Аэропорт Красноярска не обладал достаточными размерами, чтобы вместить всех желающих улететь из города. Поэтому все, кому не хватило места на сидениях, расположились на чемоданах, в ожидании своего рейса. Остальные занимались тем, что тратили время и силы на перепалку с двумя девушками, сидящими по другую сторону кассы. При этом люди не нарушали никаких законов, ввиду присутствия охраны. Хотя, начнись бунт — вся охрана, состоявшая из двух невысоких и достаточно щуплых мужчин среднего возраста, вряд ли бы спасла ситуацию.

"Билетов нет!" — в десятый раз раздался голос со стороны касс и толпа возмущенно загудела. Как я понял, кассиры отвечали одному или двум людям, и остальные быстро осознавали, что их шансы покинуть город тают точно так же, как и у стоящих впереди.

Полина заметно нервничала, оглядывалась по сторонам, вздрагивая, стоило кому-то начать громко выражаться, и когда я забрал чемодан с ленты и, взяв ее за руку, пошел к выходу, она немного успокоилась.

— Совсем нет билетов, как же так? — возмущалась женщина, крепко сжимающая документы возле кассы. — На завтра, на послезавтра может быть, посмотрите!

— На ближайшую неделю все распродано, — громко, видимо, чтобы все услышали, отвечала девушка за кассой.

— А в Находку? — выкрикнул мужчина из очереди.

— Соблюдайте очередь, пожалуйста, мы не можем смотреть наличие билетов на всех сразу!

Я толкнул дверь и, выйдя на улицу, втянул ноздрями прохладный воздух. Влажный лоб обдуло легким, слегка морозным февральским ветром. В здании стояла невыносимая духота, и, обращая внимание лишь на возмущенную толпу, я этого совсем не замечал.

— Все уезжают, а мы вернулись, — сказала Полина. — Из-за какой-то статьи в интернете. Это даже не правда. Я не вижу никакого военного положения.

Мы прошли мимо бомбил, настойчиво предлагающих свои услуги за тройную цену, я достал телефон из кармана, набрал шесть троек и вызвал нам такси.

— Правда или нет, сама видишь, не просто так они стремятся отсюда свалить, — ответил я Полине. — Скоро сами все узнаем.

— И что нам теперь делать?

— Поедем домой, а там разберемся.

Домом мы называли двухкомнатную квартиру, снятую совместно с Полиной полтора месяца назад. Договор с хозяином той квартиры, что мы снимали с Мариной в период между моими вахтами, я расторгнул, Полина снимала квартиру с подругой, которая была совсем не огорчена тем, что лишилась соседки, поскольку обзавелась парнем.

По пути домой я открыл браузер на телефоне и ввел запрос. Первые результаты выдали видео из местных новостей. Сделал немного тише, чтобы не отвлекать водителя от дороги и, подозвав Полину, воспроизвёл видео.

"В эфире новости. Северные части России: Таймырский автономный округ, Ямало-Ненецкий автономный округ, Архангельская область, часть республики Саха (Якутии) оказались во власти ранее неизвестной стихии. По словам наших корреспондентов, вечером, а именно сразу после заката, многие города вышеперечисленных областей периодически накрывает темнота. Отмечено, что находиться в ней опасно, и мы настоятельно рекомендуем не выходить после заката на улицу. Пока неизвестно, откуда это явление взялось, однако результат нахождения в нем может показаться многим шокирующим. По всей стране введен комендантский час... "

Не дослушав ведущего, я остановил видео и включил другое — это были съемки с камеры мобильного под заголовком "Ужас в Ноябрьске". Человек на весьма посредственную камеру снимал свое окно, за которым повисла до боли знакомая непроглядная тьма.

— Я в шоке, — девушка за кадром комментировала происходящее. — Время восемь вечера, не видно ни хрена. Егор, иди сюда! Что за херня такая...

— Пойдем на улицу, посмотрим, — предложил мужчина.

— С ума сошел, страшно же. Говорят, кому-то плохо стало вчера, но это не у нас, в Салехарде, по-моему.

Это видео я тоже выключил и, больше не имея желания видеть эту черноту, хоть и с небольшого экрана, убрал телефон. Чувство, что она смотрит мне в душу было почти таким же сильным, как тогда, в доме у Полининого деда, когда я пялился в окно, как зачарованный. "Кому-то стало плохо" — эти слова засели у меня в голове. Плохо — совсем не то слово, которое ассоциировалось с тьмой. Я вполголоса поделился этим с Полиной, и она согласно кивнула.

— Значит, никто еще не сошел с ума, — прошептала она. Я заметил, как водитель такси взглянул на нас в зеркало заднего вида. — Странно, как считаешь?

Я не стал говорить Полине, что заголовки сайтов, которые мельком просмотрел, прежде чем включить видео, отрицали ее предположение. "Пятеро человек нашли мертвыми в Норильске... " "В Архангельске обезумевшая женщина расправилась со своей семьей... " Наверняка все, кто в аэропорту бился за билеты, тоже читали эти заголовки.

То, что случилось в декабре в северных районах Красноярского края не осталось незамеченным. В интернете было много различных статей, фотографий и видеороликов, как горячо обсуждаемых, так и непопулярных. В комментариях разгорались споры между теми, кто во все верил, кто все отрицал и утверждал, что все это ничто иное, как монтаж, изредка появлялись те, кто "бил себя в грудь", доказывая, что был там лично. Последним я даже слегка завидовал. Вероятно, им не пришлось пережить то, что выпало на нашу долю. Либо они просто врали. Но все это меркло на фоне новой сокрушительной информации.

— Я сомневаюсь, что это так, — ответил я Полине. — Просто еще не успели разнести по всему свету.

— Вы о той заразе? — наконец вмешался водитель. Он собирался это сделать еще, как только мы начали смотреть видео, но что-то его сдерживало. — Сейчас о ней все говорят. Не сегодня-завтра придет и сюда. Уезжать пора, и чем дальше, тем лучше...

— И куда вы уедете? — не скрывая раздражения, спросил я. Меня возмутило не то, что он влез в наш разговор, а его наивность. Чуть больше, чем за неделю она распространилась на немыслимо огромное расстояние. Захват остальных территорий был всего лишь вопросом времени.

— Куда-нибудь южнее, куда же ещё, — ответил мужчина.

— Хорошо, если вас там кто-то ждёт, — сказала Полина.

— Да, никто не ждёт, сниму домик какой-нибудь и пересижу там, — поделился планами водитель, от чего меня передернуло. Полина крепко сжала мою руку и я это понял как знак к тому, чтобы я не спорил.

Слово, которое я дал полиции, что не буду рассказывать направо и налево о произошедшем в Светлогорске, еще сидело в памяти. Но молчать, когда люди говорят о том, чего не знают, оказалось ой как тяжело. Непросто было так же осознавать, что я словно поменялся местами с тем, кого всегда отказывался слушать.

Люди вели себя как обычно: кто-то в панике пытался сбежать, боясь того, что им неведомо. Кто-то был спокоен и предпочитал оставаться на месте. Я же был в смятении.
Зная на самом деле, что ожидать от этой катастрофы, я совершенно не представлял, что делать. А все, что говорили об этом, вызывало только раздражение.

Оставив чемодан в прихожей, я прошел в комнату и лег на кровать, не переодеваясь. Полина на кухне разбирала пакеты с продуктами. Мы молчали всю дорогу до дома. Так бывает, когда оба думают, что им делать в сложной ситуации и боятся озвучить друг другу свои варианты решения проблемы. Возможно, потому что один из них отчаялся и снова подумывал о том, чтобы принять свою судьбу, а второй хотел любыми способами этого избежать. А может, просто любые слова были лишними, особенно когда уже все и так сказано.

У нас было время все обсудить еще в номере отеля. Когда я прочитал ту статью. Она послужила детонатором бомбы, сидевшей во мне еще со времен отлета из Светлогорска. Полина потом сказала, что никогда не видела меня таким. Да, я и сам, признаться, себя таким никогда не видел. Не кричал, не ломал мебель, не бил кулаками об стены, а просто застыл. Впервые в жизни  испытал настоящий ступор, а не тот, который вставляют в разговор или описание при любом удобном случае. Слышал лишь собственное сердцебиение и не видел ничего перед собой, а потом произошло то, от чего у меня подкосило ноги: перед глазами резко появилось лицо моей мертвой жены. Ее иссохшие губы растянулись в улыбке, и она произнесла не своим голосом: - "Ну, привет", — и растворилась во мраке.

В тот день я, не обращая внимания на не находящую себе места Полину, напился так, что меня рвало почти целый час, и уснул прямо в санузле, на прохладном кафеле. А наутро все ей рассказал. Все, что так терзало меня последние пару месяцев. О Марине, являвшейся мне при любом удобном случае, Никите, и даже Элле, которую я практически не знал. Все они, включая пятерых парней, погибших от клыков обезумевших зверей, были рядом со мной всегда. Многих я не видел, но чувствовал их присутствие, слышал их голоса, раздающиеся словно из глубокого колодца.

Все стихло, когда мы покинули это проклятое место. Во мне едва теплилась жизнь, и позже, вспоминая отрывки этой агонии, я обрел уверенность в том, что больше не увижу этих призраков.

Как же я ошибался.