"В темной,темной комнате..."

             I. Вероника

Все началось в день ее восемнадцатилетия. До самого вечера Вероника веселилась со своими друзьями и была до неприличия хороша. Артур не отводил от девушки влюбленного взгляда: не мог налюбоваться длинными золотистыми волосами, обрамлявшими ее милое личико, карими глазами, что лучились добротой из-под необычайно длинных ресниц; даже щедрая россыпь веснушек на лице не портила ее в этот день.

Вероника всегда была светлым жизнерадостным созданием, не любить которое было просто невозможно. С Артуром они дружили с самого детства: вместе пошли в школу, где просидели за одной партой все одиннадцать лет, вместе поступили в институт на факультет иностранных языков. Они любили друг друга, сколько себя помнили, и окружающие уже давно относились к ним как к семейной паре, несмотря на их юный возраст. Никто не сомневался, пройдет не так много времени, и эти двое поженятся, нарожают кучу ребятишек и будут жить долго и счастливо.

В ту ночь после барбекю и шумной вечеринки с танцами, Веронике впервые приснился странный, ни на что не похожий сон. Ей приснилась девушка в длинном белом платье с распущенными темно-каштановыми волосами и родинкой на правой щеке. Она была прекрасна, как сама весна. Незнакомка сидела на низенькой скамеечке посреди пустой полутемной комнаты и глядела на Веронику огромными изумрудными глазами, в которых ютилась вселенская печаль. Девушка смотрела на Веронику из ее собственного сна, будто через окошко. Смотрела терпеливо и пристально, точно ждала чего-то.

Да, ей приснилась всего лишь грустная незнакомка, похожая на ангела в своем белоснежном одеянии. Отчего же тогда сжалось сердце, и вспотели ее ладони? От чего по телу пробежала холодная дрожь, а волосы зашевелились на затылке? Вероника задрожала, как осенний листик, не в силах оторваться от завораживающих зеленых глаз, не в силах заставить себя проснуться. Наконец, она рывком села на кровати, будто вырвавшись из невидимых оков сновидения. Прижав руки к груди, пыталась успокоить трепещущее сердце и убедить себя, что это всего лишь сон и ничего больше. Но тщетно. Страх затаился в закоулках сознания, и больше в ту ночь Вероника так и не смогла уснуть.

За завтраком родители заметили, что их дочь бледна, непривычно тиха и задумчива. Она даже не притронулась к еде, а это было наиболее тревожным сигналом для ее матери, дородной женщины лет сорока, ведь ее пышущая здоровьем щебетунья-дочь всегда имела отменный аппетит.

Веронику не пустили в тот день в институт. Ее уложили в гостиной на диване, напоили горячим чаем и включили большой плазменный телевизор, обрамленный зеленью комнатных растений. Вероника полулежала на подушках с телефоном в руках и отвечала на сообщения друзей и обеспокоенных ее отсутствием одногруппниц, а также Артура, с которым по окончании пар они должны были пойти в театр.
Милый Артур! Как же он любит ее. Как беспокоится. И дня без нее прожить не может. Девушка послала юноше улыбающееся сердечко, и щеки ее вновь на мгновенье зарумянились.

Все еще с нежной улыбкой на пухлых розовых губках Вероника положила телефон под подушку и отвернулась к стене. После бессонной ночи бедняжку одолевала дремота, и она начала тонуть в ее глубинах, словно брошенный в реку камешек. Но там, в размытых просторах сна, ее уже поджидала все та же зеленоглазая незнакомка, со своим грустным, исполненным ожидания взглядом. Вероника вздрогнула и закричала.

В комнату вбежала перепуганная мать. Бледная от ужаса Вероника поведала о своем кошмаре. Но, так как в нем не было ничего по-настоящему кошмарного, то мать не придала рассказу дочери особого значения, решив, что девочка просто переутомилась на вчерашней вечеринке.

Да еще этот институт! Шутка ли изучать три иностранных языка одновременно! Эта ухоженная холеная женщина не могла похвастать слишком глубоким умом или обширными познаниями в каких-либо науках и, видимо, поэтому ей казалось, что учеба в институте ‒ это адское мучение, и конечно же, именно от него все беды ее ненаглядной дочурки. Ведь живет же она сама безо всякого высшего образования! И ничего, нормально живет. Муж обожает ее и ни в чем им с дочерью не отказывает. А что еще нужно женщине для счастья?

Руководствуясь этими доводами, женщина оставила дочку дома на всю неделю и окружила ее всяческими заботами и вниманием, с уверенностью заявляя, что стоит ей хорошенько отдохнуть, ‒ и она вновь станет как новенькая.

Вечером примчался Артур ‒ худой черноволосый парень с красивыми серыми глазами и угревой сыпью на щеках. Но для нее, для Вероники, он был первым красавцем, ибо любовь, как известно, слепа, а иногда бывает еще и зла. Девушка не замечала ни единого изъяна на длинном, еще совсем мальчишеском лице Артура. Она не видела ни кривоватого его носа, ни слишком большого адамова яблока на шее, ни некоторой угловатости и сутулости всей его фигуры.

«Нужно смотреть не глазами, а сердцем» ‒ не раз повторяла девушка, преподнося это избитое изречение, как высшую истину. Ну и что же, пусть она и не обладала глубоким умом и оригинальностью взглядов, зато ее доброты и участия хватало на всех голодных дворовых псов, облезших котов, выпавших из гнезд птенцов и даже на тонущих в лужах бабочек, жучков и прочих насекомых. Артур невольно становился героем-спасателем, который бросался на выручку всем этим несчастным созданиям по первому горестному вскрику своей мягкосердечной подружки.

Юноша ворчал, что если так будет продолжаться, ему придется купить себе костюм супермена, но на самом деле, он и не на такие подвиги был готов пойти, лишь бы увидеть радостную улыбку на милом личике Вероники. А если уж быть до конца честным, его бесконечно умиляла эта детская непосредственность и жалостливость девушки. Артур всегда смотрел на нее с такой нежностью и обожанием, что никакие угри и фурункулы не могли уменьшить красоту его чувства.

Весь вечер Артур просидел возле любимой, носил ей чай и поправлял подушки. Он от души посмеялся над ее странным сном и пошутил, что уж лучше пусть ей сняться красивые незнакомки, чем незнакомые красавцы. Ведь это было бы уже кошмаром для него самого.

Странный сон неотступно преследовал Веронику. Стоило ей на секунду сомкнуть усталые веки, как странная незнакомка тут же появлялась на своей неизменной низенькой скамеечке, в зловещей полутьме пустой комнаты и, что ужаснее всего, Веронике казалось, будто каждый раз девушка сидела чуточку ближе.

С каждым днем Вероника становилась все более молчаливой и печальной. Она увядала, как нежный весенний бутон, под лучами палящего солнца. Под глазами у нее появилась нездоровая синева, а ее когда-то такое свежее личико осунулось и поблекло. Глаза бедняжки блестели от усталости и частых слез. Ее мать, опробовав все новомодные средства: таблетки, успокоительные чаи и микстуры, наконец, сдалась. Она поняла, что это вовсе не капризы, как считал ее вечно занятый муж, и не усталость, как полагала она сама. Ей пришлось посмотреть правде в глаза: у ее дочери нервное расстройство.

С того дня к ним начала приходить пожилая женщина ‒ психолог. Она часами сидела возле девушки, задавала ей бесчисленные вопросы, и все записывала в большую синюю тетрадь. Она проводила всевозможные тесты, опросы и беседы и даже прибегла к гипнозу, но причины странной болезни девушки так и остались для нее загадкой. Поэтому, будучи верной клятве Гиппократу и следуя его основному принципу: «не навредить», она предписала своей пациентке следующие рекомендации:

1. Не нервничать;
2. Не переутомляться;
3. Чаще бывать на свежем воздухе.

Кроме этого она выписала кое-какие успокоительные препараты и предупредила, что если ее все это не подействует, придется прибегнуть к более радикальным мерам.

Моросил докучливый серый дождь. Артур, бережно вел Веронику под руку, прогуливаясь вместе с ней по осеннему парку. Над их головами он держал голубой зонтик, и от этого их юные лица отсвечивали мертвенной синевой. Артур пытался отвлечь девушку от грустных мыслей и развлекал ее рассказами о друзьях и сокурсниках, о разных забавных происшествиях в институте. Он старался быть веселым и беззаботным, старался ничем не выказать невыносимой тревоги, затаившейся в его душе. Вероника его не слушала. Она полностью ушла в себя и, казалось, существовала в каком-то только ей ведомом мире. Глаза ее смотрели, но ничего не видели, она все больше молчала, а если и отвечала на вопросы Артура, то абсолютно невпопад. Сердце юноши ныло от боли и бессилия.

Он вдруг остановился посреди парковой аллейки и осторожно повернул девушку к себе.
‒ Вероника, ‒ сказал он, и в голосе его уже не было ни капли наигранной беззаботности. ‒ Вероника, посмотри на меня.
Девушка подняла на него печальные глаза. Она смотрела обреченно, будто ничего больше не ожидая от жизни и ни на что не надеясь.

Артуру пришлось дать себе минутку, чтобы справиться с собой.
‒ Вероника, ‒ снова повторил он, и в его голосе, в одном этом слове заключалось столько нежности, столько боли и столько страха потерять... ‒ Вероника, поговори со мной, пожалуйста. Расскажи, что тебя мучает? Помоги мне понять тебя и помочь...
Вероника, отвела взгляд в сторону, а потом вдруг вздрогнула, и лицо ее исказила маска ужаса. Она отпрянула в испуге от Артура, глядя на кого-то за его спиной.

Юноша резко обернулся, но позади были лишь одинокие лавочки и мокрые пустынные аллейки. Он еле успел подхватить ее, когда она, слабо вскрикнув, упала без чувств.

Вероника очнулась в больничной палате. Ее окружали люди в белых халатах, которые то и дело пичкали ее лекарствами и ставили капельницы. Девушка оставалась безучастной ко всей этой суете. Она чувствовала безысходность своего положения, ведь сегодня она увидела зеленоглазую незнакомку не во сне, а наяву. Вероника увидела ее в том самом белоснежном платье, одиноко сидящей на мокрой от дождя скамье, а уголки ее тонких губ были приподняты в печальной полуулыбке.

В той дорогой частной клинике, куда поместили ее родители, Веронику накачали таким количеством транквилизаторов, что она уснула глубоким и крепким но, в то же время, насильственным сном. Ведь из него невозможно вырваться ‒ она была в ловушке. Незнакомка из сна как будто знала это, потому что впервые за все время заговорила с ней. Голос ее был нежен, как тысячи весенних колокольчиков, а бледное светящееся в темноте лицо выражало мольбу.

‒ Пожалуйста, ‒ прошелестел голос. ‒ Пожалуйста, Вероника! На глазах незнакомки вдруг появились слезы и покатились по щекам двумя хрустальными капельками . Эти слезы почему-то доставляли Веронике невыносимое мучение. Они обжигали душу, оставляя в ней зияющие раны. Девушка стонала и металась в постели, ее бледный лоб покрыла испарина, дыхание участилось. Эта агония длилась около часа, а потом ‒ Вероника вдруг затихла, сдалась. Ее запекшиеся губы тихо прошептали сквозь сон:
‒ Да, хорошо... хорошо, я согласна, только не мучь...пожалуйста, не мучь меня больше...

Вечер взмахнул темными крыльями над городом. Лучи заходящего солнца раскрасили небо в багрянец. Они осветили тоненькую фигурку девушки, которая широко раскинув руки в стороны, шла по самому ободку крыши многоэтажки. Ветер гнал тучи и трепал золотистые волосы девушки, заглядывал в широко раскрытые невидящие глаза. Она остановилась у самого края, перед зияющей бездной, не то, прощаясь, не то, на мгновенье, потеряв решимость. Руки ее бессильно упали, а голова поникла. Вот он, последний вздох перед паденьем, последний взгляд на заходящее солнце. Какой прекрасный сегодня закат!

Девушка улыбнулась: наконец-то кончится ее кошмар, наконец-то наступит избавление. Покой. Вот чего больше всего желала ее измученная душа. Вечный покой, что может быть прекрасней?

Вдруг крик, раздавшийся позади нее, заставил девушку вздрогнуть.
‒ Вероника! ‒ Артур бежал по бетонному перекрытию крыши. Лицо его исказилось от страха, а руки вытянулись вперед, в тщетной попытке поймать, удержать, спасти...
‒ Вероника! Нет! Пожалуйста, не надо! ‒ кричал Артур.
Но нет, он не успеет добежать, ведь расстояние слишком велико, а ее желание жить слишком ничтожно.

Девушка на миг обернулась, как бы желая запечатлеть в памяти лицо любимого, и ступила в пустоту.

Ощущение полета. Ветер бьет в лицо. Не позволяет сделать вдох, да и надо ли? Она еще не успела долететь до земли, а сердце уже перестало биться. Затаилось от страха, от неизбежности, от ожидания того нового состояния, перехода в другое измерение, что именуется смертью.

Глухой удар ‒ и вот он, Артур, плачет над ее искалеченным телом, прижимает к груди, покрывает поцелуями ее лицо, смешивая слезы с ее кровью. Дождь. Дождь скроет все. Спрячет ненужные слезы. Смоет красные следы на асфальте. Дождь играет прекрасную осеннюю симфонию. Он стучится в ее сомкнутые веки.

Вероника усилием воли открывает глаза и видит над собой лицо Артура. Лицо это напряженное, а на лбу пульсирует вена. Он крепко держит ее за руку. Так крепко, что это причиняет боль. И вдруг приходит осознание: она не упала и не лежит мертвая на асфальте, нет, она висит в воздухе над кромешной пропастью, а Артур пытается втащить ее обратно на крышу.

‒ Ну же, Вероника! Давай, помоги мне! ‒ кричит Артур, пытаясь удержать ее скользкую от дождя руку.
‒ Вероника, нет. Не позволяй ему. Ты мне обещала, ‒ шепчет ей на ухо нежный голос девушки из сна.
‒ Вероника, пожалуйста, ‒ умоляет Артур. ‒ Я люблю тебя.
‒ Я люблю тебя, Вероника, ‒ журчит ручейком призрачный женский голос. ‒ Я люблю тебя больше. Ты знаешь. Я ведь умру без тебя.

И вот, момент выбора. Мучение или покой. Борьба или вечный отдых. Жизнь или смерть. Артур или незнакомка из сна.

Вероника виновато смотрит Артуру в глаза. Она тянется к его руке, но лишь для того, чтобы расцепить держащие ее пальцы.
‒ Отпусти меня, ‒ шепчет Вероника. ‒ Отпусти, я... я не могу... она зовет меня... каждую ночь зовет... я ей обещала...

Еще одно усилие ‒ и Артур, наполовину свесившись с края, хватает ее запястье второй рукой. Он теперь удерживается на крыше, лишь благодаря бортику опоясывающему ее. Положение его ненадежно, в любую минуту он может сорваться вниз.
‒ Ну, нет! Либо я тебя вытащу, либо упадем вместе, ‒ хрипит он с остервенением.

И именно эти слова Артура решают исход, ведь одно дело умереть самой, а совсем иное ‒ погубить другого человека. Самого дорогого, самого любимого человека в мире.

Они долго обнимаются под прочерченной над их головами радугой, под моросящим осенним дождем, на самом краешке крыши многоэтажки. А солнце, нанизав дождинки на серебряные нити лучей, превращало их в жемчужины.

II. Артур

С того дня Артур ни на минуту не покидал Веронику. Все время проводил в ее палате, а ночью спал в кресле у ее постели. Родители девушки пытались отправить юношу домой, чтобы он мог отдохнуть и выспаться. Но тот не соглашался ни на какие уговоры и даже мыться ходил в больничную душевую. Ведь пока Артур рядом, Веронике не страшно, она наконец-то может спокойно спать, как будто одним своим присутствием он изгоняет все ее кошмары.

С каждым днем Вероника чувствовала себя лучше. Вот уже синева под глазами сошла, а на щеках проступил первый, еле заметный румянец. Взгляд приобрел осмысленность и живость, на лице заиграла улыбка. Даже веснушки, которые за это время как будто выцвели, опять приобрели свой золотистый оттенок (к немалому огорчению девушки). По всему было видно, что угроза для ее жизни миновала.

Впервые за несколько недель Артур решился оставить Веронику одну и отправился домой навестить своих изволновавшихся родителей. Ему понадобилось немало времени, чтобы оправиться от пережитого там, на крыше, потрясения, но оптимизм молодости взял свое, и сейчас он был весел и полон жизни. И пусть на улице хмурилась неприветливая осень, в душе юноши пели соловьи, летали бабочки, и ясно сияло солнце. Жизнь налаживалась и приобретала былые краски.

Проснувшись с утра пораньше, Артур пошел в супермаркет и накупил целый пакет сладостей. В цветочном магазинчике на остановке он купил огромный букет ромашек ‒ любимые цветы Вероники ‒ и, насвистывая ритмичную песенку, направился к зданию клиники, блещущему новомодными архитектурными изысками.

Как оказалось, он был не первым посетителем. В одноместной палате Вероники уже теснились, весело чирикая, словно воробьи, ее подруги и друзья с института, которые решили проведать больную перед парами. Они окружили ее кровать тесным кольцом и с беззаботностью юности подшучивали над больничной рубахой Вероники и спрашивали, не специально ли она все это затеяла, чтобы откосить от ужасного коллоквиума по испанскому языку.

Конечно, они не знали всей правды. Происшествие на крыше Вероника и Артур сохранили в тайне от всех. Девушка клялась, что все позади и все теперь будет хорошо, ведь она сделала свой выбор и выбрала его, Артура. В первую очередь она переживала о родителях. Каково им было бы узнать, что их единственная дочь, их кровиночка, которую они с детства окружали любовью и заботой, хотела покончить с собой. Это бы разбило им сердце.

Здороваясь с сокурсниками, Артур протиснулся сквозь толпу и с улыбкой взглянул на Веронику. Но улыбка его тут же слетела с его губ. Он застыл на месте, остолбенел, словно пораженный ударом молнии.

Да что же это!? Разве они все ослепли?! Разве они не видят? Ведь это же никакая не Вероника! Не веря самому себе, Артур беспомощно оглянулся. Но сокурсники, как ни в чем ни бывало, разговаривали, что-то спрашивали и продолжали называть Вероникой эту зеленоглазую шатенку с родинкой на правой щеке. А она мило улыбалась, отвечая на их вопросы.

Голова у юноши пошла кругом.

Наконец заметив среди друзей Артура, девушка приветливо улыбнулась.
‒ Артур! ‒ воскликнула она. ‒ Ты купил мне мои любимые ромашки? Какой же ты у меня хороший.

Ошарашенный Артур еще раз оглянулся на всех своих, в одночасье сошедших с ума друзей. Он хотел объяснить, раскрыть им глаза на правду, но из его рта донеслись лишь какие-то нечленораздельные звуки.

‒ Да ладно тебе, ‒ насмешливо сказал кто-то из ребят, ‒ что там уже скромничать! Иди, дари цветочки своей ненаглядной.

Артура подтолкнули к постели больной, и он не придумал ничего лучшего, как подойти и подарить букет самозванке.

В этот миг дверь открылась, ‒ и в палату вошли родители Вероники. В наводнившем пространство многолюдии произошли некоторые колебания, волнения и перемещения, в результате которых дверь снова отворилась, и из палаты, как из прорвавшего плотину водоема, хлынул бурлящий поток молодежи.

Помещение, избавившись от шумной говорливой толпы, сразу как будто выросло в размерах и исполнилось тишины.

К огромному удивлению и отчаянию Артура, родители Вероники тоже не заметили подмены. Они посидели возле девушки некоторое время, справлялись о ее самочувствии, называли доченькой. Артур наблюдал за этим сумасшествием, как сквозь туман, в голове у него мутилось, к горлу подступала тошнота. Когда родители Вероники ушли, он, наконец, перестал стоять каменным истуканом у окна и обрел дар речи.
‒ Что ты сделала с Вероникой? ‒ прошептал он, когда они остались одни.
‒ Что ты, Артур? Я и есть Вероника! ‒ испуганно посмотрела на него девушка.

Она протянула к нему руки.
‒ Не пугай меня так, Артур. Скажи, что ты пошутил. Скажи, что узнал меня, ‒ говорила девушка, заглядывая ему в глаза.
Артур попятился к выходу. Он вдруг вспомнил. Он вспомнил зеленоглазую девушку, которую описывала Вероника. Девушку из ее сновидений. Это, без сомнения, была именно она.
‒ Ты все-таки убила ее, так ведь? Убила? А потом... потом ты как-то сумела всех одурачить и занять ее место. Но со мной это не пройдет. Я знаю, что ты не Вероника. Я не знаю кто ты или что ты, но ты не Вероника.
С этими словами Артур выскочил из палаты, оставив бледную от испуга девушку в одиночестве. Он быстро шагал сквозь серый осенний парк, его бил озноб и глаза блестели, как в лихорадке.
‒ Нет. Нет. Ты не Вероника. Не Вероника, ‒ твердил он, мотая головой и спотыкаясь. ‒ Меня ты не одурачишь. Со мной этот номер не пройдет. Я ведь знаю. Знаю.

Одинокие прохожие оглядывались на высокого худого юношу, который разговаривал сам с собой. Пьяный конечно! Или наркоты нанюхался. Вся она, нынешняя молодежь, такая. Только и ждут, чтобы зенки залить. Его обходили сторонкой, стараясь не зацепить и не прикоснуться к нему, как будто он был заразным. Кое-кто смотрел с жалостью или опаской, а кто-то лишь посмеивался и украдкой крутил пальцем у виска.

Вернувшись домой, Артур рывком открыл холодильник и налил себе полный стакан коньяка. Выпил залпом, не закусывая, и даже не поморщился. За первым стаканом последовал второй, потом третий, и только когда бутылка была наполовину опустошена, он почувствовал некоторое душевное облегчение.

Шатаясь, он побрел в свою комнату, она кружилась и летала, и он никак не мог попасть в дверь. Потом упал лицом в диван, а возможно это сам диван поднялся в вертикальное положение и с маху встретился с пьяным телом Артура.

Юноша забылся тревожным беспокойным сном. Ему приснилась Вероника. Она сидела на низенькой скамеечке в пустой полутемной комнате и смотрела на него печальными глазами из-под неестественно длинных ресниц. На девушке было длинное белое платье, в котором она походила на ангела.

‒ Вероника, милая! ‒ пьяно заплакал Артур. ‒ Вероника, это ты! Ты! Я люблю тебя, Вероника. Скажи, как мне тебя спасти?
Но Вероника не отвечала. Она лишь грустно смотрела на него из его сна, как сквозь окошко другой реальности, и глаза ее были полны ожидания.

Артур проснулся, и лицо его было мокрым от слез. Как же это мучительно ‒ видеть ее так близко и не иметь возможности обнять. Он метался по комнате, как пойманный в клетку дикий зверь. Оковы реальности теснили грудь. Как хотел он вырваться из них! Поломать, разбить в осколки эту постылую действительность, лишь бы оказаться рядом с любимой.

Вероника снилась ему каждую ночь и всегда все в том же сне. Одно только было отличие: Артуру чудилось, что с каждым новым сном она сидела чуточку ближе. Он пытался говорить с ней, задавал вопросы и часто срывался на крик от отчаяния и бессилия, но Вероника все также безмолвно смотрела на него полными печали глазами.

Все видели, что с Артуром происходит неладное. Его родители, друзья и преподаватели с института пытались помочь: разговорить, выяснить причины странного поведения. Но он лишь все больше замыкался в себе, перестал ночевать дома, стал пропускать лекции, избегал людей. Лишь одна мысль неотступно преследовала его: как? Как разгадать этот странный сон? Как вернуть Веронику? Ведь она без сомнения ждет, ждет от него чего-то... И если самозванка, которая выдавала себя за Веронику, смогла каким-то образом покинуть пределы сна, значит ли это, что можно вызволить оттуда и Веронику?

Казалось, безумие завладело несчастным юношей. Он жил одной лишь своей навязчивой идеей ‒ спасти Веронику! Превратить фантом в реальность. Наделить бестелесный дух плотью. Сон сделать явью. Он бредил и мечтал о несуществующей девушке... несуществующей для всего остального мира, который одним небрежным взмахом пера вычеркнул ее из своих списков. Если понадобится, он перевернет весь этот мир с ног наголову, разрушит его и построит заново, сам погибнет, но не оступится от своей Вероники.

Проходили дни и недели, а Артур не продвинулся в поисках ни на шаг. Он перерыл горы литературы в старой городской библиотеке, ночи напролет просиживал в интернете, выискивая информацию. Он ходил по бабкам, ведуньям и гадалкам и, хотя принадлежал к семье ярых атеистов, обратился за помощью к священнику христианской церкви. Но все усилия юноши были тщетны.

Постепенно начал терять надежду, а с ней и интерес к жизни.

Он почти ничего не ел и постоянно не высыпался. В последнее время много курил и уже не помнил, когда в последний раз был трезвым.

Однажды, блуждая бесцельно по улицам города, Артур, невесть как, оказался на старом заброшенном кладбище. Он бродил, пошатываясь, между крестами, не замечая, что уже день клонится к вечеру. Подул морозный ветер гоня тучи, словно отару чернорунных овец, расчищая небо, по приказу владычицы ночи ‒ луны.

Под ногами потрескивала изморозь, нарушая зловещую тишину. В проблеске лунного света юноша вдруг увидел, что очутился у самого края свежевырытой могилы. Еще шаг ‒ и он свалился бы в ее разинутую черную пасть. В ужасе попятился назад. Бросился было прочь, но внезапно его внимание привлекло изображение на мраморной плите соседней могилы. Молодая красивая девушка улыбалась ему оттуда. Такое знакомое лицо. Да ведь это же та девушка из больницы! Та самозванка, что выдавала себя за Веронику! Значит, она умерла? Значит, ее здесь похоронили? А он и не знал об этом.

Артур подошел ближе к надгробью и побледнел. Нет. Он все перепутал! Это не она, не самозванка, выдававшая себя Веронику. Это и есть Вероника! Артур крепко зажмурил, а потом снова открыл глаза: видение не исчезло. Неужели он и впрямь сходит с ума?

Артур закрыл руками лицо и стоял некоторое время, покачиваясь из стороны в сторону, словно маятник. Снова и снова вглядывался в черно-белое тиснение, судорожно вытирал его рукавом. Как бы ни хотелось себя обмануть, принять желаемое за действительное, но жестокая реальность не поддавалась на уговоры. Это была Вероника. Как же он мог спутать ее с другой?

Артур упал на колени. Его рыдания эхом разнеслись по пустынному кладбищу.

... А ветер все гнал и гнал по небу отару чернорунных овец, пока не расчистил его, и оно не засияло россыпью искрящегося бисера.

Ярко-желтая луна без помех теперь могла смотреть на юношу, который уснул, опираясь спиной на мраморное изваяние могилы.

Ему снилась все та же комната, и Вероника со взглядом полным обреченности и тоски. Артур смотрел на нее, но больше не предпринимал тщетных попыток заговорить. Ее черты за все это время как будто померкли, они уже не выделялись в полумраке с первоначальной четкостью. Весь ее образ потихоньку таял, исчезал, изглаживался из памяти. Лишь глаза ... прекрасные карие глаза все еще не отпускали, все еще ждали, ждали чего-то.

Теперь она сидела совсем близко. Казалось, стоит лишь протянуть руку, и он сможет коснуться ее.

Сердце всколыхнулось от волнения и, повинуясь внезапному порыву, Юноша протянул руку к окошку той другой реальности. Губы Вероники дрогнули в печальной полуулыбке. Неужели все это время Вероника ждала лишь его прикосновения?

Преодолевая барьер между сном и реальностью, Артур окунул пальцы в прохладную искристую субстанцию. Их руки встретились, соединяя между собой два мира, и юноша на миг застыл, не зная, как вести себя дальше. «Может нужно притянуть ее к себе», ‒ подумал он, ‒ «вытащить из сна, из небытия? Поможет ли это вернуть ее в реальность?» Но пока он мешкал в раздумьях, сверкающая материя сна вдруг начала расширятся и увеличиваться в размере, наплывать на него со стремительной быстротой.

Сердце Артура замерло, а инстинкты самосохранения завопили, приказывая одернуть руку пока не поздно. Но юноша даже не вздрогнул и лишь крепче сжал ладонь любимой. Он затаил дыхание и зажмурился, когда другая реальность поглотила его целиком, мерзко булькнув напоследок.

Это было странное ощущение. Казалось, он очутился в промежуточном пространстве между жизнью и смертью. Воздух был тягуч и липок, как кисель, а действия происходили, словно в замедленной съемке. Целая вечность потребовалась для того, чтобы поднести руки к лицу, а потом открыть глаза и сделать вдох. Но уже через несколько секунд пришло привыкание, то ли адаптация, и Артур почувствовал себя увереннее.

Только вот перед глазами все еще двоилось. Он прищурился. Две тоненькие фигурки в белых платьях до пола стояли посреди пустой полутемной комнаты. И вдруг Артур понял ‒ с глазами у него все в порядке, а перед ним, и в правду, стоят две девушки: одна кареглазая с золотистыми волосами и россыпью веснушек на лице, а вторая ‒ брюнетка, с родинкой на правой щеке и глазами цвета изумрудов.
‒ Вероника! ‒ вскрикнул Артур, с ужасом сознавая, что не может вспомнить, кто из них самозванка, а кто настоящая Вероника.

‒ Артур, ты пришел! ‒ воскликнули обе девушки. То есть, их рты открывались и закрывались одновременно, вот только голос был один. Голос Вероники.
‒ Что происходит? ‒ спросил Артур, переводя взгляд с одной девушки на другую. Все перемешалось в голове. Две пары до боли знакомых глаз смотрели на него с бесконечной нежностью и любовью. Две совершенно разные девушки в одинаковых платьях, с одинаковым выражением на лицах, двигались синхронно, как два отражения в зеркале. Одна из них похитила Веронику и заняла ее место. А вторая была та, которую он знал и любил с самого детства.

Воспоминания обрывками понеслись в голове.

... Вот он играет в песочнице с девочкой лет пяти, на лице ее веснушки, а золотистые волосы заплетены в коротенькие тугие косички....

... А вот первый звонок и они идут в школу, держась за руки, нарядные и взволнованные. Артур дергает свою маленькую подружку за темно-каштановый локон, а она смеется, и ее глаза ее блестят как два изумруда...

... Вот их первый поцелуй на лавочке у подъезда, прикосновения губ, это так ново, так чувственно, так волшебно. Он проводит рукой по ее щеке и прячет за ухо выбившуюся каштановую прядь волос.... Нет же, золотистую! Золотистую прядь!!!

Далее кадры меняются с молниеносной быстротой и в них мелькают и сменяют друг друга карие глаза, зеленые глаза, золотистые волосы, каштановые волосы, веснушки, родинка на правой щеке.

‒ Ааааа! ‒ закричал Артур, падая навзничь. ‒ Вероника! Вероника, помоги мне!

И вдруг картинка замигала, сплющилась и исчезла. Артур медленно поднялся с пола и огляделся. Он был один. Один в пустой полутемной комнате, по средине которой стояла низенькая деревянная скамеечка. Артур подошел и сел на нее. Дикий хохот наполнил комнату. А потом вдруг стих и комната вновь наполнилась тишиной.

‒ Зачем ты так упорствовал все это время? ‒ зазвучал неизвестно откуда глубокий потусторонний голос. ‒ Надо было отпустить ее еще тогда, на крыше. Ты должен был все забыть, принять ситуацию, полюбить меня, ведь я не хуже Вероники. Почему ты не сделал этого?

‒ Потому что я люблю Веронику! ‒ выкрикнул Артур, безумно озираясь во все стороны.

‒ Ну, что ж, посмотрим, так ли это, ‒ промолвил голос . ‒ Тебе придется это доказать. Угадать, которая из нас Вероника. Если угадаешь, вернетесь домой вместе. Но если ты ошибешься.... Ты видел свежевырытую могилу на кладбище. Если ошибешься ‒ она твоя. Будешь покоиться в ней рядом со своей ненаглядной Вероникой.

Артур поднялся на ноги и оглянулся. Обе девушки стояли позади него, застыв на месте со стеклянными глазами, как бессловесные куклы, оставленные без внимания кукловода.

‒ Вероника... ‒ прошептал в отчаянии Артур, переводя глаза с одной девушки на другую. ‒ Вероника!

‒ Я люблю тебя, Артур, ‒ сказали обе девушки голосом Вероники, и это было до того жутко, что Артур предпочел больше не заговаривать с ними.

Но как же? Как выбрать, когда ему изменили глаза, изменила память и разум? В голове Артура вдруг всплыли слова, которые любила повторять Вероника. И пусть он не мог вспомнить, какая именно из этих Вероника их говорила, но слова эти были незыблемо запечатлены в его памяти. Нет в его душе!

«Нужно смотреть не глазами, а сердцем», ‒ говорила когда-то Вероника и в этом была разгадка, в этом было решение. Ведь сердце, сердце-то ему не изменило, оно по-прежнему хранило любовь к Веронике.

Артур закрыл глаза и прислушался к голосу своего сердца. И в тот же миг все встало на свои места, все сомнения развеялись как туман. Что бы ни говорил его разум, как бы ни лгали глаза, а сердце всегда знало правду.
Ни секунды более не колеблясь, юноша бросился к Веронике и заключил ее в свои объятия.

‒ Вероника! – с радостью, с болью и облегчением воскликнул он, прижимая к груди любимую.
‒ Артур! ‒ залилась слезами Вероника. ‒ Ты спас меня. Ты прислушался к своему сердцу и спас меня. Я люблю тебя. Я так тебя люблю!

Они утопали в объятиях друг друга, совсем не замечая, как вокруг них постепенно меняются декорации. Тягучая искристая полутьма сна стала блекнуть, пока совершенно не растаяла. На передний план проступили дрожащие от холода деревья и пустые покрытые первым снегом лавочки. Снежинки кружатся в музыке ночных фонарей, а он все целует и целует дорогое лицо, ее нежные изумрудные глаза, ее темно-каштановые волосы и родинку на правой щеке...