Когда отец покинул нас с матерью, любой стук в дверь воспринимался мной очень болезненно. В первое время я лелеял надежду на его возвращение и всегда бежал к двери, чтобы испытать очередное разочарование. Позже мы переехали, и я просто стал выглядывать из своей комнаты, а потом и вовсе перестал реагировать на стук или звонок, поэтому мама была абсолютно за меня спокойна, когда я оставался дома один — она знала, что к двери я не подойду в любом случае. Еë не интересовала причина такого поведения. Может быть она всë понимала, да и я ей ничего не рассказывал, но причина была.

Мне постоянно снились сны, в которых отец возвращается домой. Стучит в дверь, я бегу открывать и радостный встречаю его. Пару месяцев я всегда просыпался в слезах. А потом сны изменились. Папа стал приходить не счастливый, как обычно, а поникший, и даже злой, с каждым разом я переставал его узнавать, а однажды пришёл вовсе не он, а чужой мне человек. Я какое-то время помнил его, а потом его облик стерся из памяти, остался только образ — огромная чëрная фигура, вызывающего у меня — десятилетнего парнишки, невыразимый ужас. Я перестал открывать дверь, но он продолжал стучаться, и я просыпался уже не со слезами, а в поту. К счастью, тот человек стал приходить ко мне во сне все реже, а потом и вовсе не появлялся. Много лет, ровно до того дня, как мы заехали в гостиницу комплекса "Угол дальнобойщика".

Я не сразу понял, что сплю. Долго не сводил глаз с черной пелены за окном, а потом внезапно очутился в нашей с мамой питерской квартире, что меня ни капли не смутило. Я сидел за столом, что-то писал в тетради, услышал стук в дверь, затем еще один и обернулся. Наверное, я был один в квартире — мама обычно очень редко дожидалась третьего стука и на втором уже бежала открывать.

Нехотя, я встал со стула и, подойдя к двери, посмотрел в глазок. Удивился тому, что не догадался сделать это раньше, но потом до меня снизошло озарение — раньше я не мог до него дотянуться. Где-то был подвох, но я пока не понимал, где именно. На лестничной площадке было темно и совсем не видно того, кто стоял за дверью. Разве во сне бывает как-то по-другому? Хочешь узнать, кто к тебе стучится, смотришь в глазок, но там всегда темно, а если ты боишься темноты и пытаешься включить где-то свет, то он обязательно не включится.

Я от греха подальше скрылся в своей комнате, а невидимка всë продолжал стучать и не перестал даже когда комната вместе со мной начала вращаться, и меня словно вытолкнуло из неë в черную бездну, которая оказалась в итоге прохладным и прокуренным гостиничным номером.

— Артëм, проснись ты слышишь меня? — услышал я голос Полины и открыв уже чуть слипшиеся глаза, осмотрелся. В ушах еще стоял этот жуткий стук, который, как я сразу же понял мне вовсе не приснился. Я слышал его наяву, а моë сознание отразило этот раздражитель во сне.

Никто уже не спал. В тусклом свете от настенной лампы можно было разглядеть их лица — испуганные у девушек и встревоженные у парней. Я раздраженно вздохнул и встал с кровати. Стук на время прекратился, а меня насторожила последовавшая за этим тишина. Будь это хозяин гостиницы, или кто-то, кому нужна помощь, вряд ли бы он стал молча ждать, пока откроют.

— Давно стучит? — тихо спросил я.

— Пару минут, — сказала Полина. — Я не спала и слышала, как стучатся в другие комнаты. Потом кто-то кричал... Теперь стучится к нам. Что делать?

— Не знаю, может окно кто-то не закрыл, — предположил я, не задумываясь о пользе данной информации. Сон не хотел меня отпускать и голова была тяжелой, мысли шли туго. — Скрываться бесполезно, тут такие щели, из коридора видно свет. — Я кивнул на лампу. Полина помрачнела, остальные тоже.

— Если кто-то не закрыл или специально открыл окно, значит эту темноту впустили, — сказал Игорь, обратив внимание на себя. — Если она там, за дверью, то почему не пролезает в щели? Как это вообще работает?

— Если найдешь ответ на этот вопрос, обязательно нам расскажешь, — ответил я. По правде говоря, я задумывался об этом еще в декабре. Мы сидели в старом деревенском доме, где полно щелей и зазоров, как в дверном проеме, так и в полу, но она не могла к нам проникнуть. Возможно, она играла с нами или ждала, пока мы еë впустим, как вампир, который не может войти в дом, пока ему не дадут на это разрешение. Это были всего лишь мысли, которые я отложил на дальнюю полку тогда ввиду наличия проблем куда более серьезных, и не было смысла размышлять об этом теперь.

Я взял фонарь, оставленный мной перед сном на подоконнике, и медленно, стараясь не наделать шума, направился к двери, жестом подозвав парней. Тихо, конечно же, не получилось. Пол, покрытый не первой свежести линолеумом, предательски скрипел. Стук прекратился ещë пару минут назад, но я был практически уверен, что этот человек, если это всë еще человек, до сих пор стоит за дверью и все слышит. Как только я подошëл ближе и прислонил ухо к двери, в коридоре раздался смех.

— Прячетесь как мыши, — Это была девушка и скорее всего, когда она была собой, то разговаривала другим голосом. Этот я уже слышал однажды. Только не мог вспомнить, где именно.

— Уходи, — сказал Игорь. Я хотел его остановить, но в этот раз не стал.

— И что вы мне сделаете? Кучка подростков и сумасшедший. — Девушка снова рассмеялась, а я напрягся. Я дал Игорю слово только потому что не хотел выдавать себя, выходит, напрасно. — Зачем вам уезжать? Вы не скроетесь ни здесь, ни где либо ещë. Рассвет не поможет, ты знаешь об этом, Артëм, не скрывай правду. Не молчи.

— Я ничего не скрываю, — произнёс я не своим голосом.

— Ой ли? А то, что ты видишь в своëм отражении, тоже не скрываешь? Или ты просто боишься? Может быть, ты уже мертв, а все вокруг тебя одна сплошная иллюзия?

Я встретился взглядом с Полиной, которая уже стояла рядом. Она молчала, но в еë взгляде читался весь спектр эмоций. Остальные пока ничего не понимали, но уже начали поглядывать на меня с недоверием.

— Я там ничего не вижу, — решил я стоять на своëм. — Просто убирайся и не приходи сюда больше.

— А если не уйду? Может быть, вы ребята нравитесь мне? Все такие разные, у каждого свой характер, свои тараканы в голове. Вот ты, здоровяк, не смог смириться, что твой папочка запретил тебе встречаться с простой девчонкой, а когда она поняла это и ушла, нашел себе такую же, а теперь неравнодушен к обеим, что будешь с этим делать?

Я взглянул на Игоря, лицо которого покрылось пятнами от злости. Он дернулся в сторону двери, но наткнулся на мою руку.

— Она провоцирует тебя. Не поддавайся.

— Говоришь, не поддавайся, а сам поддался уже давно. Общаешься с почившей женушкой, видишь мертвеца в зеркале, сходишь с ума. Тебе уже не отвертеться. Не скрывай, пусть они знают, что отправляются в дорогу с часовой бомбой, которая вот-вот взорвется. Как думаешь, Артëм, когда ты окончательно съедешь с катушек, то убъешь себя или кого-то из твоих спутников? Не страшно засыпать с ним в одной постели, Полина?

— Не страшно, — ответила Полина с поразительным спокойствием. — Он не сойдет с ума, как бы ты ни старалась. Уходи.

— Прости, красавица. Не могу ничего обещать. Если он не свихнется, то умрет. И ты вместе с ним. И ты... вместе... с ним, — повторила она и ушла. В коридоре раздались тяжелые шаги, а следом где-то громко захлопнулась дверь.

Мне пришлось всë рассказать. Я не планировал этого делать, пока не станет совсем худо, но после произошедшего не было смысла врать и отпираться. Паутину лжи тяжело распутать, особенно когда не веришь сам в то, что ты говоришь.

— И давно это? — спросила Полина, когда я перешел с информации, которая ей уже была известна, на ту, что я пока что от нее скрывал.

— Еще в больнице началось, — честно ответил я. — Мне показалось, что я слишком бледный и попросил врача взять анализы. Отклонения не подтвердились. На какое-то время я забыл об этом, пока однажды не взглянул в зеркало и понял, что стал ещë бледнее. Становилось всë хуже, в жизни я видел загар на руках, шрамы от пуль были в порядке, а в зеркале — темные круги под глазами и гниющие, кровоточащие раны. Здесь я жив, а там, похоже, уже нет...

Когда мы были в доме Руслана. Я вышел туда с одной целью. — Мой взгляд был обращен к Полине. — Дать вам время. Мне было уже всë равно, выживу я или нет, я не планировал выживать, ты это понимаешь? Я видел их постоянно — Марину, Никиту, Ольгу, и все они говорили мне, что я не выберусь оттуда живым, я и сам в это верил! Наверное поэтому со мной всë и происходит. Как будто стирается грань реальности.

— Знаешь, психи вот так вот часто говорят, — прервал мои откровения Максим. Полина бросила гневный взгляд в его сторону. — Да ладно, вам. Никто с ума не сходит. Один карифан у меня однажды попал в дурку после того, как его бабуля сдала с потрохами, он там курнул чего-то не того, и она его спалила. Потом пошли таблеточки, он еще раз курнул под таблеточками и по-настоящему съехал. Я как-то связался с ним, и знаете, как он выглядел? Явно не вот так! — Он показал рукой в мою сторону. — Я понимаю, расстройства бывают разные, но если галюны есть, они не отпускают ни днëм ни ночью, если не лечиться. И не только в зеркале, а вообще — везде.

— Спасибо, Макс, — усмехнулся я. Мне ещë предстояло отчитываться перед Полиной, но от его слов стало немного легче. Парень был прав. Это не я, это тьма сводила меня с ума. Рассвет спугнул еë, и я уехал из холодного края, но она не исчезла. Она поселилась во мне, и я должен был еë изгнать. Вот только бы кто-нибудь сказал мне, как это сделать...