Приближался рассвет. Тьма схлопнулась чуть раньше, в восемь утра, и как только это произошло, в доме началась неразбериха. Полина помогала Лере собраться, Игорь матерился и подгонял обеих, из подвала доносился вой и отборные ругательства, а пьянка продолжалась, несмотря на ругань жены Николая. Максу стало хуже. Мы меняли повязку два раза, и каждый раз она пропитывалась кровью почти полностью. В связи с этим планы поменялись. Я строго-настрого наказал Лере позвонить в скорую и  потребовать, чтобы их ждали у въезда в город. По городским улицам они справятся гораздо быстрее, чем пара молодых людей, которые в этом городе впервые. Лера кивнула и повторила то, что я сказал. Через десять минут после рассвета они уехали. А я, выдохнув, спокойно присел на диван в выделенной нам для ночевки комнате и набрал 102.

— Ты чего наделал? — спросил Николай, едва не уронив стопку, как только я рассказал о том, что им стоит сделать перерыв в застолье, ибо сюда едет полиция. Рана на его бедре кровоточила, и кровь уже просочилась сквозь бинт, но, похоже, его это нисколько не беспокоило. О том, что пить при подобных ранениях нельзя категорически, он, служивший в первой чеченской кампании, видимо, не знал. Либо алкоголь затуманил разум настолько, что любое море было по колено, в котором тоже запросто можно утонуть, только об этом предпочитают не думать.

— А ты не догадываешься? Они в любом случае будут здесь не сегодня, так завтра. Парень с ножевым ранением едет в Читинскую больницу, думаешь, нам поверят, если мы скажем, что он случайно на нож упал?

— Это че, нас всех в ментовку загребут? — опешила Инна, выпучив глаза и без того круглые как блюдца. — Так, мы пойдем.

— Нас все равно вызовут как свидетелей рано или поздно, — осадил ее Валерий. Он, как и вчера, был самым трезвым из компании. — Так что сиди. Ты ж не трогала никого, чего разнервничалась? А им свидетели нужны. Съездим, расскажем, как было, и домой. А этот уже правда достал. Приходит без спроса, занимает постоянно и не отдает, так еще и на людей бросается. Пусть посидит, подумает.

— Бог с вами, — махнул рукой Николай. — Вызвали, так вызвали. Будем ждать.

И мы ждали. Чтобы больше ни с кем не общаться ушли в комнату и молча присели на диван. Полина положила голову мне на плечо, а я в ответ обнял ее.

— У меня такое чувство, что все повторяется, — сказала она. — Сначала Настя, теперь Максим.

— Не списывай его со счетов, он еще жив. Мы не на севере, ему помогут. А если больше не будет геройствовать, то все обойдется. Вспомни, что убивало нас там? Волки, военные, тьма... А здесь? Глупость. Настя совершила глупый поступок. Максим, как ни прискорбно, тоже. Я просил их слушать меня, но они не слушают.

— Я слушаю тебя...

— Я знаю.

— Как ты? В последнее время мы отдалились друг от друга. И я все забываю узнать, как ты себя чувствуешь.

— Если мне станет лучше, ты узнаешь это первая. Если хуже, тоже, — только ответил я. Мое самочувствие — это последнее, о чем мне хотелось разговаривать, учитывая, что любые разговоры были вообще лишними в этой непростой ситуации. Только надежда на то, что мы выйдем сухими из воды, Макс выживет, а в полиции мы просидим недолго. Только сможет ли он продолжить путь с таким ранением? Если нет, то наша компания сократится до меня, Полины и Игоря. Я усмехнулся, что Полина сразу заметила:

— Ты чего?

— Да, ничего, представил, что мы продолжим ехать втроем. Ты, твой бывший и твой нынешний, великолепная компания, не находишь?

— Это на случай, если Максим все-таки не выживет? — осторожно спросила Полина.

— Даже если выживет, то не сможет с нами уехать. Лера останется с ним.

Больше мы не разговаривали. Сидели, обнявшись, будто это наш последний день. Я не могу сказать, что у меня было какое-то предчувствие. Когда ты находишься в состоянии постоянной тревоги и страха, ощущение, что вот-вот должно случиться что-то плохое, тебя не покидает никогда. Ты с ним засыпаешь и с ним же просыпаешься. Привыкаешь к нему и фактически сливаешься с ним, принимая как часть себя. Поэтому я был как всегда относительно спокоен. Когда приехал наряд полиции, я был спокоен. Спокойно ответил на все имеющиеся у них вопросы, достойно принял плевки в нашу сторону от вылезшего из подвала мужика, и в полицейский УАЗ садился молча, сохраняя каменное выражение лица, несмотря на небольшой спор с сотрудниками полиции по поводу наших вещей, которые настоятельно рекомендовали оставить в доме. Я упорно доказывал им, что это не наш дом, и мы не сможем сюда вернуться. И очень вовремя нам на помощь пришел самый сознательный из сотрудников и уладил разгорающийся конфликт.

Именно поэтому я ненавидел государственные органы, ибо зачастую люди, работающие в них, ограничены правилами и не дальновидны.

Нас заверили, что возьмут показания и отпустят. Об остальном умолчали, а мне некогда было думать — я был слишком сосредоточен на том, чтобы вести себя как ни в чем ни бывало, и какой вид лучше напустить на себя, если придется врать. Я соверешенно ни о чем не догадывался. Когда позвонила Лера и сказала, что Максим в тяжелом, но стабильном состоянии, мы немного выдохнули. Спустя время к нам присоединился Игорь, честно рассказал, что это он приложил бунтаря, на что опер, собирающий наши показания сказал, что если бы мужик помер, Игорю пришлось бы несладко, а так он может расслабиться. Он и расслабился, а вот я напрягся, когда в кабинет зашли двое сотрудников и позвали меня с собой. Полина хотела пойти следом, но ее остановили.

На мой вопрос, что происходит, ответили молчанием. В голове стояло одно — нас все-таки засекли по камерам после резни в гостинице. Вспомнил, что так и не уничтожил ту записную книжку. Но она была закопана в моих вещах, которые по настоянию одного из полицейских остались в УАЗике... Сердце перевернулось в груди. Неужели нашли?

Ответ на свой вопрос я получил сразу же, как меня привели в самый дальний кабинет на втором этаже отдела полиции. За столом сидел немолодой опер, а перед ним лежала та самая записная книжка. Первые несколько секунд я пытался внушить себе, что это совпадение, и мне просто показалось, пока меня буквально не усадили на стул рядом со столом опера. Ему было уже за пятьдесят, седая голова, рыхлое тело, одетый в гражданское — брюки и молочного цвета рубашка с коротким рукавом, может и не опер, а кто повыше, но, по сути, значения это не имело. Пусть передо мной хоть сам президент, говорить правду или врать придется всем одинаково.

Мужчина приказал остальным выйти и закрыть за собой дверь, а только они ушли, пристально посмотрел на меня и начал говорить, переведя взгляд на книжку.

— С тобой разговаривает следователь Нарышкин. Ну, чтобы ты знал. Мы тут провели небольшую стандартную процедуру, ну сам знаешь, к нам в отдел многие попадают, и наркоманы, и с оружием бывает.

"Вы этого делать не обязаны, но нужно же как-то на премию зарабатывать", — подумал я, но озвучивать свои мысли не стал.

— Вот, нашли у тебя это. Я навел кое-какие справки об этом месте, и... думаю, ты уже знаешь, что там случилось. Давай так. Ты сейчас мне все рассказываешь, а потом я спрошу то же самое у твоих друзей. Ты же был там не один? Записан только ты, конечно...

Я утвердительно кивнул.

— Хорошо. Кто там был с тобой?

— Полина, Игорь, Макс, Лера и... Настя.

— И где они сейчас?

— Игорь и Полина здесь. Максим в больнице, это его ранили. Лера с ним.

— А Настя?

— Настя погибла.

Мужчина отвел взгляд от книжки и вскинув брови, посмотрел на меня.

— Когда, при каких обстоятельствах?

Скрепя сердце, я выложил все. И про гостиницу, и про Настю, не забыв рассказать про тьму. Не упомянул только то, как в нас целился охваченный тьмой сотрудник ДПС, ибо считал, что это не уже наше дело. Все, кто был причастен каким-либо образом к поизошедшему, погибли в тот же день, а нас отпустили с миром. Дослушав, мужчина задумался, стуча пальцами по столу. Поверил он мне, или нет, я никак не мог определить. Вероятно, сомневался. Я сгорал от нетерпения, но он все молчал. Потом вышел в коридор, велев мне оставаться на месте и вскоре в кабинет привели Полину и Игоря. Я думал, что меня выведут, но нет, мне было велено сидеть в стороне и молчать.

В кабинете осталось четверо. Следователь, глядя на Полину так же безучастно, как ранее на меня, попросил ее сесть на стул и начал задавать те же вопросы, что и мне, не забыв упомянуть, что она должна говорить правду, ибо я ее уже рассказал, а если наша правда будет различаться, то ему придется подержать нас несколько дней в отделе, чтобы со всем разобраться. К счастью, Полина рассказала все то же самое, не упомянув только об утопленнике. На вопрос следователя о том, не было ли там чего еще, она пожала плечами.

— Ее там не было, а мы не рассказали, — влез Игорь, несмотря на запрет произносить хоть слово.

Нарышкин подозвал Игоря рукой, а Полину отпустил. Она тихо спросила у меня, сделала ли она все правильно, на что я кивнул.

— Показаний двоих мне достаточно, но ты тоже расскажи, почему вы ничего не рассказали этой девушке?

— Мы всем девушкам тогда не рассказали. И так достаточно того, что случилось.

— А что насчет погибшей? На чьей машине она разбилась? Кем была тебе и остальным?

— Разбилась на моей. Мы с ней встречались. Она думала, что ее родители погибли, но узнала, что они живы. По телефону они как-то убедили ее вернуться домой, и она поехала...

— А ты, оставив ее и свою разбитую машину отправился дальше? — следователь приподнял одну бровь, глядя на Игоря в упор. Самого же Игоря я впервые видел таким смирным. Первое, что пришло в голову — боязнь людей в погонах. Пусть и без формы.

На несколько секунд воцарилась тишина, которую разбавил громкий треск дешевых настенных часов. В таких стрелка движется не отрывками, а плавно, издавая, как правило, весьма раздражающий звук. Обратив на них внимание, я прикинул, сколько времени осталось до заката. Если нас отпустят, успеем ли мы собраться и снять номер? А если не отпустят?

— Я поехал, чтобы помочь им добраться, — наконец нашел, что сказать Игорь, — и всë. Вы не представляете, что делает эта штука. Я сам бы в жизни не поверил, пока не увидел того мужика с почти отрезанной ногой. Это как надо человеку в голову залезть, чтобы он сам с собой такое сделал?

— Вы искренне считаете, что все, что произошло в той гостинице, — дело рук вот этого явления? Да?

— Мы не считаем, — ворвался я в разговор. — Мы это знаем. И вы это тоже знаете, и тоже не верите тому, что показывают по телевизору.

— А мне откуда это знать, позвольте спросить, молодой человек, раз уж высказались, говорите конкретнее!

— Иначе бы вы не вызвали нас на эту теплую беседу.

Следователь покачал головой, открыл книжку, пробежался глазами по написанному, тут же закрыл ее и, вздохнув, сказал:

— Ладно, ребята, звоните второй девушке, ее тоже нужно опросить. А потом решим, что с вами делать...