Он стоял около окна и устало смотрел через стекло на усыпанную мягким снегом землю. Снег исписали хаотичным вихрем собачьи следы. От избы вилась узкая тропинка людских ног.

"Хоть на Новый год приедете?" - бывало, спрашивали по телефону родители.

И Настя отвечала, что не знает. Что у них много дел. Что будет стараться, но ничего не может обещать.

А потом слышать, как пропадает в голосе мамы радость, как она горько вздыхает, как печально принимается доносить новости из своей жизни...

Настя тоже подошла к окну.

Впервые встречать Новый год без родителей? В какой-то лесной глуши и в обществе...

Настя кашлянула.

Взяла Витольда за руку и положила голову на его плечо.

Да если б она была уверена в том, что он исправился раз и навсегда - разве она бы его боялась?! Если б точно знала, что он стал нормальным, что больше никогда в жизни не сделает Насте больно - разве она бы его не простила?! Да, он стал идеальным заботливым мужем, но как долго это продлится? Как Настя может убедиться в том, что Витольд никогда больше не превратится в монстра?

- Ты любишь меня? - задумчиво спросил Витольд, оценивая состояние природы за окном.

Настя вздрогнула.

"Ты должна меня полюбить, гнида! Ты обязана полюбить меня, мразь!..".

- Конечно! - торопливо выдохнула Настя и нервно взглянула на Витольда.

- Я тоже тебя люблю. Я так счастлив, что у нас с тобой наконец-то идиллия! Семейный очаг, изба на природе, свежий морозный воздух за окном! А дома - уют, понимание и забота. Знаешь... я вновь чувствую себя маленьким мальчиком. Только не забитым и беспомощным собачонком, который никому не нужен. Ребенком, у которого есть мама!

Он взглянул на Настю, крепче сжал ее ладонь и улыбнулся.

- Я счастлив! - горячо повторил он. - И я хочу поделиться своим счастьем с кем-то еще!

Все чаще он говорит про "кого-то еще".

Кого - еще?

- Ты о чем? - тихо спросила Настя.

- О ком, - мягко поправил Витольд, нервно рассмеялся, взлохматил свои волосы и прошелся по комнате.

Налил из графина в стакан воду, глотнул и произнес:

- Насть, у меня ведь... по сути и детства-то не было. Я делил годы юности с животными. А вот если бы у меня сейчас появился друг... с кем можно поиграть, повеселиться... Который не будет дразнить щенком.

- Ну так найди себе такого друга, - пожала плечами Настя. - Не понимаю, чего ты хочешь от меня.

Витольд азартно взглянул на нее.

Что-то в последние дни он чересчур веселый... По крайней мере, это лучше, чем неконтролируемое зверство.

- Моя бусинка... - ласково прошептал Витольд и улыбнулся еще шире. - Ты правда ничего не понимаешь?

Настя медленно покачала головой.

Больно хитрый у него взгляд... И что он мог задумать? Настя надеялась, что это не будет чем-то ужасным и не нанесет вред ее здоровью...

Где она ему друга возьмет?! Или он предлагает, чтобы Настя с ним играла и веселилась?! Впрочем... ради спасения шкуры чего только не сделаешь...

- Ты такая глупенькая, - мягко рассмеялся Витольд, чувственно обнял Настю и чмокнул в щеку. - Хорошо, я... Я скажу тебе, чего хочу. Пусть будет это для тебя небольшим сюрпризом... Только скажу чуть позже. Я сейчас на охоту поеду. Важную и трудную.

Настя горько усмехнулась.

Знала она, на какую он собирается охоту. Ведь зверей убивать Витольд никогда не станет.

И почему она смела верить в то, что он поменяется?!

Он не поменяется никогда!

- Надолго? - равнодушно спросила Настя.

- Да не знаю, жертва больно опасная, тренированная. Боюсь, что всех моих псов и то не хватит, опять с улицы придется звать... Не скучай, милая. Хочешь - телевизор посмотри. Или книги попиши, у тебя с каждым днем выходит все лучше.

И вот он ушел, запустив в избу морозный воздух.

Настя легла под одеяло, подогнув угол под себя. Закрыла глаза.

А ветер за окном так и выл, словно напевая колыбельную и одурманивая трезвый разум. Даже в доме пахло хрустящими елками, свежим снегом, морозным воздухом, рябиной. Слегка знобило. Монотонно тикали настенные старые часы.

Настя под пение зимнего ветра стала уже засыпать. Вот и лицо матери перед глазами, сцена, как она с родителями весело встречает Новый год, как она полностью свободна...

Как же холодно... И одеяло слишком колючее. Жаль, что собаки почему-то не лежат рядом с ней и не греют теплой шерстью. Ах, да, Витольд же забрал их на охоту...

Неожиданная мысль так ошпарила Настю, что та мгновенно подскочила с кровати, чувствуя вспотевшие ладони и сумасшедшее биение сердца.

Витольд взял всех своих собак на охоту и ушел сам!

Настя в панике обежала весь дом, выглянула в окно, высунулась на улицу...

Ни одной собаки!

Ноги Насти задрожали, и она обессиленно сползла по стене.

Видимо, Витольд искренне верит в ее любовь и полностью доверяет.

Но... стало быть...

Настя ожесточенно помотала головой и закусила кулак.

А что, если со временем Витольд станет настолько добрым, что по своей воле ее отпустит? И, сбежав сейчас, Настя рискует полностью сломать его доверие, а вместе с ним - доброту и заботу. Страшно вообразить, что он тогда сделает с ней...

Но если такого шанса больше не будет, а на снисхождение Витольда можно и не рассчитывать?

Настя закусила губу. Зажмурилась, снова помотала головой, словно отгоняя лишние мысли.

Поднялась с пола, влезла в старый камуфляжный пуховик Витольда. Накинула капюшон, надела валенки.

Осторожно открыла дверь и сделала пару робких шагов. Снег скрипел под ногами, в глаза попадали колкие льдинки. Но это... свобода?!

Неужели Настя сейчас беспрепятственно идет по улице?! Неужели ее ноги тонут в настоящих сугробах?! Неужели она прямо сейчас может пойти домой?!

Как выйти к дому Настя не знала. Но стоит лишь просто направляться прямо, как она непременно придет к трассе. Там можно поймать машину и...

Неужели все?! Конец?!

Главное сейчас - не повстречать Витольда, что, конечно, маловероятно. Наверняка он будет выслеживать жертву в городе, потом куда-нибудь пропадет для создания алиби, и пока собаки загоняют человека в лес...

Да. Главное - не повстречать собак.

Увязая в сугробах, Настя побежала прочь из леса. Большие для ее ног валенки то и дело слетали, внутрь набивался снег, смачивая и морозя ноги сквозь носки. Но одно хорошо - в теплом пуховике было совсем не холодно, даже жарко. Впрочем, это наверняка от возбуждения.

Так... осталось миновать все эти деревья...

Неужели, если Настя сейчас успеет, то уже будет дома?! Неужели... если все получится... она навсегда проснется от этого кошмара?

Неожиданно Настю сзади резко подхватили чьи-то руки и швырнули в сугроб.

Снег набился за шиворот. В животе перехватило от ужаса. Настя торопливо протерла глаза и обомлела.

То были не руки, а корявые ветви могучего дерева.

Древо грозно качалось, угрожающе хрустело и вот-вот готовилось пронзить своими ветками тело Насти.

Все-таки это гораздо лучше, чем Витольд.

Настя вскочила и бросилась в сторону, но дерево ловко подхватило ее и оторвало от земли.

Так высоко... Если оно сейчас бросит...

Настя изо всех сил вцепилась в ветви. Дерево начало энергично махать ими, намериваясь сбросить ее. Настю кидало из стороны в сторону, голова немыслимо закружилась и заболела. Не удержавшись, Настя отпустила ветки и отлетела прямо в колючий кустарник.

Тяжело дыша, она стремительно попыталась встать. Рывок, другой - ветви кустарника оплели ее как змеи.

Что же такое делается с природой?!

Настя извивалась, как муха в паутине. Дергала ногами, вырывалась, пыталась сломать ветки - все тщетно.

Неожиданно кустарник сам ослабил хватку, и Настя обессиленно сползла с его лап.

Как выяснилось, не зря.

Настя осознала это, когда услышала яростный собачий рык. Резко обернулась.

Стая псов стояла в нескольких метрах от нее. Глаза зверей буквально полыхали от безудержной ненависти и желания рвать на куски. Их верхние губы были оттопырены, обнажая желтые клыки. И стояли собаки в такой позе, словно вот-вот готовясь напасть.

Медлить было нельзя.

Настя сорвалась с места и кинулась туда, где было меньше всего деревьев. Валенки слетели, и она ныряла в сугробы босыми ногами, которые тут же прожгло ледяным всплеском. Ступни постепенно немели от холода...

Псы в одну секунду, задыхаясь звериным лаем, бросились за Настей.

Весь лес, казалось, вздыбился против нее. Деревья качались, хлестали Настю ветвями, надеясь выколоть глаза. Все вокруг смешалось: бешеный лай собак, треск леса, стук в висках...

Природа - наша матушка. Собаки - наши верные и преданные друзья. Но что будет со всеми ними, если их разумом завладеет монстр?..

Уши заложило от непрерывного бега. Кровь ударила в голову, и от этого создавалось чувство, что череп будто размозжили молотком. Настя уже и не ощущала своего сердца, а ноги бежали сами по себе, без управления. Прикрывая на ходу голову от колючих ветвей, Настя неслась, не разбирая дороги.

А ведь странно...

Собаки бегают гораздо быстрее человека. При желании псы давно нагнали бы Настю. Выходит, этой цели у них нет?

Выходит, они просто гонят ее куда-то?

Или к кому-то?..

Настя резко остановилась.

Там, вдали, чернела небольшая человеческая фигурка.

Одна из собак вдруг кинулась Насте на грудь и повалила в снег.

Свора псов тут же облепила ее.

Они рвали на Насте одежду, прокусывали плечи, драли волосы, впивались клыками в ноги и уцелевшую руку...

Настя визжала - больше от горечи и обреченности, нежели от боли.

Псы вдруг в одну секунду разбежались, словно после выстрела.

Настя продолжала лежать в разодранном пуховике - расстегнутом и спавшем с одной руки. Ничтожная, окровавленная и рыдающая.

Заскрипели сугробы, и вот уже Витольд в любопытстве склонился над Настей. Ножа у него, кажется, не было, но имелась какая-то небольшая черная палка.

- Не надо! - задыхаясь в слезах, взвизгнула Настя и закрыла лицо рукой. - Пожалуйста, не надо! Я прошу тебя!

Витольд вдруг устало рассмеялся. Вздохнул и повращал в руках палку.

- Ты врала мне, - почти беззлобно сказал он. - Все это время - ты врала мне, да? Что любишь, что ценишь все моменты со мной... И поддержка твоя, понимание - тоже лживы?

- Не надо! - Настя издала животный рев и затряслась.

Это конец! Все, теперь ей точно смерть - это в самом лучшем случае. Ну чувствовала же она, что ей не стоило убегать!

Дура... Какая же она дура!

Витольд вновь тяжело вздохнул.

- Ну почему ты делаешь это? - печально спросил он и потер щеки. - Когда у нас с тобой вдруг становится все идеально - ты обязательно все портишь. Зачем? Ты в самом деле не хочешь жить, да?

Он медленно провел палкой по ее лицу. Что это? Бита? Или обычный фонарик?

Тело начало гореть адской ноющей болью. Укусы животных с каждой секундой чувствовались все сильнее.

Насте казалось, что она вот-вот умрет - настолько быстро неслось сердце. И если она действительно погибнет от сердечного приступа, то это будет невероятнейший подарок судьбы!

- В экстазе жадных убиений, - неожиданно тихо произнес Витольд. - В эстетике кровавых чрев... Я видел гóспода истлений. Я видел бога скромных дев.

Он грустно улыбнулся. Сорвал с Насти пуховик и прижал к ее шее палку.

Неожиданно раздался громкий треск, и разряд тока пронесся внутри Насти, полностью парализуя ее тело.

Электрошокер.

Один: "Я Дьявол", - молвил лихо.
Другой: "Я Ангел, - говорил, -
Со мной святым ты будешь тихо,
А с ним - владыкой всех могил.

Ты не питай в себе сомнений.
Идем со мной. На выбор дам
Одно из трех своих умений,
Чтобы взлетел ты к небесам.

Полет, бессмертие, свобода -
Ты выбирай, чернявый Пан.
Да поспеши - ведь к небосводу
Лишь до заката буду зван...".

Удар, второй. С каждым разом сердце словно на мгновение останавливалось. Настя не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, даже боль ощущаться перестала. Парализованная, беспомощная, отягощенная больше всего фактом того, что она не может двигаться и вынуждена терпеть удары тока раз за разом...

Вдали слащавых песнопений,
Огородившись скромно вбок,
Взор Сатаны пылал почтением -
Пьянящ, пронзителен, глубок.

"Тебе не стать святым ни в жизни,
Чревоугодливый садист.
И вряд ли впору крылья чисты,
Ведь ты не ангел - сатанист.

Покорен ты велениям черным,
Подвластен мести и клинку.
Ты метишь в ангелы упорно,
Но в жилах носишь Сатану.

Я искушать тебя не смею
Дарами, что один из трех.
И не воспользуюсь твоею
Надеждой чистым стать врасплох.

Ведь каждый дьявол чужд для смерти,
И крылья бьются за спиной.
И все свободные мы, черти.
Три сразу силы всмен одной!".

Наконец шокер Витольду надоел. Теперь он усердно избивал Настю ногами, искренне радуясь тому, что та совсем не может защитить себя.

Не щадя.

Не уставая.

А я писал ножом картины
Дивясь искусству тесака.
И на людей белесы спины
Взирал я томно, свысока.

Моя душа в скелетной клетке,
Заключена в тюрьме костей.
И вопли сердца стали редки...
Я заточил тесак острей.

"Сакральный образ мне не впору, -
Я молвил, утирая кровь. -
И лишь в аду сыщу опору,
Что оживляет вновь и вновь.

Пусть гонят ангелы с позором!
Влюблен я в красные ручьи.
Ценю людей с безумным взором,
Вопящих исповедь в ночи...".

Нож у него все-таки был.

Настя поняла это, когда ее закрытого века коснулся холод металлического лезвия.

- Помнишь, я обещал навсегда избавить тебя от слез? - вполголоса спросил Витольд. - Говорил, мол, однажды сделаю так, что ты никогда не сможешь плакать? Сейчас ты убедишься... что я почти всегда сдерживаю свои обещания.

Лишенный чистоты небесной,
Я стал навеки Сатаной.
Но лишь с тобой, слугой прелестной,
Я поделюсь душевной тьмой.

Отдай мне, дева, свои очи -
Я сотворю из них вино,
Глотнув которого ты в ночи
Ударишь в небо высоко.

Отдай язык, дитя природы,
Ведь бесу голос ни к чему.
Отдай мне часть своей свободы,
Чтоб превратиться в Сатану.

Умри же, дева, истлевая,
Костьми врастая в чернь земли.
Неспешно тело убивая,
Я искуплю твои грехи...

Пусть изуродовано тело -
Но душу погубить нельзя!
Теперь она чиста всецело:
Очищу, сердце всквозь пронзя!

Настя даже и не чувствовала, как это произошло. Не чувствовала и боли - вообще ничего.

Просто оба глаза поочередно окрасились красным. Исчезло и лицо Витольда. Исчез лес, снег. Исчезли деревья и собаки.

Просто красная темнота.

И звуки... звуки каких-то чужих людей... Кажется, голоса родителей...

И противный запах медикаментов.