(Характерный запах после дождя)

В конце октября бледным утром Лёня проснулся оттого, что услышал шевеления за дверью своей комнаты. И очень вовремя. Если мать увидит, что он опять уснул за столом, она не убьёт его, нет, она сошлёт его в военное училище, которым заправляет его суровый дядя, бывший майор полиции. Лёня протёр глаза и юркнул под одеяло как раз в ту секунду, когда мать постучала в дверь.

– Доброе утро, сынок, – послышался деланно энергичный тон. – Проснулся?

– Да. Уже встаю.

Парень вылез из-под одеяла, но не успел он порадоваться, что мама изменила своей привычке врываться в его спальню без предупреждения, как она уже собирала с пола листы, которые он вчера (а точнее, сегодня ночью) в отчаянии разбрасывал вокруг себя.

– Ну и бардак же у тебя! – заявила мать, не вглядываясь, к счастью Лёни, в его рисунки. – Ой, Леонид, опять эта толстовка! Снимай её, ты в ней ходишь уже неделю...

– Мам, – промямлил парень, но под твёрдым взглядом снял любимую вещь (которую и в самом деле уже несколько ночей и дней носил не снимая).

Мама мельком оглядела толстовку и даже понюхала с отвращением, но ничего не сказала.

– Вот не надо, ма. Я пользуюсь дезодорантом. Она не воняет.

– Она воняет дезодорантом.

– А это плохо? – Лёня, стесняясь своего тела, взял первую попавшуюся вещь из шкафа и натянул её. Этой вещью оказалась прошлогодняя олимпийка с коротковатыми рукавами.

– Она тебе не маловата?

– Сойдет.

– Надень рубашку.

– Ма!

– Что? Я не прошу надевать белую рубашку. Где твоя клетчатая, которую прислала сестра?

– Я её не надену.

– Почему? Хорошая рубашка. Сейчас такие все носят.

– В том-то и дело, – буркнул парень и со скоростью пули скрылся за дверью ванной, которая была напротив его спальни.

– Ты у нас против моды? – прокричала мать, звучно кинув стопку листов на клавиатуру компьютера, и прошла в кухню к закипевшему чайнику. – Прямо как твоя новая подружка?

Лёня лишь закатил глаза, усердно начищая зубы, которые он вчера забыл почистить, будто двойное усилие с утра компенсирует отсутствие гигиены накануне вечером. Зря она так о Нике. Уж эта девица – модница, каких поискать.

Завтракать с матерью, а точнее, у неё на глазах, потому что сама она не ест, а только наблюдает, подперев кулаком подбородок, было самым нелюбимым занятием Лёни с тех пор, как его старшая сестра уехала на учёбу. У Лены как-то лучше получалось поддерживать диалог, Лёня же этого не любил, да и времени всегда не хватало. Поскольку еду из школьной столовой он принципиально ненавидел, то приходилось хорошенько набивать желудок перед учёбой, а если разговаривать с мамой, то хорошенько получится только вымотать себе нервы или смутиться от её вопросов о девочках и прочей ерунде. Вот и получалось, что Лёня ел, а мать обстреливала его вопросами, на которые не часто получалось ответить односложно. 

Всё усугубилось ещё больше около полугода назад, когда мама имела счастье познакомиться с единственной подругой Лёни – Никой. Он этого не хотел, просто эта ненормальная девица позвонила на домашний и позвала Лёню к телефону, поговорив сначала с его мамой, выболтав всю подноготную их дружбы и прочие мелочи, которые матери не положено было знать. Злиться долго на Нику не получилось, ведь они оба знали, что она – единственный живой реальный человек, который терпит его отвратительный характер и безвозмездно предлагает свою дружбу.

Познакомились они с Никой больше года назад. Она добавилась к нему в друзья, объяснив это тем, что искала людей, родившихся в тот же день, что и она. Объяснение было заурядным, но разговор с ней парня зацепил, и с тех пор они часто переписывались. Только спустя семь месяцев Лёня узнал, что день рождения у Ники не в тот день, на который она указывала. 

Ника была девочкой не странной, (не страннее, чем Лёня), но с необычностями. Видимо, она забыла, что говорила Лёне, будто родилась двадцать первого августа, как и он. Потому что в мае она позвала его в гости, и этот первый поход к ней нелюдимого парня очень разочаровал, поскольку он неожиданно попал на вечеринку, где праздновалось шестнадцатилетие Вероники. Так Леонид узнал, что Ника врала насчёт дня рождения и что она старше него почти на полтора года. Но это всё не существенно. 

Существенным было то, что парень не ожидал увидеть такое количество молодых весёлых людей, не ожидал праздника, алкоголя, громкой музыки и «странных» сигарет, не приготовил подарок. В общем, он был более чем разочарован. Ника буквально два месяца вымаливала прощение, да и после примирения была не вполне прощена. И несмотря на то, что она за месяцы дружбы уже уяснила склад характера Лёни, она не забывала время от времени его подкалывать и напоминать о том фиаско, что он потерпел на её вечеринке.

Пока он пялился в яичницу, брякнул его смартфон. В их доме было правило: не прикасаться к средствам связи и компьютеру во время еды и общения с родными, так что Лёня даже не стал голову поднимать. Однако мама замолчала (она что-то увлечённо рассказывала о новом фильме, идущем в кинотеатре и на который бы она хотела пойти) и повернула голову, прислушиваясь к малейшему звуку, исходящему из его ранца, собранного на неделю вперёд и от того невероятно тяжёлого. Лёню это настолько напрягло, что он, не доев, подскочил.

– Было вкусно, увидимся вечером.

– Куда это ты так заторопился? – возмутилась мать, встав за сыном.

Лёня уже успел впрыгнуть в кроссовки и, накинув плотную иссиня-чёрную куртку с невероятно чисто-белыми шнурками на капюшоне и талии, вынул из бокового кармана смартфон и прочитал сообщение от Ники:

«Если не сегодня, то уже никогда. Яндекс.Погода сказала, что со следующих выходных начнутся снегопады».

– А маму поцеловать?

– Ма! – раздраженно вскричал Лёня и прошмыгнул в щель двери. – До вечера.

«Может, лучше никогда?» – написал он ответ, не смотря на ступеньки.

– Как это до вечера? Во сколько ты вернешься? – спросила мама напоследок.

– Часов в девять! Прости.

Лёня летел сломя голову, перепрыгивая через ступеньку, и чуть не сбил соседку с четвёртого этажа, сухую ворчливую бабульку.

– Простите, тёть Нин.

– Нина Николаевна, молодой человек! – проскрипела старушка.

– Разумеется. Удачного дня, – ответил парень, находясь уже на три пролёта ниже.

Он подозревал, что кроме него и этой бабки никто в доме не пользуется лестницей, даже жители второго этажа. Но эти мысли, как и мысли о физ-ре и черчении, быстро вылетели из его головы, потому что сегодня было дело поважнее школы. Сегодня они с Никой идут на до-о-олгую прогулку.

– Фи́листер*, – сказала Ника, не оглядываясь на медленно плетущегося долговязого друга.

– Понятия не имею. Какой-то благородный чин? – отозвался Лёня. Ему эта игра заметно поднадоела, но Ника не любила идти молча.

– Благородный чин даже близко не стоял! Хотя... – Она заулыбалась, но парень этого не увидел, поскольку Ника так и не повернулась.

– Рассказывай уже.

– Это не честно. Смысл игры в том, чтобы мы отгадывали слова, которые друг другу задаём.

– Да ну что ты? – изобразил Лёня удивление. Впрочем, довольно вяло. – Говори уже.

– Не буду. Оставлю на следующий раз. Твоя очередь.

– Это что, новое правило? – Лёня вздернул могучую чёрную бровь, чего, в свою очередь, не смогла увидеть Ника, поскольку шла не поворачиваясь.

– А ты хочешь ещё слово? Ты и так вечно проигрываешь. Ты хоть запоминаешь смысл слов, которые узнал от меня?

Ника остановилась у бережка ручья, который уже начал подмерзать и покрылся тонкой кристальной коркой. Лёня подошёл к ней спустя долгих три секунды. В его глазах читалась фраза: «А оно мне надо – твои слова запоминать?». Ника притворилась, что не заметила выражения его лица. Она часто так делала, поскольку Лёня был тем ещё занудой, тяжёлым на подъем, и дружила с ним только Ника, а она считала себя альтруисткой и ни за что бы не променяла дружбы с Лёней на куда более приятное общение со своими одноклассницами и другими подружками.

– Знаешь что? Вот ты – точно филистер, – выпалила Ника и, стараясь не поскользнуться, прыгнула на другой берег. – Ох! – Она не дотянула каких-то десять сантиметров и, сломав ледяную корку, промочила коричневый замшевый ботинок, сшитый по последней моде.

Притворившись, что всё нормально, она повернулась, ожидая прыжка друга. Теперь левый ботинок был на пять тонов темнее правого, не говоря уже о том, что носок предательски намок и замерзал.

Лёня с кривой ухмылкой перемахнул через воду и пошёл вперёд, всячески не замечая случившегося с девушкой.

– Теперь ты – недотёпа.

– Вряд ли это применимо к данной ситуации, – парировала Ника.

– Неуклюжая недотёпа? – Лёня повернулся и поймал взгляд сероглазой подруги, которая сжала в тонкую линию и без того не пухлые губки.

– Просто неуклюжая.

– Простуженная неуклюжая.

– Метафора?

– Что ты! Глупости. Скорее, аллитерация.

– Да где уж там!

– Жэ и жэ. И попробуй докажи, что я не прав.

– Вот напишешь сонет в пятистопном ямбе, тогда докажу. – Ника все ещё хлюпала позади.

– Куда дальше? – более участливо, чем до инцидента на ручье, спросил Лёня. Он озирался по сторонам, но, по сути, плохо мог отличить тополь от серебристого лоха, так что на него в лесу положиться было нельзя.

– Прямо, прямо, – чуть запыхавшись, отвечала подруга. – Чуть-чуть осталось.

Парень молча кивнул и продолжил путь. Подъём от ручья был не крутым, но местами, особенно там, где корни деревьев предательски прятались под опавшей листвой, колени приходилось поднимать до уровня пупка. У Лёни при этом живенько опускались джинсы, которые он, идя впереди, не имел возможности незаметно поправить, а Ника несла на спине массивный школьный ранец, в котором были отнюдь не школьные принадлежности, и который ударял её по копчику не известно какой твёрдой стороной, даже несмотря на слои из рубашки, свитера и ярко-синего пальто. От земли пахло дождём, хотя опавшие листья были сплошь в инее. Лёня ненавидел запах дождя.

– Вздумается же тебе... Лучше бы в Варкрафт порезался...

– На своих орков ты и ночью насмотреться успеешь. А тут смотри, какая красота, – воодушевилась девушка.

Лёня повертел головой ещё.

– Не вижу красоты. Голые деревья. Зябко.

– О, новое слово. Я рада.

– Я рад, что ты рада, но я не рад, что ты оторвала меня от моих радостей ради своих радостей.

– Тоже аллитерация?

– Скороговорка, – ответил Лёня с таким видом, будто объяснял последнему недотёпе, как пользоваться домофоном.

Ника передразнила выражение его лица, но паренёк пошёл дальше, развеселившись ещё больше от того, до каких низостей смог довести столь воспитанную и возвышенную особу.

– Всё, тут, – провозгласила Ника и с силой опрокинула ранец на лежалые листья.

Она вытащила платок из кармана короткого пальтишка, постелила его возле ранца и, не дожидаясь Лёни, села. Парень же нашёл недалеко от неё пенёк и решил притулиться на нём, чем загибать колени выше головы, устраиваясь на неровной земле. Ника, правда, на неудобство не жаловалась и преспокойно доставала из ранца всё, что ей будет необходимо.

А необходимы ей были набор простых карандашей, уголь для рисования и твёрдый планшет, который по её заказу выпилил Лёня, чтобы было на что класть листы при рисовании.

– Ты не сиди как истукан. Позу пока выбирай, – приказала Ника, ковыряясь в розовом пенале в поисках стёрки.

– А эта чем плоха?

– Обыденностью? Ну-ка, подними голову, руки на колени... ну что ты как первоклассник! Более непринуждённо. Леонид, ты невыносим!

– Рад стараться, – буркнул Леонид. – Чего ты хочешь от меня, я не пойму!

– Мы сейчас поругаемся так.

– Так это же замечательно. – Лёня сплеснул руками, порываясь встать, но несоразмерная телу длина ног не дала ему сохранить равновесие, так что парень упал обратно на пень, больно ударившись.

– Замри! Нет, руки не опускай! Так и сиди!

– С ума сошла? Ты о физике что-нибудь знаешь? Это невозможно физически! Вот об этом этот фразеологизм!

– Это словосочетание. И слишком много местоимений. Обдумывай фразу, прежде чем говорить.

Лёня сел так, как ему удобно: поставил локти на колени, а тяжелую грустную голову на ладони. Иногда Ника его не забавляла, а... не нервировала, но что-то очень близкое. Но он замер, потому что подруга уже начала колдовство. Включила свою магию, как часто думал о ней Лёня, прекрасно понимая, что вся её магия состоит лишь из постоянной практики, капельки оригинальности и безудержной тяги называть всё это талантом, хотя, в чисто научном смысле, Нику пока нельзя было назвать талантливой. Она только училась колдовать.

Под её пальцами появлялись линии, которые сплетались, сходились и расходились, выпрямлялись, выстреливая в нужном направлении с точностью пули, или роились, угадывая под собой сноп веток или заштрихованную косматую чёлку, предательски выглядывающую из-под простой спортивной шапки. Вскоре на белом листе появились пеньки, унылые ветки деревьев, неровный берег ручья, еле видного за холмистой местностью и широкими сутулыми плечами парня, главного героя данной картины, на которую Лёня так долго, но, как оказалось, тщетно не соглашался.

– Зачем на фоне леса? – раздраженно спрашивал он Нику, когда она только предложила эту идею.

– Задали в художке, – пожала плечами девушка, но даже Леонид, пока не вполне разбирающийся в эмоциях и поведении представительниц женского пола, понял, что она обманывает.

Он тогда не стал допытываться, но и не соглашался. Ника хотела запечатлеть осень, сначала раннюю, потом в самом разгаре, а в конце споров и уговоров хотя бы позднюю, и буквально впадала в истерику, когда речь заходила о первом снеге или предновогодних приготовлениях.

– Кстати, решила, что подаришь маме? – вдруг заинтересовался парень, вспомнив, что подруга ломала над этим голову чуть ли не с лета. Ей ужасно не повезло, ведь её мама родилась тридцать первого декабря.

Ника не отрывалась от работы и только уныло покачала головой. Лёня не сразу понял, отвечает она так на его вопрос или реагирует на качество рисунка.

– Тяжело делать подарок человеку, у которого всё есть.

– И не говори, – вздохнул парень. Он вдруг подумал, что не имеет понятия, чего в подарок на Новый год хочет Ника. Ведь у неё тоже всё есть.

– А тебе что подарить? – спросила девушка в тот же момент, когда парень открыл рот, желая узнать о том же её.

– Я не знаю, – ответил Лёня, щёлкнув зубами от неожиданности. – А тебе? – осторожно продолжил он.

Ника вскинула голову, её взгляд был – сама загадочность, и Лёня точно не смог бы его расшифровать, даже если бы имел хоть какую-то практику по расшифровыванию женских взглядов, фраз и ужимок до знакомства с Никой. Он даже не мог понять, обиделась она такому вопросу, удивилась или просто задумалась, чего хочет от одного из множества друзей на праздник, который даже не думала встречать с ним.

– Пожалуй, на твой вкус. Но только что-нибудь маленькое и не дорогое, – наконец, ответила Ника.

– Это запросто, – ответил Лёня, потянувшись, чтобы размять затёкшую спину.

– Не меняй позу.

– Ну и задачку ты мне задала.

– Ты о подарке? Или о позе?

– О подарке, разумеется, недотёпа.

– Опять не к месту. Ты задал мне такую же задачку, вообще-то, – сказала Ника, не отрываясь от листа и большим усилием воли стараясь не высунуть язык, как она любила делать при рисовании.

Но спустя момент она замерла: где-то в глубине её ранца популярной мелодией зазвенел смартфон. Лёня довольно хорошо знал подругу, чтобы припомнить, что когда ей звонит мама или сестра, мелодия звучит другая. Поэтому, когда он увидел беспокойство на лице Ники, ему стало интересно, чей звонок смог отвлечь её от самого любимого дела. Но она не стала искать смартфон, а недовольно посмотрев на друга, буркнула:

– Не меняй позу.

– Не хочешь ответить? – осмелился спросить Лёня.

– Думаю, там ничего важного.

Ещё пару секунд они молчали под глухой перезвон мелодии, но потом Ника вскочила с несвойственной ей пластичностью (вообще она была довольно неуклюжей касательно всего, кроме рисования).

– Я закончила. Ты большой молодец. Всего дважды шевельнулся.

– Ну, я же человек, – сказал Лёня, отмечая про себя, что Ника даже не собирается отвечать на звонок.

– Домой?

– Домой, – ответил парень, разминая конечности и спину.

Смартфон затих на пару секунд и начал мелодию снова. Ника старательно притворялась, что её это не раздражает.

– Может, выключить звук? – предложил Лёня.

– Не выход. Слушай, ответь, пожалуйста.

– Это ещё зачем? – Леонид даже похолодел.

Он был не из тех, кого можно взять на разборки, и к тому же его вряд ли можно было включить в круг близких друзей Ники, так что его голос, отвечающий на звонки, адресованные ей, мог только озадачить. И тут до парня дошло, что именно этот эффект ей и нужен.

– Ладно, давай, – решил Лёня, и Ника с прыткостью белки запустила руку в ранец и нашарила смартфон.

На экране значилась одна буква – «А», никакой заставки, и это при том, что даже на таких номерах как «Такси» и «Заказать пиццу» у Ники стояли картинки или фото.

– Давай. Просто скажи, что я в ванной. Себя не называй. И будь понапористей.

– Это я-то?

Трубка снова замерла, но тут же зазвенела снова. Ника нервно огляделась, будто звонивший следил за ней из-за кустов.

– Давай, Лёнь. Я же тебя никогда ни о чём не просила.

Лёня услышал в её голосе такое отчаяние, что даже напугался. Ника и впрямь никогда его ни о чём не просила (не считая просьбы попозировать). И никогда он не видел такого страха в её глазах. Он решился и нажал на приём.

– Ника? Почему не отвечала? – послышался хриплый, поистине взрослый мужской голос.

– Это не Ника. Она в ванной. Что ей передать?

– Ты кто?

– Мы с вами уже на «ты»? Как интересно. Я не заметил. – Последнее предложение говорил он уже коротким гудкам. – Бросили трубку, – сказал он подруге.

– Мог бы голос немного изменить. Сделать его повзрослее, – раздраженно заметила Ника, собрав все принадлежности в ранец и натянув его на плечо.

– Как у того парня?

– О Лёня! Только ничего не спрашивай. – Ника закатила глаза и прошла вперёд.

– Я и не хотел спрашивать, – ответил Леонид, заметив, что подруга нервничает всё больше. – Давай сумку возьму, – предложил он, чтобы как-то смягчить свою вину, которой, как он знал, не было, но чувствовал, что Ника считает по-другому.

Девушка остановилась, но когда Лёня протянул руку, чтобы забрать у неё ранец, она резко повернулась и пошла в другую сторону.

– Эй, дом в той стороне!

– Я хочу кое-что тебе показать.

– Я тут уже на всё насмотрелся. Ника! – Лёне пришлось догонять её. – Я есть хочу, и уроки надо делать. Завтра алгебра.

– Успеешь. Мы не так далеко. Всего пару шагов.

Лёня шёл в трёх метрах позади неё, удивляясь, откуда у подруги столько сил тащить ранец и перешагивать через корни, но неожиданно она остановилась. Они и впрямь ушли не далеко от того пенька, где он провёл полчаса, позируя для портрета. Ника остановилась у раскидистого тополя. Казалось, он вырос тут самым первым и был королём деревьев. На нём до сих пор висели зелёные листья, потрёпанные и сухие, но настырно не терявшие цвет.

– Видишь, – прошептала Ника, погладив шершавую кору.

– Могучий дуб.

– Это вовсе не дуб. В отличие от тебя. Это тополь. Тот самый, от которого летом столько противного пуха.

– Да уж, этот явно целая фабрика.

Ника посмотрела на Лёню, и тот понял, что слишком несерьёзен в данный момент, хотя она так ничего и не сказала. Она молча направилась в сторону шоссе. Лёня поспешил за ней.

____

Фи́листер – самодовольный, ограниченный, невежественный человек, отличающийся лицемерным, ханжеским поведением.