Дымящий воздух становится отчетливей и ощутимей, так как Гербер закуривает уже третью сигарету. Флойд, местный
следователь из двумя представителями искательной группы, сидит, заложив ногу на ногу, и ждет.
Неугомонная и мерзкая сущность Гербера его уже выводит из всегда присущего ему спокойствия. Пока его пальцы неуклюже подносят сигарету к широкому рту, Флойд смотрит на коричневый циферблат, который каким-то странным образом висит вверх дном на стене.
Гербер грубо втягивает никотиновый эликсир, и, наконец, выбрасывает его в пепельницу.

— Так что хочет дорогой мистер полицейский у простого жителя Южного квартала? — броско спрашивает мужчина в образе грубого мужлана. Его шея длинная и тонкая, и на ней отчетливо видно несколько полос смутно синих вен.
Двое мужчин позади переглядываются, убеждаюсь в присутствии друг друга. Флойд смотрит сурово. Ложная суровость вообще всегда придавала его лицу убеждения, что хорошо сказывалось на его роботе.

— Мистер Гербер, — мужчина в полицейской форме начинает, — вы не явились на допрос. Полагаю, вам стоило ожидать нашего визита. — Гербер недовольно ворчит, — что, конечно, не скажешь, глядя на все вот это, - мужчина обводит руками комнату.

— То, что моя жена умерла, не означает, что я должен это подтверждать в вашем гадюшнике, — Флойд знает, что, возможно, он просто тянет время, разыгрывая сцену. — Спрашивайте, и уходите.

— Спрашивать мы будем в участке, — глаза Гербера набираются алой жидкостью. Он никогда не будет выполнять указания жалких существ, которые только то и делают, что сидят в своих кабинетах и попивают кофе. — Пять минут на сборы.

Гербер вспоминает, что под кофейным столиком у него пакетик из-под опиума, не до конца опустошенный. При их бдительности и проницательности ему вряд ли удастся избежать проблем.

Он поднимается с протертого кресла, вытирая руки об карманы брюк. Не высокий, но крепкий, он не внушает доверия.

— Тогда позвольте переодеться, — не дождавшись ответа, он покидает гостиную. Флойд кивает дежурным, давая распоряжение одному следовать за ним.

Шаги Гербера слышатся уже в коридоре, но вместе с тем приблизительно откуда-то оттуда скрип входной двери заставляет Флойда подняться.

Он срывается с места, боясь ухода Гербера. Но шум так и продолжает исходить с прежнего места.
Когда Флойд слышит голос Амелии: "Какого черта, придурок?", ватные ноги стремглав одолевают это ничтожное расстояние - он застывает на месте, глядя на ублюдка Гербера и не понимающую Амелию в его руках. В его руках, которыми он держал вонючую сигарету, и не одну, а теперь держит ее талию ужасающей хваткой, а другой клещей тычет в ее висок пистолет.

Все застывают: дежурные и Флойд с одной стороны и Гербер с Амелией — с другой. Парень не решается делать первый шаг, так как не уверен в адекватности Гербера.

— Я ухожу с ней, — предупреждает Гербер, сжимая тело Амелии сильнее. — Оставляю ее в подъезде, а сам ухожу. Другого вам не предлагаю.

Амелиа, вошедшая в квартиру за ребятами, совсем не ожидала такого сумбура действий. Ее тело напряглось, а глаза милосердно смотрят на Флойда, запрещая подходить ближе.

У нее в голове созревает план. Может ли она, учитывая прикосновения в области своего бедра, ударить его в ногу, чтобы отвлечь и выбить пистолет.

Она качает головой, видя как Флойд подается на дюйм вперед. Останавливает его. Он замирает.

Гербер передвигает их тела к двери, но Амелиа слишком резко дергает ногой назад, ударяя мужчину в колено. Он немного сгибается, но в секунду, когда Флойд подбегает к девушке, а двое мужчин, находившихся немного дальше Флойда, к Герберу, — выстреливает, собственно, и не целясь.

Тело девушки на миг замирает, обрушиваясь на руки Флойда. Он в порыве страха выкрикивает, но она молчит. Ее зубы от пронзительной боли окаменели. Она чувствует каждый изгиб ладоней Флойда, когда тот удерживает ее.

Гербер уже в наручниках ворчит ругательства, и его уводят.

Флойд опускается на пол, положив Амелию спиной к груди. Ее бок искажен, но она молчит. Парень сообщает полицейской скорой об случившимся, не удерживая дрожащего голоса.

— Не болит почему-то...— прерывисто произносит девушка.

Флойд начинает плакать, не веря в это. Простить себя ему не удастся.

— Флойд, — хрип будоражит легкие, — сожми мою руку.

Он сжимает. Слезы не успевают застывать на красных щеках, все обновляясь.

Слышатся голоса врачей, и вскоре дверь открывается.

Флойд лишь тяжело дышит, все время сжимая теплую ладонь, но она уже не отвечает на жим его руки. 

Мне казалось - я так сжимаю простынь, что она уже превратилась в смятый комок тряпки. Никто не решен воспоминаний физической доли, потому как и она приносит нам настороженность о том, что это может повториться.

После того случая я долго оправлялась в больнице, не способная даже на мельчайшие движения. Как оказалось, Гербер убил свою жену, по случайности дав ей дозу побольше, чего она, собственно говоря, и не выдержала. Срок ему могли убавить за действия, сделанные под состоянием наркотиков, но, учитывая нападение на сотрудника полиции, срока ему только прибавились - уж Флойд то постарался.

Отец тогда добился моего перевода в отдел по борьбе с правонарушениями в сфере потребительского рынка и исполнению административного законодательства, не забыв перевести со мной и Флойда, который верой и правдой уверял отца, что готов убить за мою жизнь.

Я потянулась на постели, ощущая боль в спине, вероятнее всего из-за долгого пребывания в одном положении. В комнате было как-то по-особенному темно: свет был выключен, только два светильника, прикрепленных к стене возле кровати, издавали приглушенный свет. С окна тоже врывался слабый блеск от звезд, что свидетельствовало о ночи, глубокой ночи.

Я немного приподнялась, увидев в дверном проеме вошедшего Кайла. Он переступил порог спальни, значит не стоял там какое-то время, а просто пришел из другой комнаты или кухни.

- Ты проснулась или я тебя разбудил? - постель приняла форму его тела, но вообще не прогнулась из-за своей твердости, а просто позволила ему удобней устроиться ближе ко мне. Он сел, заложив одну ногу в колене на кровать и ждал ответа.

- Я тебя не слышала даже, - ответила я, - а что ты делал?

- Чай, - он пожал плечами, приподнимаясь немного выше, чтоб опереться на изголовье кровати, - будешь?

- Позже, - сон уже окончательно потерял свою силу в моем организме. На часах я увидела время: одиннадцать ночи, значит я не так уж и много проспала, - прости, что уснула.

Он негромко засмеялся, покачав головой. Я часом подумала, чем же он занимался здесь тех три часа, что я спала.

- Ты тревожно спала, все время ворочаясь, - проинформировал меня Кайл, пока я смотрела на него своими уставшими глазами, - но я не хотел тебя будить.

- Спасибо, - я решилась все-таки подняться с кровати, обнаружив на себе другую одежду: обычную пижаму, которая всегда висела в ванной.

Он прокашлялся, пока я молчаливо подняла брови, играя краем верхнего кружевного края.

- Мне нравится, что ты меня не ругаешь за подобные вещи, - смеясь, сказал Кайл.

- Я просто помню, что на мня были тесные штаны, поэтому прощаю твою дерзость, - не дожидаясь ответа, я ринулась в гардеробную.

Лаковая дверь естественно закрывалась, но я и так знала, что в этом нет необходимости. Кайл потянулся к прикроватной тумбочке, взяв книжку, оставленную мной утром. Зацепился взглядом за первую странницу и, не отрываясь, утонул в потоке слов.

Я была уже не так уверенна в своем странном недавнем настрое, но как-то сейчас мысль о том, что, войдя обратно в гостиную, я не обнаружу там зеленый оттенок глаз и обрамленное скулами лицо, приводила меня в не самое лучшее состояние. Если какие-то мысли способны расширять сосуды, то эти мысли о Кайле, потому что я совершенно точно была убеждена в своей неспособности сделать новый шаг и в его чрезмерной готовности делать эти шаги с разбегу.

Он так и полусидел на кровати, читая книгу.

- Ты не оставляешь закладок или просто еще не начинала читать ее? - спросил Кайл, указывая на книгу, пока я поправляла рукава синей спортивной кофты возле зеркала, - красивый цвет, идет твоим глазам, - добавил он, опустив глаза на вещь.

- Страница сорок восемь, - его вопрос застыл во рту, так как вопросительный взгляд куда больше отвечал за его слова, - я запоминаю.

Он перевернул нужные страницы, остановившись скорее всего на сорок восьмой, и опять принялся искать что-то помечающее мной.

- Ты уверена? - не поднимая головы, спросил он, - здесь не указано, что ты остановилась именно на этой странице.

- Да, Кайл, я уверена.

Он отложил книгу, опустив ноги на пол. 

- Первый раз такое слышу, - заинтересованный взгляд выдавал его, - зачем запоминать страницу, если можно оставить закладку.

Интересней всего было наблюдать за его постоянным недоумением, когда он поражался каким-то моим личным качествам или обычным действиям.

- Давай попьем чай на балконе, ты не против?

- У тебя есть балкон? - я выжидающе смотрю, думая, сможет ли он ответить на свой глупенький вопрос, но он подходит к окну, дергая тонкую тюль, и не находит ничего. В растерянности идет к другому окну, делая то же самое, и ухмыляется. Победная ухмылка - вот это самое подходящее выражение его лицу. Она сменяется задумчивой изумленностью - он водит пальцем по дверной раме, разделяющей два пространства.

Все молчит, не решаясь повернутся ко мне.

Сложно сказать, что на меня действует больше: его нерешительность или мое желание превратить его внезапную стеснительность в обычное состояние поэтичной уверенности.

Его палец прекращает скольжение, а тело немножко поворачивается ко мне, отчего я инстинктивно подхожу ближе.

- Кажется, твой балкон мне что-то напоминает, - тихий голос виновато объясняет мне поведение его владельца. Я еще больше улыбаюсь, видя как он выжидающе смотрит на меня, предоставляя мне во владение поворот дальнейших действий.

Даже не сомневаюсь, что он примет все, что бы я не решила. Но чувствовать некое превосходство над его нерешительностью, своим неким смятением заставляет меня еще больше доверится уплывающему мгновенью, которое я пытаюсь остановить.

Хочу запретить двигаться секундной стрелке - она не дает мне возможности запечатлеть горящие желанием глаза, уверенное телосложение, инстинктивно тянущиеся ко мне.

- Не думай, что я призываю тебя к действию, - полу слышно говорит он, - просто у меня грудь сжалась от воспоминаний о той ночи.

Я подхожу еще ближе, придавая ему уверенности - он, теперь не стесняясь, смотрит в мои глаза.

- Не думай, что я поступила тогда именно так из-за своих убеждений, - сообщаю я, но мои плечи охватывает неожиданная дрожь, вызванная его прикосновением.

- Сейчас же прекрати, - предупреждает он. Не злость, не серьезность, ничего из этого не присуще его голосу сейчас, он просто предупреждает, - не заставляй меня пожалеть о том, что я увидел в ту ночь.

- Что прекратить? - спрашиваю я.

-Заставлять меня думать, что жалеешь, - поет он эти слова. Останавливается на долгую секунду. - Я миллион раз воспроизводил эту ночь, боясь того, что это не то, что я подумал.

- Это было то, что ты подумал, - говорю я, осознавая, что все, что я бы сейчас не сказала, не дойдет до него в полной степени, так как он слушает сейчас свой ум. Колебается между здравым смыслом и желанием, в то время, как я разрываю почти последнюю нить, связывающею меня и мой разум. - Это было тем, чего я хотела. Но сейчас я хочу другого.

Он смотрит, не понимая уйти ему или чего я еще могу хотеть от него. Заглядывает в мою расслабленную сущность, светящеюся сквозь сетку широко открытых глаз.

Я хватаю его руки на месте сплетения с моими плечами, в надежде позволить себе поцеловать его. Когда я буду вспоминать эту ночь, - он, конечно, будет вспоминать другую - я вспомню его опешившие глаза, удивленное лицо, открытые губы, поначалу не умело подчинявшие мне, потом уверенность его движений. То, как он быстро сжал мое лицо, не дав даже глотнуть воздуха, и ничтожно лишил меня понравившийся ему кофты, казалось мне не свойственным ему.

- Приказывай уйти, сейчас же, - отрывисто глотает он.

Я сильнее сжимаю футболку, покрывающею его грудь.

- Выполняй то, что приказывает следователь полиции, - шумно говорю я, не давая ему возможности отстранится. Но я уверена, что то, с какой силой он отрывает меня от земли, поднимая на руки, никак не говорит о его желании уйти.