Мы готовы заявить о своих хороших качествах другим, когда нас просят рассказать о себе, но пытаемся спрятать от них плохие, забывая, что они тоже являются частью нашей личности. Так мы становимся односторонними.

Но "они" направят непосвящённых. По крайней мере попытаются.

— Что это за место? — спросила Абраксас, оглядываясь по сторонам. — Куда это мы попали?

Вокруг не было ничего – не в прямом смысле. Ни домов, ни дорог, ни цивилизации какой, а только одно лишь поле, переливающееся золотыми колосьями на палящем солнце, от которого защищало разве что одиноко стоящее деревце, под которым Абраксас и пряталась. Она затем и себя оглядела – лёгкое летнее платье без всяких там пышностей, с длинными рукавами и закрытым декольте; кожаные ботиночки, да каретный дубовый чемодан, лежавший неподалеку.

— А тебе идут бантики в волосах, — улыбнулся Орфей. — Ты напоминаешь мне в них мою младшую сестру!

"— А сам-то" — фыркнула Абраксас и вспомнила о том, что способность говорить напрочь отсутствует. Только жестикуляция, очень и очень показательная. Приходилось изучать ремесло мима.

А "сам-то" он был уже разодет как следует. Одна только манишка на его груди в виде завязанного чистенького воротничка чего стоила – белая такая, аккуратная! Прямо как рубашка, прикрытая черным глаженым фраком, из-под которого в дополнение виднелся яркий пуговичный жилет, дополняющий форму. Внизу же – строгие брючки без всяких там лампасов или штрипок, только классика.

"— Кхм, прием" — сказала Колибри. — "Меня слышно?".

"— Тебя-то слышно" — вздохнула Абраксас. — "Давай, докладывай обстановку".

"— Да, госпожа" — с удовольствием произнесла она, и голубое небо вдруг на мгновение стало сиять звёздами, будто выключили свет. — "Сейчас вы находитесь близ фермы, я специально забросила вас сюда, чтобы вы смогли адаптироваться. Потому что, судя по стилю одежды, душа прямиком из девятнадцатого века".

"— Девятнадцатого века?" — изумилась Абраксас и хорошенько взглянула на своего путника.

"— Да, госпожа, лакированные ботинки Орфея также говорят о манере визита, ведь их носили только в особых случаях".

"— А ты шаришь!".

"— Э-э... спасибо" — замешкалась Колибри. — "Но давайте о главном. Наша цель – очень знаменитая, судя по всему, в своих кругах мадемуазель. Я знаю только то, что ее поместье находится неподалеку отсюда, стоит только пройти на юго-запад пару километров. Ориентируетесь по ветру, который у меня дует только на север. Если не боитесь полевых мышей, то..."

— Ну и долго мы будем тут стоять, а? — спросил вдруг Орфей, разведя руками. — Так и помереть со скуки недолго. Что делать-то?

Абраксас деловито улыбнулась и приказала Орфею нести чемодан, который, по его словам, "был словно кирпичами набит". К слову, жара стояла приличная, однако тот факт мог прочувствовать лишь тот, кто обладает всеми полномочиями служки.

— И надо же было нас в такую даль запустить. Это персонально, да? — выдыхал с усилием Орфей, утирая пот со лба белым платком. — Хотя кому я говорю...

Пробираясь через поля, они вскоре вышли к небольшому холму, окруженному лугом, и вырисованной дорожке для экипажа, которая вела к двухэтажному каменному зданию, которое было окружено стеной.

"— Слушай, а почему девятнадцатый век?" — спросила Абраксас, не обращая внимания на то, как Орфей заметно ускорился, завидев цивилизацию. — "Разве эти души не должны были достигнуть уже Котла?"

"— Это очень хороший вопрос, госпожа. Подозреваю, что кто-то просто оставил эту душу у себя в гостях. Или просто использовал".

"— Использовал? Это в рабстве держал, что-ли?".

"— Вот этого я не знаю. Таких как нас много. И не всегда они используют свои силы по назначению. Ведь ничто не останавливает их, чтобы просто высасывать всю prima. Однако некоторые души можно использовать и как генератор этой самой энергии".

"— Это отвратительно" — скривилась Абраксас. — "Мы обязательно поможем ей, если это будет необходимо".

В то же время среди живописного неба перед ними раскрывались все аспекты роскошного поместья прямиком из эпохи неоклассицизма – фасад здания был украшен чересчур вычурными капителями с причудливыми арками и изысканной резьбой. Высокие каменные стены были с резными орнаментами и окнами с витиеватыми вензелями, открывающие вид на безграничные просторы – бескрайние просторы как полотно давали возможности тихому ветру расставить с толком элементы облачков для создания очередного природного шедевра живописи. Стеклянная веранда дополняла всю эту красоту своим пышным садом классического стиля. Он был ухожен, великолепен своей симметричностью партеров с живыми изгородями и аллеями, усыпанными гравием. В центре стоял фонтан с мраморным барельефом, окруженный аккуратно стриженной травой и клумбами, которые можно слышать и слышать, наслаждаясь медовыми нотками начала лета.

Абраксас не удивилась этому архитектурному искусству, потому что не могла, Орфей же не удивился, потому что для этого щеголя такое было отнюдь не в изумление. Античного поэта нельзя шокировать типичными для его времени колоннами и лепниной, особенно, когда в голове только одна мысль: "Воды!".

У ворот их встречала невысокая, средних лет блондинка в строгой униформе, состоящей из длинного платья, фартука и капора; волосы которой были аккуратно зачесаны и убраны под убор, показывающий ее статус горничной. Неподалеку от нее виднелась карета из ткани высочайшего качества со сбруей без коней.

— Приветствую вас в имении госпожи Штраус, господин Хёрт, — поприветствовала горничная и слегка наклонила голову. — И вашу, спутницу миссис...

Орфей посмотрел на Абраксас и усмехнулся. По его прекрасным, красивым и в то же время настораживающим глазам можно было понять, что у него есть план, импровизация, но с тем оттенком, чтобы как следует повеселиться:

— Миссис Душнилла Хёрт, — представительно указал он на Абраксас и состряпал страдальческую физиономию. — Моя дражайшая сестрица...

Можно было едва заметить, как в чуть приподнятых бровях значилось глубокое изумление. И не только у горничной.

— Душнилла... Никогда не слышала о таком, прошу меня простить, — задумчиво произнесла она. — Я не слишком разбираюсь в иностранных именах.

"— Да как ты смеешь..." — процедила Абраксас, сдерживая себя, чтобы приказать немедленно убиться Орфею головой об стенку, который было видно, что пытался сдерживать под улыбкою смех.

— Имейте ввиду, что девочка глухонемая. Относитесь к ней с почтением.

— Непременно, господин Хёрт, — покорно поклонилась горничная и добавила с весьма настороженным тоном. — Только постарайтесь больше не создавать таких сюрпризов для госпожи Штраус, прошу. Госпожа не любит такое. Все-таки мы ожидали вас одного. Прошу, ступайте за мной.

"Не любит сюрпризов, да?" — подумала Абраксас. — "Да тут порядочная леди. И наверняка в этой намалеванной головушке куча тараканов...".

Пройдя по лестнице, они вышли к массивным высоким дверям, над которыми возвышался небольшой портик. Грохот открывшихся дверей отметил прибытие гостей, поместье показалось перед ними во всей своей ослепительной изысканности – высокие потолки с розетками, барочные занавески на окнах, мягкие антикварные диваны и кресла, приглашавшие присесть всякого уставшего после долгого пути: отличная формула даже для тех, кто решил пройтись пешком в такую "тепленькую" погоду, ведь рядом с этими самыми креслами находились небольшие столики с прохладительными напитками на них и дольками свежих фруктов.

— Господин Хёрт, не желаете ли отдохнуть? Вы можете испить прохладного чаю.

— Пожалуй, не откажусь от чего-нибудь, чтобы освежиться, — учтиво ответил Орфей, размахивая своим цилиндром как веером, а затем незаметно залпом выпил стаканчик и скривился – в чае не было сахара, зато долька лимона очень даже охотно плавала на дне.

"— Ну вот кто в приличном обществе использует цилиндр в качестве веера?" — возмутилась Колибри. — "И знает ведь он, знает об этом!".

Выходя из коридора прихожей, они вышли в гостиную, которая услаждала сходу своим сереньким потухшим камином с впечатляющими барельефами, рядом с которым стоял журнальный столик с тонкой черной ножкой. Стены украшали многочисленные картины, обрамленные золочеными багетами, создавая такое впечатление, будто находишься в музее или на выставке искусств. Кристальные люстры ярко освещали контуры персонажей этих произведений, направление которых невозможно было определить сразу.

"— Обожаю картинную эклектику!", — с наслаждением выговорила Колибри.

Посередине комнаты в кресле сидела женщина, черты лица которой можно было лишь немного разглядеть. Весь ее силуэт скрывался за широкой спинкой, и только тонкая ручка, удерживающая ушко узорчатой фарфоровой чашки, торчала, как бы намекая на манерность своим оттопыренным пальцем.

— Анна, ты привела нашего гостя? — спросила она размеренным тоном, строгим даже, но без моветона.

— Да, госпожа Штраус, — кивнула горничная и покорно прикрыла свои глаза длинными женственными ресницами, каких не бывает даже у знатных дам. — Также ваши имения имеет честь посетить госпожа... — Она запнулась на слове, пытаясь что-то вспомнить. — Госпожа Душнилла Хёрт, дражайшая сестра...

— Подожди за дверью, Анна, — прервали ее, и дно чашечки со звоном присело на блюдце. — Я думаю, что гости в состоянии представиться.

— Конечно...

Приказ или просьба, но он или она был или была выполнен или выполнена. И что же теперь делать человеку, который об этикете слышал разве что из книжек или каких-нибудь провинциальных статей? Абраксас перебирала у себя варианты, пытаясь вообще понять, что она будет делать в случае неудачи Орфея. Она просто не может допустить критической ситуации, как в тот раз. Теперь нужно сделать все правильно.

Дама эта встала – сначала показалась ее макушка, а затем и весь стан. Пышные формы, яркие оттенки, излишняя вычурность, все это было про мадемуазель Штраус. Белая кожа ее отлично выделяла черные тонкие брови, темные пышные волосы, украшенные белыми ленточками, локоны, падающие на миниатюрные плечи, которые были чуть приоткрыты атласным платьем с бахромой, а тугой корсет подчеркивал линию талии. Несмотря на изнуряющую погоду, ручки ее были прикрыты перчатками, а ножки шелковыми туфельками. А уж чего говорить о "блеске" – парюра, браслетики, колечки, сережки, все это сияло на ней, как ребра безупречного алмаза.

"— Ох уже эта мода Второй Империи!" — фыркнула Колибри. — "Бедняжке, наверное, жарко и неудобно..."

"— Так а что такого?" — спросила Абраксас. — "Разве женщина не может быть красивой?".

"— Может. Но в бальном же платье в собственном доме ходить!".

"— Да ты прям ходячая энциклопедия, все знаешь, все ведаешь".

А тем временем Орфей уже успел обслюнявить руку этой вычурной дамы и учтиво улыбнуться, не забыв похвалить ее дорогущий наряд. Абраксас сразу вспомнила их первую встречу и перекрестила руки.

— Мистер Хёрт, я право не думала, что вы приедете не одни.

— Я сам не ожидал, миссис Штраус, но и оставить свою сестру без присмотра права не имел. Ни слуха, ни голоса, понимаете? Такие люди нуждаются в помощи.

— Ох, вы правы, я оказалась невнимательной, — На лице ее будто трагедия произошла. Штраус быстро повернулась к Абраксас и растянулась в улыбке, чтобы подойти.

"— Поклон, госпожа, поклон!" — завопила Колибри. — "Она сейчас поцелует вас по обычаю, а нам этого не нужно! Не в этой форме!".

Абраксас быстро и как-то неуклюже поклонилась, приподняв свое платье, а Штраус, расплывшись в какой-то странной улыбке, учтиво наклонила голову в ответ.

— Какое бедное дитя! — скривилась она, вскинув руки. — Вы, право, несете тяжёлую ношу на своих плечах. Благороднейший человек! И скромный какой! Никогда не слышала о бахвальстве я вашем насчёт этой девочки, никогда!

— Да что вы такое говорите? Какая же это ноша, когда забота о ней приносит мне только радость одну? Мне хочется петь! "Ты счастлива, — и я бы должен счастье при этой мысли в сердце ощутить; к судьбе твоей горячего участья во мне ничто не в силах истребить!" — выговорил Орфей, выражая в своем голосе так много чувств и эмоций, что это казалось даже некой сатирой-гиперболой. Абраксас про себя в очередной раз вздохнула.

— Это же Байрон! Ах, теперь я точно знаю, как мне свезло с вами! А я-то думала, что у критиков нет сердца.

Орфей затих. За осознанием факта происходит осознание ситуации. Критик? Может ли поэт разбираться в живописи, если понимает искусство?

"— Интересно" — сказала Колибри. — "Госпожа Штраус, великий живописец... Это многое меняет. А я-то думала, почему меня от половины этих картин воротит? Попса для коммерции!"

"— А разве ты не должна знать всего о ней как Удильщица?"

"— Прошу не забывать, я не вижу фактов, госпожа, только образы. Я могу расставить фигуры на доске, заполучив преимущество, но не имею возможности читать мыслей оппонента".

Тем временем мадемуазель Штраус указала рукою на картины и обратилась к Орфею:

— Вы можете их оценить? — И тут же помотала головой. — Прошу простить мою нетерпеливость. Вы, наверное, утомились, вам нужен отдых. Анна проводит вас в покои, где вы сможете, не стесняясь, насладиться моим гостеприимством. Только не проспите обед, мои повара готовят просто отменно! Вам обязательно нужно будет попробовать нашего фирменного пудинга с почками!".

— Конечно, будьте любезны, — ответил Орфей в весьма задумчивом настроении – то ли от предложенного ему блюда, то ли от обстоятельств, внезапно окруживших его, как неандертальцы мамонта. Ему помогло бы только покровительство его богини. Хотя бы один разговор. Хоть и не очень приятный, как предполагалось.

— Тогда прошу меня простить, я должна удалиться по делам, — заключила хозяйка, напоследок поклонилась Абраксас и помахала рукой с приветливой такой улыбкой, но меж губ ее явно сквозило как от приоткрытой двери холодом, стоит только почувствовать это дуновение северного ветра, и поймёшь все предпосылки надвигающейся снежной бури.

Гости вышли из комнаты, где у двери уже поджидала Анна. Она кивнула своей хозяйке и, произнеся почтительное: "Прошу", повела гостей через особняк. Имение оказалось не таким большим, как казалось на первый взгляд. Проходя мимо некоторых открытых дверей, можно заметить мягкие постели, редкую мебель, большую библиотеку с тиснеными узорами и металлическими фурнитурными элементами. Книги там были самого разного сорта – от свежей печати до пожелтевших и разваливающихся фолиантов. И даже там висели картины. Нельзя было в этом доме оказаться там, где на тебя не смотрят застывшие люди.

— Простите, — попросил Орфей, пытаясь привлечь внимание горничной, — а ваша хозяйка занимается живописью, да?

"— Что за идиотский вопрос?" — сказала Абраксас. — "Нет, пора заканчивать эти игры".

Анна приостановилась, но отнюдь не от заданного ей вопроса. Она заметила пробегающую мимо горничную и кинула острый взгляд на нее, что та опешила и остановилось. Анне стоило строго кивнуть головой, как та сразу нервно помотала головой и скрылась в дверях. Таков он, язык подчинения.

"— Кажется, даже у горничных есть своя королева" — посмеялась Колибри. — "Меня всегда забавлял тот факт, что в такой низшей касте найдутся те, кто захочет обрести власть. Каким бы человек не был, а стремиться к власти будут все, даже рабы".

"— А разве ты не такая? Даже госпожой меня также называешь".

"— Госпожа!" — возмутилась она. — "Вообще-то я не злоупотребляю своими полномочиями!".

"— Да шучу я, пташка, шучу".

Тем временем Анна повернулась к Орфею и вежливо ответила:

— Конечно. Напомню вам, что вы приехали сюда только затем, чтобы вынести критику картинам, которые скоро пойдут в свет. Госпоже Штраус очень необходимо ваше мнение в свете.

— Бросьте, — махнул рукой Орфей, как бы оправдываясь, — я тут всего-то лишь хотел уточнить, а действительно ли Штраус пишет эти картины сама?

Если бы Анна могла, то обязательно плюнула бы ему в лицо. Именно такой вид она имела перед лицом важного гостя, а значит терпение было на исходе.

— Без сомнений, — буквально выдавив из себя улыбку, ответила она. — Но давайте оставим эти разговоры. Вам нужно отдохнуть. А то, я погляжу, вас хватил солнечный удар.

Абраксас выждала, пока Анна развернется, а затем развернула пальцем Орфея и жестом наказала ему закрыть рот на замок. Тот закатил глаза и пожал плечами.

В конце концов, они дошли до комнаты, которая ничем не отличалась от тех других комнат, которые можно было рассмотреть через открытые двери, где суетились служанки, хотя, казалось бы, для кого? Пыль протереть дело плевое, однако же любая дополнительная работа для слуг всегда заставляет их действовать усерднее, а от этого и усталость.

В их личной комнате также висели полотна, в золоченых багетах – это были женщина и вор, прикрытый темным плащом –, а также присутствовали типичные элементы интерьера. Портьеры на двух небольших окнах, письменный стол в углу...

"— Маркетри-самоклейки на дешёвой древесине" — усмехнулась Колибри. — "Видимо, на цельное красное дерево не хватает, вот и приказала барышня замазать все это непотребство. Забавно".

Письменный стол в углу с изогнутыми ножками, куча пергамента и писчие принадлежности из слоновой кости. Меж окон стоял мягкий диван, пара кресел, столики для чаепития и роскошный, клюквенного цвета ковер. И конечно же любезно принесённый багаж, содержание которого было пока еще неизвестно.

— На этом я оставляю вас. Прошу меня простить, — извинилась Анна и удалилась, оставив гостей наедине со своими проблемами.

Абраксас сразу же закрыла дверь на ключ и принялась расхаживать по комнате в думах. Орфей же вальяжно уселся на диван и принялся на все это смотреть. Суета забавляла его.

— Нечего сказать, да? — усмехнулся он, пытаясь прочитать в ее взгляде дерзкое сообщение.

И тут в ее голову пришла мысль. Она быстрым шагом метнулась к столу и начиркала на листе послание, а затем пальцем подозвала Орфея к себе и указала на сообщение.

— "Кретин", — с пониманием прочитал он и покачал головой. — Очень рациональное использование дорогих материалов.

"— Так держать, госпожа. Теперь мы можем коммуницировать с Орфеем. И ругать его" — похвалила Колибри. — "Теперь мы сможем наконец-то нормально обсудить план действий".

"— А чего тут думать? Мы пока ничего не знаем об этой миссис Штраус" — ответила Абраксас и снова принялась писать.

— Это очень хороший способ общения, но давай не будем компрометировать себя этими посланиями? Куда мы твои каракули потом девать будем? Камины в это время не разжигают. Придется есть, — как бы намекая, произнес Орфей и присмотрелся к написанному. — "Во-первых, какого черта ты назвал меня Душнилой, а во-вторых перестань вести себя как дурак, который всю контору палит своими тупыми играми"... Вот так ты относишься к человеку, который завоевал доверие барышни с первой встречи? И вообще, не Душнила, а Душнилла, иностранное имя вообще-то!".

"О каком доверии ты говоришь? Она явно к тебе холодна, а любезность это манера. Ты тут не жигало, а критик, запомни это!".

— Как же ты коряво пишешь... Ай!

Орфей прильнулся лбом к земле по одному только щелчку пальцев Абраксас. Она тыкнула ему в лицо листом: "Слушай, что я тебе говорю".

— Будь по-твоему, Душнилла, — выдавил он, и Абраксас аж подпрыгнула от негодования. — Ну? Что мне надо знать?

Она села за стол и написала, казалось, целое эссе, а затем грозно вручила Орфею.

"Первое, больше никаких заигрываний, выполняй свою работу, нам инициатива не нужна, только не сейчас. Также это касается и Анны. Она тебя явно ненавидит, не провоцируй ее. А второе, давай уже откроем этот ящик Пандоры, который стоит в углу. Он мне глаза мазолит".

— Вот такой план, да? И я вынужден подчиниться. Не лобзать их прелестные ушки своими речами – жестоко. Но я приму эту трагедию на себя и понадеюсь, что жертва моя будет не напрасна...

"Так, все, открывай уже чемодан!".

— Слушаюсь и повинуюсь, — согласился он. — Мне самому интересно, ради чего я тащился сюда по такой жаре.

Орфей сверкнул глазами и щелкнул замком. Раз, два, три, и из чемодана вдруг вывалилась целая груда... гранат. Самых настоящих современных зажигательных гранат. Металлические корпуса переливались на свету и внушали уважение всякому, кто осмелится вдруг пойти против. Но где же был тот самый любезный гренадер, что оставил здесь свое добро, в неположенном месте и времени? Души, порой, скрывают очень неприятные сюрпризы. И шок тех, кто к этому не приспособлен даже – лишь малая часть последствий.