Иногда так сложно бороться с самой собой, что уже нет сил идти вперёд. Прошлое буквально наступает на пятки, чтобы заставить тебя задуматься, нужно ли тебе такое настоящее. В каждом своём шаге ты ссылаешься на будущее и наивно предполагаешь с грустью на лице, что будешь жалеть. Я могу сказать лишь одно: жалеть ты будешь только тогда, если вовремя не попытаешься.
Риск всегда присутствует, его не избежать. Это лишь некий позыв на сомнения, внутренние терзания, от которых будто невозможно избавиться. Однако, что-то все равно внутри тебя просит взять этот риск, воспользоваться шансом, чтобы впустить в свою жизнь что-то новое, что-то такое, что вскоре её изменит.
Уже почти семь. Я устала, но кофе заставляет меня все ещё идти вперёд. В моих мыслях тот самый Генри, нежелающий отпускать из рук новую бутылку алкоголя.
Сердце сжимается ещё сильнее, потому что это то, что я не могу взять под свой контроль. Мне хочется вернуть те моменты общих улыбок и искренности, ту нежную любовь, которая существовала между нами.
Я хочу понять, какой день был раковым, чтобы навсегда уничтожить его.
Что-то даёт мне понять, что я уже близка. Доставая маленький кусочек бумаги с тем самым адресом, я все ещё сомневаюсь, правильно ли я сделала, поехав на ночь глядя к дому Ричарда в дальний район. Наверное, я сошла с ума, и только поэтому больше не сворачиваю назад.
Забытое глухое место. Практически пустое, если не считать колыхающиеся со стороны в сторону от сильного ветра высокие деревья и кипы упавших листьев. На улице холодно и темно, что заставляет меня искать нужный дом ещё быстрее.
Я ожидала пройти определенную часть района, чтобы позже выйти к небольшому ветхому домику. Однако, мои ожидания совершенно не оправдались. Шикарные хоромы больного человека уже оказались перед моими глазами. Сначала и до последнего я не верила, что была на месте.
Высокие затемнённые окна, что мне едва удалось разглядеть в сумерках, светло-выкрашенные стены, как в новой элитной психушке, и та самая огромная дверь, что даёт мне воображать, словно я героиня современного ужастика, а на заднем плане мне так и норовят крикнуть вслед, чтобы я не открывала эту чёртову дверь.
В этот раз я не буду слушать даже себя. Просто сделаю это, даже не сомкнув от страха глаз. Ветер усиливается, сильно развивая мои волосы по сторонам. Я чувствую, как песок летит мне в лицо, но даже это не должно заставить меня отступаться перед сомнениями.
Считая про себя, я подхожу ближе и вижу, что дом незаперт. Это меня настораживает, но вызывает чувство любопытности только сильнее. Я хочу узнать, что внутри. Резко открыв незамкнутую дверь, я захожу внутрь, даже не думая, что поступаю неправильно. Мне не страшно оказаться полной идиоткой перед неизвестным человеком или даже кучей людей, показаться странной и грубой, резкой и невежливой. Однако, все из этого частично и так меня описывает.
— Здесь кто-нибудь есть? — громко спросила я, слыша, как полупустое эхо наполняет длинные коридоры.
— Кто здесь? — резко послышался голос из комнаты вдали.
Я задрожала. Сердце уходило в пятки. Я начала быстро придумывать вариант своих действий и объяснений, почему я здесь оказалась и каким образом.
Признаться, что я хочу разузнать о жизни Ричарда Фрессона как можно больше, было бы безумно странно и необъяснимо.
Все, что мне сперва приходило на ум, — это полный абсурд, который нельзя было никак озвучить какому-то незнакомцу в своё оправдание. Я снова говорю про себя: «Что тогда мне сказать?», а потом воспроизвожу первую же мысль, оказавшуюся в моей голове адекватной. Впервые мне удалось скрыться за ложью и чувствовать себя при этом спокойно и уравновешенно.
— Я... Я заблудилась в этом районе, здесь совсем тихо и безлюдно. Никогда здесь раньше не бывала. Заметив приоткрытую дверь, я не могла не поддаться чувству любопытства и не зайти внутрь. Прости, я не знала, что здесь все ещё кто-то живёт.
     Через несколько секунд я замечаю, как высокий парень в широких джинсах и полурасстегнутой рубашке выходит из комнаты навстречу мне. Широкие плечи и крепкие мышцы рук заполонили все моё внимание. Он выглядел немного старше меня, а ухоженный внешний вид делал из него настоящего красавца. Даже лёгкая щетина добавляла нужную брутальность общему образу.
— Я здесь не живу уже давно. Просто прихожу иногда остаться на ночь.
— Так большой дом совсем никем не заселён?
— Тут произошла трагедия много лет назад. С тех пор дом часто пустует, — рассказывал мне он. — Скажи, хотя бы, как тебя зовут.
— Оливия. А тебя? — ответила я и смущенно улыбнулась.
Вежливо протянув мне ладонь, он пожал мою руку и представился:
— Кристофер. — Я кивнула и поддержала предлагаемое рукопожатие. — Оставайся уже. На улице холодно, а здесь десятки комнат, чтобы переночевать.
Столь внезапное предложение неимоверно удивило меня, но я подумала о том, как сильно я не хотела в тот момент возвращаться поздно домой и впускать в свою голову мысли о том, что я скучаю по Генри. Я посчитала, что это мой единственный шанс сейчас просто забыться и постараться отвлечься.
Я ощутила себя очень неловко в чужом доме рядом с едва знакомым человеком. В голове снова появился образ обессиленного Ричарда Фрессона. Даже представляя, что он жил здесь и, возможно, приходит сюда до сих пор, я все равно воспринимала его просто как бедного и одинокого, именно того самого закрытого в себе джентльмена, которому я была не в силах помочь. Даже шикарный дом с множеством комнат и дорогой мебели не уверял меня в явлении его богатства.
— Ты уверен, что мне можно остаться?
— Абсолютно, — подтвердил он и загадочно улыбнулся.
Незнакомец снова скрылся в дальней комнате, не проявляя своего гостеприимства. Я себя не узнавала. Не могла понять, почему я так быстро согласилась на такое предложение и что заставило меня, все-таки, не уйти. Я не боялась ни незнакомца, ни загадки этой истории с Ричардом, ни предстоящей ночи в опустевшем доме. Что-то внутри меня было такое, что молило меня сохранять спокойствие и умиротворенность.
Когда я зашла в гостиную, передо мной открылась огромная комната с высокими потолками и колонами. Широкие кожаные диваны, расставленные симметрично относительно друг друга, заполоняли практически все пространство.
Я села на один из них, после чего услышала снова шаги незнакомца. Боясь вызвать у него недовольство, я быстро встала с дивана, чтобы даже не подавать виду, что ещё совсем недавно я сидела здесь и думала о своём.
Кристофер подошёл к высокому подсвечнику, стоявшему на подставке рядом с одной из колон, достал зажигалку из правого левого кармана джинсов и зажег каждую из пяти свечей. Теперь было достаточно ярко, чтобы рассмотреть интерьер без помощи приглушенного света ещё из коридора.
Здесь было настолько красиво, что я не могла поверить, что все это действительно было реальным.
— Люблю такую тишину, — прошептал Кристофер. — В ней я начинаю слышать себя.
Я слушала его и понимала, что это было именно тем, о чем я думала. Он будто читал мои мысли, а свет свечей ещё больше усиливал поток мыслей в сознании.
— Ты прав. Это нечто необыкновенное быть здесь сейчас.
— Верно, — ухмылялся он. — Поэтому я и вернулся сюда ещё раз. Каждый раз обещаю себе, что этот раз последний, однако не могу контролировать желание оказаться в этих стенах.
— А почему обещаешь себе больше не приходить в этот дом?
— Трагедия, помнишь? Все было очень давно, все должно было забыться, но у меня не получается. Снова и снова я понимаю, будто бы этот день был вчера. — Подойдя к нему ближе, я стала за его правым плечом, и теперь мы смотрели на то, как гаснут свечи, уже вместе. — Я не думаю, что ты здесь заблудилась и просто зашла в первый попавшийся дом. Ты шла сюда нарочно, — говорил Кристофер и словно вынуждал меня признаться.
Я не знала, какие нужно было найти слова, чтобы не отвечать на этот вопрос однозначно.
— Я устала, — отвертелась я, не предполагая в последующем вопроса. Он наверняка чувствовал мою скрытность: лгать мне не удавалось. — Я пойду спать. Голова сильно разболелась.
Он дунул на свечи, и все они потухли. В гостиной стала полная темнота, не сравнимая с не давнишним светом. Я повернулась в то же мгновение, чтобы увидеть, уйдёт ли Кристофер также в свою комнату. Однако этого не случилось. Он стоял и смотрел в пустоту, руки сложив в карманы. Я смотрела на него со спины до тех пор, пока не закрыла дверь в свою комнату.
В комнате все так же было расставлено, сочетаясь в цветовой гамме богатого винтажа. Я легла в кровать. Уснуть долго не удавалось, и я прислушивалась к шагам Кристофера, эхом доносящимся достаточно громко.
Дальше настигло тревожное молчание. Я надеялась, что он уже лёг спать в своей комнате. Сердце громко билось, будто выдавая моё бодрствование.
Уснула я поздно, даже не заметив, как реальный страх сменился страхом в собственном сне.
Я снова видела Ричарда Фрессона. Его взгляд был безумным, сумасшедшим, душевнобольным. Я не могла понять, что творилось в сознании этой личности. Задав вопрос однажды, потом ещё раз, я осознала, что ничего конкретного мне услышать не удастся. В мыслях вертелись предположения о столь резкой смене поведения. Неумелость выражалась в моем бездействии, незнании, как правильно себя поступить.
— Беги к Джейкобу! Его нужно спасать! — громко и резко закричал Фрессон, заметно задыхаясь. Грудная клетка то поднималась высоко, то быстро опускалась. Необъяснимое изменение состояния Ричарда напугало меня, но я хотела найти верный выход из ситуации.
Больной продолжал высказывать рождающиеся сомнительные образы. Я опасалась его, внимательно слушая каждое новое слово.
Я позвала на помощь. Голос в телефоне пообещал приехать в скорейшем времени. К счастью, ждать практически не пришлось.
Врачи пытались остановить появившуюся лихорадку. Я наблюдала из дверного проёма, как сильно Ричард поддавался конвульсиям. Никогда раньше мне не приходилось видеть такой ужас. Больше всего меня раздражало моё бездействие. Люди в белых халатах привязывали его руки к ножкам кровати, кололи какие-то препараты. Мне было страшно.
— Уходите! — сказала одна из женщин, что спасали больного. Она замечала взгляд Ричарда в мою сторону, и я сама ощущала это безумие на себе. Будто одним взором он поглощал меня, околдовывал, уничтожал.
Я кивнула ей, осознавая необходимость моего отсутствия, и дверь за мной захлопнулась. Всю дорогу назад я думала, что же происходило в стенах этого дома. Это было тот самый дом в далеком районе, в котором я проводила ночь. Я узнала его. Но почему меня накрыли такие сновидения? Я возвращалась домой, обещая себе узнать состояние Ричарда как только это станет возможным. В голове все ещё был шум его стонов и боли.
Уже дома мне удалось узнать, что меня поджидало ещё одно беспокойство.
Генри.
Его уже здесь не было.
Пустые шкафы и вывернутые вещи дали мне понять, что его уже здесь нет. Как будто испытывая страх, он как можно быстрее собирал свои вещи и покидал стены нашего дома. Я не успела остановить его, хотя и думала, что это все равно было бы бесполезно. Я чувствовала опустошенность. Больше у меня нет никого, с кем я бы могла поделиться тем, что у меня на душе. Ему проще было уйти, чем бороться за общее счастье. Он ищет счастье там, где не сможет его найти. Все разрушено, разбито на мелкие осколки, прожигающие мое сердце, которые буквально оставляют не заживаемые шрамы изнутри.
Если бы не записка на диване в гостиной, у меня бы ещё оставалась надежда, что Генри успокоится и когда-нибудь вернётся.

     "Надеюсь, ты сможешь быть с кем-то счастлива, как я был когда-то счастлив с тобой. Прощай, Оливия."

***

И без пощады зарывая ожидания,
Сгустками сметая ложь в ладонь,
С тобой смотрели мы в глаза друг друга пьяные,
И без прощения влюблялись вновь и вновь.

Отравленные ядом сожалений,
Себя скрывали в клетках от увечья,
В тиши молились в лицах огорчений
И зажигали сломанные свечи.

Ведь мы, стараясь помнить вкусы гнева,
Любовь считали только за порок,
Искушённые грехом Адам и Ева,
Искусной преданности нашей истёк срок.

И без пощады зарывая ожидания,
Сгустками сметая ложь в ладонь,
Смотри в глаза мои пустые и печальные
Пускай душа в любви твоей сжигает боль.