Всем привет! В главе посвящённой теме пятой дуэли, я упоминал, что когда-то по этой мрачной картинке уже проводилась дуэль и были написаны две интересные драматические истории. Рассказы пятого поединка опубликованы, теперь можно показать и эти две работы талантливых авторов: Пёс войны и ХроноФага (Джагура)

                                                                     Последний букет

            - Хорошо, что ты пришел. – Лиза прижалась к плечу Гая, взяв его ладонь в свою руку. Погон на форменной куртке больно уколол щеку, но она решила не обращать на это внимания. Они сидели на старом разваливающемся диване в подвале родного дома. На коленях у Лизы лежал букет желтых нарциссов. Крошечную комнату с черными заплесневелыми стенами освещала одинокая чадящая свечка, стоявшая на облезлом столе. За единственным узким окном, под самым потолком, шел осенний моросящий дождь. Сквозь разбитое стекло тянуло холодом. Был слышен гул далёкой канонады.

- Только до утра. В шесть я должен быть в казарме. – Гай вздохнул, освободил руку и встал. Джим, большой пес, устроившийся было в углу, вскочил вслед за хозяином. На туловище собаки был надет объемный брезентовый жилет.

- Фу, Джим, место! – Скомандовал Гай. Он взял свой рюкзак поставил на стол и стал развязывать тесемки. Пес снова лег в угол, положив голову на мощные передние лапы.

- Нам дали паек. Давай поедим. Тут консервы, галеты, сгущенка. Я все оставлю вам.

Гай посмотрел на Лизу. Несмотря на царивший полумрак, она была прекрасна - правильные черты лица, длинные светлые волосы и огромные голубые глаза. Она поднесла букет к губам и стала целовать каждый цветок, не сводя глаз с любимого.

- Как ты смог найти эти цветы? - Девушка улыбнулась. – Ты всегда приходишь ко мне с цветами.

Гай промолчал. Как ни странно, в училище, несмотря на войну, уцелели и теплицы, и цветник. Так что нарвать букет ему не составило никакого труда.

- Там совсем плохо, да? - Лиза обхватила руками свои озябшие плечи.

- Ну, не знаю, - Гай пожал плечами, и стал выкладывать продукты на стол. – Просто прорыв. Имперцы ввели свежую танковую дивизию. Завтра – послезавтра мы их остановим. Нужно продержаться всего два - три дня, что бы успела подойти гвардейская бригада Герцога Эго.

- Ничего себе прорыв! – Лиза вскочила с дивана. – Первый курс пехотного училища бросают в бой! Как на мясо. Гай, нам по семнадцать, и ты в своей казарме еще ничего не видел. Явился среди ночи. А я видела! Город бомбят уже вторую неделю. Школы больше нет. Нет церкви и почты. В нашем парке хоронят трупы! Полицейские ездят на полуторках по улицам и собирают убитых, а потом сваливают в огромную яму. Завалы домов никто не разбирает. Помнишь, тетя Элла сшила тебе костюм к Выпускному? Ёе больше нет. Я сама видела, как её дети собирали в ведро то, что от нее осталось!

Лиза закрыла лицо руками.

- Я уже плакать не могу. Тебя убьют, Гай. Императора не остановить. Все взрослые мужчины нашего дома ушли в добровольческий батальон. И никто из них не вернулся! – Голос Лизы сорвался на крик.

Гай молчал. Он был очень красив сейчас – высокий, стройный, в новенькой форме, обвешанный амуницией, со значком отличника службы на груди. С ним был Джим и автомат. И при таком раскладе он не боялся ни черта, ни дьявола, ни Императора с его танками и бомбардировщиками.

В соседней комнате заплакал ребенок. Послышался тихий женский голос.

- Это Марта плачет. Они остались вдвоем с бабушкой. – Успокоившись, тихо заговорила Лиза. – Я отдам им твою сгущенку?

- Как хочешь, - Гай пожал плечами. – Конечно, отдай.

Они сели за стол. Только теперь Лиза поняла, насколько она была голодна.

Ни один магазин в городе не работал. Деньги превратились в мусор. Достать продукты можно было только по карточкам. И продукты, и карточки выдавали в разбомбленной вчера утром комендатуре. Куда теперь идти за едой Лиза не представляла.

-Ты не бойся, - прожевав галету, сказал Гай. – Мы не пустим их в город.

Он снял фляжку с пояса и, открутив крышку, протянул Лизе.

-Глотни. Это спирт. Сразу станет теплее.

Сделав большой глоток, Лиза закашлялась.

-Боже, Гай, - улыбнулась она, смахнув набежавшие слезы. – Тебя в твоем училище еще и курить научат.

- Нам раздали табак, а я сменял его на галеты. Ты оставь флягу себе. Поменяете потом на хлеб.

За окном послышались голоса, металлический звон, кашель. Джим зарычал, подняв голову.

- Патруль. По ночам часто стреляют. В городе полно мародеров. Даже здесь, в этом подвале, страшно, а в нашей квартире ни одного целого окна не осталось и дверь кто – то выбил. – Лиза, кутаясь в плед подошла к окну, за которым ничего не было видно.

-Знаешь, - Гай подошел и сзади обнял ее за плечи. – Я оставлю с вами Джима. Он никого к вам не подпустит. В училище ещё полно собак и я не завидую их судьбе. Здесь, с тобой ему будет лучше.

-Тебе попадет. Он же на службе, так же, как и ты. – Лиза прижалась к Гаю всем телом.

-Ничего. Навру, что ни будь. Зато буду спокоен за тебя.

-Когда ты уйдешь? – Лиза повернулась к нему лицом.

- В полшестого придет машина,- Гай посмотрел на часы. – Через полтора часа.

В ночном небе послышался нарастающий гул тяжелых самолетов.

- Имперские, - вздохнула Лиза. – На Столицу пошли. Нас только утром и днем бомбят.

Она обняла его за плечи, нашла в полумраке губы и, целуя, стала опускаться на диван, увлекая Гая за собой. Летом, перед поступлением в училище, Гай себе и представить не мог того, что происходило с ними теперь.

Потом, Лиза лежала на его плече, взяв обеими руками его ладонь. Второй рукой Гай поглаживал ее волосы. В наступившей вдруг тишине был слышан только шорох дождя, да в углу возился Джим, устраиваясь по удобнее. Они долго молчали, переживая произошедшее.

- Жалко, маму не увидел – наконец сказал Гай. Их матери работали на заводе, не выходя оттуда по несколько суток. Отцы же ушли на фронт в первые дни войны.

- Да. У них на заводе эвакуация. Четвертые сутки домой не приходят. Правда, теперь я не знаю, успеют ли. – Лиза имела в виду то, что фронт придвинулся практически вплотную к городу.

- Мы не пустим их в город! – Гай вскочил и начал одеваться. – Гвардейцы уже на подходе. Нужно продержаться всего два – три дня.

- Это вам командиры так говорят? Ты уже который раз повторяешь чужие слова.

Ни Гай, ни Лиза, ни командир пехотного училища майор Дикс, которому предстояло утром вести в бой своих курсантов, не знали того, что Гвардейской бригады больше нет. Всего две бомбы, сброшенные с небольшого самолета, накрыли идущую походным маршем бригаду ипритовым облаком, и прорвавшая фронт имперская бронепехота, за двадцать минут хладнокровно перестреляла и передавила танками беспомощных, гниющих заживо, солдат герцога Эго.

На улице послышался шум мотора подъехавшего грузовика. Остановившись, тот коротко посигналил.

- Пора, - сказал полностью одетый Гай, закидывая автомат на плечо. – Джим, остаешься здесь. Охранять!

Он потрепал пса за ухом. Лиза, поднялась с дивана, придерживая на груди плед, Гай шагнул к ней. За окном грузовик просигналил ещё раз.

Выбравшись из подвала, Гай побежал к автомобилю, хлюпая по лужам. Забросив рюкзак и автомат в кузов, он уже на ходу схватился за протянутые руки. Курсанты затащили его к себе.

-Ну что, Гай всех своих повидал? – розовощекий, круглолицый курсант по кличке Кот хлопнул его по плечу. Остальные приветливо улыбались из-под капюшонов форменных курток.

- Мама на заводе. – Ответил Гай, выбирая себе место по суше.

Старенький грузовик медленно катился по улицам разрушенного города, собирая курсантов из увольнительной. После Гая забрали еще троих. Возле каждого дома приходилось сигналить по два – три раза. Упырь, старый прапорщик, сидевший за рулем, каждый раз трогался с места раньше, чем очередной курсант успевал забраться в кузов. Это всех неизменно веселило. Сидевшие в кузове ребята, смеясь, втаскивали отстающего, подшучивали над ним, и Гай радовался вместе со всеми. Настроение парней поднималось, несмотря на холод и дождь, несмотря на страшные развалины родного города, которые все отчетливее проступали из темноты. Молодым семнадцатилетним мальчишкам хотелось боя, хотелось орденов из рук герцога Эго. Гай представил, как после победы он, бряцая наградами, опираясь на трость, приволакивая раненную ногу, спускается в подвал к Лизе, и как та со слезами бросается ему на грудь. То ли от бравых мыслей, то ли от того, что Кот пустил по кругу флягу со спиртом, и Гай уже дважды приложился к ней, но ему стало значительно теплее.

Даже на КПП, на выезде из города, суровые солдаты из комендантского батальона, проверявшие документы так же дотошно и тщательно, как и на въезде, не испортили курсантам настроения. КПП был окружен баррикадами мешков с песком, сваренными из рельсов противотанковыми ежами и позициями зенитчиков с задранными вверх стволами станковых пулеметов.

Вырвавшись из плена городских улиц, грузовик покатился быстрее. На утопающем в утреннем тумане шоссе, ведущем от города к пехотному училищу, повсюду были видны следы стремительного отступления регулярной армии. Обочины были завалены брошенным армейским имуществом. Попадались тяжелые орудия с поломанными лафетами, разбитые снарядные ящики, разбомбленные и просто брошенные автомашины, бронетранспортеры и даже танки. Кое - где виднелись не убранные тела погибших при бомбежке солдат и беженцев. Гай заметил стаю бродячих собак, которые заслышав гул машины, бежали прочь от обглоданного ими трупа.

Вдруг, сквозь гогот курсантов, послышался шум авиационных моторов. В посветлевшем небе показалось двенадцать имперских бомбардировщиков в окружении истребителей. Курсанты переполошились.

- Воздух! – закричал Кот и принялся стучать прикладом по крыше кабины. В ответ грузовик стал набирать скорость. Звонко захлопали зенитные пулеметы со стороны КПП. Подвыпившие курсанты на ходу стали палить из автоматов по низко летящим самолетам. Гай стрелял вместе со всеми. Каждый третий патрон в магазине был с трассирующим, и он точно видел, как автоматные пули попадали в борт ближайшего бомбардировщика. Тогда, от группы самолетов отделился один из истребителей, завалившись на одно крыло, он развернулся и стал пикировать вслед удирающему грузовику. Гул двигателя становился нестерпимым. Самолет заслонил собою полнеба. Он был так близко, что Гай увидел лицо пилота. «Почему он не стреляет?» - пронеслось в голове Гая, как вдруг от начинающего выходить из пике истребителя отделилась продолговатая фугасная бомба и, сверкнув оперением стабилизаторов, устремилась к машине.

Спустя секунду фугас взорвался, разметав сидящих в кузове людей. Никто из курсантов так и не осознал, что случилось непоправимое. И только окутанное пламенем колесо грузовика, оторванное взрывом, ещё несколько метров катилось вперед по разбитому отступившими войсками шоссе.

Всего несколько минут спустя, самолеты были над городом. Взвыла сирена, возвещая о воздушной тревоге, и Лиза перешла в соседнюю комнату к старухе и девочке. Пес отправился за ней следом. Марта спала, а бабушка Оманда беззвучно плакала, склонившись над колыбелью.

- Зажигалки! Зажигалки! - послышались с улицы детские голоса. Значит, сейчас подростки полезут на крыши уцелевших домов, чтобы сбрасывать горящие бомбы вниз. Оставив Джима, Лиза, не одевая плаща, выбежала из подвала.

На улице в рассветных сумерках царило нездоровое оживление. По светлеющему небу рыскали лучи прожекторов, бухали зенитки со стороны КПП и завода, по улице бегали вооруженные лопатами и пожарными баграми жители, вой сирены и самолетных моторов закладывал уши.

Схватив прислоненную к стене дома лопату, Лиза забежала в подъезд, вслед за соседскими мальчишками. Спустя две минуты она была уже на покатой крыше родного дома. Видимая отсюда панорама разбуженного города завораживала, холодный ветер пробирал тело легко одетой девушки до костей. Из пролетевших, казалось над самой головой, бомбардировщиков на улицу посыпались сначала листовки, а потом со свистом, перекрывающем рев двигателей и вой сирен, полетели зажигательные бомбы. Лиза заметила, как, одна из них, пробив крышу соседнего дома, молниеносно зажгла пожар в квартире на верхнем этаже. Вторая угодила в самый угол крыши их дома и, зацепившись за водосток, быстро разгоралась белым химическим пламенем. Не раздумывая, Лиза стала пробираться по скату жестяной крыши, чтобы сбить лопатой «зажигалку» вниз. Когда оставалось всего несколько метров, девушка поскользнулась на мокром от прошедшего ночью дождя металле и, упав на спину, стремительно заскользила вниз к бомбе, выронив лопату и выставив вперед руки...

Прошло всего два дня, с тех пор как уехал Гай, а жизнь в подвале кардинально переменилась. В комнате, где раньше Лиза ночевала одна, теперь ютилось много людей из сгоревшего по соседству дома. Усталые женщины и целая орава грязных ребятишек. Из мужчин, здесь был только древний дед Герт, который ходил по подвалу, опираясь на старую двустволку, словно на клюку. Он угрюмо смотрел на всех из-под мохнатых седых бровей, кряхтел и поминутно вздыхал. Дети беспрерывно пищали, начиная возню по любому поводу, женщины сидели молча. Уже никто не плакал. Страх сковал сердца обитателей подвала - даже днем никто не выходил на улицу. Канонада, сопровождавшая жизнь последний месяц, практически стихла. В город входили имперские войска.

Старая Оманда, в который раз уже мазала Лизе лечебной мазью изуродованные страшными ожогами руки. Лиза терпела боль молча, только слезы катились по её изможденному лицу. Джим, обеспокоенный страданиями хозяйки, лез к Лизе, мешал бабушке, норовил лизнуть девушку в лицо. Жилет с него давно сняли, под брезентом оказалась взрывчатка. Пёс был истребителем танков.

Послышался рокот двигателя приближающейся тяжелой машины, лязг гусениц. Лиза, отстранив Оманду, подбежала к окну. Чтобы выглянуть, ей пришлось встать на цыпочки. По разрушенной улице полз имперский танк. На его бортах красовалась ненавистная городским жителям эмблема Императора - три черных лепестка в желтом треугольнике. Несколько солдат, в тяжелых комбинезонах высшей степени защиты, сидело на его броне, целясь из автоматов в окна. Еще несколько методично обходили дом за домом. То и дело, были слышны короткие автоматные очереди. Лиза видела, как из подъезда дома напротив один из солдат выволок за волосы молодую женщину, прижимающую к груди сверток с младенцем. Вырвав ребенка из рук матери, он швырнул его под гусеницу танка, а женщину повалил на землю ударом приклада.

Танк все так же медленно полз, не сбавляя хода приближаясь к их подвалу, наполняя комнату ужасным грохотом. Притихшие было дети, разревелись один за другим.

Дальше медлить было нельзя, и Лиза решилась. Необращая внимания на боль в руках, она разделась и на голое тело надела жилет совзрывчаткой, закрепив контакты так, чтобы достаточно было сжать руку в кулак. Сверхуна жилет она надела свой любимый красный сарафан. Сил на то, чтобы застегнуть пуговицы, расположенныесзади, у нее не осталось. Люди с ужасом смотрели на ее приготовления. Лизавзяла в другую руку нарцисс, из стоявшего в вазе на столе последнего букета, ибосиком вышла из подвала на улицу. Несмотря на вечер, Городские часы на чудомуцелевшей башне показывали полдень, холодный ноябрьский ветер перекатывал позалитой кровью улице имперские листовки с призывом встречать цветами войскаосвободителей. 

                                                                  Вероника

            - Смотри, звезды...
            Она заворожено смотрела вверх. В разрыве туч появилось глубокое чёрное небо, усеянное крупными звёздами. Они переливались и подмигивали друг другу. Людям, расположившимся на плащ-палатке, рядом с полевым лагерем – тоже.
- Там созвездие, - сказал он. – Волосы Вероники.
Она скосила на него свои лучистые, серые глаза.
- Не обманывай. – И погрозила пальцем.
- Ну, не совсем там, - он улыбнулся. – Но есть такое созвездие. Однажды Фараон отправился на войну...
- А из какого сектора? – Она чуть приподнялась, перевернулась на бок и оперлась головой на руку.
Он легонько щёлкнул её по носу:
- Секторов тогда не было. Были страны. Те же сектора, но немного по-другому.
- Ты обманщик, до войны секторов не было никаких, - Она хлопнула его ладошкой по плечу, но он поймал за руку и притянул девушку к себе.
Несколько секунд они боролись, в шутку конечно, но вдруг она замерла. Посмотрела ему в глаза и тихо сказала:
- Боюсь...
А потом прижалась лицом к груди и затряслась в рыданиях.
- Я... я..., - голос его был потерянный, слабый - ... не знаю...
Она подняла лицо. На длинных ресницах висели слезы, но лицо, освещённое далёкими отблесками костра, было как никогда прекрасно.
- Ничего это... Ты просто скажи, что это будет не зря.
- Я не знаю, - повторил он. – Мы все погибнем. Но, ради общего дела. Мы должны дать им шанс прорваться. И тогда...
Он провёл рукой по её длинным волосам и продолжил. Но тон сменился. И следующие слова были сказаны совсем по-другому. Не бездумным, механическим повторением речей агитатора, а с нежностью и мукой человека колеблющегося от страшного выбора:
- Кто-то должен это остановить. Эту войну. Это безумие. Уже больше ста лет мы живём в аду, другого слова просто не найти. Они же половину планеты выжгли и никак не могут успокоиться. А люди... Люди должны работать, любить, растить детей, а не убивать... Ох, извини...
Слезы уже не висели. Они текли в два ручья. Она стирала их кулаками, но не могла остановиться.
- У нас тоже могли бы быть дети..., - навзрыд сказала девушка.
Он тяжело вздохнул:
- Да, могли. У нас был, да даже и сейчас ещё есть выбор. Никто и никого не пошлёт на смерть насильно. Но, я не смогу отступить. Ради других. Я решил, никто меня не остановит.
Она взглянула на него потемневшими от слёз глазами и робко улыбнулась:
- Неужели ты думаешь, что я тебя оставлю? Мы вместе сделаем это. Я тоже решила и это тоже мой выбор.
Он достал из кармана платок, выбрал на нём место почище, стал вытирать ей лицо. Девушка остановила руку и прижалась к ней щекой. На секунду. На мгновение. Потом отняла платок и осторожно вытерла глаза.
- Так что там с Фараоном? – Спросила она.
- С каким? – Не понял он сначала, но потом сообразил. – Ах, с этим. Он на войну уехал. А его женой была Вероника. И у неё были длинные и красивые волосы, их называли чудом.
- А у меня красивые волосы? – Спросила она, перебрасывая косичку с затылка вперёд.
Половину волос девушка заплетала в косу, а половина оставалась свободной. Кто ввёл эту моду уже неизвестно, однако такая манера отличалась некоторым изяществом.
А ещё эта коса означала незамужнюю девушку. Учитывая, что большинство мужчин воевали - причёска была распространена повсеместно.
- У тебя прекрасные волосы, - ответил он.
- Опять обманываешь? – Она через силу попыталась улыбнуться. – И что дальше было?
- Дальше? А дальше фараон этот воевал, воевал. Долго воевал. И вот Вероника поклялась, что если муж вернётся с войны живой, то она острижёт свои волосы и пожертвует их Храму Богини Любви. Кстати и имя её – Вера и Ника. Это Вера в Победу.
- Ты так много знаешь, - восхитилась она.
- Учился когда-то, - ответил он и продолжил. – В общем, фараон вернулся, притом с Победой. Вероника исполнила обещание - остригла свои волосы и отдала в Храм. Но они оттуда пропали. Тут фараон естественно возмутился, давай всем грозить, что поубивает. Но пришёл один мудрый старик-звездочёт и сказал, что волосы не украли. Их Богиня Любви забрала себе на небо и теперь это созвездие Волос Вероники. Погоди, сейчас вспомню древнюю поэму:

- Не гневайся, царь мой! - Воскликнул старик. - И выслушай волю небес.  Тебе, повелитель, богиня дарит Великое чудо чудес! –
Взгляните на небо, туда, где Арктур сияет, как искра, вдали,
Где Ковш Семизвездный и царственный Лев узор драгоценный сплели...
Там ныне на небе по воле богов
Созвездием блещут они.
Смотри, повелитель! - Взглянул фараон,
И все посмотрели за ним.
И правда, где Регул когда-то светил
Да тлели Мицар и Алькор,
Рассыпал по небу алмазную пыль
Волос Вероники узор...

Он замолчал. Она тоже молчала – потрясённая. Потом всё-таки произнесла:
- Красиво. Я больше половины не поняла, но всё равно красиво. Неужели люди действительно умели раньше так говорить?
- Они ещё вспомнят, что это значит – говорить красиво. И научатся писать стихи своим любимым. Я в это верю.
- Я тоже, - прошептала она, прижимаясь к нему. – Поцелуй меня...
Но тут в темноте раздались осторожные шаги. Кто-то приближался к ним. Тихо, но в тоже время не скрываясь особо – так чтобы они смогли услышать.
- Гарри, Вероника, - Это был голос командира группы. – Пора выходить.

Вероника стеснялась. Подумать только, через каких-то двадцать минут «пластид» разнесёт её тело на части, а она стоит в нижнем белье, красная от смущения и по возможности пытается прикрыться.
Дракон аккуратно одевал на девушку начинённую взрывчаткой жилетку. Гарри стоял неподалёку, прижимаясь к стене. Иногда он бросал на неё полный боли и отчаяния взгляд, в ответ на который она улыбалась и кивала головой, молча подбадривая парня.
Командир группы – Фантом, тихо давал распоряжения:
- Значит, запоминайте все. Как только..., - он запнулся, быстро глянул в сторону Вероники и не стал продолжать, перескочив на следующие действия. – Быстро врываемся, занимаем караульное помещение и держимся. Полчаса, не меньше. За это время сюда стянут все находящиеся в городе подразделения и тогда наши ребята пойдут на прорыв. Наместник в этот раз не должен выскользнуть и его захватят. Мы сами вызвались на это дело и знаем, что нас ждёт. Смерть и Победа!
- Смерть и Победа! – Тихо произнесли остальные.
Он окинул взглядом группу. Лица, такие разные. Одни сосредоточены, другие бледные, третьи равнодушные. По-разному. Но взгляды решительные. После этого Фантом похлопал Гарри по плечу.
- Проблемы, - вдруг тихо сказал Дракон.
Гарри вскинул голову и шагнул в их сторону. Но Фантом приостановил парня и качнул головой в сторону сапёра, что означало молчаливый вопрос.
- Одежда, - пояснил Дракон. - Она у неё облегающая. За километр будет видно. И от тесноты что-нибудь может сработать раньше времени.
- Чёрт...
Фантом беспомощно оглянулся. Вероника была растеряна. Да и остальные стали тревожно переглядываться - весь план мог рухнуть из-за такой мелочи. Взгляд командира упал на древко со свёрнутым флагом. Они хотели установить его над караульным помещением как дополнительный стимул для поднятия боевого духа. Большое ярко-красное полотнище...
Его и использовали в качестве платья.
- Только спиной к ним не поворачивайся, - предупредил Дракон и отошёл.
Вероника была готова. Последние минуты её, такой короткой жизни которую она решила положить на алтарь Свободы. Пожертвовать для Победы над противником, который никак не хотел заканчивать эту бессмысленную и жестокую войну всех против всех. И Гарри не выдержав, сорвался со своего места намереваясь заключить девушку в объятья.
Его остановили – для общей безопасности. Всё-таки начинка жилета была по силе такая же, как крупная авиабомба. И Вероника, прикусив губу, печально бросила прощальный взгляд на парня и шагнула за угол разрушенной стены.
Вначале, сидящие на танке солдаты, облачённые в свои противорадиационные и защищающие от пуль, костюмы её не видели. Она держалась вне поля их зрения. Маршрут был тщательно спланирован. Как и необходимые движения изображающие реакцию. У часовых не должно было возникнуть подозрений, иначе они просто откроют стрельбу.
Вышла Вероника из бокового проулка в паре десятков метров от поста. Вышла вроде как случайно, не ожидая увидеть здесь пост Федеральных сил. А когда якобы заметила - сразу подалась назад.
- Стой! – Последовал громкий требовательный окрик.
- Это откуда к нам такое нарисовалось? - Хохотнул один из солдат и постучал прикладом автомата по танку.             Открылся люк башни и показалась голова танкиста.
- О-па, - воскликнул он. – А мы ещё ехать не хотели. Ребята, тут у нас кое-что на горизонте появилось...
- Иди сюда, - потребовал старший у Вероники.
- Я... я... ухожу, - отступая назад, пролепетала девушка.
- Мы тебя не обидим... сильно, - с хохотом пообещал всё тот же солдат. – По разу обидим и отпустим.
- Сюда, я тебе сказал, - приказал старший и вскинул автомат.
Одинокая, чумазая, босая девушка, в каком-то немыслимом платье на улицах полуразрушенного города. Для солдат это была привычная картина – не всё ж жителям по подвалам прятаться. Иногда выходят. На свою голову.
Вероника шла к ним. Ветер развевал одежду и трепал волосы. В руке она сжимала подаренный Гарри жёлтый искусственный цветок. Подаренный ещё при первой встречи. Сам он нашёл его в каком-то чудом сохранившемся цветочном магазинчике. Выставочный образец. Реклама пережившая целую эпоху войн и разрухи. В другой руке девушка сжимала кнопку детонатора.
Из танка вылез экипаж. На лицах ухмылки - солдаты предвкушали развлечение. Те, кто сидел на броне спрыгнули на землю. Сейчас они получат... своё.
Вероника подошла к ним вплотную. Один из солдат положил руку на плечо, чтобы подтолкнуть её к танку и удивлённо воскликнул:
- Какого...
            Вероника нажала кнопку...


            Неподалёку хлопали одиночные выстрелы – головорезы Фантома добивали застигнутых врасплох и оглушённых взрывом солдат из небольшого гарнизона. Сам командир стоял немного не доходя до уцелевшего, хотя и пострадавшего от мощного взрыва танка и инструктировал Дракона:
- Всё что найдёте, тащите в грузовик. Старайтесь брать что подороже. Не как прошлый раз, натаскали ерунды – потом сбывать замучились. Всё – действуй.
Отпустив помощника, Фантом приблизился к Гарри. Парень спокойно стоял возле разбитой витрины и равнодушно глядел на кусок красной, ещё дымящейся материи, свисающей с балконной решетки.
- Ну, надо же, - Сказал Фантом. – Уже третья и ни одной осечки. Где ты их только находишь?
Гарри отвернулся от шевелящегося на ветру полотнища, сунул в рот сигарету, которую до того разминал в пальцах и прикурил. Затянулся, выпустил дым и промолчал.
- Может мне самому попробовать их «убеждать»? – Спросил Фантом и сделал несколько неприличных жестов. – Я после облучения о-го-го чего могу. Девки млеют.
Но Гарри всё также молча, смотрел на развеселившегося вдруг головореза. И тот перешел, наконец, к делу:
- Профи ждёт оплаты? – С усмешкой спросил Фантом, после чего достал из кармана туго перевязанный свёрток и бросил Гарри. – Держи.
Тот поймал, взвесил его в руке и несколько удивлённо спросил:
- Это что?
- Как договаривались – пять монет. – Фантом ощерился. – Но поскольку у меня сейчас золота нет, я тебе серебра отсыпал. Все по весу один к шести.
- Ты издеваешься? Кажется, я ясно сказал – только золотом.
- Ну, нету его у меня сейчас, - Фантом развёл руками. – Вот сброшу сегодняшнюю добычу, будет. Получишь свою долю золотом. Захочешь и серебро обменяешь. Один к пяти, так и быть – приму.
Гарри опустил свёрток в поясную сумку:
- Значит, моя доля увеличивается, - постановил он.
Фантом скривился, отчего большой шрам пересекающий лицо вздулся и посинел:
- А вот тут уж без вариантов, - отрезал он. – Ребята и так недовольны, что ты получаешь столько же, сколько и они, а в самом налёте не участвуешь. Думаешь - привёл девку и на этом всё? Это я их в кулаке держу, иначе они давно бы условия пересмотрели.
- Не пересмотрят и ты - это знаешь, - ответил Гарри. – С девчонками налёты на ура проходят. Если бы не она, половина из них сейчас бы здесь валялась. А вторая со связанными руками от танковых гусениц уползти пыталась.
Фантом сплюнул в сторону обильной, тягучей слюной и сказал:
- Может быть и так. Но доля остаётся прежней. – Он поднял руку, останавливая пытавшегося что-то сказать Гарри. – Дослушай до конца. Доля прежняя, но следующую девку возьму за семь. Через две недели. Успеешь?
Гарри кивнул. Потом сказал:
- Научи наконец своих молчать. Как рот откроют – уголовщина прёт. Только пошлых шуточек не хватает, «Борцам за Свободу». И сам... Какой ещё к черту Наместник? У Федералов – Президент. Не думай, что они все - дуры.  - Ладно, тебе. Инструктор нашёлся. Хотя со знаменем ты неплохо придумал. Прям аж самому умереть захотелось, до того впечатляет.
- А вот это как раз возможно, - ответил Гарри. – Ещё два-три налёта и Федералы сообразят что к чему. Начнут девочек на подходе расстреливать. А потом местность прочёсывать - искать тех, кто живую бомбу зарядил.
Фантом нахмурился. Подумал немного, потом оптимистично заявил:
- От «чёса» уходить – дело нехитрое. А прикроется лавочка здесь, в другой сектор уйдём. К Коммунистам, или Республиканцам. Альянс ещё есть. Монархисты. Да этих секторов больше чем... Пока они друг с другом грызутся не пропадём. Было бы кому добычу сбрасывать.
Гарри кивнул:
- В общем то, да. Значит через две недели на прежнем месте. Девчонку зовут Кристина. Почти созрела. И не оговорись, как прошлый раз. Кристина. Надеюсь, запомнишь.
Он повернулся и сделал пару шагов к выходу из города.
- А всё-таки ты сволочь! – Бросил ему в спину главарь мародёров. – И мразь!
Гарри остановился. Повернулся. Поправил автомат. В этот момент налетевший порыв ветра сорвал остаток кумачового полотнища и бросил прямо в лицо Фантому.
- Ой, ё..., - воскликнул тот, отскакивая назад и отбрасывая от себя потемневший от крови и прожженный кусок ткани.
- Вот именно, - сказал Гарри, наблюдая за этой сценой и, добавил. – Именно так...