Утром я проснулась рядом с Генри в нашей кровати. Смятая кровать, потёкшая косметика и пустые бокалы – так я могла описать утреннее время. Мне кажется, мы вчера выпивали. Насколько я помню, я доставала из бара бутылку дорого шампанского. Рядом с кроватью стояли бокалы и вскрытая коробка с конфетами.

Мои девятнадцать лет начались не в одиночестве.

Похоже, мы уснули уже под утро, даже не раздеваясь. Я представила, как мы устало легли на подушки и сразу же отключились. Я не будила Генри и тихо направилась в ванную. Умывшись после вчерашнего, я почувствовала, как сильно у меня пересохло горло. Захотелось пить. Голова не болела, но опухшее лицо твердило о моём недосыпе.

Я услышала шаги в гостиной и вышла из ванны. Генри уже успел зайти на кухню.

– Доброе утро, – улыбнулся он.

– Доброе утро, – пожелала я в ответ. – Ты выглядишь очень милым, когда спишь.

Генри стеснительно хмыкнул.

– Будешь кофе?

– Да, спасибо, – поблагодарила я и села на стул возле стола.

– Как обычно? Две ложки сахара?

Я улыбнулась и кивнула.

Генри уверенно хозяйничал на кухне, будто того долгого времени, когда он уже успел отвыкнуть от нашего совместного жилья и не было. Мне нравилось наблюдать за ним. Нравилось смотреть, как он умело проявляет заботу и знает меня чуть ли не до кончиков пальцев. В то время я не раз склонялась к мысли о том, что он именно тот человек, которого мне всегда не хватало, а потом что-то возвращалось ко мне в голове и напоминало, как недавно я позволяла себе считать это отношения забытым прошлым. Я отгоняла от себя негатив, который едва мог заполонять всё внутреннее пространство.

Он так улыбался, когда смотрел на меня. Признаюсь, я тоже. Я обожала его улыбку, что так легко могла свести с ума.

– Мне нужно будет уйти сегодня, – начала разговор я.

Генри присел рядом и поставил две чашки с ароматным кофе на стол. Железная ложка билась о стенки кружки, позволяя раздражающему звону оставаться в моей голове.

– Да, я понимаю. Ты всегда куда-то уходишь. – Я расстроенно кивнула, осознавая правоту его высказываний.

– Идешь к нему? – хотел знать он.

– У Ричарда была операция. Он недавно пришел в сознание.

– Ты всё ещё опекаешь его?

Я сделала глоток напитка, и первый глоток показался мне очень горьким.

– Ему больше не к кому обратиться за помощью, – ответила я в свое оправдание.

– Мне кажется, он просто использует тебя.

Я перебила Генри:

– Давай не будем говорить об этом, ладно? Я просто хочу узнать, как он себя чувствует. Мне большего не надо.

Глубоко вздохнув, он продолжил беседу:

– Как скажешь. Встретимся вечером?

– Да, если ты будешь свободен, – согласилась я, сделав еще один небольшой глоток.

– Это твой день рождения, дорогая. И я проведу его с тобой.

После полудня я уже была у Ричарда в больнице. Диана, как ей положено, хлопотала над пациентом, пытаясь достичь для него как можно большего комфорта. Дергая подушку, она не могла понять, всё ли тогда было действительно подходящим. Я наблюдала за этим хаосом со стороны и невольно ухмылялась.

– Все хорошо. Иди уже, – мягко и неторопливо проворчал Ричард Диане, заметив меня у палаты. Я уставилась на него пристальным взглядом, ожидая его позволения войти.

Он кивнул мне, и я тут же сочла это знаком.

– Как чувствует себя бедный пациент после операции? – кокетливо смеялась я. – Болит что-нибудь?

Ричард попытался немного привстать, но мышцы были очень расслаблены. Нахмурив лоб от наступающей боли, он скорчился в позу растущего эмбриона и приготовился делиться со мной новостями.

– Оливия, я чувствую себя уже гораздо лучше, но выписываться врачи пока не разрешают.

– Ну само собой! – воскликнула я. – Сейчас очень рано тебе равняться со здоровыми.

– Но я чувствую себя отлично, – уверял он.

– Вот именно, поэтому не давай этому состоянию быть слишком недолговечным.

– Думаешь?

– Уверена.

Мне захотелось присесть на стул поближе, но эта деревянная штуковина странно покачнулась, словно кто-то совсем лишил её стойкого равновесия. Я едва не упала и нагло присела на койку слева от Ричарда, где раньше лежала я.

Ричард даже не догадывался о том, что сегодняшний день был днём моего рождения, но и мне не хотелось это упоминать этого. Событие не казалось мне настолько важным, чтобы Ричард думал об этом, однако желание поделиться причиной моего необычно приподнятого настроения всё больше давало о себе знать. Я не знала что стоит спросить, чтобы перестать думать о чём-то неважном. Я сразу же решила ещё раз поинтересоваться его здоровьем:

– Как обстоят обследования? Врачи что-то говорили?

– Говорили, – ответил мне он.

– И что сказали?

На мой вопрос не последовало скорейшего ответа. Ричард замолчал, сделав паузу более томительной. Я обращала внимание на то, как эти штуки рядом постоянно давали сигнал, указывая на ритм его сердца. Сердцебиение участилось, и я не могла понять этому причину. Он нарочно дышал глубже, чтобы успокоиться, но это заметно не помогало. Ричард нервничал, словно пытаясь найти подходящие слова.

– Я хотел сказать тебе, что пару дней назад я кое-что вспомнил.

Меня будто ударило неким импульсом. Я тут же пожелала узнать до мелочей то, что смогло восстановиться в его памяти.

– Я вспомнил откуда я. Вспомнил то, что меня окружало. Я вспомнил девушку, её руки и тело, но никак не смог вспомнить лица. Я знаю, что должен вернуться домой.

– Домой?

– Да, я должен вернуться во Францию.

– Ты уверен, что это Франция? Почему ты посчитал, что это именно то место?

– Несколько дней назад Диана дала мне газету. Я читал там разные статьи и заметки, а в новостях писали о какой-то забастовке на юге страны. Парочка французов не поддерживало новые законы государства и выступала против их всевластия. Их плакаты и флаги были на французском, и я понял, что они значат. Тогда я понял всё. Я позвал Диану и рассказал ей о том, что вспомнил. Тогда уже она не могла молчать.

– Что она сказала? – просила знать я.

– Она дала мне ещё несколько завалявшихся выпусков газет конца позапрошлого месяца. И, знаешь что? Там везде были моё лицо и имя. Везде! На каждой странице! Ты знаешь, что писала это долбаная пресса?

Я отнекиваясь помахала головой.

– Они писали, что известный бизнесмен Ричард Фрессон умер во время одного из масштабных терактов где-то на севере Франции. Это такой бред, что мне противно такое читать! – возмущался он, уже не скрывая порывов собственных эмоций. – А другие контрастно описывали моё внезапное решение оставить нестабильный бизнес для его продажи за кругленькую сумму! Меня тошнит от сегодняшней желтой прессы, однако даже такого рода чушь помогла мне понять то, что родом из Франции и занимаюсь чем-то довольно-таки прибыльным.

– С ума сойти! Но почему Диана не показала тебе этих газет раньше?

– Видимо, не хотела, чтобы я узнавал обо всём этом. Или это было просто не время. В любом случае, теперь я знаю, куда мне нужно ехать.

– Тебе нельзя уезжать так рано, ты ещё совсем слаб!.. – говорила я. – Разве ты так не думаешь?

– Я должен уезжать туда, чтобы понять, как я оказался в Америке. Если там мой дом, то ехать нужно уже сейчас. Когда я находился в Штатах, я не мог понять, откуда у меня столько наличных в карманах. Будь я каким-либо богачом, то не носил бы такие суммы с собой, однако здесь что-то не было чисто, но на тот момент я не предавал этому большого значения. Но теперь всё ясно. Я уже договорился о том, чтобы меня перевели на лечение в другой стране. На всё надо время, так что у меня ещё есть несколько дней для этого города.

– Ты действительно так сильно этого хочешь?

Ричард посмотрел в мои глаза и уверенно кивнул. Я видела, что тот был настроен решительно.

– Хочу, поэтому я предлагаю тебе уехать со мной.

Я опешила. Это было то, к чему я была не готова.

Он посмотрел прямо в мои глаза, и меня одолел жгучий холод. Я знала, что именно в ту минуту он ждал от меня ответа, хотел услышать хоть что-то, но я просто молчала. Молчала и смотрела ему в глаза, будто боялась всего того, что должна была сказать.

– Я... Я не знаю, это всё так быстро и странно. А как же учеба? Как моя мама? – сомневалась я. Будто каждая мелочь заставляла меня задумываться все сильнее и сильнее.

– Всё решаемо. Мы подыщем для тебя колледж во Франции, и ты сможешь перевестись туда в любое время. Жилье и все необходимое я оплачу сам. Ты больше не будешь ни в чем нуждаться.

– Сколько у меня есть времени подумать?

Ричард отчаянно выдохнул. Он похлопал левой ладонью, к запястью которой был подключен катетер, таким образом дав мне понять, чтобы я села рядом. Я подчинилась этому жесту и села поближе, заняв крошечное место на краю его больничной койки.

– Я улетаю через два дня и очень хочу, чтобы ты улетела со мной. Твой билет будет ждать тебя до самого рейса, потому что я верю, что ты не откажешь мне. Я безмерно благодарен тебе за всё, что ты сделала, и теперь ты заслуживаешь того, что тебе положено, Оливия.

Ох, если бы он только не называл ещё в конце моего имени!.. Отнестись в том случае к его словам было бы гораздо легче, однако сейчас правота его высказываний кажется по-настоящему значимой. Это пугало, вдохновляло, сводило с ума одновременно. Я думала в тот момент далеко не о том, как к этому отнесется моя мама, а к тому, что же теперь ждет меня и Генри. От чего может обезопасить мое согласие? А чего может лишить мой отказ? Мысли мешались. Я повторяла себе, что радовалась тому, что Ричард вспомнил что-то из его прошлого, но эти воспоминания пагубно сказывались на мне. В эту секунду, в эту губительную секунду я должна была дать свой ответ в форме «да» или «нет» на вопрос того, что навсегда перевернет мое прошлое.