Мир вокруг меня рушился, разваливался, распадался на атомы. Его затягивала чёрная дыра, в эпицентре которой был я, с ужасом смотрящий на себя в зеркале. Глаза помутнели, бледное лицо осунулось, щеки впали, а губы иссохли и потрескались — таким было мое отражение. Меня разрывало изнутри. Хотелось кричать, разбить зеркало, и если бы кто-нибудь дал мне пистолет, я не раздумывая прижал бы дуло к виску и нажал на курок. А потом появилась она. Встала рядом прижала ладонь к моей щеке и печально улыбнулась. Прикосновения я не почувствовал, лишь лёгкий холод, как дуновение ветра.

— Бедный, ты так страдаешь, — произнесла она. — Пойдём со мной. Мы любили друг друга, нам было хорошо вместе, так будет всегда, хочешь? — Это был её голос, но низкий и глубокий, он звучал как песня, хоть и не живая — такой же была интонация, с которой она говорила.

 
— Если я умру, она отступит? — Я не говорил с ней раньше, старался отогнать видение, как назойливую муху, боялся, что если не сделаю этого, она останется, а теперь словно всё, происходящее за дверью осталось где-то позади, и реальным казалось только то, что отражалось в зеркале.

— Не знала, что у тебя такое высокое самомнение, Артём, — усмехнулась она. — Ты нужен ей, но не только ты.

— Если я ей так нужен, почему она не убила меня раньше?

— Ты слаб. Но что-то держит тебя. Это ненадолго, ты же знаешь. Пойдем на улицу этой ночью, я покажу тебе. Всё будет хорошо, пойдём. Ты получишь то, чего так желаешь, а я тебя. Разве не прекрасно?

— Марина умерла. Ты — не она, — ответил я, сам не зная, почему это говорю. — Она не называла меня слабым. Она не разговаривала так, как ты.

— Многое изменилось, и я тоже. Я злилась на тебя за твоё равнодушие. А теперь я даю тебе шанс всё исправить.

— Ничего уже не исправишь. Люди будут умирать в любом случае. А у меня ещё есть одно дело.

Выйдя из ванной, с силой захлопнул дверь, словно она осталась там. Только её не было нигде, ни в ванной, ни в квартире, ни в этом мире — она существовала только в моей голове. Пообещал себе, что если выберусь живым из этого и не сойду с ума раньше, то добровольно сдамся психотерапевту. Полине снова ничего не сказал. Она видела, что я вышел сам не свой, но не стала задавать вопросы. А я тут же направился в зал, где наши гости и новоявленные попутчики уже одевались и складывали простыни, и спросил у Леры, есть ли у неё права.

— Есть, но я тебе их не отдам. Коплю на "Бугатти", — ответила девушка. — А почему спрашиваешь? Я за рулём год не сидела. Точнее вообще не сидела, не считая автошколу.

— Нужны свободные руки. На случай, если кто-то не сможет вести. Либо Максим, либо я.

— А с чего это я не смогу? — смутился парень.

— С того, что я вообще не знаю, что будет в этой поездке. Доедем спокойно или она будет за нами гнаться, не знаю... — Я развёл руками. — Надо, чтобы кто-то сел за руль, если одного из нас убьют.

Макс и Лера скривили лица и переглянулись.

— Может тогда вообще никому не ехать, — неуверенно предложила Лера.

— Можно и не ехать. Но так тихо будет не всегда. Сегодня спокойно, а завтра какой-нибудь одержимый выбьет дверь в квартиру. А учитывая, что это город, а не вахтовый посёлок, где людей раз-два и обчёлся, то он явно будет не один. Не думайте, что я вас отговариваю, просто рассказываю как есть, а вы уже сами решайте, как вам быть.

— Хорошо, — кивнула Лера. — Если будет надо, сяду за руль. — А, там не нужна доверенность или типа того?

— Без неё обойдёмся, — ответил я, в глубине души надеясь, что она не понадобится, и Лере не придётся садиться за руль.

— А с чего вообще этой... штуке за нами гнаться? — спросил Максим. — Мы какие-то особенные? Пусть ещё за кем-нибудь гонится.

— Да, правда. — Я не заметил, как Полина появилась за моей спиной и вздрогнул. — Артём, тогда нас было мало, а кроме нас почти никого. Логично, что она нас не отпускала. Здесь шансов больше. Сегодня она здесь, а завтра уйдет на юг, она не будет следовать за нами по пятам.

— А ты не заметила, что здесь она не уходит всю ночь, а там то приходила, то уходила? И в других городах тоже самое. Она размножилась, судя по всему. Мне в любом случае это не нравится, — ответил я, и, взглянув на Полину, заметил беспокойство в её глазах. Она что-то высматривала в телефоне, когда столкнулась со мной, выходящим из ванной, и я понял, что нас ждёт очередная не очень хорошая новость. — Что опять случилось?

— Народ с ума сходит. Хотят устроить митинг против комендантского часа.

— Пусть устраивают. — Я пожал плечами. — Его всё равно не отменят. Когда это у нас слушали митингующих.

— Меня беспокоит не это. Митинг начнётся завтра в семь вечера на Театральной площади. Там уже тысяч пять человек подписались. Как бы чего не случилось...

— Прямо перед закатом, значит, — задумался я. — Ничего, от нас далеко, а это, как ты знаешь, не заразно.

— А люди как?

— А что ты предлагаешь? Я не смогу это остановить и ты тоже.

— Давай хотя бы попробуем...

— Попробуем, — пообещал я Полине.

По правде говоря, эта новость беспокоила меня не меньше, чем Полину и на то была причина. В мире случалось столько несправедливости, но люди не бежали сразу же устраивать митинги, особенно наплевав на возможную опасность. Что-то было не так. Его явно подстроили, и я даже думать боялся о том, кто или что это сделало. Очевидно, людей выманивали из дома, и не просто людей, а тех, кто недоволен режимом, зол на правительство и возможно агрессивен, если его не смущает противостояние полиции.

Оставалось надеяться на то, что в действительности таких людей окажется немного и митинг будет быстро подавлен, а оказавшиеся в темноте не разбегутся кто куда, а будут пойманы и доставлены в зону карантина, которая по словам мэра города, выступившего на следующий день после прихода тьмы, расположилась в здании городской больницы номер четыре. Надеяться на слова, на обещания —  в этом и была вся суть лишенных права на самозащиту людей. Впрочем, в Светлогорске этих прав у нас было предостаточно. Но это не помогло ни Марине, ни Кувалде с парнями, ни Никите, ни Элле...

После завтрака собрались вчетвером за ноутбуком и нашли группу, созданную для митинга в одной из самых популярных по стране соцсетей. "Мы — против комендантского часа. Красноярск" — так называлась группа, собравшая за довольно короткий срок больше десяти тысяч подписчиков. В закреплённом посте был опрос — "Пойдёте ли вы на митинг", где "за" проголосовали пять с половиной тысяч человек, а "против" всего человек восемьсот. Под этим постом набралось около двух тысяч комментариев.

Почему-то я был уверен, что, предложив запись в ленту сообщества, обязательно получу отказ, поэтому надежда была лишь на комментарии. Решили для большей эффективности писать одновременно с нескольких профилей. Я с ноутбука, остальные — с телефонов.

"Люди, будьте умнее, этот митинг может принести много жертв. Тьма непредсказуема и может изменять сознание людей, она убивает и убьет вас, если вы выйдете на улицу" — напечатал я и продиктовал свой комментарий.

— Для начала сойдет, — сказала Лера. — Если с нами будет кто-то спорить, можно будет дополнить чем-нибудь.

— Хорошо, — ответил я и нажал "отправить". Ответ не заставил себя ждать. Какой-то пользователь с котиком вместо своей фотографии, ответил мне: "Ложь". Следом за ним ещё один, и ещё, ответы летели один за другим, "Ложь", " Неправда", "Хватит врать", а потом комментарий и вовсе исчез.

— Админ чистит. Или бот, — прокомментировал ситуацию Максим. — И это всё тоже боты.

— Кто? — Я не был осведомлён во всех этих делах, и мне казалось, что он разговаривает на чужом для меня языке.

— Бот. Это, по-русски говоря, программа, созданная для определенных целей. Чистить матерные комментарии, давать односложные ответы на вопросы и тому подобное, — пояснил Максим. — Думаю, тут строчить бесполезно. Надо писать админу напрямую.

Мы нашли профиль администратора — вполне реальный парень, с фотографиями, подписчиками и собственными постами о всякой всячине на странице. Он был в сети.

— Напиши ему, — попросил я Максима.

— Хорошо. Так, пишу: здравствуйте, почему удаляют комментарии, человек пишет правду о том, что на митинг выходить не стоит, его комментарий удалили, правил он не нарушил. Нормально?

— Наверное. — Я пожал плечами. Соцсетями я не увлекался, и не был в курсе этики онлайн общения.

— Тогда отправляю.

Мы подождали пару минут, а когда Максиму пришёл ответ, у него округлились глаза.

— Что там? — спросили девочки в один голос. Лера дёрнулась в его сторону, вероятно, чтобы заглянуть в телефон, но он её опередил, прочитав ответ.

— Потому что это ложь, — произнёс Максим, не отрывая взгляда от телефона, словно пытаясь найти что-нибудь ещё. — Знаете, кажется здесь что-то не так. Обычно администраторы стараются помочь в решении твоей проблемы, а тут как будто очередной бот.

— А может он и есть? — предположила Полина, и Макс отрицательно покачал головой.

— Бот не может быть администратором сообщества. Это технически невозможно.

 — Значит, это она, — сказал я, едва ли не полностью уверенный в своих словах.

Проникнуть в сеть она вряд ли бы смогла. А вот в голову этому парню вполне возможно. Она стала умнее.

— Она и была такой, — возразила Полина. — Помнишь то сообщение? Когда на разных языках просили помощи. Она заманивала туда людей и сейчас заманивает. Что мы можем сделать?

— Практически ничего. Закидать группу жалобами только, тут уже будет всё зависеть от модераторов сайта, — ответил Максим.

— А это поможет?

— Не знаю. Он может насоздавать ещё групп, да и модераторы могут отклонить жалобы за отсутствием нарушений.

 — А можно как-нибудь взломать эту группу? — поинтересовался я.

— Можно, но у меня нет таких навыков, извините. Могу только посодействовать в отправке жалоб, подключить знакомых, может чем помогут. В остальном никак. Неизвестно, сколько реальных людей подписались на эту группу и вдохновились этим митингом.

— Начинай прямо сейчас, — сказал я, и встав с дивана, освободил место за ноутбуком. — Так, думаю, будет удобнее.

Максим сел за ноутбук, Лера вызвалась ему помочь, а я ушёл на балкон, взяв пачку сигарет из кармана пуховика. У меня немного дрожали руки, но я старался не обращать на это внимания.

Мертвец в зеркале, призрак Марины, а теперь эта группа. Я отвык от такого количества потрясений в день. А хуже всего было то, что я знал — все ещё впереди, и мне не под силу остановить тьму, как бы ни пытался, что бы ни делал, она возьмёт своё рано или поздно. Вопросом оставалось только что именно ей было нужно.