Зарина совсем уже близко. Я чувствую ее на каком-то особом, ментальном уровне. И чем ближе приближаюсь к ней, тем сильнее сжимается сердце в тески. Словно могу не успеть, могу потерять ее раз и навсегда. Единственного дорогого мне человека. Мою кровь и плоть. Мое дитя... Нет! Не хочу даже думать об этом! Какая бы тварь не стояла между нами, смерть дочери я не допущу, даже если это будет стоить мне собственной жизнь. Вот только внутренний голос подсказывает, что и без меня ей не выжить...

Гоню прочь дурные мысли, концентрируя внимание на окрестностях. О плохом буду думать потом. Сейчас важнее найти правильное направление. Сквозь густые, затененные заросли кустов удается разглядеть краешек сруба, в котором спрятан дорогой моему сердцу клад. Его видимость и близость позволяют вздохнуть с облегчением. Всего несколько минут, каких-то пара сотен метров отделяют меня от Зарины, а потом мы снова будем вместе. Я, наконец, смогу снова прижать свое дитя к груди, и мы...

Мысль резко обрывается. Нога застревает в хитром сплетении корней, и я лечу лицом в землю, едва успевая выставить руки перед собой. Что-то острое врезается в кожу, вспарывая ладонь и срывая болезненный стон с пересохших губ. Вот только этого мне еще не хватало! Что я мало была изуродована за сегодняшнюю ночь, да и вообще за все последние годы жизни? До ужаса хочется закричать в голос от бессилия и отчаяния. Но это роскошь для меня непозволительна. Нельзя... Нельзя кричать! Это выдаст нас, а я ведь не враг ни себе, ни малышке, чтобы подвергать нас такой опасности! Поэтому закусываю губу и терплю боль, разглядывая окрававленную ладонь.

Кажется, в подобной ситуации я уже бывала прежде. Это была совсем другая жизнь, о которой старательно пытаюсь забыть. Но, как видно, воспоминания крепко засели в памяти, кружа голову и унося в недалекое прошлое, когда вот так же сидела на полу, посреди просторной гостиной, в беспамятстве разглядывая богровые потоки рек на своих руках. Как же мне хотелось тогда, чтобы все это оказалось сном. Чтобы ладони мои были вымазаны... Ну не знаю, томатным кетчупом или красками, например. Чтобы все это оказалось бутофорией. И на полу, прямо у моих ног, в луже крови не лежало тело дедушки с торчащей из груди рукояткой ножа. Но правда такова, что это не было сном, а самым настоящим кошмаром на яву...

Продолжая сидеть на сырой земле и невидящим взглядом разглядывать ладони, я все глубже погружалась туда, откуда когда-то пыталась выбраться. Не зря ведь говорят, что от прошлого невозможно убежать, и этот день прямое доказательство тому. Кажется, я уже совсем ничего не чувствую. Картинка расплывается в глазах, превращаясь в одно большое красное пятно. Нет ни мыслей, ни боли, ничего, что могло бы вернуть меня обратно.

- Биби!

Кто-то зовет меня. Слышу голос, но он кажется таким далеким и чужим, что я отчаянно сопротивляюсь его зову, продолжая граничить где-то между прошлым и настоящим. Слышу шелест травы, хруст веток. Чьи-то руки обхватили лицо, приподнимая его навстречу кристально чистым серебристым глазам, обрамленным густыми ресницами. Красивые, но такие холодные, что я невольно вздрагиваю, чувствуя легкую дрожь по телу. А еще они кажутся такими знакомыми, словно видела их прежде, но никак не припомню где именно.

- Биби, - губы вновь шепчут мое имя, и я перевожу взгляд на их идеально ровные контуры.

Подушечки пальцев пощипывает - нестерпимо хочу дотронуться до изгибов его рта. А собственно, "его" это кого? Кажется, только сейчас до меня начинает доходить смысл происходящего. Что я сижу перед парнем с мерцающей аурой в рваной, вымокшей от пота и дождя сорочке, со спутанным гнездом на голове и вымазанным грязью лицом. Мое тело покрыто синяками и садинами и стонет от усталости и перенапряжения. Рука нещадно болит и изливается кровью. А в груди чувствуется какое-то тепло, волнами жара расходящееся по всему телу. Оно не только согревает изнутри, но и притупляет боль. Я чувствую, как медленно, но верно эмоции отпускают меня, уступая место душевному покою.

Черт возьми, он снова делает это со мной!

Простым, незамысловатым движением рук отталкиваю от себя незнакомца, тут же вскочив на ноги. То ли движения были столь резкими, то ли потеря крови сказалась, но в глазах внезапно помутнело и заискрило, кружа голову и лишая меня равновесия. Пошатнулась в сторону, вновь ощущая крепкое кольцо рук на талии. Наверное, если бы не его поддержка, я бы шмякнулась обратно на землю. И не факт, что в этот раз успела бы выставить руки. Однако о благородности поступков сейчас совсем не хочется думать. Меня бесит его манера подавлять эмоции, когда об этом никто не просит!

Не дождавшись, пока слабость отпустит и вернет ясность зрения, принимаюсь калашматить противника руками, вымещая злость на его крепких, стальных мышцах. В очередном замахе, он перехватывает мои руки, выкручивая их над головой. Принимаюсь шипет и извиваться, как кобра на вертеле, но оказываюсь зажата между стволом дерева и разгоряченным телом своего недавнего спасителя.

- Пусти, или я...

Он не дает закончить угрозу. Затыкает рот ладонью, остужая пыл горящим взглядом. Губы кривятся в зверином оскале, отчего черты лица его, и без того угловатые, становятся еще более заостренными, чем прежде. Сейчас на меня смотрит разгневанный хищник, поймавший добычу в острые коготки, но я далеко не трусливый заяц, теряющий сознание при виде клыков. Тем более, что и у самой зубки имеются...

Изо всех сил трясу головой и вгрызаюсь зубами в чужую ладонь, не задумываясь о последствиях. Пылающие расплавленным серебром глаза на мгновение расширяются, а потом он вырывает руку из моего рта и, больно хватая за лицо, хорошенько прикладывает затылком об дерево.

- Замри!

Удар отрезвляет голову. Да так, что я поддаюсь его воле и замераю на месте. Сердце бешено колотится в груди. Меня тресет, грудь ломит, и я задыхаюсь. Но продолжаю покорно стоять в ожидании удара, который положит конец всем моим страданиям. А конец все не наступает и не наступает.

- Совсем ополоумела?

Парень тяжело дышит, но кажется, совсем не злится. Я бы даже сказала, что в голосе его отсутствует любое проявление раздражения или враждебности. Раздираемая любопытством, открываю глаза и смотрю на него. Взгляд немного мутный, но спокойный. Он даже ладонь убрал от лица и ослабил хватку рук... слегка. Видно, не до конца еще убедился в моей адекватности.

- Я... - хочу что-то сказать, оправдаться перед ним. Мне немного стыдно за свое поведение, ведь он жизнью рисковал ради меня, а я вместо слов благодарностей решила откусить добротный кусок мяса от его руки. Да уж, не хорошо получилось... Но едва раскрываю рот, как его снова затыкают ладонью. В груди защемило от страха - по лесу разнеслось громкое, одиночное, детское гуление.

С ужасом уставилась на парня. Не знаю, что от него ожидать, но я готова ринуться в бой, если того потребуют обстоятельства, даже несмотря на явные преимущества противника. В голове сейчас крутится лишь одна мысль: "Защитить любой ценой!". И эта установка не дает панике овладеть разумом и вонзить острое жало в материнское сердце.

Секунды растягиваются в минуты. Легкий ветерок кружится в ленивом ритме танца, немного покачивая ветви в такт. Мерцающий не спешит сходить с места. Лишь с пугающим сосредоточием изучает деревья и кусты, прежде чем перевести взгляд на меня.

- У тебя есть дочь, - не спрашивает, скорее, утверждает, и от этого становится не по себе.

Радужка его глаз стремительно темнеет. Спину прошибает мерзкий холодок, несмотря на близость наших тел. Он смотрит так пристально и глубоко, словно видит меня насквозь. Читает, как раскрытую книгу. Ворошит потаенные местечки моей души, поднимая со дна самые сокровенные и сокрытые от чужих ушей и глаз тайны. Но как... Откуда ему это известно? Что еще ему удалось там прочесть? Но главный вопрос, крутящийся на языке:

- Кто. Ты. Такой? - чеканя каждое слово, ошарашено изгибаю брови, но он больше не смотрит на меня, да и, кажется, совсем не слышит.

Медленно отступает и оглядывается по сторонам, будто ищет кого-то. И почему-то мне кажется, что Зарина волнует его меньше всего. Тогда, может охотник? Да... Скорее всего, - успокаиваю себя. - Не стоит сбрасывать со счетов верзилу, который продолжает шастать поблизости. Ведь он наверняка не пощадит мое дитя...

- Нам пора возвращаться, - голос звучит отстраненно. Парень совсем не смотрит на меня. - Забирай ее, и пойдем.

Здравое замечание! Я даже спорить с ним не буду по поводу неожиданно возникшего "нам", поэтому решительно разворачиваюсь и быстрым шагом иду по направлению к срубу. Сейчас важнее забрать Зарину и найти безопасное место, а потом уже думать над тем, стоит ли вообще оставаться в компании малознакомых людей, пусть и подобных мне. Внимательно оглядываюсь по сторонам. Тоненькие лучи солнца, пробиваясь сквозь пышные кроны, рассеивают утренний туман между стволами деревьев. Лес выглядит спокойным и даже умиротворенным, но что-то явно настораживает Мерцающего, и пусть меня считают трусихой, но я не хочу знать, что именно.

Поравнявшись с поваленным деревом, раздвигаю ветки кустов, встречаясь взглядом с маленькими синими глазками. Они с любовью взирают на меня и улыбаются, светятся своей чистотой и непосредственностью. И это так успокаивающе действует на меня, словно я вспомнила, как нужно дышать. Жива! Главное, что мы обе остались живы, а остальное не важно. Справимся как-нибудь...

Зарина что-то гулить, протягивая кукольные ручки навстречу, и я расплываюсь в ответной улыбке, беря малышку на руки. Крепко прижимаю ее к себе, вдыхая любимый и родной запах. Чувствую знакомое тепло... Но внезапно взгляд цепляется за пару крупных капель крови на ее одеяльце, и мне становится дурно. Падаю на землю и невидящим взглядом взираю на Зарину. Я готова закричать в голос от боли, выворачивающей наизнанку грудную клетку, но могу лишь хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Руки окоченели, намертво вцепившись в ткань. А перед глазами лишь капли крови, алым пятном расплывающиеся по материи. Они отравляют мое сознание, душу, затмевают собой целый мир. И стоило представить всего на секунду, что потеряла ее, как паника прорывает блокаду, беря верх над разумом.

- Что случилось? - словно из воздуха, передо мной появился Мерцающий, опускаясь на одно колено.

Он переводит взгляд от меня к Зарине. Выглядит собранным и каким-то мрачным при этом. Наверняка, давно уже не рад, что наши пути пересеклись. А я только и могу, что сбивчиво сепеть в ответ:

- Я-я не знаю... Не понимаю... Она истекает кровью...

Протягиваю ему малышку, глядя с надеждой в глазах и отчаянием.  Слезы давно текут рекой по щекам, размывая их образы. С губ срывается жалобный всхлип, однако Мерцающий не спешит брать ребенка на руки.

- Успокойся! Ты пугаешь ее. - Он берет меня за руку и подносит к самому носу. - Это твоя кровь. Видишь?

Неглубокий порез делит ладонь пополам. Капли крови струятся вниз, окрапляя сырую почву и траву. И я с трудом понимаю, что все это значит. А потом, как прозрела. Даже дышать стало легче. Вот правда! И сразу такая легкость накатила, что мне нестерпимо захотелось расцеловать Мерцающего... от счастья, конечно. К рукам вернулась чувствительность, и я шмыгаю носом, вытирая слезы. Чувствую, как кровь приливает к лицу. Как же глупо получилось. Не понимаю, как могла забыть о порезе. Впрочем, ночь выдалась действительно тяжелой, да и утро тоже. А тут еще Мерцающий со своим даром. Так что, совсем не удивительно, что я забыла о порезе, и сопутствующих ему событиях.

- Подержи, - всучила ему Зарину, беря себя в руки.

Очень не хочется пачкать одеяло и дальше, ведь с запасом одежды у нас напряженка, поэтому нужно перевязать чем-то рану. Можно, конечно, оторвать кусок ткани от сорочки, но она и без того слишком короткая. А вот куст подорожника, раскинувшийся неподалеку от нас, будет весьма подходящей заменой. Теперь главное - придумать, чем закрепить лист. Смотрю на молодой куст, и в голове зарождается план. Ломаю ветку у самого основания, ошкуриваю ее, отделяя лыко. Получилась весьма прочная волокнистая полоска, напоминающая собой веревку. Этим и фиксирую лист подорожника на ладони, предварительно помяв его в руках, чтобы выделился сок, и с трудом завязываю концы на узел. Только после этого возвращаюсь обратно к Мерцающему и забираю Зарину, не сразу приметив его странное выражение лица.

- Эй, ты в порядке? - не знаю, что с ним, но мне не нравится, как он смотрит на нее.

И кажется, мой голос действует на него отрезвляющего, поскольку он тут же переводит взгляд на меня и тихо шепчет:

- Не делай так больше!

Он поднимается на ноги, кидая на Зарину еще один сторонящийся взгляд, отрывисто бросает: "Пойдем", и уходит в обратном направлении, откуда мы пришли. А я только и могу, что идти следом, разглядывать его мощные плечи и широкую спину, да размышлять над тем, что это вообще только что было? Он смотрел на Зарину так, словно увидел нечто эфемерное, не поддающееся какой-либо логике или объяснению. Как тот фантом или приведение, вгоняющие в ступор людей самим фактом своего существования. Но ведь моя девочка живая и реальная, состоящая из плоти и крови, как все мы, живущие на этой земле!

Вот теперь я абсолютно точно уверена, что с Мерцающим что-то не так, и меня пуще прежнего волнуют вопросы: кто он такой и какие тайны скрывает? Что ему вообще известно обо мне? Не похоже, что бы он ткнул пальцем в небо, угадывая и мое детское прозвище, и то, что у меня есть ребенок. О моей беременности уж точно знали не многие, и те - врачи клиники, куда я была госпитализирована после ссоры с так называемым супругом. Даже Антон не знал! Хотя, уверена, что после осмотра его поставили в известность, но речь сейчас не о том и пугает другое.

Почему дочь? Почему не сын? Или сестра, наконец? Ведь я, по сути, еще слишком молода, чтобы иметь собственных детей. В наше время вообще не многие отваживаются рожать и причины различны: от банального нежелания до страха родить не того. Ведь никто не знает точно, кто родится: человек или Индиго, а последние, как известно, несут за собой череду проблем. Вас могут взять под стражу, или даже казнить, уже за то, что вы укрывали от правосудия посланников дьявола, и никого не волнует, что вы сами могли не знать этого! Так почему же Мерцающий так уверенно говорил о том, что у меня есть дочь? Откуда такие познания? Мы явно не встречались с ним ни до, ни после родов. Вообще ни с кем не встречались! Все эти три месяца мы жили тихой и спокойной жизнью. Особняком от всех, вдали от цивилизации. Вместе с вдовой лесника, которая так услужливо приютила меня, будучи еще беременной. Хорошая была женщина... "Была!" - эхом отозвалась совесть, и я с трудом проглатываю комок горечи, вставший поперек горла.

Не хочу сейчас думать об этом. Не хочу и не буду! Уж лучше терзать себя подозрениями, кем является мой спаситель, ибо только от той правды, которую он скрывает, зависит наша с Зариной дальнейшая судьба!