Человек всегда пытается перерасти состояние внутренней ущемленности. Все, кого я знаю, либо чересчур влюблены в свою природу, либо ненавидят ее.

Флойд уважает ее, Кэри - любит, а отец знает, как жить с ней в гармонии. Но каким бы сильным не было его понимание человеческих чувств, я уверена, что мои он разделить не в состоянии.

Особенно те, что поселились в моей голове за последнюю неделю. Я никогда не смогу противостоять его благоразумию и отцовской любви, но также мне сложно делать то, что он считает нужным. Кайл...

Как отец может одновременно уважать человека и запрещать мне думать он нем. Теоретически, он сам подтолкнул меня к желанию узнать Кайла.  Но, на самом деле, я была полна этим желанием еще до указаний отца. Почти каждый день, вместе с обычным визитом в "О'Нил Ентерпрайзес",  отец тщательно исследовал процесс нашего с Кайлом общения. " Ввести в курс дела", — это все, что требовалось от меня.

Как женщина, я понимала, что игры, в которые мы играем с Кайлом, не такие уж и моногамные, как кажется на первый взгляд. Признаться, когда я погружаюсь в работу, никакая сила не заставит меня перевести дыхание, кроме забвения, что принес он в мою жизнь.

Чувство осведомленности — вот что я ценю в его математическом уме. Он понимает, чего стоит работа, причем любая.

Я боюсь признаться Зокету, что в моей жизни произошли кое-какие перемены, связанные с определенным человеком. Потому что он из тех людей, кто дойдет до истины, которою я, к сожалению, услышать пока не готова. И всякий раз, когда он будет спрашивать меня о том, хочу ли я полюбить, я буду отвечать, что не знаю. Я и вправду не знаю, хочу ли полюбить. 

Иногда этот город слишком жаркий. И от невыносимой прелести Барселонского солнца тебе может спасти только море. Даже не так - вечернее море. Когда толпы людей, на переполненных днем пляжах, редеют, продавцы кукурузы с чистой душой отправляются домой доедать свой не проданный товар, а любители помечтать, такие, как я, бегут на пляж. Так могло случится и сегодня. Утром, когда Кайл уехал на работу, я целый день, сидя за столом с горой не разобранных дел, мечтала оказаться в пустоте величайшей силы - около моря. Мне нужно было сразу догадаться, что случится что-то сверх важное, чтобы у меня не было возможности уединится. 

Отец. Конечно, я всегда любила проводить с ним время. Или, по крайней мене, до того момента, пока он не погрузился в свой разбитый мир " без Миранды" - моей матери. 

Время от времени он вытаскивал меня с собой, в круговорот его бизнеса и крутости, как обычно говорят. Спорить с ним смысла не было, да я и не делала этого никогда. Смотреть на счастливого отца, окруженного друзьями, мне нравилось. 

Сегодня должен быть состоятся благотворительный банкет по случаю открытия реабилитационного центра одного из его друзей. И я должна там присутствовать. Мне это не составит труда, говорит отец. 

После рабочего дня, я пешком прогуливалась в сторону дома, разговаривая с Кэри. Он не умолкал ни на секунду, все расспрашивая и удивляясь каждому моему слову. Иногда мне даже казалось, что он ничего не воспринимает серьезно. Но все же он поддерживал меня и давал наставления, как истинный рыцарь-друг. 

- А как поживает Эрик? - интересуется Кэри, уже полностью проинформированный о Кайле.

Я замедляю ход, осознавая, что до моего дома несколько метров. Широкий тротуар выглядит пусто в это время, лишь ровные ряды тюльпанов на клумбах украшают пустую дорогу.

- Я не говорила с ним после того вечера, - собственные слова вызывают сожаление в моем разгоряченном и опечаленном сердце. Я начинаю жалеть Эрика - и сразу же прекращаю, вспоминая, что он не заслуживает такого обращения к себе. Он любим многими, и его не нужно жалеть. 

- Ты же понимаешь, что друзей не бросают таким образом, - Кэри как всегда прав, особенно, когда серьезен, особенно, когда говорит о чувствах. Но его голос сейчас не был обычным - звучал как-то странно. Теперь он не был прозрачен и чист. 

Несколько мимо проходящих людей смирили меня заинтересованным взглядом, наверное, видя, какая я дурочка. 

- Понимаю, Кэри, - вздыхаю я. - Как поживает сеньора Мэри? 

И тут Кэри оживает - его тетя самое ценное для него. Каждый год он ездит к ней в Сан-Франциско, провод там отпуск. 

Я уже дохожу к подъезду, слушая рассказы Кэри. 

- Развлекаешься во всю, как я погляжу! - голос Кайла раздается так неожиданно, что я буквально с визгом подпрыгиваю. 

Он стоит возле машины, демонстративно держа в своей руке телефон. 

Я говорю Кэри, что перезвоню позже, пока мужчина медленно идет ко мне. 

- Итак, что я вижу? - он властно растягивает слова. - Руки, ноги - целы. Выглядишь здоровой и в сознании, что немало важно. 

Я удивленно смотрю, не совсем понимая, о чем речь.

- Так, позволь спросить, что тебе мешает ответить на мои звонки?

Я неловко пожимаю плечами, мол совсем не понимаю, с чего такой напор. 

- Обнимешь? - спрашивает Кайл, расставляя руки навстречу. 

- Обниму.

Я тяну его синюю рубашку, отрывая одну пуговицу. Осознаю, что сделала это нарочно, но если он смеет каждый раз заставлять содрогаться моим внутренностям, то цельность его рубашки не такая уж и большая плата. Кайл громко смеется, сцепляя мои руки.

- Чтоб не покалечила меня, - объясняет он. 

Проходит несколько часов прежде, чем Кайл уезжает по делам. Он отстранено рассказывает о компании, но я и не собираюсь расспрашивать. Если ему потребуется моя помощь, он всегда может положиться на меня. 

О банкете я не говорю ни слова, боясь, что он захочет пойти со мной. А, видя, как он изменился в последнее время, я понимаю, что пойти бы он захотел.

Гляжу на его черный отъезжающий автомобиль, пытаясь поймать последний взгляд зеленного оттенка. Кайл видит, что я стою, не сдвинувшись, - громко сигналит три раза и машет рукой через открытое окно, привлекая внимание людей около меня. 

Погода немного меняется, заставляя небо набраться густыми тучами, предвещающими дождь. Сеньор Хосе Каррераса улыбается мне, ожидая ответной реакции. Сидит на лавочке, вглядываясь в невидимый горизонт. Жизнь его проходить за наблюдениями и молчаливыми взглядами, понимающими все. Седые пряди волос блекнут по сравнению с его сияющем лицом, напоминающим солнечный луч. 

- Садись, дочка, - приглашает рукой сеньор, указывая на место рядом с ним, - говори.

Я принимаю приглашение - Хосе выжидающе смотрит.

Первой промолвить слово оказывается трудней, чем предполагалось. Да и с чего начать?

- Кто этот мальчик? - кратко спрашивает он. Провести аналогию между Кайлом и "мальчиком" было отвлекающей уловкой, чтобы я улыбнулась. Но деду эту удалось. 

Даже со своим зрением Хосе понял, что Кайл старше. Конечно, глядя на него, невозможно было сказать, что ему тридцать пять, но взгляни лишь на его фигуру, поведение, костюм, в конце-концов, или машину, сразу убедишься в самых нелепых предположениях. Стоит ровно, смотрит уверенно, позволяет не многое, а если позволяет, то молча спрашивает, не нарушая границ. В одном движении несколько сотен вольт уверенности, ударяющих по пульсу. Чего умалчивать - он использует свое тело в качестве инструмента, возможно, сам того не подозревая. 

- Сеньор, я не знаю, кто он, - честно отвечаю я, скорее на свой, нежели на его вопрос. 

Хосе задумчиво потирает подбородок, пока я ожидаю от него умного совета.

- Ты тогда от него утром приехала, ведь так? - совсем неожиданно спрашивает он. 

Вспоминаю ту ночь, обнаруживая в себе способность помнить все. Все виды памяти просыпаются во мне: эмоциональная, образная, двигательная. Мое мнение о нем не изменилось с самой первой произнесенной им реплики. Он не меняется - каким представился мне в первую ночь, таким и остается. 

- Все-то вы помнете, - грущу я. 

Дедуля криво улыбается, качая головой.

- А как же! Ты никогда так поздно не возвращалась. - А что я вообще делала раньше без него, задаюсь вопросом, ответ на который только что укатил на черном "вольво".

- Я была умницей, правда, - уверяю я его, поднимаясь с места.

Дедуля также поднимается в знак вежливости, и я замечаю, что и его глаза зеленые. У всех мудрых людей глаза глубокого изумрудного оттенка. 

- Ты боишься его влияния на тебя, - осторожно ведет Хосе, - не сгори, когда подойдешь ближе к нему.

Мудрые люди знают, как правильно поступать в любых ситуациях, не осознавая, что их советы не слишком-то и дельные, когда ты горишь постоянно. 

- Вы хотели сказать, обожгусь, - поправляю я, - а не сгорю? Так обычно говорят.

- Такие не обжигают, - горестно отвечает он, - они сжигают дотла.

О! Как он умеет говорить. Симпатичные речи - его удел, признаю. Нельзя такие вещи сообщать девушкам, которые пребывают в подобном состоянии. В состоянии полюбить человека или сделать главной картой жизни. Другого-то выхода все равно не будет.

Я соглашаюсь, обещая быть умной. Хосе садится на прежнее место, провожая меня взглядом до двери подъезда. 

Небо и правда сделалось строже и суровее от таких разговоров. Темнее что ли. Уют исчез, покатившись асфальтированной дорогой за машиной человека, который меня медленно сжигает.