её посреди заснеженного вечернего леса, и каждый раз она растворялась бесплотным силуэтом, не успев он коснуться её недостижимого серебристого меха. После пробуждения его встречал лишь гнетущий холод палатки. Он просыпался в одиночестве. Без неё. Он так и не сумел достичь её и спросить... Он слишком многое хотел спросить. Но никогда не успевал.

Так и сейчас Волнистый стоял перед Искроликой, не смея пошевелить языком. Во рту мгновенно пересохло. А огромная волна из вины обрушилась на него, ломая кости... Она жива. Всё это время она находилась где-то далеко от их племени, но она не умерла, не забыла их. Она вернулась.

А он забросил её поиски. Потерял надежду и заставлял себя смириться. Имел ли он теперь вообще право что-то говорить?..

Искролика, казалось, и сама не могла подобрать слов. Она смотрела на свои лапы, её хвост распушился от неловкости. И наконец тихо, неуверенно произнесла:

— Я так рада видеть тебя... Прости, я совсем не знаю, как сейчас всё объяснить. Но я так виновата перед тобой и всеми вами... Не нужно мне было оставлять племя вот так, ничего не сказав.

Волнистый вздрогнул. В его снах она никогда не говорила. Шумели лишь ветви над головой, их гул походил на рёв разъярённого хищника. Он так давно не слышал её голоса.

— А? — сказал он и тут же тараторно добавил, мало что осмысляя: — Да, конечно. Не хочешь поесть? Мы недавно поймали большого зайца, я сам тащил его до лагеря. Медоуска тогда ещё удивилась, откуда у меня только взялись силы... Но Голые Деревья такие, знаешь... Чем голоднее кот, тем меньше он осознает свою слабость, когда есть возможность насытиться. Только надо проверить, не замёрз ли этот заяц...

Тут голова Волнистого резко мотнулась в сторону, он зажмурился и прижал уши. Вся ситуация медленно, шаг за шагом доходила до его не пришедшего в здравое сознание мозга.

— Великое Звёздное племя, что я несу...

Искролика втянула голову в плечи и искала, за что зацепиться взглядом. С каждой секундой она ощущала рой муравьёв под шкурой.

— Нет, это моя вина...

Пламелапка наблюдала за этой картиной, и сейчас она ощутила укол сочувствия к их со Светлячком... отцу? Она не знала, как теперь могла называть Волнистого. И хотела ли вообще рассказать всю правду.

А что бы она решила, эта правда? Не слишком ли много потрясений для одного кота?

«Всё, что я хочу, это больше не иметь отношения к Искролике... Пусть сама расхлёбывает это. Только она виновата, что втянула в свой обман невинных котов».

Но несмотря на то, что Пламелапка всеми силами хотела отдалиться от Искролики, её всё ещё связывала обида к серебристой кошке. Неприятная правда о своём происхождении заставляла Пламелапку прокручивать в голове множество вариантов «А что, если?».

Что было бы, если бы Искролика сказала всем правду? Смогли бы они со Светлячком жить в племени как сейчас?

Что, если бы их настоящая мать не умерла? Была бы она лучшим родителем для своих детей, чем Искролика и Волнистый?

И, наконец, что, если бы Пламелапка и Светлячок жили в другом племени? В единственном лесном племени, чья кровь текла в их жилах?..

Племени Теней.

Эти вопросы были каплей. И каждая капля ударялась о голову, собираясь под лапами в целое море. Пламелапка барахталась в этом море, не находя опоры, а капли всё падали и падали, скрывая её тело под толщей воды.

Откуда-то с поверхности, пробиваясь через плотную стену волн, раздался глухой голос:

— Не нужно... Просто скажи мне. Если ты по какой-то причине не сможешь этого сделать, то промолчи. Я не буду настаивать. Мне нужна только правда. Зачем ты ушла тогда?

Глаза Волнистого влажно блестели. Он, не двигаясь с места, смотрел на Искролику и ожидал её ответа. Он готов был ждать вечность, если в итоге узнает главный вопрос, терзающий его на протяжении многих сезонов.

Глубокий вздох послышался от Искролики. Её напряжённый вид выдавал неготовность к такой встрече. Она пыталась подготовить себя для этого, внушала уверенность. Но она была фальшивой и мгновенно разбилась о реальность, оставив её с пустыми лапами наедине с проблемами.

— Я... я сама до конца не могу себе это объяснить, — она ещё раз вздохнула. Медленно подняла глаза на Волнистого, а вместе с этим на свои главные страхи. — После той битвы с Кинжалом мною движило беспокойство за всех вас. Я поступила очень глупо. Но тогда умерла она... — Искролика произнесла с нажимом, надеясь, что Волнистый догадается, о ком речь.

Белый полосатый кот еле заметно кивнул.

— ...после её смерти я была потеряна. Эта битва постоянно преследовала меня в кошмарах. Уверенность, что в ней виновата только я, росла с каждым днём. Что это я втянула её во всё это и из-за меня она погибла... Взыграло моё малодушие.

Искролика говорила тихо, чтобы её слышал лишь Волнистый, но тогда ей казалось, что весь лагерь ловит каждое её слово. Как и раньше мерещились цепкие оценивающие взгляды со всех сторон. Осуждающие слова и презрение.

Если раньше это было только домыслом, то сейчас она добилась того, чтобы он стал реальностью. Своим поступком она подорвала доверие племени. До сих пор соплеменники косились на неё и не могли поверить, что видят Искролику наяву.

— В итоге я сбежала, оставив котят на одного тебя. Я боялась, что могу навредить остальным, даже самым близким. Снова... — показалось, будто под этими словами Искролика имела в виду что-то большее. Но тайный смысл так и остался тайным. — Я могу сколько угодно извиняться, но знаю, что никаких извинений не хватит, чтобы искупить свою вину перед всем племенем. И в перую очередь перед тобой.

Долгое молчание образовалось между двумя котами. Волнистый смотрел сквозь кошку, а та больше не издала ни звука. Наконец он моргнул, снег зашуршал под его лапами.

Искролика не поднимала взгляд, когда тёплое дыхание коснулось её уха. Лишь глаза изумлённо расширились.

— Мы все обременили себя лишним, — выдохнул Волнистый едва слышно. — Помнишь, когда-то мы пообещали не хранить друг от друга секреты? Что бы ни случилось, я всегда бы пришёл на помощь. Ты знаешь это.

Искролика не отвечала, но её веки чуть заметно дрожали.

— Прошло много времени. Но моё обещание всё ещё в силе, я буду доверять тебе и сейчас. А что твоё?

Неуверенно, Искролика приоткрыла рот, и слова птицей выпорхнули навстречу морозному ветру:

— Т-теперь никаких тайн. Я говорила это не раз, но уже знаю, к чему могут привести пустые общения. Прости меня ещё раз. Ты не заслужил такого отношения.

Она хотела было зарыться носом в его мягкой густой шерсти на шее, но тут снег скрипнул позади них. Пламелапка обернулась в сторону звука и почувствовала, словно провалилась под лёд.

— Искролика! Светлячок, Пламелапка!... Ох, звёзды, я всё думала, почему это все в лагере так всполошились и кричат ваши имена. Не верится, что вижу вас живыми и здоровыми!

Перебираясь через сугробы и тяжело дыша, к ним семенила золотисто-жёлтая кошка, радостно задрав пушистый хвост.

— А?.. Медоуска? — выпалила Искролика, отстраняясь от Волнистого. Тот и сам развернулся в сторону кошки.

— Похоже, это один из самых счастливых дней за весь сезон, — улыбнулся ей полосатый кот, подзывая хвостом.

Наконец Медоуска добралась до них, отдышалась, перед тем как вспыхнуть яркой улыбкой. Запах молока защекотал ноздри собравшихся.

— Еле вышла, не разбудив этих сорванцов, — пожаловалась она Волнистому. — Хотя это ненадолго. Скоро будут забивать вам всем головы вопросами. Но я буду первее! — она живо обратилась к Искролике, Светлячку и Пламелапке. — Как вы? Неужели у Пламелапки получилось сбежать от тех Двуногих? И, Искролика, где же ты была все эти луны?

Недоумение отразилось на морде Искролики. Она не спешила отвечать, зато Пламелапка на сей раз сделала это сама. Кошка выложила всё, что ранее они рассказали остальному племени. Насчёт Искролики Волнистый добавил лишь, что та в своё время сглупила, сбежав из дома, и очень сожалеет о том поступке. Теперь она готова вернуться к племенной жизни. Кот понимал, что эта тема была для Искролики слишком интимной, потому и рассказала правду одному ему.

Янтарные глаза Медоуски удивлённо округлились. Она оглядела троицу и присвистнула:

— Ну и приключения выдались на ваши головы. Но хорошо, что вы все вернулись к нам. Я так боялась, что что-то может случиться и мы уже никого не увидим... Воистину, звёзды уберегли вас.

«Звёзды ли, а не наши личные старания?» — скептично хмыкнула про себя Пламелапка.

Что до Сороки, Сирени и Домино, то те продолжали неловко переминаться позади бывших племенных котов. Они казались белыми воронами в лагере. Медоуска заметила их и негромко спросила:

— А кто это?

— Наши друзья, — Светлячок указал поочерёдно на каждого. — Это Домино — одиночка, мы встретили его самым первым. Сорока была частью того горного клана, а Сирень... тоже, но ещё...

Тёмно-серый кот мельком взглянул на Искролику, не решаясь добавить самое главное. Но та втянула носом воздух и выдавила:

— Сирень моя дочь.

Медоуска и Волнистый поражённо замерли. Они ожидали чего угодно, кроме такой новости. Волнистый выглядел особенно удивлённым, переводя взгляд с Искролики на Сирень. Бурая кошка смутилась под взглядом воина и ещё теснее прижалась к Сороке, уведя взгляд в сторону. Белая кошка в свою очередь угрожающе приподняла мех на загривке. Но Волнистый ничего не сказал, лишь искорки неверия плескались в его больших синих глазах.

В этот момент из детской послышался громкий писк, способный оглушить даже на таком расстоянии. Палатка, заметённая снегом, затряслась, и белые хлопья осыпались вниз. Вслед за звуками возни из куста начали выкатываться меховые комки прямиком в сторону котов, потревожив лагерь пронзительными голосами.

— А ну вернись! Я оторву тебе хвост и заставлю съесть за это!

— Если догонишь, — но тогда я подброшу тебе в подстилку ещё одного!

— Не трогай его, Когтинка, не то мама снова из-за тебя запрёт нас всех в детской...

— Подождите, я не успеваю!

Словно крольчата, бегущие по снежной тропе, орава вопящих котят добралась до взрослых. Один из них, несущийся первым, не успел затормозить и с разгона врезался в лапу Волнистого, опрокинувшись назад в снег. Через секунду на него, будто орёл, налетела другая кошечка, ещё сильнее погрузив первого в снег. Двое последних остановились перед ними и переводили дух.

— Ну вот... Ему конец, — рассудил тёмный котёнок, глядя на метавших в драке комья снега котят.

На морде Медоуски отразилась невиданная усталость, а Волнистый поднял взгляд к небу, словно молил предков о помощи.

— Что на этот раз? Я же сказала вам спать! — сердито прикрикнула на них золотистая кошка.

Пока Волнистый отрывал яростную полосатую кошечку от второго котёнка, она зарычала:

— Я спала! Только этот мышеголовый сунул мне в подстилку паука! Ты представляешь?! Он так просто не отделается!..

Несмотря на то, что светлый серый котёнок выглядел побитым, он захихикал, уворачиваясь от размахивающей лапами сестры.

— Всего один, чего тут бояться? Он такой маленький, с мохнатыми длинными лапами, жирным брюхом и шевелящимися челюстями...

Кошечка вмиг застыла в ужасе, когда он сказал это, но в следующий момент с большей яростью рванулась к нему. Благо Волнистый высоко поднял её за загривок и лишь хмуро следил за происходящим.

— Ой, а кто они? — тихо пискнула бело-медового цвета кошечка, высоко задрав голову к Пламелапке и остальным. — Мы не видели их в племени, и Малинник не рассказывал нам о них...

Не успела серая кошка что-то сказать, как Медоуска ответила за неё:

— А, это... Наши соплеменники, которые вернулись из путешествия, — она незаметно для котят подмигнула котам рядом. — А ещё ваши старшие брат и сестра. Помните, мы с Волнистым говорили о них? Они вернулись. Вот, это Светлячок и Пламелапка. Лучше поприветствуйте их, а не машите когтями!

От такого заявления даже Когтинка перестала брыкаться. Она изумлённо уставилась на новоприобретённых родственников. Другие котята последовали примеру сестры.

— О, я помню! — кивнула золотистая кошечка. — Но я представляла вас иначе...

— Например? — хитро фыркнула Пламелапка. Она уже давно знала, что её кровь не принадлежала Волнистому, но реакция котят её повеселила.

— Она думала, что у вас тоже много маленьких глаз и вы плетёте паутину в её ушах, пока она спит, — снова прыснул растрёпанный серый котёнок.

На этот раз рывок Когтинки был слишком сильным, и Волнистый не смог удержать её. Кошечка с гневным рыком бросилась на брата, а тот мгновенно подпрыгнул и рванулся прочь. Она погнала его по лагерю, и оставшиеся брат с сестрой отправились их догонять с весёлым криком.

Обезоруженная, Медоуска лишь сокрушённо покачала головой.

— С ними бывает так тяжело справиться, когда они в этом возрасте...

Искролика долго следила взглядом за носящимися по лагерю котятами. Какая-то неуловимая тень опустилась на её морду.

— Значит, теперь вы вместе? Это ваши котята? — с хриплой интонацией произнесла она.

— Да, — ответила Медоуска и смущённо лизнула грудку. — Когтинка, Ледок, Паучонок и Морошинка. Они появились каких-то пару лун назад.

Почему-то от надломленного вида Искролики Пламелапка испытала мрачное удовлетворение.

«Почувствуй себя в нашей шкуре, — подумала кошка. — Вы все только и делали, что огорошивали нас со Светлячком тем, кто чьи дети. Теперь ваша очередь удивляться».

— Почему они сказали о Малиннике? — вдруг спросил Светлячок. — С каких пор он интересуется котятами?

— Потому что теперь он ответственен за их воспитание.

Коты навострили уши, когда к ним подошли Орлокрыл вместе с Зарянницей. Хмурый серебристо-белый кот продолжил, с тяжёлым вздохом присев рядом с ними, а Зарянница опустилась следом.

— Порядки изменились. Главные посовещались и решили, что обучением котят нужно заниматься гораздо раньше, чем это происходило обычно. Вот теперь Малинник и стал... хм, как это сказать... воспитателем.

Пламелапка не верила в слова Орлокрыла. На её памяти Малинник никак не походил на того, кто мог днями напролёт возиться с котятами. Кто угодно, но только не этот кот.

Кот, однажды без жалости расправившийся с Небесным оруженосцем.

Её передёрнуло от воспоминаний. Чему хорошему этот подпевала Совиной Звезды мог научить неокрепшие умы?!

— Пока они ещё не стали оруженосцами, Малинник учит их самому базовому в жизни воителей, — ответила на этот неозвученный вопрос Зарянница, и в её голосе Пламелапка уловила скрытое неодобрение. — Учит Воинскому Закону и прочим правилам, устройству племён, водит на вылазки в лес, устраивает между ними поединки. Совиная Звезда говорит, что так у их наставников в будущем будет больше времени для обучения боевому мастерству. И таким образом возраст становления воителем снизится.

— И вы это поддерживаете? — возмутилась Искролика. — В таком возрасте котятам нужно играть и не беспокоиться о тяготах взрослой жизни. Неужели никто этого не понимает?

Племенные коты словно прикусили языки. Пламелапка видела беспокойство в их глазах, а также мимоходом оборачивающихся на них других котов. Среди них она заметила множество незнакомых лиц, которых сперва не различила. После выделила особенно бдящих Малинника, Винограда и Оленехвоста. Их взгляды были пронизывающими, заставляли скрываться в тенях и никогда не высовываться наружу.

«Вот оно что, — догадалась полосатая кошка. — Бей своих, чтобы чужие боялись, не так ли? Совиная Звезда очень преуспела в этом. Теперь никто и слова сказать поперёк не может от опаски».

Зарянница громко кашлянула, развевая образовавшееся в воздухе напряжение. Крапчатая серая кошка с теплотой во взгляде повернулась к своей дочери и внукам... которые, впрочем, не были её настоящими внуками.

— Забудьте об этом. Когда вас снова примут в племя, вы и сами всё узнаете. И надеюсь, что на этом ваши скитания закончатся... Я больше не перенесу таких расставаний. И Орлокрыл тоже!

Она пихнула клюющего носом друга, и тот подскочил, кивая.

— Да, да... Побеспокойтесь о моём здоровье. Оно всяко не улучшается от тревог, — Орлокрыл весело подмигнул.

Тут Светлячка словно ужалила пчела. Он схватился за корень у своих лап, огляделся в чьих-то поисках и спросил:

— Где Травоглазка? Мне срочно нужно передать ей это.

— Она сейчас в лесу, наверное, собирает дубовую кору. А что? — с любопытством вытянул к нему шею Орлокрыл, и Светлячок указал на коренья.

— Мы вернулись из гор не с пустыми лапами. Я сказал одной кошке в клане — она там наподобие целительницы и вожака в одной связке — о твоей болезни, и она дала мне эти корни. В её практике были похожие случаи, и ей удалось купировать болезнь приёмом такого лекарства, — тёмно-серый кот осунулся. — Но сначала мне нужно посоветоваться с Травоглазкой. Я не знаю, как твой организм может отреагировать на это. Всё-таки меня не было приличный срок дома, и я мог что-то упустить.

Орлокрыл внимательно посмотрел на внука, улыбнулся, но как-то слишком натянуто. И мягкий голос не был естественным.

— Хорошо, попробуй. Может быть, что-то из этого и выйдет.

Светлячок не ответил. Незаметно для остальных Пламелапка коснулась спины брата хвостом и почувствовала, как вздрогнули на ней мышцы. Они оба понимали, что думал об этой затее сам Орлокрыл. Снедаемый долгими лунами неизвестной целителям болезнью, кот уже давно отрёкся от надежды на исцеление. Предложение ученика значило для него не больше, чем очередной совет принимать больше берёзовых листьев с пищей. Лишь обычная симпатия к внуку заставила его согласиться, хотя сам Орлокрыл не видел в этом смысла.

«Но ведь у Пыльела... Пыльевейной получилось победить свои недуги, — вдруг мелькнуло в голове Пламелапки. — Да, её болезнь была снаружи и касалась лишь физических ран, но если она смогла стать воительницей, значит у неё была надежда. Чем Орлокрыл хуже?»

Она мрачно посмотрела на Орлокрыла и решила, что плевать, кем он ей приходился или не приходился. Если этот кот вдруг откажется от затеи Светлячка, она будет лично контролировать, чтобы он принимал эти дурацкие корни, пока был хоть один крошечный шанс на выздоровление.

Медоуска встала, разминая лапы и стряхивая налипший к меху снег.

— Пойду загонять обратно эту ораву Сумрачного леса, — вздохнула кошка. — Иначе Малинник придёт по наши души и будет луну выговаривать, какие мы ужасные родители, не умеющие следить за котятами.

Волнистый и Искролика переглянулись.

— Да, мы тоже должны отойти, — вдруг сказал белоснежный кот, не обращая внимание на изумление серебристо-белой кошки. — Я... э... покажу Искролике того зайца, которого поймал недавно.

Он выразительно указал взглядом Искролике на пустующее место у кучи с дичью. Та поняла намёк и неохотно, но осознавая важность этого, кивнула. Давние знакомые вместе удалились, и остальные провожали их задумчивыми взглядами. В конце концов, им было много чего ещё сказать друг другу.

Медоуска выглядела чуть печальной, но она не пыталась остановить их. Нет, она не боялась внезапных связей. Сомнения в преданности Волнистого никогда не укоренялись в её душе. Но она переживала за состояние своего друга, ведь всё ещё помнила его в дни после пропажи Искролики. Кошка боялась, что старая рана могла вновь открыться и залить его кровью. Однако Медоуска понимала и то, что чем больше веток ты сбрасываешь в реку, тем серьёзнее будет засор. Эти недомолвки могли слишком серьёзно сказаться на всех в будущем. Волнистый должен был разобраться во всём сам.

Медоуска ушла на поиски котят, Орлокрыл и Зарянница ещё раз что-то ободряюще сказали Пламелапке и Светлячку, а затем засеменили по палаткам, сославшись на холод.

Пламелапка не знала, что им делать до прихода Совиной Звезды. Но тут увидела движение слева от себя. Она медленно обернулась и едва не открыла рот от шока.

— Ну привет, — пробормотал кот прямо перед ней.