Тишина, гулкая, тревожная, висела в воздухе с того момента, как мы заперли дверь в номер на замок и зажгли свет. Два администратора — женщина лет тридцати-пяти и молодой парень-стажер. Бармен и официант. Два-три работника кухни, парочка, танцевавшая медляк под неподходящую музыку, и еще бог знает сколько людей находились снаружи, в темноте. Как я это понял? Не было ни криков, ни ударов, ни другого постороннего шума. Я специально прислушался, прислонив ухо к двери, и не услышал ничего, кроме тишины. Шансы однако на то, что кто-то спасся, кроме нас, были. Спустя несколько минут тишину разрезал звонок стационарного телефона. Прежде я не замечал, что он есть. Максим оказался ближе всех к трубке и принял звонок с нашего молчаливого одобрения.

— Есть громкая связь? — спросил я,  только Макс сказал "Алло". Парень отстранил трубку от уха и, лихорадочно поводив по ней глазами, ткнул нужную кнопку.

— Вы слышите меня? — раздался испуганный голос девушки на том конце провода.

— Да, да, мы слышим, вы откуда звоните? — спросил Максим.

— Из восемнадцатого номера, я звонила на ресепшн, но они не берут трубку. В какой номер я попала?

— Тридцать первый. Вы одна?

— Да. А вы? Я не понимаю, на улице так темно стало, вот только что солнце село, и... я не знаю, в инернете писали кое-что, я боюсь, что там, на улице оно. Вы тоже это видите, или я с ума схожу?

— Не сходите. Мы тоже это видим.

— Послушайте, — сказал я, чтобы девушка услышала, — не выходите из номера. Заприте дверь и не выходите даже в туалет, никуда. До самого утра, пока не взойдет солнце. То, что вы читали в интернете — правда. Темнота за окном может убить, и нам кажется, что ее впустили сюда.

— Как это? — голос девушки задрожал. — Как сюда? Сюда, в гостиницу? Они поэтому трубку не берут?

— Думаю, да.

— И что делать?

— Я сказал вам, что делать. Сидите в номере и не выходите! Если хотите жить, конечно.

— Вы, наверное шутите, да? Извините, но это не смешно. — Голос девушки вдруг приобрел решительность. — Пойду на респешн и все выясню.

— Да послушайте же вы меня!! — не выдержал я. — Я вам русским языком говорю, если выйдете из номера — умрете! Что непонятного я сейчас сказал! Я не шучу, это не розыгрыш, вы сами сюда позвонили!

Довогорить мне не дали. Раздались короткие гудки, а я со психу выбил телефон из рук ошеломленного Максима.

— Дура, блядь! — подорвался и начал расхаживать по номеру кругами.

— Одним больше, одним меньше, — пожал плечами Макс. Я остановился, борясь с желанием его ударить.

— Для вас лучше, чтобы так и было, — сказал я. — Она знает, в каком мы номере, и если не умрет сразу, то придет сюда.

— А для вас?

Мы с Полиной обменялись взглядами. Будь я уверен в том, что  тьма больше не опасна для нас обоих, поступил бы иначе. Закрыл бы Леру и Макса, а возможно и Полину в отдельном номере, а сам, вооружившись парочкой фонарей, остался ждать снаружи. Однако тьма была абсолютно непредсказуемым явлением. Сегодня помилует — завтра сделает наоборот, безжалостно и безапелляционно. Как бы ты ни был уверен, что тебя обошло стороной, жаловаться будет некому, если это в конечном счете окажется не так.

— И для нас тоже.

Я не ошибся, девушка вскоре пришла. Ее голос прозвучал за дверью совсем не так, как по телефону. Глубокий и завораживающий, он разлился по коридору печальной песней с фальшивыми нотами. Я не разобрал слова, но от одного только мотива кровь застывала в жилах. С собой у нас было три фонаря. Я включил их все и положил под дверь, тогда песня прекратилась, сменившись тихим шипением. Послышались шаги, и я уже хотел выдохнуть с облегчением, но, прислушавшись, понял, что она не ушла, а привела с собой других. Сколько их было — не разобрать, но близко они не подходили, хоть и света, льющегося из небольшой щели под дверью вряд ли было достаточно, чтобы спугнуть всех.

— Господи, только выдохнули немного, и опять, — запричитала Лера, стараясь говорить негромко. — И когда все это только закончится? Что им опять нужно?

— Нам нужно, чтобы кое-кто из ва-ас просто вышел и поговори-ил с нами, — пропела девушка из коридора. — Со мной. Так и быть. Остальные уйдут.

Лера, округлив глаза, закрыла рот рукой. Она и Макс одновременно уставились на меня, Полина же не сводила глаз с двери. И я понимал, почему. Поговорить хотели не со мной, а с ней. Неясно было, почему именно сейчас тьме потребовалось вызвать Полину на разговор, если в той же Могоче она могла сделать это беспрепятственно, и имело ли трехдневное ее отсутствие какое-то отношение к тому, что происходило?

— Че она хочет-то от тебя? — спросил Макс.

— Не от него. А от меня, — призналась Полина. Несмотря на то, что я это знал, чувствовал сердцем, внутри все упало. Будь вместо нее я, или кто-то другой, принять это было бы легче.
"Отпусти", — говорил Никита в моем сне, только это был совсем не сон.

— А ты причем здесь?

— Не знаю, — ответила Полина неуверенно. — Она уже давно что-то хочет мне сказать.

— Ребята, ну вы оба, я смотрю, ненормальные. Нас тоже это ждет, да? — обратился он к Лере. — Я знаю! Приедем на Сахалин, обнимемся и все вместе пойдем сдаваться в психушку.

— Максим, перестань, пожалуйста, не понимаю, как в этой ситуации ты вообще можешь веселиться, — возмутилась девушка, надув губы.

— Она не выйдет, — сказал я как можно громче. — А если попробуешь зайти...

— Получишь фонариком в глазик! — закончил за меня Макс, за что Лера со злостью пихнула его в здоровый бок. — Ай!

— Ну, в общем-то все верно, — пробормотал я, покосившись на парочку.

— Не беспоко-ойтесь, мы подожем! — получили мы ответ из коридора.

— Говори сейчас. Зачем тебе Полина? Что ты хочешь выяснить? Мы и так прекрасно слышим друг друга!

— Ты меня слышишь. Я тебя слышу. Она меня слышит. И я ее слышу. Но слышать друг друга мне мало. Слова ничего не значат. Язык врет, лукавит, недоговаривает. Душа всегда поведает правду. Самые откровенные мысли и чувства покажет душа. А если забраться в подсознание, то и плоская, линейная истина станет трехмерной, многогранной. Мне не нужно то, что она скажет. Я хочу узнать все сама.

Добавить было нечего, но я не собирался выпускать Полину, даже если она сможет найти способ выйти, не впуская темноту в номер. Она это знала, и не предпринимала никаких действий. Оставалось только ждать рассвета.

Единственное, в чем мы нам повезло, вернее что мы не прогадали в этот раз —  номер был с санузлом. Потому что после нескольких бокалов пива всем тут же захотелось в туалет. В уборной так же стояла душевая кабина. Я не слишком-то испачкался за пару дней, но, тем не менее, чувствовал острую необходимость постоять под горячим душем. Убедился, что друзья понимают, что нужно делать, а чего нельзя в мое отсутствие и ушел, а когда уже разделся, ко мне постучалась Полина. Она тихо скользнула в комнату и, закрывшись, молча начала раздеваться.

— Почему не осталась? — спросил я.

— Справятся.

Теплые струи помогли немного расслабиться и отогнать тяжелые мысли, но не надолго. Стоило только вспомнить, что за дверьми номера находятся несколько одержимых человек и ждут, либо когда мы уснем, либо сами выйдем из номера, все возвращалось, и становилось только хуже. Полина попросила потереть ей спину, и пока я мягко водил мочалкой по ее телу, все думал, как спросить ее о случившемся, и не спугнуть.

"Отпусти", — снова промелькнуло в голове. В прошлый раз я рассказал Полине все, кроме этого. Не счел важным.

— Можно задать тебе один вопрос?

— Конечно, все, что угодно.

Выслушав, она долго молчала. Вода стекала по ее помрачневшему лицу, капала с ресниц, а черные глаза смотрели на меня через маленькое грязное зеркало в душевой кабине, прожигая насквозь.

— Скажи что-нибудь. Пожалуйста.

Она повернулась ко мне и наши взгляды встретились. В ее глазах вспыхнул гневный огонь, а лицо стало жестким.

— А ты что ответил?

Теперь уже я не знал, что сказать. Было ли так на самом деле то, что Никита получил от меня в ответ? Кого я пытался обмануть, его или себя? Я требовал от Полины правды, не зная, если ли другая, кроме той, что уже знал, она требовала признаний и моей верности.

— Ответил, что отпущу тебя только если ты сама этого захочешь, — сказал я. С одной стороны это было правдой лишь отчасти, с другой — я действительно так думал.

— Ты же знаешь, что не захочу.

— Знаю.

— И что тогда?

— Идет она нахер, что тогда, — ответил я и жадно впился в ее губы. Полина с тем же пылом ответила на поцелуй.

Уснуть этой ночью не получилось ни у кого. В номере вдруг стало очень холодно, а одеяло было всего одно на четверых. Полина вспомнила, что брала в дорогу тонкий плед, но толку с него было немного. Нарушив запрет курить в номерах мы раз в час-полтора бегали в санузел и дымили в вентиляцию, чтобы хоть немного справиться с волнением перед приближающимся рассветом. Девушка сказала, что они подождут, пока мы выйдем сами, поселив в моей голове зерно сомнения в том, что утром нас оставят в покое. Пока что я не спешил делиться им с остальными, а настроился проверить сам, зная, что мне доверяют. Так, только небо заметно посветлело, а в интернете написали, что рассвет наступил еще полчаса назад, я убрал фонари и лег на пол, посмотреть, ушла ли темнота из коридора. Было все еще темно, но тьма ушла, схлопнулась или расстворилась в воздухе — не имело значения, ее не было. Осторожно приоткрыл дверь, и тут же захлопнул ее, сдерживая выпрыгивающее из груди сердце. Они были там. Стояли, прислонившись к стене. Четыре или пять человек — я разглядеть не успел. Дрожащими руками запер дверь на замок и, снова включив фонари, вернул их на место, один оставив прозапас.

— Не ушли? — ахнула Полина.

— Нет, — бросил я. В голову пришла страшная идея. Я понимал, что не смогу в одиночку отбиться фонарем. Максим еще не был готов к борьбе, а девушки были в этом бесполезны. Охотничий нож лежал в моей сумке, на самом дне ждал своего часа. Он принадлежал Максиму, но после ухода Игоря, тот был не в духе и оставил его на в зале на тумбе, а я, боясь, что кто-нибудь может до него невзначай добраться, не придумал ничего лучше, чем припрятать себе в сумку.

— Ты чего удумал?! — Макс бросился ко мне, увидев нож.

— Пойду, разберусь, — пожал я плечами. — А вы что-то получше придумаете? Давайте, я послушаю.

— Давайте через окно вылезем?

— Третий этаж. Хочешь поскользнуться на обледеневшем карнизе и сломать себе шею, в путь.

— Подожди, — попросила Полина, подойдя ближе и опустив руку, что крепко сжимала нож, — пожалуйста. Мы сейчас что-нибудь придумаем.

Я согласился. Мне и самому не очень-то нравилась идея резни в гостинице, учитывая, что одержимые могут оказаться гораздо сильнее и быстрее, и перережут мне горло раньше, чем я успею замахнуться. Полина предложила самый подходящий под нашу ситуацию вариант — вызвать полицию. Гостиницу скорее всего заперли, они выломают дверь, справятся с одержимыми и выпустят нас. Я сначала отвергал ее предложение, но в конце концов, до меня дошло, что этот вариант несет в себе наименьший риск, чем любой другой, и согласился. Лера и Максим единогласно поддержали. Я снял телефон с зарядки и только начал набирать номер, где-то внизу раздался грохот. Затем еще раз. И еще раз. Сердце замерло в ожидании. Я молча передал телефон Полине, встал с кровати и схватился одной рукой за нож, а другой за фонарь. Где-то в глубине души теплилась надежда на то, что это хозяин гостиницы вызвал взломщиков, но разум кричал об опасности. Грохот прекратился, но ненадолго. Вскоре из коридора послышались звуки борьбы, крики и глухие удары, а потом кто-то тяжелым шагом добрался до нашего номера и постучал в дверь.