7 ноября, 09.29 утра

Этот мир, находящийся по ту неизвестную сторону медицины, стал для меня открытием нового образца на все интересующие вопросы. Это все те же люди, со своими стереотипами и научными взглядами на обыденные вещи, семьями и друзьями, а также должностными обязанностями. Конечно, это не ново и не является каким-то секретом мирового масштаба. Но стоило один раз взглянуть на ситуацию с уважением к ним, представить себя на месте доктора, как сразу все недостающие кусочки пазла собирались воедино - каждый готов тянуть лишь в сторону личного опыта, кабинета и прочего.

Увы, медицина бессильна против человеческой глупости.

Затягивать с выпиской доктор не стал, однако обязал еженедельно приезжать на осмотр и сдавать анализы на токсины и побочные вещества. Сопротивляться и язвить Вита мне запретила, это по большей степени с ее подачи меня не отправили на принудительное лечение. Это конечно хорошо, но как говориться - у медали две стороны, и сегодня мне предстоит беседа с полицией. С минуты на минуты господа в форме нарушат мой покой, а ни отца, ни социального педагога все еще нет. Я - несовершеннолетняя, и допрашивать тет-а-тет у них нет прав.

- Хватит трястись, сидишь вся бледная! - в палату заглянула Вита, и тут же стала тягать меня за щеки. - Вид такой, будто ты в чем-то виновата. Сколько раз объяснять, принимай позицию жертвы, и даже если настаивают на обратном! Баночка сгущенки - вот кто ты, лежи на полке и знай, что кто-то тебя точно любит и ждет к чаю, принимая такой, какая я есть. А все разговоры за спиной - пустое!

Сквозь растянутые щеки было трудно смеяться:
- Спасибо. Я запомню это раз и навсегда.

- Точно, может на лбу написать? Знаю я вас, молодежь.

- Не стоит, - я машинально потянулась к женщине и обняла ее, проронив несколько слез. - Спасибо, я бы без тебя тут точно тронулась головой. 

Неловкая пауза немного затянулась, когда ответной реакции не последовало. Из меня словно душу достали, при чем сразу через желудок, легкие и на прямую по гортани.. Боясь пошевелиться или просто увидеть в ее глазах совсем не того человека, которому за пару дней я стала доверять больше чем собственной матери или даже себе, я просто сидела на краю койки с дрожащими вытянутыми руками и опущенной головой. Тонкие худые ноги свисали над белоснежной плиткой палаты едва касаясь ее. На пальчиках сверкал яркий красный лак, который с удовольствием одолжила мне Вита, чтобы хоть немного отвлечь от грустных мыслей. Как же мне хотелось избавиться от него в этот момент. Неужели я стала настолько ранимой и доверчивой? 

- Мне нужно идти, - прошептала женщина и тут же выбежала из палаты, слегка задев мои руки, в которые будто вставили арматуру. Как же трудно было пересилить себя, приняв другое положение. Я не помню, когда в последний раз плакала вот так, навзрыд, практически задыхаясь от нехватки воздуха.

Вита дала мне один очень ценный урок - даже если ты думаешь, что на твоей стороне хоть кто-то, рано или поздно ты все равно остаешься один на один против всего мира. Она была со мной здесь, пока это входило в ее работу, но сейчас у нас разные пути. 

Сделав глубокий вдох, я подавила всю ту боль, что сжигала легкие изнутри. Мне нужно быть сильной и доказать всем им, что я не самоубийца, я не наркоман, я всего лишь жертва. А чего именно, это сейчас не так уж и важно.

7 ноября, 10.00 утра

С каменным лицом я прошла в кабинет глав врача: светлый и просторный, с мебелью из дерева, компьютером по последней технологии и стеной со всевозможными наградами. На кожаном диване сидели два представителя закона, и неизвестная мне женщина в деловом костюме.

- Здравствуйте, Анна. - Поприветствовал доктор, поправляя стетоскоп на шее. Я кивнула. Он указал на место напротив него, осмотрев предварительно глаза, полость рта, шею и щитовидную железу. Измерил пульс и пометил на отдельном белом листе. - Можете начинать.

- А где мои родители? - прохрипела я и тут же прочистила горло.

- По закону, мы можем начать в присутствии педагога-психолога, - указал полицейский с усами на сидящею от него по правую сторону женщину. Судя по звездочкам на погонах, он был старшим из двух. - А ваш отец прибудет немного позже.

Тоже мне новость. Отец всегда и везде опаздывал, будь то автобус или же работа. Не помогало и то, что у нас была своя машина. Мама как-то часто любила вспоминать, как отец опоздал на собственную свадьбу, и пришлось заранее открывать шампанское, чтобы не дать гостям скучать. Все это было смешно, и мы часто подшучивали, что хотя бы на рождение Софии он не опоздал. Вот только сейчас папина привычка сыграла злую шутку - в этот важный момент его не было рядом.

Сердце заколотилось в груди словно после стометровки. Я сделала глубоки вдох, на секунду прикрыв глаза, а педагог-психолог уже что-то помечала в своем блокноте. Мне стало тошно от сложившейся ситуации, но я твердо решила играть по правилам, как и учила Вита. Я чувствовала себя брошенным котенком, которого готовили к опытам.

- Я Анна , а вы не хотите представиться? - каждое слово придавало мне немного уверенности.

- Старший следователь Матеуш Марцинковский, а это мой помощник, младший сержант Феликс Марек.

Мужчина пригладил свои усы, и стал чем-то напоминать мне таракана: мерзкий и живучий. Равнодушный взгляд выдавал его отношение к делу, хоть и голос звучал изрядно властным. Его помощник выглядел гораздо моложе, и любопытно за мной наблюдал, я даже словила его взгляд на моих обнаженных коленках, отчего он тут же отвел глаза и на лице появилась скромная улыбка.

- Амалия Урбаняк, ваш психолог и представитель перед законом, - она постучала ручкой по блокноту. - Естественно, пока ваш отец опаздывает.

- Задерживается, - поправила я женщину, к которой у меня не было ни грамма доверия. Этот костюм коричнево-бежевого цвета, с черной рубашкой и узким галстуком делал ее строгой и деловой, что нисколько у меня никак не ассоциировалось с психологом, скорее адвокатом.

Ее выразительный взгляд прожигал насквозь, и Амалия не дала спуску такой дерзости, задавая пикантные вопросы о моем положении в семье, отношению к родителям и школе. Я старалась держаться с гордо поднятой головой, хоть и терпеть такое отношение не было сил. Мне казалось, что она должна быть на моей стороне, но видимо я была на самом деле наивным ребенком.

- Вы можете записать себе все что угодно, обвиняя родителей в плохом воспитании или недостатке внимания. У каждого своя правда. Моя лишь в том, что вы все равно выкрутите ситуацию в удобное вам русло. Еще вопросы?

- Анна, я понимаю, как вам трудно, ведь вы ожидали иного исхода событий. Но давайте размышлять здраво: судя по вашим словам, вас вполне устраивает жизнь со всеми ее исходами. - Угроза со стороны дамы нарастала с каждой секундой. -  Объясните нам причину, по которой вы стали принимать наркотические вещества? Кто вас на это надоумил и потянул за собой? Это неразделенная любовь и таким образом вы пытались обратить внимание друзей? Или же есть другая причина?

Интересно, какая по счету из предложенных вариантов данная причина. А может она ткнула наугад в своем блокноте? Ее попытки вынудить меня дать нужный следствию ответ выглядит нелепо, я вижу ее насквозь. Вита предупреждала об этом.

Я сделала медленный вдох и также медленно выдохнула. Ситуация приводила меня в бешенство и роль жертвы играть становилось все сложнее:
- Сейчас это уже не важно, раз вы повесили уже ярлык.

- Вами говорит скептицизм и недоверие к окружающим. Анна, я хочу помочь, и вы сами увидите, что найдя причину, корень всех бед, станет гораздо проще бороться с собой и своей депрессией. Обида на весь мир не рождается из ничего.

- Да, она рождается вот из таких тупых бесед, в которой твой оппонент изначально считает себя заведомо правым, - огрызнулась я, скрестив руки на груди. Это была моя глупая оплошность.

  - У меня все, - психолог хлопнула блокнотом, закрывая его. Я даже вздрогнула, ощущая этот гул в ушах.  

- А у следствия осталось несколько вопросов, - таракан опять пригладил свои усы. - Анна, в ваших интересах рассказать нам, как все произошла на самом деле. Конфиденциальность мы вам гарантируем, и если потребуется защита, то думаю, ее мы сможем обеспечить.

Кнутом и пряником - вот девиз органов правоохранительного порядка.

- Что вы хотите знать? - я смотрела прямо ему в глаза, от чего лицо сержанта просветлело. Такого он видимо не ожидал, и был готов идти напролом, выдавливая из меня все больше информации. - Вас ведь предупредили, что у меня кратковременная амнезия?

Следователь перевел взгляд на доктора, который чуть ли не побелел от ужаса, под таким рассерженным взглядом.

- Я скорее пропустил это. Прошу прощения, господа, - он лихорадочно перелистывал историю болезни, а в этой папке было столько листов, что хватило бы на еще один том "Война и мир". Врачебный консилиум принес вред репутации тщеславного докторишки. Паника нарастала, и уже несколько листов лежало на полу, а мужчина никак не мог найти нужное заключение.

Далее со злым следователем прошла игра: он задавал вопрос, но мой ответ оставался неизменным "не помню". Хватило всего пары минут, чтобы добраться до самого интересного:

- А как себя зовут ты хоть помнишь? - выплюнул он со всей злости.

- Я уже представлялась, старший следователь. Меня зовут Анна, - голос был бесцветным, но все присутствующие уловили скрытую в нем издевку.

Как нельзя вовремя в кабинет влетел папа, извиняясь за опоздание. Предстоящая картина ввела его в ступор: глав врач орет по телефону на медсестру из регистратуры; старший следователь, багрово-красный от злости, чуть ли не грызет свою фуражку; его помощник Феликс, сдерживая улыбку, делает вид, что ведет протокол; психолог, налив стакан воды, протянула его следователю, и теперь все внимание женщины приковано к этому мужчине.

- Пойдем, пап, - я подхватила отца за руку и под общий шум вывела из кабинета. - Я ужасно хочу домой.

Уже идя по коридору он спросил о том, что произошло и пообещал разобраться, почему без его разрешения эти господа наседали на его дочь, у которой еще психика не окрепла после травмы.

- И ничего я подписывать у этих сумасшедших не буду! - прорычал он, протягивая мне сумку с одеждой. - Больше ты в этом дурдоме не останешься, я добьюсь твоей выписки прямо сейчас.

- Спасибо, пап.

Лучше поздно, чем никогда. И в данной ситуации я даже обрадовалась папиному опозданию, мысленно благодаря его за данную привычку.

Через несколько часов машина медленно и верно отдалялась от огромного здания больницы. Погода была ужасной: проливной дождь застилал видимость, и дворники на лобовом стекле с натяжкой справлялись со своей обязанность. Несмотря на погоду, через боковое зеркало я увидела знакомый мне силуэт. Она помахала рукой и тут же скрылась обратно за дверьми, кутаясь в легкий белый халат. Не знаю, чего она хотела этим добиться, или же просто попросить прощения, но дотронуться до сердечка получилось. Несколько раз шмыгнув носом, я осторожно убрала капельки слез в уголках глаз.

- Милая, ну ты чего? Все ведь хорошо, теперь ты будешь дома, этот кошмар закончился, - папа вел машину, вывернув за ворота больницы. Чем дальше мы уезжали, тем более зловеще она смотрелась вдали.

- Знаю, просто я так сильно по вам скучала...

- Мы тоже, милая. Особенно София, - его голос дрогнул. - Ты знаешь, мы ей ничего не говорили про тот случай. Она думает, что ты уехала на экскурсию в другой город. Мама постоянно плачет, а последние дни спит в твоей комнате. Ты с ней аккуратнее.

Его слова причиняли боль,  но я была рада, что он говорит мне правду. Все как есть, не утаивая положение в семье. 

Черные грозовые облака стягивались над оголенными деревьями, которые без листвы выглядели корявыми и совершенно мертвыми. Редкие еле радовали глаз своими блеклыми зелеными иголками, а старые березки хоть немного держали пожелтевшую листву, которая от одного дуновения обвалиться на землю.

- Пап, мне так жаль. 

- Не нужно, Анюта. Просто знай, что ты можешь на нас всегда положиться.

Легкая расслабляющая музыка заиграла и магнитолы, и меня потянуло в сон. Сейчас я чувствовала себя немного более счастливой, чем раньше. Не смотря на поддержку родных, передо мной предстоит борьба со всем миром.